— А я вместо всего этого с дебилом по городу бегаю. — актер совсем сник.
— Погоди. — Пыл погони прошел, и Соловец был более-менее спокоен и рассудителен. — Давай по порядку. Кто он такой, и что за контракт?
— Его действительно зовут Алексей Перчиков. — Врубель-Гуашко понял, что бить его пока не собираются. — Он сын одного бизнесмена. Крупного. Очень. Топливным бизнесом занимается… Ну, вот. Два года назад у сынули съехала крыша. Видимо, слишком много смотрел боевиков и слишком долго играл в компьютерные стрелялки. В одно утро проснулся — и финиш… Никого не узнаёт, орет, что он — агент то ли ФСБ, то ли ФАПСИ, то ли ГРУ, и требует, чтобы ему дали спецзадание.
— Может, он так от армии косит? — глубокомысленно предположил пузатый патрульный. — Вон, лось какой здоровый. Прямая дорога в десант или в морпехи. И в горы, на Кавказ, чичеров гонять, — сержант вспомнил сентенции Соловца.
— Не, какой там! — печально отмахнулся актер. — Его папахен давно весь горвоенкомат купил и сынишку отмазал. Типа, близорукость, плоскостопие, эпилепсия и энурез вкупе с хронической диареей.
— А он, случайно, никакого тяжкого преступления не совершал? — прищурился измазанный в алебастре Крысюк, желая внести посильную лепту в разговор и заявить о себе не только как о простом водителе ментовского «козла», но и как о человеке с дедуктивным складом ума, не зря пошедшим срубать капусту мизерного оклада в разветвленную правоохранительную систему. — А то ведь как бывает — убьет кого-нибудь, а потом типа за хулиганку попадает и — кранты. Распространенное явление, доложу я вам…
— Ничего подобного убийству или другому тяжкому преступлению он не делал, — раздраженно застенал Врубель-Гуашко. — Максимум — это как раз мелкое хулиганство. Но его родня за такие вещи платит. И платит хорошо…
— Это к делу не относится. — Соловец заметил, как при упоминании о деньгах радостно заблестели глаза коллег. — Так что произошло после того, как он окончательно съехал с катушек?
— Сначала месяц лежал в больнице, — разъяснил актер. — Однако никаких сдвигов. Главврач и решил, что лучшей терапией для этого придурка будет амбулаторный режим и создание вокруг него той атмосферы, что он сам себе придумал. Кстати, а он сейчас без сознания? — осторожно поинтересовался Врубель-Гуашко.
— Точняк, — подтвердил старший наряда ППС. — С полчасика еще проваляется.
— Можно вашу дубинку? — попросил актер.
— Пожалуйста, — с несвойственной ему вежливостью отреагировал сержант.
Врубель-Гуашко взял резиновую палку, встал, подошел к распростертому телу и несколько раз перетянул «изделием номер один» Перчикову по спине.
Тот, не открывая глаз, чему-то улыбнулся.
— Полегчало? — осведомился пузатый пэпээсник.
— Еще как! — Врубель-Гуашко вернул дубинку сержанту, сел и закурил, блаженно прикрыв глаза. — Давно мечтал… Только вот случая не представлялось.
— За отдельную плату мы можем его так обработать…, — хохотнул, подмигивая, старший наряда ППС.
— Закончили базар, — поморщился Соловец, вернувшийся в разговор из тяжкого мира дум, где он прикидывал, как вечером накажет Хулио. — Так что было после выхода этого типа из больницы?
— Создали ему атмосферу, — вздохнул Врубель-Гуашко. — Напечатали десяток ксив, а, чтобы за ним присмотр был, наняли меня… Вот и мотаюсь туда-сюда, дурака своего из передряг вытаскиваю и слежу, чтобы он чего-нибудь серьезного не напортачил. Он думает, что я его напарник, майор Зелёнкин. — Актер опять тяжело вздохнул и показал сидящим на ящиках и досках милиционерам аналогичное удостоверение, что те уже видели у сумасшедшего «агента». — Тоже «сотрудник Федерального Бюро Национальной Безопасности России».
— Дела-а-а, — протянул Кабанюк-Недорезов.
— Это еще не всё. — Врубель-Гуашко почмокал обветренными и потрескавшимися губами. — В параллель со всей этой фигней мой подопечный думает, что он популярный актер. Звезда телесериалов про спецназовцев и кумир театралов, мать его… Рвется на сцену, худруки всех питерских театров от него уже бегают.
Стражи порядка сочувственно закивали головами.
— Не дай Бог сына-актера, — согласился Крысюк.
* * *
Метрах в десяти прямо перед Плаховым раздались тяжелые шаги и недовольное сопение.
Игорь отвел за спину закрепленный на деревянном черенке лист дюралюминия размером метр на полметра, дождался, когда неизвестный приблизится на расстояние вытянутой руки и изо всех сил, молодецки хекнув, двинул лопатой плашмя сверху вниз…
ГЛАВА 4
ЛУЧШЕ ПОДЛО, ЧЕМ НИКОГДА
Дукалис, очухавшийся после вынужденного пребывания в полувысунутом из окна виде, поднес к уху коробок и потряс головой.
Ни звука.
Спичек не было.
Оперуполномоченный открыл коробок, внимательно осмотрел на два десятка деревянных палочек с серными головками, закрыл коробок, снова поднес его к уху, и опять потряс головой.
Тот же результат, что и в прошлый раз.
Дукалис тихонько застонал, отложил коробок, уставился на только что распечатанную пачку сигарет «Мужик», лежащую рядом с ополовиненной бутылкой кислого пива «Клинское», и пригорюнился.
Очень хотелось курить…
* * *
Дверь в кабинет широко распахнулась, и на пороге материализовались Казанцев с Чердынцевым, на плечах которых висел помятый обессилевший Ларин.
У Чердынцева голова была украшена чалмой из мокрого полотенца, благодаря которой майор напоминал упитанного, но сильно пьющего сикха.
— О, Казанова! — обрадовался Дукалис.
Начальник дежурной части и выписавшийся из больницы капитан положили Ларина в угол и примостились у гостеприимного стола.
Казанова выставил на стол две бутылки розового портвейна «Массандра» и тут же поведал коллегам о незабываемом эротическом вечере, случившемся у него три дня назад.
Она — длинноногая блондинка лет девятнадцати с бархатной загорелой кожей, с пятым номером бюста, в красивейшем кружевном нижнем белье, на роскошной широкой кровати под балдахином.
Он — в семейных трусах, с биноклем, босиком, на лестничной площадке дома напротив…
* * *
Общими усилиями УАЗик был поставлен на четыре колеса, но ехать он всё равно не захотел.
Кабанюк-Недорезов горестно ощупал наполовину въехавший в салон двигатель, постучал сапогом по шинам, несколько раз повернул ключ в замке зажигания и беспомощно развел руками.
Так что ехать обратно в РУВД пришлось не на двух, а на одном «козелке».
Ввосьмером.
Перчикова и Врубеля-Гуашко отпустили после того, как актер-"телохранитель" выдал постаныващим от наслаждения ментам двести долларов из резервного фонда, специально предназначенного именно для подобных случаев столкновения с российскими правоохранителями, и клятвенно пообещал перенести деятельность «агента» Лёхи Перчикова на территорию соседнего РУВД.
На том и расстались.
Не приходящего в сознание Твердолобова и одного из сержантов запихнули в «собачник», остальные кое-как устроились в салоне. Причем Соловец занял переднее пассажирское кресло, согнав с него пузатого патрульного.
По пути главный пэпээсник предался воспоминаниям о своей знакомой по кличке Графиня, к которой он намеревался зарулить после окончания рабочего дня. Кабанюк-Недорезов десять минут слушал излияния сержанта, а потом спросил:
— Она, наверное, вся из себя такая аристократичная, раз ее Графиней называют?
— Не, — помотал головой старший наряда. — Ей просто один раз в кабаке графином по башке заехали.
Столь неожиданная расшифровка прозвища девицы произвела неизгладимое впечатление на водителя, и УАЗик съехал в кювет.
С полчаса ментовский внедорожник пытались общими усилиями вытолкать обратно на дорогу, для чего даже открыли «собачник» и выложили из него Твердолобова, дабы снизить вес автомобиля.
Но тщетно.
Наконец Соловцу надоело упираться плечом в задний борт с надписью «7 WD» и вдыхать вонючий сизый дым, рвущийся из ржавого глушителя, и он выбрался на дорогу, чтобы тормознуть какой-нибудь аппарат помощнее и тросом вытащить «козла» из кювета.
Добровольные помощники не заставили себя долго ждать.
Ровно через две минуты возле голосующего майора остановился «хаммер Н1» песочного цвета, поехало вниз зеркальное боковое стекло, и на Соловца уставилась довольно ухмыляющаяся бритоголовая братанская харя.
— Чо, орёлики, застряли? — осведомился пассажир джипа стоимостью сто восемьдесят тысяч полновесных американских долларов.
Водитель «хаммера», товарищ не менее обширных телесных габаритов, сардонически хохотнул.
— Застряли. — Майор развел руками.
— Ща поможем! — пообещал управляющий вседорожником браток. — Ща всё будет правильно!
«Хаммер» съехал в кювет, притерся к милицейскому УАЗу и начал реветь двухсотпятидесятисильным дизелем, взрывая мерзлый песок огромными колесами с трехдюймовыми грунтозацепами. Затем заокеанский джип легко преодолел откос, возвратился на шоссе, и из правого бокового окна высунулась довольная харя.
— Ну, чо, знатоки, поняли, как надо?! — заржал пассажир «хаммера», и четырехколесный монстр, способный преодолевать броды глубиной до метра, спокойно покатил дальше.
Красный от ярости Соловец начал кричать что-то обидное, подпрыгивать на одном месте и в порыве безумия обозвал братков «козлами», о чем тут же сильно пожалел.
Вседорожник остановился, в открывшийся люк высунулся смурной верзила и с расстояния в двадцать пять метров всадил начальнику ОУРа пульку из пневматического пистолета точно в лобешник. Соловец улетел вниз по склону, коря себя за длинный язык и отсутствие развитого мышления.
Следующей жертвой стрелка стал Крысюк, опрометчиво потянувшийся к кобуре.
Свистнул свинцовый шарик и сержант отправился вслед за майором.
Остальные стражи порядка сделали вид, что произошедшее их совершенно не касается и что они вообще не знакомы ни с Соловцом, ни с Крысюком. Пузатый сержант даже нарочито брезгливо отодвинул ногой голову начальника «убойного» отдела, когда тот докатился до УАЗа и ткнулся лбом в сапоги стоявшего у бампера пэпээсника…
* * *
Рогов ощупал свалившееся на бетон тучное тело, извлек из кармана кителя, в который был облачен неизвестный, бумажник и нечто прямоугольное, напоминающее удостоверение или пропуск, и зашептал:
— Игорян, а если это фэ-сэ-ошник? Я слышал, они часто по подвалам шоркаются, проверяют места возможной закладки динамита… А ты его лопатой.
Невидимый в темноте Плахов наморщил лоб.
— Да не-е… Не может быть. Фэ-сэ-ошники по одному не ходят. Только стаями… Да и чё ему тута бродить? Президент сюда вроде не собирался…
— А вдруг? — не угоманивался перестраховщик Рогов.
Плахов вздохнул:
— Ну, тогда мы попали…
Васятка нащупал откатившийся в сторону головной убор неизвестного.
— Фуражка какая-то… С орлом, — Рогов провел пальцами по тулье. — Точно фэ-сэ-ошник. Чё делать-то, Игорян?
— Чё-чё? Сам, что ль, не знаешь? Сваливать отсюда надо, пока другие не налетели.
— И то верно, — Рогов опустил бумажник обездвиженного Плаховым неизвестного в карман, а фуражку и удостоверение отбросил подальше в сторону. — Почапали?..
— Погоди, — предусмотрительный коллега воткнул черенок лопаты в глубокую выбоину в полу, оттянул лист дюраля назад под углом градусов в сорок пять и наощупь закрепил его одной стороной под тянущейся вдоль коридора трубой. Получился корявый, но вполне работоспособный капкан ударного действия типа маленькой катапульты — достаточно начать шарить рукой и сдвинуть приспособление для уборки снега хоть на сантиметр, как лопата распрямлялась и била по морде шарящему. — Вот теперь всё…
* * *
Портвейн пили под нескончаемый бубнёж Казановы, повествующего о своих успехах на любовном фронте. Успехи в большинстве своем были выдуманными, но слушателей это не смущало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40