Тотчас снизу донеслись два коротких свистка. Князь обернулся к хозяину дома, на лице которого впервые за эту ночь появилось нечто похожее на удивление. Сам же Князь явно успокоился.
— Я не мог на ваших сторожей положиться, — сказал он. — Перед парадным входом Волдырь на шухере стоит, он мне ответил — мол, все в порядке. А то я уж решил, что нас Чека обложило. Насчет гостя надо выяснить поскорей.
Однако новость о том, что кто-то неизвестный бродит по его собственному дому, не произвела на Ивана Григорьевича большого впечатления.
— Так это точно не Лубянка пожаловала? — спросил Князя камердинер Павел.
— Чекисты собак не душат, — ответил Князь. — Брезгуют. Они бы твоего кобеля из наганов уложили. Ладно, хватит трепаться. Ты у своего туза в валетах?
Павел сперва не понял вопроса, потом, подумав, кивнул.
— Пусть Иван Григорьевич и дальше о царском венце мечтает. Командуй ты. Сколько вооруженных ребят здесь?
— Восемь человек. Считая этих двоих.
— Всех сюда. Дылда, беги в зал, всех наших сюда пришли, а сам сторожи купцов.
Через две минуты кабинет был набит людьми. Слуги Мяснова в кафтанах (кто с ружьями, кто с револьверами) недоверчиво поглядывали на княжеских ребят. Что же касается хозяина, то тот незаметно удалился в сопровождении двух слуг.
— Сколько коридоров на втором этаже? — спросил Павла бандитский атаман.
— Два, — ответил камердинер.
— Пусть пойдут по трое: двое мясновских и мой жиган, — сказал Князь. — Надо пройти оба коридора. Еще трое во дворе пошуруют. И это… Других ламп, поярче, в доме нет?
— У нас есть и электричество, — ответил Павел. — Только мы его жжем, когда хозяина дома нет. Больно Иван Григорьевич не любит французскую лампочку.
— Быстро включи, — распорядился Князь. Павел не стал с ним спорить. Он выскочил на лестницу и спустился вниз.
— Сейчас! — раздался его голос. — Реостат не видно.
— Ищи его скорей! — крикнул Князь.
Почти в ту же минуту повсюду, в коридорах и комнатах, загорелись лампы.
И тут же на весь дом прозвучал вопль одного из бандитов:
— Вот они, суки гадюшные!
* * *
Когда Назаров прозрел, то понял, что его ослепило. За последние часы его глаза отвыкли от сильного электрического света. А мощная лампочка (купец их не жаловал, но когда поддался настояниям жены, то приобрел самые яркие) включилась прямо над его головой. Почти одновременно Назаров услышал чей-то изумленный голос:
— Вот они, суки гадюшные!
Все еще щуря слезящиеся глаза, солдат поднял голову. Шагах в пятнадцати от него, в другом конце коридора, стояли трое: два лакея в кафтанах и белых шапках, оба с ружьями, и коренастый парнишка с пистолетом. Последний радостно орал:
— Сюда, урла, вот они!
Ослепленный Сосницкий хлопал веками.
Назаров поднимал руку с маузером, а его мозг, как фабричная контора, производил полный расчет всему дальнейшему течению боя: укрыться можно лишь в своей тени; уложить двоих, троих, и конец, но когда в узком проходе начнут палить шесть дурней сразу, хоть одна пуля обязательно найдет цель; и раненому никуда не отползти.
Слуги переминались, нерешительно поднимая ружья, как гимназисты, впервые приглашенные дядей-барином на заячью охоту. Зато жиган целился из своего пистолета. Пришлось товарищу Назарову выстрелить в него, пришлось попасть — и отброшенный маузерной пулей жиган сполз по стенке.
Потом Назаров распахнул ногой дверь в библиотеку и, ухватив Сосницкого за руку, влетел туда вместе с ним. За секунду до этого напарник успел два раза пальнуть из браунинга. Краем глаза солдат успел заметить, что один из нападавших покачнулся; нижний край его белой шапки покраснел, а цвет кафтана не изменился — он и так был красным.
Еле удержавшись на ногах после прыжка, Назаров захлопнул дверь. Видимо, свет в библиотеке не был выключен с прежнего раза — лампочка зажглась и здесь.
В тот же миг в коридоре началась настоящая канонада. Хотя палили с близкого расстояния, солдат все же смог различить, что огонь ведется и из ружей, и из пистолетов, и из винтовок.
Сосницкий уже окончательно опомнился и, засунув пистолет в карман брюк, подскочил к самому маленькому книжному шкафу. Вместе с Назаровым они забаррикадировали им дверь. Теперь было можно сделать полный вдох и выдох. Сделав, они вдвоем подбежали к окну, выглянули наружу. Внизу чернел двор, замощенный камнем.
— Прыгнем? — нерешительно сказал Сосницкий.
— Прибережем напоследок. Тут ногу сломать недалеко — и не уйти обоим.
— А может, шторы связать? — спросил Сосницкий.
Тем временем выстрелы затихли. Теперь в дверь били ногами и прикладами.
Назаров показал Сосницкому пальцем на дверь, возле которой он подслушивал бандитские речи четверть часа назад.
— Уходим в соседнюю комнату. Помоги-ка!
Федор навалился на огромнейший письменный стол, украшавший центр комнаты. Сосницкий крякнул, поднатужившись. Назаров уступал ему в мощи, однако умел в один миг вызвать все силы, которые сберегались в его теле, и, как всегда, потом сам себе удивлялся. Так и на этот раз. Массивный стол, крепкий, как генеральский гроб, одна бронзовая чернильница на котором гляделась тяжелей снарядной гильзы, сдвинулся от первого же толчка и, набирая скорость, поехал по полу, ускоряясь с каждым пройденным метром. Гром, прокатившийся по зданию, заглушил даже удары прикладов.
«Еще две секунды, потом не сдюжу», — подумал Назаров, но стол достиг цели и вынес толстую дверь, так что оба толкателя даже не почувствовали соприкосновения. Влетев в кабинет, оба напарника обернулись, каждый в свою сторону. В углу, у двери, выходившей в маленький коридор, лежала куча драгоценностей, принадлежавшая Князю, и возле нее стоял бандит, в противоположном же углу несколько саквояжей, наполненных мясновской долей, охранял купеческий слуга. Самого хозяина, которого Назаров намеревался взять в заложники, здесь не оказалось.
Маузер и браунинг ударили разом. Жигана буквально швырнуло на стену, купеческий слуга рухнул на раскрытый чемодан, в котором сверкали золотые чаши. Теперь им с Сосницким предстояло ждать атаки с двух направлений — из коридора и из библиотеки. А в том, что она последует, сомневаться не приходилось — здесь лежало золото, и было его много, по мнению Назарова, хватило бы снарядить целую дивизию, год ее кормить, и еще бы осталось.
«Попался как в Усадьбе, — подумал солдат. — Правда, вместо барышни в товарищах неплохой напарник. Да и товар под рукой есть, можно в случае чего с разбойниками поторговаться».
— Товарищ Назаров, — почему-то шепотом сказал Сосницкий. — Слышите?
Назаров услышал. Во дворе натужно рычал мотор. Или пожаловало ЧК, или прибыла машина, о которой недавно говорили бандиты в кабинете. Привыкший всегда думать о худшем — о хорошем и думать не надо, надо просто хлебать его большой ложкой, — Назаров сразу откинул первый вариант.
— Держи двери под прицелом, — сказал он Сосницкому.
Когда Назаров выглянул в окно, подтвердилось второе предположение. Прямо под окном стоял грузовик, в кузове сидело двое парней, в пиджаках и картузах, а в ногах у них валялись баулы, чемоданы, саквояжи, корзины, даже холщовые мешки. Что находится внутри — ясно.
Зато оба парня в грузовике пока не догадывались, что происходит в доме. Стоявший на шухере Волдырь сам не понимал, в чем дело, и ничего им не сказал. Поэтому, увидев незнакомца в оконном проеме, они приняли его за мясновского слугу. А может, за неизвестного им шестерку Князя — тот никогда всех своих людей вместе не собирал.
— Шухер, урла! — заорал Федор во всю глотку. — Князь приказал быстро грузиться! Принимай добро!
Бандиты, которым не раз приходилось уматывать с места преступления, все поняли сразу. Никто не удивился, когда неизвестный жиган уронил в кузов саквояж. Лишь только сумка упала в кучу чемоданов, Назаров опять перегнулся через подоконник и крикнул бандитам:
— Эй, взгляните, не разбилось?
Недоумевая и ругаясь, оба сообщника Князя склонились над саквояжем. Одному из них на голову тотчас же обрушился другой саквояж, более внушительных размеров. Раздался неприятный хруст, и бандит уткнулся лицом в драгоценный багаж.
— Ты что делаешь, гад такой? — заорал его напарник, нагибаясь над недвижным телом.
Это была несомненная ошибка. В тот же миг столь же тяжелый чемодан столь же метко обрушился и ему на голову.
Федор вскочил на подоконник, примерился. Последний раз ему доводилось поступать схожим образом три года назад, когда пришлось прикрываться телом фельдфебеля Оглобина от пуль германского пулемета. Конечно, фельдфебеля в роте никто не любил, включая Назарова, но все-таки было противно. Как и сейчас.
— Дима, давай следом! — И Назаров прыгнул.
Ему были нужны целые ноги — поэтому Федор исхитрился прыгнуть в кузов так, что обе его ступни опустились на тело бандита.
При этом он больно ударился левой рукой об угол им же сброшенного чемодана. Ничего, вроде цела.
Бандит, послуживший смягчающим фактором, естественно, не подавал признаков жизни. Его напарник пытался подняться, опираясь на борт обеими руками. Назаров без особых усилий выкинул его во двор. Туда же последовало и тело второго бандита.
«Только бы шофер мотор не выключил», — подумал Назаров, выскакивая из кузова.
Он рывком отворил кабину. Ему в лицо смотрело дуло нагана.
— Назад! — прошепелявил шофер — хилый малый, испуганно наблюдавший за баталией, развернувшейся вокруг его машины.
Конечно, надо было бы поговорить с ним. Объяснить парню, что к чему, получить еще одного друга, обладающего такой ценной профессией. Но — некогда, совсем некогда. И Назаров выволок шофера из кабины да двинул ему по балде рукоятью маузера. Перед тем как забраться на водительское место, Федор тремя выстрелами спустил шины у стоявшей рядом легковушки. Поставив ногу на газ, Федор высунулся наружу и крикнул:
— Прыгай, Сосницкий, чего ждешь! Машина наша!
В ту же секунду кабинет погрузился в темноту.
«Зачем он это сделал?» — только успел подумать Назаров, как со второго этажа донеслись два выстрела. Потом еще один. И вдруг коротко, сдавленно крикнул Сосницкий:
— Уходи, Назаров. Взяли!
Вслед за этим через подоконник перегнулись две фигуры с пистолетами. Что-то грохнуло над головой Назарова, потом еще одна пуля ударилась о крышу кабины.
* * *
«Сам погибай, а товарища — выручай. Подумай, дурья голова, если ты погибнешь, кто товарища-то выручать будет?» Так говорил капитан Терентьев, человек не только рассудительный, но и отважный, однажды, на глазах Назарова, получивший три пули, когда как раз выручал товарищей.
От того, чтобы, услышав последний крик Сосницкого, выскочить из кабины и рвануться на выручку, Назарова удержала не только мудрость фронтового командира — такие вещи он и сам представлял. В маузере остался один патрон, запасных обойм с собой не оказалось. Конечно, где-то возле кабины валялся выбитый у шофера наган. Но пока его найдешь… А главное, бандиты, засевшие на втором этаже, не дадут ему сделать по двору и трех шагов. В кабине тоже не отсидеться — пули прошивают крышу, как шмели паутину.
Назаров гнал «форд» по ночной Москве, а на душе у него скребли кошки: судя по последним словам Сосницкого, бандитам он достался в руки живым. Думать об этом не хотелось.
Но приходилось. Назаров понимал — если урла Князя не прикончила его товарища сразу же, то Сосницкий еще жив. Хотя бы потому, что он единственная ниточка, которая может привести бандитов к грузовику с драгоценностями. Такой куш Князь вряд ли бросит на произвол судьбы.
Вроде бы сейчас было надо колесить по Москве, пока не встретится на пути патруль. Сразу же обратиться к старшему, сдать золото под расписку и с подмогой мчаться в особняк — выручать товарища.
Однако у Назарова давным-давно сложилась полезная привычка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Я не мог на ваших сторожей положиться, — сказал он. — Перед парадным входом Волдырь на шухере стоит, он мне ответил — мол, все в порядке. А то я уж решил, что нас Чека обложило. Насчет гостя надо выяснить поскорей.
Однако новость о том, что кто-то неизвестный бродит по его собственному дому, не произвела на Ивана Григорьевича большого впечатления.
— Так это точно не Лубянка пожаловала? — спросил Князя камердинер Павел.
— Чекисты собак не душат, — ответил Князь. — Брезгуют. Они бы твоего кобеля из наганов уложили. Ладно, хватит трепаться. Ты у своего туза в валетах?
Павел сперва не понял вопроса, потом, подумав, кивнул.
— Пусть Иван Григорьевич и дальше о царском венце мечтает. Командуй ты. Сколько вооруженных ребят здесь?
— Восемь человек. Считая этих двоих.
— Всех сюда. Дылда, беги в зал, всех наших сюда пришли, а сам сторожи купцов.
Через две минуты кабинет был набит людьми. Слуги Мяснова в кафтанах (кто с ружьями, кто с револьверами) недоверчиво поглядывали на княжеских ребят. Что же касается хозяина, то тот незаметно удалился в сопровождении двух слуг.
— Сколько коридоров на втором этаже? — спросил Павла бандитский атаман.
— Два, — ответил камердинер.
— Пусть пойдут по трое: двое мясновских и мой жиган, — сказал Князь. — Надо пройти оба коридора. Еще трое во дворе пошуруют. И это… Других ламп, поярче, в доме нет?
— У нас есть и электричество, — ответил Павел. — Только мы его жжем, когда хозяина дома нет. Больно Иван Григорьевич не любит французскую лампочку.
— Быстро включи, — распорядился Князь. Павел не стал с ним спорить. Он выскочил на лестницу и спустился вниз.
— Сейчас! — раздался его голос. — Реостат не видно.
— Ищи его скорей! — крикнул Князь.
Почти в ту же минуту повсюду, в коридорах и комнатах, загорелись лампы.
И тут же на весь дом прозвучал вопль одного из бандитов:
— Вот они, суки гадюшные!
* * *
Когда Назаров прозрел, то понял, что его ослепило. За последние часы его глаза отвыкли от сильного электрического света. А мощная лампочка (купец их не жаловал, но когда поддался настояниям жены, то приобрел самые яркие) включилась прямо над его головой. Почти одновременно Назаров услышал чей-то изумленный голос:
— Вот они, суки гадюшные!
Все еще щуря слезящиеся глаза, солдат поднял голову. Шагах в пятнадцати от него, в другом конце коридора, стояли трое: два лакея в кафтанах и белых шапках, оба с ружьями, и коренастый парнишка с пистолетом. Последний радостно орал:
— Сюда, урла, вот они!
Ослепленный Сосницкий хлопал веками.
Назаров поднимал руку с маузером, а его мозг, как фабричная контора, производил полный расчет всему дальнейшему течению боя: укрыться можно лишь в своей тени; уложить двоих, троих, и конец, но когда в узком проходе начнут палить шесть дурней сразу, хоть одна пуля обязательно найдет цель; и раненому никуда не отползти.
Слуги переминались, нерешительно поднимая ружья, как гимназисты, впервые приглашенные дядей-барином на заячью охоту. Зато жиган целился из своего пистолета. Пришлось товарищу Назарову выстрелить в него, пришлось попасть — и отброшенный маузерной пулей жиган сполз по стенке.
Потом Назаров распахнул ногой дверь в библиотеку и, ухватив Сосницкого за руку, влетел туда вместе с ним. За секунду до этого напарник успел два раза пальнуть из браунинга. Краем глаза солдат успел заметить, что один из нападавших покачнулся; нижний край его белой шапки покраснел, а цвет кафтана не изменился — он и так был красным.
Еле удержавшись на ногах после прыжка, Назаров захлопнул дверь. Видимо, свет в библиотеке не был выключен с прежнего раза — лампочка зажглась и здесь.
В тот же миг в коридоре началась настоящая канонада. Хотя палили с близкого расстояния, солдат все же смог различить, что огонь ведется и из ружей, и из пистолетов, и из винтовок.
Сосницкий уже окончательно опомнился и, засунув пистолет в карман брюк, подскочил к самому маленькому книжному шкафу. Вместе с Назаровым они забаррикадировали им дверь. Теперь было можно сделать полный вдох и выдох. Сделав, они вдвоем подбежали к окну, выглянули наружу. Внизу чернел двор, замощенный камнем.
— Прыгнем? — нерешительно сказал Сосницкий.
— Прибережем напоследок. Тут ногу сломать недалеко — и не уйти обоим.
— А может, шторы связать? — спросил Сосницкий.
Тем временем выстрелы затихли. Теперь в дверь били ногами и прикладами.
Назаров показал Сосницкому пальцем на дверь, возле которой он подслушивал бандитские речи четверть часа назад.
— Уходим в соседнюю комнату. Помоги-ка!
Федор навалился на огромнейший письменный стол, украшавший центр комнаты. Сосницкий крякнул, поднатужившись. Назаров уступал ему в мощи, однако умел в один миг вызвать все силы, которые сберегались в его теле, и, как всегда, потом сам себе удивлялся. Так и на этот раз. Массивный стол, крепкий, как генеральский гроб, одна бронзовая чернильница на котором гляделась тяжелей снарядной гильзы, сдвинулся от первого же толчка и, набирая скорость, поехал по полу, ускоряясь с каждым пройденным метром. Гром, прокатившийся по зданию, заглушил даже удары прикладов.
«Еще две секунды, потом не сдюжу», — подумал Назаров, но стол достиг цели и вынес толстую дверь, так что оба толкателя даже не почувствовали соприкосновения. Влетев в кабинет, оба напарника обернулись, каждый в свою сторону. В углу, у двери, выходившей в маленький коридор, лежала куча драгоценностей, принадлежавшая Князю, и возле нее стоял бандит, в противоположном же углу несколько саквояжей, наполненных мясновской долей, охранял купеческий слуга. Самого хозяина, которого Назаров намеревался взять в заложники, здесь не оказалось.
Маузер и браунинг ударили разом. Жигана буквально швырнуло на стену, купеческий слуга рухнул на раскрытый чемодан, в котором сверкали золотые чаши. Теперь им с Сосницким предстояло ждать атаки с двух направлений — из коридора и из библиотеки. А в том, что она последует, сомневаться не приходилось — здесь лежало золото, и было его много, по мнению Назарова, хватило бы снарядить целую дивизию, год ее кормить, и еще бы осталось.
«Попался как в Усадьбе, — подумал солдат. — Правда, вместо барышни в товарищах неплохой напарник. Да и товар под рукой есть, можно в случае чего с разбойниками поторговаться».
— Товарищ Назаров, — почему-то шепотом сказал Сосницкий. — Слышите?
Назаров услышал. Во дворе натужно рычал мотор. Или пожаловало ЧК, или прибыла машина, о которой недавно говорили бандиты в кабинете. Привыкший всегда думать о худшем — о хорошем и думать не надо, надо просто хлебать его большой ложкой, — Назаров сразу откинул первый вариант.
— Держи двери под прицелом, — сказал он Сосницкому.
Когда Назаров выглянул в окно, подтвердилось второе предположение. Прямо под окном стоял грузовик, в кузове сидело двое парней, в пиджаках и картузах, а в ногах у них валялись баулы, чемоданы, саквояжи, корзины, даже холщовые мешки. Что находится внутри — ясно.
Зато оба парня в грузовике пока не догадывались, что происходит в доме. Стоявший на шухере Волдырь сам не понимал, в чем дело, и ничего им не сказал. Поэтому, увидев незнакомца в оконном проеме, они приняли его за мясновского слугу. А может, за неизвестного им шестерку Князя — тот никогда всех своих людей вместе не собирал.
— Шухер, урла! — заорал Федор во всю глотку. — Князь приказал быстро грузиться! Принимай добро!
Бандиты, которым не раз приходилось уматывать с места преступления, все поняли сразу. Никто не удивился, когда неизвестный жиган уронил в кузов саквояж. Лишь только сумка упала в кучу чемоданов, Назаров опять перегнулся через подоконник и крикнул бандитам:
— Эй, взгляните, не разбилось?
Недоумевая и ругаясь, оба сообщника Князя склонились над саквояжем. Одному из них на голову тотчас же обрушился другой саквояж, более внушительных размеров. Раздался неприятный хруст, и бандит уткнулся лицом в драгоценный багаж.
— Ты что делаешь, гад такой? — заорал его напарник, нагибаясь над недвижным телом.
Это была несомненная ошибка. В тот же миг столь же тяжелый чемодан столь же метко обрушился и ему на голову.
Федор вскочил на подоконник, примерился. Последний раз ему доводилось поступать схожим образом три года назад, когда пришлось прикрываться телом фельдфебеля Оглобина от пуль германского пулемета. Конечно, фельдфебеля в роте никто не любил, включая Назарова, но все-таки было противно. Как и сейчас.
— Дима, давай следом! — И Назаров прыгнул.
Ему были нужны целые ноги — поэтому Федор исхитрился прыгнуть в кузов так, что обе его ступни опустились на тело бандита.
При этом он больно ударился левой рукой об угол им же сброшенного чемодана. Ничего, вроде цела.
Бандит, послуживший смягчающим фактором, естественно, не подавал признаков жизни. Его напарник пытался подняться, опираясь на борт обеими руками. Назаров без особых усилий выкинул его во двор. Туда же последовало и тело второго бандита.
«Только бы шофер мотор не выключил», — подумал Назаров, выскакивая из кузова.
Он рывком отворил кабину. Ему в лицо смотрело дуло нагана.
— Назад! — прошепелявил шофер — хилый малый, испуганно наблюдавший за баталией, развернувшейся вокруг его машины.
Конечно, надо было бы поговорить с ним. Объяснить парню, что к чему, получить еще одного друга, обладающего такой ценной профессией. Но — некогда, совсем некогда. И Назаров выволок шофера из кабины да двинул ему по балде рукоятью маузера. Перед тем как забраться на водительское место, Федор тремя выстрелами спустил шины у стоявшей рядом легковушки. Поставив ногу на газ, Федор высунулся наружу и крикнул:
— Прыгай, Сосницкий, чего ждешь! Машина наша!
В ту же секунду кабинет погрузился в темноту.
«Зачем он это сделал?» — только успел подумать Назаров, как со второго этажа донеслись два выстрела. Потом еще один. И вдруг коротко, сдавленно крикнул Сосницкий:
— Уходи, Назаров. Взяли!
Вслед за этим через подоконник перегнулись две фигуры с пистолетами. Что-то грохнуло над головой Назарова, потом еще одна пуля ударилась о крышу кабины.
* * *
«Сам погибай, а товарища — выручай. Подумай, дурья голова, если ты погибнешь, кто товарища-то выручать будет?» Так говорил капитан Терентьев, человек не только рассудительный, но и отважный, однажды, на глазах Назарова, получивший три пули, когда как раз выручал товарищей.
От того, чтобы, услышав последний крик Сосницкого, выскочить из кабины и рвануться на выручку, Назарова удержала не только мудрость фронтового командира — такие вещи он и сам представлял. В маузере остался один патрон, запасных обойм с собой не оказалось. Конечно, где-то возле кабины валялся выбитый у шофера наган. Но пока его найдешь… А главное, бандиты, засевшие на втором этаже, не дадут ему сделать по двору и трех шагов. В кабине тоже не отсидеться — пули прошивают крышу, как шмели паутину.
Назаров гнал «форд» по ночной Москве, а на душе у него скребли кошки: судя по последним словам Сосницкого, бандитам он достался в руки живым. Думать об этом не хотелось.
Но приходилось. Назаров понимал — если урла Князя не прикончила его товарища сразу же, то Сосницкий еще жив. Хотя бы потому, что он единственная ниточка, которая может привести бандитов к грузовику с драгоценностями. Такой куш Князь вряд ли бросит на произвол судьбы.
Вроде бы сейчас было надо колесить по Москве, пока не встретится на пути патруль. Сразу же обратиться к старшему, сдать золото под расписку и с подмогой мчаться в особняк — выручать товарища.
Однако у Назарова давным-давно сложилась полезная привычка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60