И хоть не сразу, но докопалась: такую форму носили охранники виллы Куперов, которая располагалась где-то здесь, на Гран-Кальмаро. На самой вилле, в том самом розовом особняке, заделанном под испанскую колониальную архитектуру, мне бывать не доводилось. Тогда, тринадцать лет назад, яхта «Дороти» после бурных событий у острова Сан-Фернандо на несколько часов зашла в прилагавшийся к этой вилле частный порт. Мне припомнилась живописная бухта, разделенная каменным молом на «чистую» — для господского купания и «нечистую» — для стоянки хозяйского флота — половины. Вспомнился пирс, где стояли незабвенная яхта «Дороти», декоративный парусник «Си Игл», вооруженный зенитками сухогруз «Айк», переделанный из боевого фрегата, и целая куча мелких прогулочных суденышек. А на пирсе впечатляюще смотрелись мордоворотики в серой униформе с «магнумами» в открытых кобурах.
Вот такие появились теперь и у меня в палате. После недолгих логических рассуждений я допер, что раз покойный — хотя в этом я чуточку сомневался — Браун-Атвуд стал совладельцем компании Куперов, а позже и контрольный пакет выкупил, то вполне мог прибрать к рукам и бесхозную гран-кальмарскую недвижимость. То есть весьма возможно, что она со всеми прибамбасами (в том числе и с охраной) теперь записана на Марселу. Поэтому мордоворотики приглядывают тут за моей безопасностью. И ежели профессору Кеведо с подручными от большой тоски по маме захочется меня спровадить на Акулью отмель, а сеньора Лаура сумела убедить Марселу, что такая опасность вполне реальна, то данные мальчики должны защищать меня, не щадя живота. По-научному это называется «взять ситуацию под контроль».
Кроме мордоворотов, мой покой берегла сестра Сусана. Она, бедняжка, не без опаски поглядывала на гориллоподобных мулатов, вполне способных при желании поиграть ею в пляжный волейбол. Но судя по всему, эти самые малыши были отменно вышколены и знали, что на службе положено, а что нет. Конечно, если б им отдала такой приказ миссис Браун, они бы не только в волейбол, а и в футбол сыграли любым человеком. Потому как приказ.
Но самого главного «слона» я спервоначалу и не приметил. Оказывается, в двух шагах от моей койки была установлена комфортабельная раскладушка с водяным матрасиком, на котором мирно посапывала Марсела. Вокруг раскладушки была развернута старинного образца китайская ширма из бамбуковых лучинок и зеленого шелка с вышитыми гладью ало-золотистыми языкатыми драконами. Ширма стояла буквой «L», должно быть, чтоб охранники не наблюдали хозяйку в неглиже. Зато с раскладушки очень хорошо просматривались дежурный стол, где печально кемарила сестра Сусана, и, само собой разумеется, моя койка. В общем, ситуация была взята под двойной контроль.
Едва я зашевелился, как Марсела тут же проснулась — скорее всего, она и не спала вовсе, а придремывала. Пружинисто вскочила, показав мне немножко своей приятной и аппетитной смуглявости, а затем быстренько влезла в узковатые белые брючки и безрукавочку. Бедняжка все еще не могла привыкнуть к своим новым объемам.
— Доброе утро! — сказала она, ослепив меня, увы, уже не собственными, а фарфоровыми зубками. — Как спалось, Анхелито?
— Прелестно, — ответил я, соображая, с чего это она меня опять в Анхеля перекрещивает. Впрочем, «Анхелито» можно было перевести и просто как «ангелочек», а такое обращение от любящей супруги было вполне терпимо.
— Хочешь кушать? — заботливо спросила Марсела и, не успел я утвердительно кивнуть, выдернула из-под своей подушки маленький сотовый телефон.
— Что будешь есть? — справилась она.
— Я не знаю, — пришлось пробормотать, — что мне можно, а что нельзя…
— Доктор Энрикес сказал, что объективных противопоказаний он не видит. У тебя все в порядке с пищеварительным трактом, печенью и даже почками. Разве что с крепким кофе просил не экспериментировать. Правда, он взял с меня расписку, что за все нарушения режима, существующего в клинике, которые могут повредить твоему самочувствию, я беру ответственность на себя.
Меня это очень утешило, и я сказал.
— Ну, если так, то я не отказался бы от хорошей отбивной с жареной картошкой…
— О'кей! — Марсела ухватилась за телефон и голосом, не терпящим возражений, стала раздавать ЦУ насчет моего кормления. Я даже запомнить не успел все, что она приказала доставить.
— Через четверть часа все будет здесь, — доложила Марсела.
— Так быстро? — удивился я, но она этого словно бы и не услышала. Ее заботили, как я понял, совсем другие проблемы.
— Сегодня я тебя вытащу отсюда! — клятвенно пообещала Марсела. — Какие сволочи эти докторишки! Они, видишь ли, потребовали, чтобы твоя личность была установлена через американского консула, который должен проверить твое гражданство, установить законность твоего выезда из Штатов и учинить еще целую кучу формальностей, от которых у меня голова кругом идет. Мой адвокат сеньор Ховельянос уже начал мучиться со всем этим…
— Ховельянос? — услышал я знакомую фамилию. — Харамильо?
— Ты его знаешь? — удивилась Марсела. — Я ведь наняла его всего два месяца назад.
— По-моему, он раньше был адвокатом у некоей Эухении Дорадо, которая занималась астрологией, предсказаниями и прочим шарлатанством.
— Совершенно верно! Я и забыла, что ты посещал эту старушенцию. Так вот, с тех пор, как она пропала — утверждают, что ее похитили колумбийские мафиози, — ее дело перешло к дону Ибаньесу…
— Он же Доминго Косой, — припомнил я удивительно легко.
— Друзья его так и называют, — улыбнулась Марсела. — Ховельянос у него проработал полтора года, а потом уволился. Не сошелся характером с главным юрисконсультом фирмы…
— Не сеньором Салинасом, случайно? — И это имя выпрыгнуло из памяти без особых проблем.
— Естественно. Ну а мне, поскольку я всерьез решила заняться твоим поиском, нужен был юрист, хорошо знающий местную обстановку и законы. Я ведь на Хайди не была целую вечность. С самой революции. А тут все так изменилось, ужас! Раньше тысяча песо считалась огромной взяткой, а сейчас тысяча долларов устроит разве что какого-нибудь клерка.
— Тебе что, пришлось давать взятки?
— Конечно, в некоторых случаях пришлось. С тех пор, как президент Соррилья проиграл выборы 1994 года, и республиканская национальная партия оказалась в заднице, пришедшие к власти демократы так обнаглели…
— Понятно, — вздохнул я, — демократы, известное дело… Я почуял, что на меня пахнуло историей. Надо было срочно вспоминать, что мы с Чудо-юдом и компанией провернули на Хайди в августе 1994-го. Марсела тут была плохой помощницей. Она ведь искала законного мужа, а не покойного брата. Совпадение моей личности с обоими гражданами было чревато неприятностями, которые надо было хорошенько предугадать. Но лезть к Марселе с дурацкими вопросами насчет того, не было ли у нее каких-либо сложностей по линии родного братца Анхеля Родригеса, представлялось несвоевременным. Поэтому я решил сперва заслушать отчетный доклад Марселы, а уж потом вспоминать все остальное — и желательно не вслух.
Слава Богу, Марсела так жаждала пересказать мне героическую историю своих розысков, что даже не стала задавать вопросов насчет того, при каких обстоятельствах я потерялся.
— Боже мой, — вздохнула она, — два года! Целая вечность! Если б ты только знал, как я переживала! А как страдали дети! Папа сказал, что уезжает на две недели по делам, а на самом деле не появляется ни через месяц, ни через два…
— Так получилось, — сказал я как можно более виноватым тоном. Хотя точно знал, что я лично перед Марселой ни в чем не виноват. А вот перед настоящей супругой, перед Хрюшкой Чебаковой, чем-то очень серьезно провинился. Правда, пока еще не очень вспомнил, чем именно. Слишком много всего в памяти закрутилось, и давнего, и недавнего, и дальнего, и ближнего.
— Сначала я отправила запрос в наше консульство на Ямайке. Ведь ты же уехал туда, верно?
Я молча кивнул, хотя на Ямайке последний раз был проездом все в том же 1983 году, когда пересаживался с грузового «С-130» на пассажирский «Боинг-737». Именно оттуда мы полетели на одном самолете, я и Марсела. А вот Киска и все прочие — на том, что потом пропал. Что делал на Ямайке Браун-Атвуд, моя память не сохранила. Даже представления не имел, был он там на самом деле или нет.
— И знаешь, какой ответ они мне дали? — с явным возмущением произнесла Марсела. — Эти чиновники заявили, что ты туда вообще не приезжал.
В это я был готов поверить. Я-то точно на Ямайке не был в то время.
— Тогда я отправилась в госдепартамент и стала уточнять, куда ты выехал. Оказалось, что в Никарагуа. Туда поехали наши представители, которые уточнили: да, ты там был. Но в начале июля уехал в Италию.
Вот те на! Это уж совсем лихо. Нет, Италию совершенно не помню, никогда не был.
— В Италии у нас свое представительство. Там никто тебя не видел и понятия не имел, что ты был в этой стране.
Резонно. Я насчет этого представительства тоже понятия не имел.
— Пришлось обратиться в частное сыскное агентство и искать тебя по внешним приметам, так как кто-то предположил, что ты мог проживать в Италии под чужим именем. Они мне и доложили, что в начале августа ты выехал на Хайди. При этом утверждали, будто ты был замечен среди группы сельскохозяйственных рабочих из Восточной Европы и Азии, нанятых неким Феликсом Феррерой, владельцем того самого участка земли, на котором стояла асиенда «Лопес-23».
— Та, где мы познакомились… — вздохнул я, вспомнив, как гулял по
маисовому полю, где брат-близнец диктатора Лопеса пытался поиметь Марселу в экзотической обстановке. Очень запомнилась дикая перестрелка в спальне, когда выдохшаяся, но еще горяченькая пуля шлепнулась мне за шиворот. Как меня тогда не угробили в «окопе» из кресел и пуфиков, самым прочным элементом которого была мраморная крышка ночного столика? Может, потому, что я строчил оттуда, сидя верхом на Марселе, завернутой в простыню и напустившей от страха лужу? Эх, были ж когда-то времена!
— Да-да! Наше консульство на Хайди ничего о тебе не знало. В МИД Хайди моему представителю тоже толком ничего не объяснили. Сказали, что на Хайди ежегодно приезжает пять-шесть тысяч сезонников, причем им разрешен въезд без виз. Приглашающий сезонников землевладелец просто представляет список нанятых работников, по которому они въезжают на остров, предъявив любой документ с фотографией, удостоверяющий личность. Мне было непонятно, зачем тебе было ехать на Хайди с сезонниками? Тем более что ни в одном списке Ричарда Брауна не значилось. Но потом один из чиновников проговорился, что в августе 1994 года силы безопасности Хайди обнаружили на асиенде Феликса Ферреры базу не то каких-то экстремистов, не то наркоторговцев и разгромили ее. Несколько человек было арестовано, а большая часть террористов перебита. Конечно, я очень переживала. Я же знала, что в свое время ты был партизаном, и подумала, что, может быть, тебе опять захотелось устроить революцию…
Она сказала это таким голоском, каким несчастные жены вылечившихся алкашей говорят о том, что их мужья не удержались и опять хлебнули спиртного.
Я скромно промолчал. О том, как развивалась партизанская борьба вокруг «Зомби-7» и фонда О'Брайенов и об участии в этом Брауна-Атвуда, мне было кое-что известно. То, что Браун был на подхвате у Сарториуса, я тоже знал. И еще знал о том, что Сарториус при неясных обстоятельствах убрал Брауна-Атвуда. То есть того, кого искала Марсела «по внешним приметам». А нашла меня! Очень интересно, как?
— В общем, никто не знал, был ты на Хайди или тебя с кем-то перепутали. Но потом мне пришло в голову, что ты мог назваться именем моего брата. И я предложила тем ребятам поискать Анхеля Родригеса. Вот тут-то и началось… Один из тех, кто тебя искал, был сбит грузовиком на улице, по которой проходит максимум одна машина в час.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Вот такие появились теперь и у меня в палате. После недолгих логических рассуждений я допер, что раз покойный — хотя в этом я чуточку сомневался — Браун-Атвуд стал совладельцем компании Куперов, а позже и контрольный пакет выкупил, то вполне мог прибрать к рукам и бесхозную гран-кальмарскую недвижимость. То есть весьма возможно, что она со всеми прибамбасами (в том числе и с охраной) теперь записана на Марселу. Поэтому мордоворотики приглядывают тут за моей безопасностью. И ежели профессору Кеведо с подручными от большой тоски по маме захочется меня спровадить на Акулью отмель, а сеньора Лаура сумела убедить Марселу, что такая опасность вполне реальна, то данные мальчики должны защищать меня, не щадя живота. По-научному это называется «взять ситуацию под контроль».
Кроме мордоворотов, мой покой берегла сестра Сусана. Она, бедняжка, не без опаски поглядывала на гориллоподобных мулатов, вполне способных при желании поиграть ею в пляжный волейбол. Но судя по всему, эти самые малыши были отменно вышколены и знали, что на службе положено, а что нет. Конечно, если б им отдала такой приказ миссис Браун, они бы не только в волейбол, а и в футбол сыграли любым человеком. Потому как приказ.
Но самого главного «слона» я спервоначалу и не приметил. Оказывается, в двух шагах от моей койки была установлена комфортабельная раскладушка с водяным матрасиком, на котором мирно посапывала Марсела. Вокруг раскладушки была развернута старинного образца китайская ширма из бамбуковых лучинок и зеленого шелка с вышитыми гладью ало-золотистыми языкатыми драконами. Ширма стояла буквой «L», должно быть, чтоб охранники не наблюдали хозяйку в неглиже. Зато с раскладушки очень хорошо просматривались дежурный стол, где печально кемарила сестра Сусана, и, само собой разумеется, моя койка. В общем, ситуация была взята под двойной контроль.
Едва я зашевелился, как Марсела тут же проснулась — скорее всего, она и не спала вовсе, а придремывала. Пружинисто вскочила, показав мне немножко своей приятной и аппетитной смуглявости, а затем быстренько влезла в узковатые белые брючки и безрукавочку. Бедняжка все еще не могла привыкнуть к своим новым объемам.
— Доброе утро! — сказала она, ослепив меня, увы, уже не собственными, а фарфоровыми зубками. — Как спалось, Анхелито?
— Прелестно, — ответил я, соображая, с чего это она меня опять в Анхеля перекрещивает. Впрочем, «Анхелито» можно было перевести и просто как «ангелочек», а такое обращение от любящей супруги было вполне терпимо.
— Хочешь кушать? — заботливо спросила Марсела и, не успел я утвердительно кивнуть, выдернула из-под своей подушки маленький сотовый телефон.
— Что будешь есть? — справилась она.
— Я не знаю, — пришлось пробормотать, — что мне можно, а что нельзя…
— Доктор Энрикес сказал, что объективных противопоказаний он не видит. У тебя все в порядке с пищеварительным трактом, печенью и даже почками. Разве что с крепким кофе просил не экспериментировать. Правда, он взял с меня расписку, что за все нарушения режима, существующего в клинике, которые могут повредить твоему самочувствию, я беру ответственность на себя.
Меня это очень утешило, и я сказал.
— Ну, если так, то я не отказался бы от хорошей отбивной с жареной картошкой…
— О'кей! — Марсела ухватилась за телефон и голосом, не терпящим возражений, стала раздавать ЦУ насчет моего кормления. Я даже запомнить не успел все, что она приказала доставить.
— Через четверть часа все будет здесь, — доложила Марсела.
— Так быстро? — удивился я, но она этого словно бы и не услышала. Ее заботили, как я понял, совсем другие проблемы.
— Сегодня я тебя вытащу отсюда! — клятвенно пообещала Марсела. — Какие сволочи эти докторишки! Они, видишь ли, потребовали, чтобы твоя личность была установлена через американского консула, который должен проверить твое гражданство, установить законность твоего выезда из Штатов и учинить еще целую кучу формальностей, от которых у меня голова кругом идет. Мой адвокат сеньор Ховельянос уже начал мучиться со всем этим…
— Ховельянос? — услышал я знакомую фамилию. — Харамильо?
— Ты его знаешь? — удивилась Марсела. — Я ведь наняла его всего два месяца назад.
— По-моему, он раньше был адвокатом у некоей Эухении Дорадо, которая занималась астрологией, предсказаниями и прочим шарлатанством.
— Совершенно верно! Я и забыла, что ты посещал эту старушенцию. Так вот, с тех пор, как она пропала — утверждают, что ее похитили колумбийские мафиози, — ее дело перешло к дону Ибаньесу…
— Он же Доминго Косой, — припомнил я удивительно легко.
— Друзья его так и называют, — улыбнулась Марсела. — Ховельянос у него проработал полтора года, а потом уволился. Не сошелся характером с главным юрисконсультом фирмы…
— Не сеньором Салинасом, случайно? — И это имя выпрыгнуло из памяти без особых проблем.
— Естественно. Ну а мне, поскольку я всерьез решила заняться твоим поиском, нужен был юрист, хорошо знающий местную обстановку и законы. Я ведь на Хайди не была целую вечность. С самой революции. А тут все так изменилось, ужас! Раньше тысяча песо считалась огромной взяткой, а сейчас тысяча долларов устроит разве что какого-нибудь клерка.
— Тебе что, пришлось давать взятки?
— Конечно, в некоторых случаях пришлось. С тех пор, как президент Соррилья проиграл выборы 1994 года, и республиканская национальная партия оказалась в заднице, пришедшие к власти демократы так обнаглели…
— Понятно, — вздохнул я, — демократы, известное дело… Я почуял, что на меня пахнуло историей. Надо было срочно вспоминать, что мы с Чудо-юдом и компанией провернули на Хайди в августе 1994-го. Марсела тут была плохой помощницей. Она ведь искала законного мужа, а не покойного брата. Совпадение моей личности с обоими гражданами было чревато неприятностями, которые надо было хорошенько предугадать. Но лезть к Марселе с дурацкими вопросами насчет того, не было ли у нее каких-либо сложностей по линии родного братца Анхеля Родригеса, представлялось несвоевременным. Поэтому я решил сперва заслушать отчетный доклад Марселы, а уж потом вспоминать все остальное — и желательно не вслух.
Слава Богу, Марсела так жаждала пересказать мне героическую историю своих розысков, что даже не стала задавать вопросов насчет того, при каких обстоятельствах я потерялся.
— Боже мой, — вздохнула она, — два года! Целая вечность! Если б ты только знал, как я переживала! А как страдали дети! Папа сказал, что уезжает на две недели по делам, а на самом деле не появляется ни через месяц, ни через два…
— Так получилось, — сказал я как можно более виноватым тоном. Хотя точно знал, что я лично перед Марселой ни в чем не виноват. А вот перед настоящей супругой, перед Хрюшкой Чебаковой, чем-то очень серьезно провинился. Правда, пока еще не очень вспомнил, чем именно. Слишком много всего в памяти закрутилось, и давнего, и недавнего, и дальнего, и ближнего.
— Сначала я отправила запрос в наше консульство на Ямайке. Ведь ты же уехал туда, верно?
Я молча кивнул, хотя на Ямайке последний раз был проездом все в том же 1983 году, когда пересаживался с грузового «С-130» на пассажирский «Боинг-737». Именно оттуда мы полетели на одном самолете, я и Марсела. А вот Киска и все прочие — на том, что потом пропал. Что делал на Ямайке Браун-Атвуд, моя память не сохранила. Даже представления не имел, был он там на самом деле или нет.
— И знаешь, какой ответ они мне дали? — с явным возмущением произнесла Марсела. — Эти чиновники заявили, что ты туда вообще не приезжал.
В это я был готов поверить. Я-то точно на Ямайке не был в то время.
— Тогда я отправилась в госдепартамент и стала уточнять, куда ты выехал. Оказалось, что в Никарагуа. Туда поехали наши представители, которые уточнили: да, ты там был. Но в начале июля уехал в Италию.
Вот те на! Это уж совсем лихо. Нет, Италию совершенно не помню, никогда не был.
— В Италии у нас свое представительство. Там никто тебя не видел и понятия не имел, что ты был в этой стране.
Резонно. Я насчет этого представительства тоже понятия не имел.
— Пришлось обратиться в частное сыскное агентство и искать тебя по внешним приметам, так как кто-то предположил, что ты мог проживать в Италии под чужим именем. Они мне и доложили, что в начале августа ты выехал на Хайди. При этом утверждали, будто ты был замечен среди группы сельскохозяйственных рабочих из Восточной Европы и Азии, нанятых неким Феликсом Феррерой, владельцем того самого участка земли, на котором стояла асиенда «Лопес-23».
— Та, где мы познакомились… — вздохнул я, вспомнив, как гулял по
маисовому полю, где брат-близнец диктатора Лопеса пытался поиметь Марселу в экзотической обстановке. Очень запомнилась дикая перестрелка в спальне, когда выдохшаяся, но еще горяченькая пуля шлепнулась мне за шиворот. Как меня тогда не угробили в «окопе» из кресел и пуфиков, самым прочным элементом которого была мраморная крышка ночного столика? Может, потому, что я строчил оттуда, сидя верхом на Марселе, завернутой в простыню и напустившей от страха лужу? Эх, были ж когда-то времена!
— Да-да! Наше консульство на Хайди ничего о тебе не знало. В МИД Хайди моему представителю тоже толком ничего не объяснили. Сказали, что на Хайди ежегодно приезжает пять-шесть тысяч сезонников, причем им разрешен въезд без виз. Приглашающий сезонников землевладелец просто представляет список нанятых работников, по которому они въезжают на остров, предъявив любой документ с фотографией, удостоверяющий личность. Мне было непонятно, зачем тебе было ехать на Хайди с сезонниками? Тем более что ни в одном списке Ричарда Брауна не значилось. Но потом один из чиновников проговорился, что в августе 1994 года силы безопасности Хайди обнаружили на асиенде Феликса Ферреры базу не то каких-то экстремистов, не то наркоторговцев и разгромили ее. Несколько человек было арестовано, а большая часть террористов перебита. Конечно, я очень переживала. Я же знала, что в свое время ты был партизаном, и подумала, что, может быть, тебе опять захотелось устроить революцию…
Она сказала это таким голоском, каким несчастные жены вылечившихся алкашей говорят о том, что их мужья не удержались и опять хлебнули спиртного.
Я скромно промолчал. О том, как развивалась партизанская борьба вокруг «Зомби-7» и фонда О'Брайенов и об участии в этом Брауна-Атвуда, мне было кое-что известно. То, что Браун был на подхвате у Сарториуса, я тоже знал. И еще знал о том, что Сарториус при неясных обстоятельствах убрал Брауна-Атвуда. То есть того, кого искала Марсела «по внешним приметам». А нашла меня! Очень интересно, как?
— В общем, никто не знал, был ты на Хайди или тебя с кем-то перепутали. Но потом мне пришло в голову, что ты мог назваться именем моего брата. И я предложила тем ребятам поискать Анхеля Родригеса. Вот тут-то и началось… Один из тех, кто тебя искал, был сбит грузовиком на улице, по которой проходит максимум одна машина в час.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80