Но другая проблема волнует меня гораздо больше, чем появление этих фотографий в “Пост”.
– А именно? – Рассел наклонилась к нему, ее голос был низким, почти хриплым, она чувствовала, что на нее надвигается нечто ужасное.
– Похоже, вы забыли, что парень видел все, что мы делали той ночью. Все. Во что мы были одеты. Имя каждого. Как мы заметали следы, над чем, я уверен, полиция до сих пор ломает голову. Он может рассказать, как мы приехали и как уехали. Он может попросить их проверить руку президента на наличие следов ножевого ранения. Он может рассказать, как мы доставали одну пулю из стены и где мы стояли, когда стреляли. Он может рассказать им все, что они хотят знать. И когда он это сделает, они сначала подумают, что он знает все подробности преступления, потому что был там и сам нажал на курок. Но затем полицейские поймут, что в деле участвовало больше одного человека. Они поинтересуются, что ему еще известно. Такие подробности, которые он не смог бы придумать, а они могут легко проверить и подтвердить. Они начнут интересоваться всеми этими маленькими пустяками, которые кажутся необъяснимыми, но которые может объяснить он.
Рассел поднялась, подошла к бару и налила себе виски. Налила она и Бертону. Она обдумывала слова Бертона. Тот человек действительно все видел. Включая и то, как она занималась сексом с президентом, находившимся в бессознательном состоянии. С чувством жалости к себе она выбросила эту мысль из головы.
– Зачем ему выставляться после того, как он получит деньги?
– А кто сказал, что ему вообще нужно выставляться? Помните, что вы сказали в ту ночь? Он может действовать на расстоянии. Получить кучу денег и свергнуть администрацию. Черт, он может обо всем написать и послать в полицию по факсу. Им придется проверить информацию, и кто скажет, что они ничего не найдут? Если у них есть какие-либо материальные улики из той комнаты – волосы, слюна, сперма, то все, что им нужно, – это соответствующее тело. До сих пор у них не было оснований коситься в нашу сторону, а теперь, кто знает?.. Заполучи они результат анализа крови Президента на ДНК, и мы – трупы. Покойники.
– Пусть даже парень не вылезет на свет Божий по своей воле. Следователь по этому делу – не простак. И я нутром чувствую: со временем он найдет этого сукина сына. А тот, кому светит пожизненное заключение или, возможно, высшая мера, уж наверняка разговорится, поверьте мне. Я видел это много раз.
Рассел внезапно почувствовала, что ее бьет дрожь. То, что говорил Бертон, было абсолютно логичным. А ведь слова президента казались такими убедительными. Никто из них даже не подозревал такую возможность.
– Не знаю, как вы, но в мои планы не входит провести остаток дней, постоянно оглядываясь и ожидая, когда меня настигнет кара.
– Но как мы можем его найти?
Бертона позабавило, что глава администрации без особых возражений согласилась с его доводами. Для этой женщины цена чужой жизни не имела значения, когда ее собственное благополучие оказывалось под угрозой. Иного он и не ожидал.
– Когда я не знал про письма, то думал, что наши шансы равны нулю. Но в случае шантажа ему когда-то придется получать выкуп. И тогда он станет уязвимым.
– Но он же просто потребует, чтобы мы перевели деньги через банк. Если то, что вы говорите, соответствует истине, этот парень чересчур умен, чтобы требовать чемодан с деньгами. И даже после того, как парень получит деньги, он может не отдать нож.
– Может, да, а может, и нет. Оставьте это мне. Сейчас от вас требуется потянуть время и убедить его, что это в его интересах. Если он захочет совершить сделку в два дня, настаивайте на четырех. Вся информация в разделе частных объявлений должна звучать искренне. Оставляю это на ваше усмотрение, профессор. Но вы обязаны выгадать для меня немного времени. – Бертон поднялся.
Она схватила его за руку.
– Что вы собираетесь делать?
– Чем меньше вы будете об этом знать, тем лучше. Но вы должны понимать, что если наша затея провалится, то все мы пропали, включая и президента. На данный момент я лично ничего не могу сделать и не сделал бы, чтобы это предотвратить. На мой взгляд, вы оба этого заслуживаете.
– А вы не преувеличиваете?
– Никогда не считал это полезным. – Он надел пальто. – Кстати, вы понимаете, что Ричмонд жестоко избил Кристину Салливан? Судя по результатам вскрытия, он пытался свернуть ей шею.
– Я понимаю. Разве это очень важно?
– У вас ведь нет детей?
Рассел отрицательно покачала головой.
– А у меня их четверо. Две дочери ненамного младше Кристины Салливан. Я – отец и думаю о подобных вещах. Когда любимого тобой человека избивает какая-нибудь дрянь вроде этого... Я просто хотел, чтобы вы знали, что за парень наш шеф. То есть если он когда-нибудь будет в игривом расположении духа, возможно, вы захотите кое о чем поразмыслить.
Он вышел, а она осталась сидеть в гостиной, думая о смертельной угрозе, нависшей над ее жизнью.
Сев в машину, он закурил сигарету. Последние несколько дней Бертон провел, размышляя над предыдущими двадцатью годами своей жизни. Цена этих лет оказывалась чудовищно высокой. Стоили ли они ее? Был ли он готов заплатить эту цену? Он мог пойти в полицию. Все рассказать. Разумеется, его карьере придет конец. Ему могли инкриминировать создание препятствий совершению правосудия, сокрытие убийства, возможно, преднамеренное убийство Кристины Салливан и тому подобные действия. И все сроки будут суммироваться. Даже с учетом снятия каких-то обвинений ему грозило провести немало лет за решеткой. Но он мог вытерпеть тюремную обстановку. Он также мог пережить скандал. Всю ту пакость, которую напишут в газетах. Однако на нем будет клеймо преступника. Его имя будет неизбежно связываться с коррумпированной администрацией Ричмонда. И даже это он мог бы вытерпеть. Чего твердый, как скала, Билл Бертон больше не смог бы сделать, так это смотреть в глаза своим детям. В этих глазах он больше никогда не увидит любви и гордости. И абсолютной, безусловной уверенности, что их папочка, этот здоровяк, – безусловно, один из хороших людей. Это было бы слишком тяжело, даже для него.
Эти мысли не покидали его с того момента, как он поговорил с Коллином. Отчасти он сожалел об этом разговоре. О том, что узнал о попытке шантажа. О том, что получил возможность выбора. Но Бертон в конце концов сделал свой выбор. Он не гордился им. Если все пройдет по плану, он постарается во что бы то ни стало забыть, в чем ему пришлось участвовать. А если сорвется? Ну что ж, значит, не повезло. Однако если он пойдет ко дну, то туда отправятся и все остальные.
Эти раздумья навели его на другую мысль. Бертон открыл “бардачок” и вытащил оттуда диктофон с миникассетами. Выпустив облако сигаретного дыма, он еще раз взглянул на дом.
Бертон завел двигатель. Проезжая мимо дома Глории Рассел, он подумал, что сегодня свет там не погаснет долго.
Глава 16
Лора Саймон уже почти отчаялась найти их.
Внутри и снаружи фургон был тщательно покрыт порошком, а затем окурен для снятия отпечатков. Из главного управления полиции в Ричмонде даже привезли специальный лазер, но все найденные отпечатки оставили люди, бывшие вне подозрений. Оттиск ладони Петтиса она уже помнила наизусть. Ему не повезло: рисунок линий на его пальцах представлял редчайшую комбинацию; к тому же на большом пальце был крошечный шрам, который когда-то привел к его аресту за угон автомобиля. Для специалиста по установлению личности преступник со шрамом на подушечке пальца был просто подарком.
Саймон нашла один отпечаток Будизински: он случайно окунул палец в растворитель, а затем коснулся им листа фанеры, лежавшего в кузове фургона. Отпечаток был настолько четким, как будто она сама сняла его.
Всего проявилось пятьдесят три отпечатка, но все они были для них бесполезны. Саймон сидела в фургоне и угрюмо рассматривала кузов. Она обследовала каждую точку, где можно было ожидать наличия отпечатков. Она провела лучом портативного лазера по всем уголкам и щелям машины и напряженно соображала, где бы поискать еще.
Она несчетный раз повторила движения людей, загружавших фургон, ведущих его, – зеркало заднего вида было идеальным местом для их отпечатков, – перемещающих оборудование, поднимающих бутыли с очистителями, вытягивающих шланги, открывающих и закрывающих двери. Работа ее усложнялась тем, что со временем отпечатки постепенно исчезают, в зависимости от рода поверхности, на которой они оставлены, и климата местности. Лучше всего они сохраняются в сухом и теплом воздухе, а хуже всего – во влажном и холодном.
Саймон открыла “бардачок” и еще раз перебрала его содержимое. Каждая вещь уже была инвентаризирована и проверена на наличие отпечатков. Она лениво листала журнал технического обслуживания фургона. Красноватые пятна на бумаге напомнили ей, что запас нингидрина в лаборатории весьма невелик. Страницы были потрепаны, несмотря на то что фургон редко ремонтировался в течение трех лет эксплуатации. Очевидно, компания строго следила за техническим обслуживанием оборудования. Каждый пункт был аккуратно записан, заверен подписью и датирован. Компания имела собственный отдел техобслуживания.
Просматривая журнал, она обратила внимание на одну запись. Все прочие записи были заверены либо Дж. Генри, либо Г.Томасом, механиками компании. Около этой записи стояли инициалы “Дж.П.”. Джером Петтис. Запись гласила, что в двигателе фургона недоставало масла, и были добавлены две кварты. Все это было бы совершенно неинтересно, если бы рядом не стояла дата уборки дома Салливана.
Дыхание Саймон слегка участилось; она скрестила пальцы на удачу и выбралась из фургона. Саймон подняла капот и стала осматривать двигатель, водя по нему лучом фонаря. Через минуту она нашла то, что искала. На стенке бачка с водой для промывки лобового стекла виднелся маслянистый отпечаток большого пальца. Там, куда человек совершенно естественно поставил бы одну руку, другой рукой открывая или закрывая крышку заливной горловины для масла. Даже на взгляд она поняла, что отпечаток принадлежит не Петтису. И не кому-либо из двух механиков. Она схватила карточку с отпечатками Будизински. Она на девяносто девять процентов была уверена, что это не его отпечаток, и оказалась права. Она осторожно обработала его порошком, сняла отпечаток, заполнила карточку и почти бегом бросилась в кабинет Фрэнка. Она обнаружила его в шляпе и пальто, которые он тут же снял.
– Лора, ты меня напугала.
– Спроси Петтиса, не заливал ли в тот день Роджерс масло?
Фрэнк позвонил Петтису, но тот уже ушел с работы до конца дня. На звонки Петтису домой никто не ответил.
Саймон смотрела на карточку с отпечатками, как на самый дорогой в мире бриллиант.
– Оставим это. Я просмотрю всю нашу картотеку. Если понадобится, проведу здесь всю ночь. Надо связаться с Фэрфаксом, чтобы получить доступ к АСИ, а то наш чертов терминал до сих пор не работает. – Саймон имела в виду автоматизированную систему идентификации отпечатков пальцев, расположенную в Ричмонде, где отпечатки, найденные на месте преступления, сравнивались с отпечатками из базы данных полиции.
Фрэнк на мгновение задумался.
– Кажется, я знаю способ лучше.
– То есть?
Фрэнк достал из кармана визитку, поднял телефонную трубку и набрал номер.
– Агента Билла Бертона, пожалуйста.
* * *
Бертон заехал за Франком, и они направились в управление ФБР, расположенное на Пенсильвания Авеню в большом и уродливом здании, которое известно большинству туристов как одна из главных достопримечательностей округа Колумбия. Здесь находился Национальный криминалистический информационный центр (НКИЦ), система компьютеризированной обработки информации, контролируемая ФБР и состоящая из четырнадцати специализированных баз данных и двух подсистем;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75