Вся толпа находилась у центрального входа, пялясь на президента. Один из полицейских повернулся и кивнул другому полицейскому, сипящему внутри фургона. Через несколько секунд появился Лютер Уитни в темном бушлате поверх костюма с кандалами на ногах и в наручниках. Его ноги коснулись земли, и в сопровождении двух полицейских – один впереди, другой сзади – он направился в здание суда.
Именно в этот момент толпа накатила на угол здания. Люди следовали за президентом, который быстро шея по тротуару к своему лимузину. Проходя мимо боковой стены суда, он поднял глаза. Как будто почувствовав его присутствие, Лютер, до этого смотревший вниз, тоже поднял глаза. На какое-то ужасное мгновение их взгляды встретились. Помимо воли, с губ Лютера сорвались два слова.
– Вонючий ублюдок.
Это было сказано тихо, однако оба полицейских что-то услышали и стали осматриваться по сторонам, в то время как президент шел всего лишь в сотне футов от них. Они были удивлены. А затем их внимание привлекло совсем другое событие.
Ноги у Лютера подкосились. Поначалу оба полицейских решили, что он намеренно усложняет им работу, пока не увидели струящуюся по его щеке кровь. Один из них громко выругался и схватил Лютера за руку. Второй выхватил пистолет и водил им из стороны в сторону, направив туда, откуда, по его мнению, прозвучал выстрел. События следующих минут остались загадкой для большинства присутствовавших. Звук выстрела почти не был слышен из-за криков толпы. Однако агенты секретной службы расслышали его. Бертон моментально повалил Ричмонда на землю. Человек двадцать в темных костюмах с автоматами на изготовку плотно сомкнулись вокруг них.
Сет Фрэнк видел, как из переулка вырвался фургон секретной службы и отрезал охваченную паникой толпу от президента. Из него выскочил агент с автоматом и посмотрел вдоль улицы, говоря что-то по рации.
Фрэнк приказал своим подчиненным обследовать каждый квадратный дюйм места происшествия, все перекрестки были перекрыты, и начался тщательный осмотр района – здание за зданием. Вскоре должны были прибыть дополнительные грузовики с полицейскими, но Фрэнк чувствовал, что уже слишком поздно.
В следующее мгновение Фрэнк был около Лютера. Не веря своим глазам, он смотрел на пропитавшую снег кровь, превратившую его в ярко-красную жидкость. Уже вызвали скорую помощь, которая должна была прибыть с минуты на минуту. Но Фрэнк также знал, что помощь врачей уже не нужна. Лицо Лютера побелело, глаза смотрели без выражения, пальцы судорожно сжались. В его голове зияли две дыры, и одна из пуль, пройдя сквозь плоть, пробила бок фургона. Тот, кто стрелял, знал свое дело.
Фрэнк закрыл Лютеру глаза и огляделся. Президента подняли с земли и усаживали в лимузин. Через несколько секунд и лимузин, и фургоны исчезли. Репортеры попытались прорваться к месту убийства, но Фрэнк подал знак своим людям, и журналистов встретила стена разъяренных и недоумевающих полицейских, которые угрожающе размахивали дубинками, надеясь, что кто-нибудь попадется под горячую руку.
Сет Фрэнк посмотрел на тело. Несмотря на мороз, он снял куртку и закрыл ею лицо и тело Лютера до пояса.
Джек подбежал к окну, как только раздались первые крики. Его сердце бешено забилось, а лоб покрылся испариной.
– Оставайся на месте, Кейт! – Он взглянул на нее. Она замерла; судя по выражению ее лица, она уже подумала о том, что, как отчаянно надеялся Джек, не подтвердится.
Из внутренней комнаты выбежал Самьюэл.
– Что случилось?
– Самьюэл, присмотри за ней, прошу тебя.
Самьюэл кивнул, и Джек выбежал из зала.
Такое количество вооруженных людей Джек видел раньше лишь в голливудских боевиках. Он промчался к черному ходу, и здоровенный полицейский уже готов был раскроить ему дубинкой череп, когда раздался окрик Фрэнка.
Джек медленно приблизился. Каждый шаг по утоптанному снегу, казалось, длился вечность. Также казалось, что все взгляды устремлены на него. Скорченное тело, накрытое курткой. Кровь, пропитывающая снег. Страдание и одновременно отвращение на лице следователя Сета Фрэнка. До конца жизни он будет помнить каждую из этих деталей.
Джек, наконец, низко присел рядом со своим другом и начал приподнимать куртку, но потом остановился. Он обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда только что пришел. Толпа репортеров расступилась. Даже стена полицейских освободила небольшое пространство, чтобы пропустить Кейт.
В течение минуты Кейт без пальто стояла неподвижно, дрожа на ветру, который вихрем крутился в узком пространстве между домами. Она смотрела вперед, ее глаза были настолько напряжены, что, казалось, они видят все и одновременно не видят ничего. Джек хотел встать и подоит к ней, но ноги его не слушались. Еще несколько минут назад он был энергичен, готов к битве, зол на своего клиента, отказывающегося от помощи, а теперь чувствовал себя полностью изможденным.
С помощью Фрэнка он поднялся и нетвердым шагом подошел к ней. Впервые в своей жизни назойливые репортеры не решились задавать никаких вопросов. Фотографы, казалось, забыли о необходимости делать снимки. Когда Кейт опустилась на колени рядом с отцом и нежно прикоснулась рукой к его неподвижному плечу, вокруг слышались только свист ветра и отдаленный вой сирены медицинской машины. На минуту-две жизнь замерла у суда округа Миддлтон.
* * *
В лимузине, который мчался обратно в Вашингтон, Алан Ричмонд ослабил узел галстука и налип себе пива. Он представил себе заголовки вечерних номеров газет. Репортеры ведущих телекомпаний будут просить у него интервью, и он извлечет из этого свою выгоду. Его рабочий график текущего дня не изменится. Твердый, как скала, президент. Рядом с ним гремят выстрелы, а он не моргнув глазом занимается своим обычным делом: управляет страной, руководит людьми. Он прикинул, какими будут результаты опросов. Дополнительные десять процентов как минимум. Но все это было как-то слишком просто. Когда же ему придется принять настоящий вызов?
Лимузин приближался к границе округа Колумбия; Бертон взглянул на Ричмонда. Лютер Уитни только что получил пулю от Коллина, а этот парень спокойно пил имбирное пиво. Бертон ощутил тошноту. И это был еще не конец. Ему никогда и ни за что не забыть происшедшего, но, возможно, он проживет остаток жизни свободным человеком. Человеком, которого уважают его дети, даже если он больше не уважает себя сам.
Продолжая смотреть на президента, Бертон внезапно подумал, что этот сукин сын гордится собой. Он и раньше наблюдал подобное спокойствие в обстановке крайнего и умышленного насилия. Никакого сочувствия к принесенному в жертву человеку. А вместо этого приступ эйфории. Приступ торжества. Бертон вспомнил следы на шее Кристины Салливан. Ее разбитую челюсть. Зловещие звуки, доносившиеся из-за дверей других спален. Лидер нации.
Бертон вспомнил о той встрече с Ричмондом, когда он изложил своему шефу все факты, без исключения. Это не было приятным занятием, даже несмотря на зрелище извивающейся, как уж на сковородке, Глории Рассел.
* * *
Ричмонд испытующе посмотрел на каждого из них. Бертон и Рассел сидели рядом. Коллин топтался у двери. Они собрались в одной из комнат жилых апартаментов Семьи номер один. В той части Белого дома, куда закрыт путь любопытной публике. Остальные члены семьи на несколько дней уехали в гости к родственникам. Так было лучше всего. Главный член семьи пребывал не в лучшем расположении духа.
Президент, наконец, был посвящен во все подробности, самой важной из которых был нож для вскрытия конвертов с наиболее изобличающими их уликами, оказавшийся в руках их бесстрашного свидетеля-преступника. Когда Бертон рассказал президенту об этом, того чуть не хватил удар. Немного придя в себя, президент повернулся к Рассел.
Когда Коллин сообщил ему об указании Рассел не протирать лезвие и ручку ножа, президент поднялся и подошел вплотную к главе своей администрации, которая так сильно вжалась в кресло, что, казалось, стала частью обивки. Его пристальный взгляд был сокрушающим. Наконец, она закрыла лицо руками. Блузка в подмышках намокла от пота, а горло пересохло.
Ричмонд вернулся на свое место, медленно прожевал кубик льда из коктейля, а потом повернулся к окну. Он только что вернулся с очередного свидания, но уже успел снять галстук. Продолжая смотреть в пространство, он заговорил.
– Когда, Бертон?
Бертон оторвал глаза от пола.
– Кто знает? Может быть, никогда.
– Нет. Вы должны это знать лучше. Оцените ситуацию как профессионал.
– Лучше раньше, чем позже. У него теперь есть адвокат. Так или иначе, он может кому-нибудь проговориться.
– Есть соображения по поводу того, где может находиться этот... предмет?
Бертон нервно потер руки.
– Нет, сэр. Полицейские обыскали его дом, машину. Если бы они нашли нож, я бы об этом узнал.
– Но они знают, что он пропал из дома Салливана’ Бертон кивнул.
– Полицейские понимают, что нож – важная улика. Если он всплывет, они найдут ему применение.
Президент встал и подошел к отвратительной коллекции готического хрусталя его жены, выставленной на одном из столов. Рядом с ней стояли фотографии членов семьи. Но президент видел не выражения их лиц, а огонь, в котором сгорает его администрация. Казалось, его лицо краснеет от невидимого жара. Странице истории с его участием угрожала опасность быть перевернутой, и все из-за заурядного уголовника и чрезмерно амбициозной и невероятно тупой главы администрации.
– Кого, по-вашему, нанял Салливан?
Снова отвечал Бертон. Рассел больше не принималась в расчет. Коллин присутствовал лишь для того, чтобы выслушать распоряжения.
– Это может быть один из двадцати или тридцати высокооплачиваемых наемных убийц. Кто бы он ни был, он уже далеко.
– Но вы же намекнули своему другу-следователю?
– Он знает, что вы “по простоте душевной” сообщили Уолтеру Салливану время и место. Парень достаточно умен, чтобы ухватиться за это.
Президент неожиданно схватил один из хрустальных предметов и швырнул его о стену; тот разбился вдребезги, осыпав осколками всю комнату; лицо Ричмонда исказилось от ненависти и злобы, так что даже Бертона передернуло.
– Проклятье, если бы он не пропал, это было бы прекрасно.
Рассел посмотрела на усеявшие ковер крошечные осколки хрусталя. Это была ее жизнь. Все эти годы учебы, упорного труда, работы по сотне часов в неделю. Ради вот этого.
– Полиция собирается заняться Салливаном. Я уверен, следователь подозревает, что Салливан замешан в этом деле, – продолжал Бертон. – Но хотя Салливан – наиболее вероятный подозреваемый, он будет все отрицать. Они не смогут ничего доказать. Не знаю, когда они доберутся до нас, сэр.
Ричмонд стал ходить по комнате. Могло показаться, что он готовится к выступлению или встрече с бойскаутами в каком-нибудь штате Среднего Запада. На самом же деле он размышлял над тем, как убить человека так, чтобы на него не пала даже тень подозрения.
– А что если он вновь попытается? И на этот раз добьется успеха?
Бертон обдумывал вопросы.
– Как мы можем контролировать действия Салливана?
– Можем, сделав это самостоятельно.
Минуту-две никто не произносил ни слова. Рассел скептически смотрела на своего шефа. Ее жизнь только что пошла ко всем чертям, а теперь ее вынуждали участвовать в заговоре с целью убийства. С тех пор как все это началось, ее чувства как бы задубели. Она была абсолютно уверена, что ее положению просто некуда более ухудшаться. Но оказалось, что это не так.
Наконец, Бертон отважился предположить:
– Вряд ли полицейские поверят, что Салливан настолько безрассуден. Он знает, что они присматриваются к нему, но ничего не могут доказать. Если мы устраним Уитни, я не уверен, что подозрение падет на Салливана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Именно в этот момент толпа накатила на угол здания. Люди следовали за президентом, который быстро шея по тротуару к своему лимузину. Проходя мимо боковой стены суда, он поднял глаза. Как будто почувствовав его присутствие, Лютер, до этого смотревший вниз, тоже поднял глаза. На какое-то ужасное мгновение их взгляды встретились. Помимо воли, с губ Лютера сорвались два слова.
– Вонючий ублюдок.
Это было сказано тихо, однако оба полицейских что-то услышали и стали осматриваться по сторонам, в то время как президент шел всего лишь в сотне футов от них. Они были удивлены. А затем их внимание привлекло совсем другое событие.
Ноги у Лютера подкосились. Поначалу оба полицейских решили, что он намеренно усложняет им работу, пока не увидели струящуюся по его щеке кровь. Один из них громко выругался и схватил Лютера за руку. Второй выхватил пистолет и водил им из стороны в сторону, направив туда, откуда, по его мнению, прозвучал выстрел. События следующих минут остались загадкой для большинства присутствовавших. Звук выстрела почти не был слышен из-за криков толпы. Однако агенты секретной службы расслышали его. Бертон моментально повалил Ричмонда на землю. Человек двадцать в темных костюмах с автоматами на изготовку плотно сомкнулись вокруг них.
Сет Фрэнк видел, как из переулка вырвался фургон секретной службы и отрезал охваченную паникой толпу от президента. Из него выскочил агент с автоматом и посмотрел вдоль улицы, говоря что-то по рации.
Фрэнк приказал своим подчиненным обследовать каждый квадратный дюйм места происшествия, все перекрестки были перекрыты, и начался тщательный осмотр района – здание за зданием. Вскоре должны были прибыть дополнительные грузовики с полицейскими, но Фрэнк чувствовал, что уже слишком поздно.
В следующее мгновение Фрэнк был около Лютера. Не веря своим глазам, он смотрел на пропитавшую снег кровь, превратившую его в ярко-красную жидкость. Уже вызвали скорую помощь, которая должна была прибыть с минуты на минуту. Но Фрэнк также знал, что помощь врачей уже не нужна. Лицо Лютера побелело, глаза смотрели без выражения, пальцы судорожно сжались. В его голове зияли две дыры, и одна из пуль, пройдя сквозь плоть, пробила бок фургона. Тот, кто стрелял, знал свое дело.
Фрэнк закрыл Лютеру глаза и огляделся. Президента подняли с земли и усаживали в лимузин. Через несколько секунд и лимузин, и фургоны исчезли. Репортеры попытались прорваться к месту убийства, но Фрэнк подал знак своим людям, и журналистов встретила стена разъяренных и недоумевающих полицейских, которые угрожающе размахивали дубинками, надеясь, что кто-нибудь попадется под горячую руку.
Сет Фрэнк посмотрел на тело. Несмотря на мороз, он снял куртку и закрыл ею лицо и тело Лютера до пояса.
Джек подбежал к окну, как только раздались первые крики. Его сердце бешено забилось, а лоб покрылся испариной.
– Оставайся на месте, Кейт! – Он взглянул на нее. Она замерла; судя по выражению ее лица, она уже подумала о том, что, как отчаянно надеялся Джек, не подтвердится.
Из внутренней комнаты выбежал Самьюэл.
– Что случилось?
– Самьюэл, присмотри за ней, прошу тебя.
Самьюэл кивнул, и Джек выбежал из зала.
Такое количество вооруженных людей Джек видел раньше лишь в голливудских боевиках. Он промчался к черному ходу, и здоровенный полицейский уже готов был раскроить ему дубинкой череп, когда раздался окрик Фрэнка.
Джек медленно приблизился. Каждый шаг по утоптанному снегу, казалось, длился вечность. Также казалось, что все взгляды устремлены на него. Скорченное тело, накрытое курткой. Кровь, пропитывающая снег. Страдание и одновременно отвращение на лице следователя Сета Фрэнка. До конца жизни он будет помнить каждую из этих деталей.
Джек, наконец, низко присел рядом со своим другом и начал приподнимать куртку, но потом остановился. Он обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда только что пришел. Толпа репортеров расступилась. Даже стена полицейских освободила небольшое пространство, чтобы пропустить Кейт.
В течение минуты Кейт без пальто стояла неподвижно, дрожа на ветру, который вихрем крутился в узком пространстве между домами. Она смотрела вперед, ее глаза были настолько напряжены, что, казалось, они видят все и одновременно не видят ничего. Джек хотел встать и подоит к ней, но ноги его не слушались. Еще несколько минут назад он был энергичен, готов к битве, зол на своего клиента, отказывающегося от помощи, а теперь чувствовал себя полностью изможденным.
С помощью Фрэнка он поднялся и нетвердым шагом подошел к ней. Впервые в своей жизни назойливые репортеры не решились задавать никаких вопросов. Фотографы, казалось, забыли о необходимости делать снимки. Когда Кейт опустилась на колени рядом с отцом и нежно прикоснулась рукой к его неподвижному плечу, вокруг слышались только свист ветра и отдаленный вой сирены медицинской машины. На минуту-две жизнь замерла у суда округа Миддлтон.
* * *
В лимузине, который мчался обратно в Вашингтон, Алан Ричмонд ослабил узел галстука и налип себе пива. Он представил себе заголовки вечерних номеров газет. Репортеры ведущих телекомпаний будут просить у него интервью, и он извлечет из этого свою выгоду. Его рабочий график текущего дня не изменится. Твердый, как скала, президент. Рядом с ним гремят выстрелы, а он не моргнув глазом занимается своим обычным делом: управляет страной, руководит людьми. Он прикинул, какими будут результаты опросов. Дополнительные десять процентов как минимум. Но все это было как-то слишком просто. Когда же ему придется принять настоящий вызов?
Лимузин приближался к границе округа Колумбия; Бертон взглянул на Ричмонда. Лютер Уитни только что получил пулю от Коллина, а этот парень спокойно пил имбирное пиво. Бертон ощутил тошноту. И это был еще не конец. Ему никогда и ни за что не забыть происшедшего, но, возможно, он проживет остаток жизни свободным человеком. Человеком, которого уважают его дети, даже если он больше не уважает себя сам.
Продолжая смотреть на президента, Бертон внезапно подумал, что этот сукин сын гордится собой. Он и раньше наблюдал подобное спокойствие в обстановке крайнего и умышленного насилия. Никакого сочувствия к принесенному в жертву человеку. А вместо этого приступ эйфории. Приступ торжества. Бертон вспомнил следы на шее Кристины Салливан. Ее разбитую челюсть. Зловещие звуки, доносившиеся из-за дверей других спален. Лидер нации.
Бертон вспомнил о той встрече с Ричмондом, когда он изложил своему шефу все факты, без исключения. Это не было приятным занятием, даже несмотря на зрелище извивающейся, как уж на сковородке, Глории Рассел.
* * *
Ричмонд испытующе посмотрел на каждого из них. Бертон и Рассел сидели рядом. Коллин топтался у двери. Они собрались в одной из комнат жилых апартаментов Семьи номер один. В той части Белого дома, куда закрыт путь любопытной публике. Остальные члены семьи на несколько дней уехали в гости к родственникам. Так было лучше всего. Главный член семьи пребывал не в лучшем расположении духа.
Президент, наконец, был посвящен во все подробности, самой важной из которых был нож для вскрытия конвертов с наиболее изобличающими их уликами, оказавшийся в руках их бесстрашного свидетеля-преступника. Когда Бертон рассказал президенту об этом, того чуть не хватил удар. Немного придя в себя, президент повернулся к Рассел.
Когда Коллин сообщил ему об указании Рассел не протирать лезвие и ручку ножа, президент поднялся и подошел вплотную к главе своей администрации, которая так сильно вжалась в кресло, что, казалось, стала частью обивки. Его пристальный взгляд был сокрушающим. Наконец, она закрыла лицо руками. Блузка в подмышках намокла от пота, а горло пересохло.
Ричмонд вернулся на свое место, медленно прожевал кубик льда из коктейля, а потом повернулся к окну. Он только что вернулся с очередного свидания, но уже успел снять галстук. Продолжая смотреть в пространство, он заговорил.
– Когда, Бертон?
Бертон оторвал глаза от пола.
– Кто знает? Может быть, никогда.
– Нет. Вы должны это знать лучше. Оцените ситуацию как профессионал.
– Лучше раньше, чем позже. У него теперь есть адвокат. Так или иначе, он может кому-нибудь проговориться.
– Есть соображения по поводу того, где может находиться этот... предмет?
Бертон нервно потер руки.
– Нет, сэр. Полицейские обыскали его дом, машину. Если бы они нашли нож, я бы об этом узнал.
– Но они знают, что он пропал из дома Салливана’ Бертон кивнул.
– Полицейские понимают, что нож – важная улика. Если он всплывет, они найдут ему применение.
Президент встал и подошел к отвратительной коллекции готического хрусталя его жены, выставленной на одном из столов. Рядом с ней стояли фотографии членов семьи. Но президент видел не выражения их лиц, а огонь, в котором сгорает его администрация. Казалось, его лицо краснеет от невидимого жара. Странице истории с его участием угрожала опасность быть перевернутой, и все из-за заурядного уголовника и чрезмерно амбициозной и невероятно тупой главы администрации.
– Кого, по-вашему, нанял Салливан?
Снова отвечал Бертон. Рассел больше не принималась в расчет. Коллин присутствовал лишь для того, чтобы выслушать распоряжения.
– Это может быть один из двадцати или тридцати высокооплачиваемых наемных убийц. Кто бы он ни был, он уже далеко.
– Но вы же намекнули своему другу-следователю?
– Он знает, что вы “по простоте душевной” сообщили Уолтеру Салливану время и место. Парень достаточно умен, чтобы ухватиться за это.
Президент неожиданно схватил один из хрустальных предметов и швырнул его о стену; тот разбился вдребезги, осыпав осколками всю комнату; лицо Ричмонда исказилось от ненависти и злобы, так что даже Бертона передернуло.
– Проклятье, если бы он не пропал, это было бы прекрасно.
Рассел посмотрела на усеявшие ковер крошечные осколки хрусталя. Это была ее жизнь. Все эти годы учебы, упорного труда, работы по сотне часов в неделю. Ради вот этого.
– Полиция собирается заняться Салливаном. Я уверен, следователь подозревает, что Салливан замешан в этом деле, – продолжал Бертон. – Но хотя Салливан – наиболее вероятный подозреваемый, он будет все отрицать. Они не смогут ничего доказать. Не знаю, когда они доберутся до нас, сэр.
Ричмонд стал ходить по комнате. Могло показаться, что он готовится к выступлению или встрече с бойскаутами в каком-нибудь штате Среднего Запада. На самом же деле он размышлял над тем, как убить человека так, чтобы на него не пала даже тень подозрения.
– А что если он вновь попытается? И на этот раз добьется успеха?
Бертон обдумывал вопросы.
– Как мы можем контролировать действия Салливана?
– Можем, сделав это самостоятельно.
Минуту-две никто не произносил ни слова. Рассел скептически смотрела на своего шефа. Ее жизнь только что пошла ко всем чертям, а теперь ее вынуждали участвовать в заговоре с целью убийства. С тех пор как все это началось, ее чувства как бы задубели. Она была абсолютно уверена, что ее положению просто некуда более ухудшаться. Но оказалось, что это не так.
Наконец, Бертон отважился предположить:
– Вряд ли полицейские поверят, что Салливан настолько безрассуден. Он знает, что они присматриваются к нему, но ничего не могут доказать. Если мы устраним Уитни, я не уверен, что подозрение падет на Салливана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75