— перед теми, кто посылал. Хотя и тут есть нюансы — ведь отправили же ее в эту командировочку с паспортом, который даже стажер расколет…
В автобусе, по мере его движения от центра к Лавровке, народу становилось все меньше, поэтому после пяти или шести остановок появились свободные места, и Лена даже смогла усесться к окошку. Конечно, оно заиндевело, но в инее уже кто-то протер небольшой «пятачок», и кое-что разглядеть было возможно, несмотря на то что по-прежнему было темно и До рассвета оставалось больше часа. Несомненно, что и тогда, когда автобус доберется до Лавровкй, темноты не сильно убавится.
Но Лена сейчас не темноты боялась. Ей вдруг припомнилось, что Андрей, подсадив ее в машину, утверждал, что едет в Лавровку. Ясно, он мог врать, но, с другой стороны, мог и правду сказать. Почему бы не сказать об этом девке, которую собираются отправить на убой? И джип, судя по всему, после взрыва погнал не обратно, на Свято-Никольскую, с которой Андрей забирал Валерию, а вниз по Коммунистической, то есть в том же направлении, в каком ехал автобус. Стало быть, не исключена возможность, что состоится нечаянная «приятная» встреча…
Стоп! Лена даже вздрогнула от клюнувшей в темечко мысли. Вероятность встречи с этой «сладкой парочкой» показалась не такой уж малой. Андрей-то мог врать, что в Лавровку едет, но Лена-то ему правду говорила. И, кроме того, доложила, что первый день в этом городе и раньше тут никогда не бывала. Стало быть, где ее еще искать, как не в Лавровке? Правда, он вез ее от Федотовской, подобрал рано утром, стало быть, мог прикинуть, что она где-то там ночевала. И все-таки логичнее, если они сейчас, с утра, будут ее в Лавровке поджидать… Впрочем, если контора солидная, то могут и на Федотовскую машину послать. Для страховки…
Вполне возможно, что в этой самой Лавровке одна-единственная остановка. Вот тут они ее и ждать будут. Интересно, далеко это от желанной Федоровской, 47? Может, можно попросить водителя, чтоб раньше притормозил и высадил?
Вот тут у Лены возникла совсем неожиданная и ужасная мысль, от которой у нее появилось желание прямо здесь, в автобусе, достать пистолет и застрелиться.
А что, если Гундос и Гриб работали на тех, кому она должна была доставить «Аквафреш»? И что, если Андрей с Валерией из этой же конторы? Придет она со своим тюбиком, а перед ней положат на стол рюкзачок с пушками, телефоном и пейджером: «Девушка, вы у нас ничего не забывали?» И выйдет эта самая Валерия со своей жемчужно-вставной улыбочкой, Андрюха фиксами засверкает… После этого Лене останется бога молить, чтоб ее побыстрей убили. Но быстро ей умереть не дадут, это точно. Начнут разбираться, что она делала на Федотовской, почему к ней в рюкзак эта хреновина в противогазной сумке попала и отчего Гриба с Гундосом постреляла. Такую экскурсию к маркизу де Саду организуют, что мало не покажется… А с теми, кто ее посылал, как-нибудь договорятся. Разберутся, кто кому сколько платить должен за материальный и моральный ущерб, — и нет проблем. Хозяева печалиться не будут. Наоборот, может, и порадуются, что девчонка, которая несколько лет по разным адресам каталась и кое-что узнала, вышла в тираж. Новую найти — раз плюнуть. Ведь рано или поздно они б от нее все равно отделались. Никому она не нужна, приблуда несчастная!
Наверно, другая бы девка от таких мыслей по меньшей мере заплакала. Но Лена плакать разучилась еще в детдоме, хоть и попала туда поздно, в тринадцать лет. Ведь были у нее когда-то и мама, и папа, и сестричка младшая, и настоящая, своя квартира… А может, не было? Может, это она все выдумала, чтоб как-то утешиться? Девчонки в детдоме и правда любили чего-нибудь такое придумывать: мол, у одной отец был секретный космонавт, который раньше американцев на Луну улетел и разбился, у другой — мать народная артистка, которая в Америку убежала, у третьей еще какая-то родня знаменитая находилась. Им полегче было, потому что их вообще с самого начала матери бросили, в роддоме еще отказались. Вот и можно было что хошь про себя придумывать. А у Лены — по-настоящему ее Лидой звали, между прочим, — семья была в натуре. Правда, не самая лучшая, но все-таки была. Жили, наверно, не очень здорово, но теперь, когда вспоминалось, то почему-то только хорошее. А, чего душу зря травить!
Лена-Лида постаралась взять себя в руки. Что она себя загодя хоронить взялась? Во-первых, никто ей еще не сказал, что Валерия, Андрей и Гундос с Грибом пахали на ту контору, что на Федоровской. Это она опять сама придумала и из пальца высосала. Точка в точку, как тогда, когда подумала, будто Гриб с Гундосом — опера, а Рекс — милицейская овчарка. Или насчет того, что с Андреем ночью по сотовому разговаривала… А уж каких фантазий насчет Валерии наворотила — это вообще смех сквозь слезы! Сперва ее извращенкой посчитала, а потом до небес вознесла — и оба раза, как оказалось, мимо денег.
Во-вторых, «Чероки» с таким свистом дернул вниз по Коммунистической, что Валерия и Андрей ее могли вовсе не заметить. Андрей, сидя за баранкой, наверняка только вперед глядел. Да и Валерия запросто могла не догадаться повернуть голову. Такие стервы обычно в себе не сомневаются. Тем более, что гадюка и впрямь умная. Ведь никаких сомнений у Лены не было! И то, что она забыла дождаться, пока Анатолий Олегович телефон проверит, — чистая случайность. Колготок и носков драных постеснялась… И жива осталась! Вот ведь игра случая, биомать! Олеговичу не повезло, а ей — самый смех, что она ведь тоже, в натуре, Олеговна по тому свидетельству о рождении, что в детдоме имела, — повезло! Нет, братом, конечно, ей этот мужик, царствие ему небесное, быть не мог. Сорок лет… Но все-таки какое-то родство в одинаковых отчествах чуется, а от этого его, совсем незнакомого, жалко становится. Хотя хрен его знает, может, за всей его интеллигентностью такое дерьмо скрывалось! Совсем хороший человек с такой стервой, как эта Валерия, дела иметь не будет…
Ладно, фиг с ним. Его не вернешь — это точно. Надо о своих делах размышлять. И мандражировать попусту не стоит, и успокаиваться сильно не надо. Могли все-таки с джипа заметить, как Лена из арки выбегает. Лучше считать, что Валерия все-таки ее заметила.
Но ведь и в этом случае то, что джип в сторону Лавровки попер, еще не означает, будто Андрей с Валерией такие хладнокровные, умные и дальновидные. Будь они действительно хладнокровные, то, увидев Лену, тормознули бы и грохнули ее. Или в джип затащили. Но они на полном газу усвистали. Потому что знали — лишняя минута, и они тут могут с ментами повстречаться. Опять же, Андрей из машины вылезал, цветы покупал. Эти самые шесть розочек, хоть и в обгорелом виде, могут найти, и упаковка фирменная, в которую они были завернуты, тоже могла сохраниться, хотя бы частично. А на ней — Лена это только сейчас припомнила — была надпись с реквизитами магазина. Сразу же наведаются, спросят у продавщицы. И она скажет, что за полчаса до взрыва заходил парень, рослый, не меньше метр девяносто, в светло-коричневой кожанке, утепленных джинсах и пыжиковой шапке. Золотые зубы тоже, почти наверняка, вспомнит и доложит, что парень купил шесть роз, будто на похороны. Она же, кстати, продавщица эта, через витрину могла видеть, как парень с букетом влез в черный «Гранд-Чероки», а потом с тем же букетом из джипа вышла девушка в черной кожанке с пояском, в черных джинсах, черной вязаной шапочке и так далее… «Гранд-Чероки» в этом облцентре, дай бог, чтоб два десятка набралось. Не Москва все-таки и даже не Питер. В два счета найдут, даже если никто номера не запомнил…
Тут Лена вдруг подумала: да, точно, «Гранд-Чероки» в городе немного, да и вообще крутых джипов наперечет. На хрена же этой умной змее, то есть Валерии, было свою шикарную тачку засвечивать? Да и Андрей, надо думать, не совсем дебил, чтоб до этого не допереть. Нормальные киллеры берут что-нибудь лажовенькое, типа «шестерок», «девяток» или даже «Москвичей», да и те угоняют у каких-нибудь лохов. Потом машинку эту бросают, пересаживаются и линяют уже на своей, нормальной.
Конечно, «Чероки» тоже могли угнать, хотя сделать это не так-то просто. Опять же Андрей, судя по тому, как он двери электронным ключом блокировал, машину не угонял. Ведь ключ-то был с кодировкой, значит, он и код должен был знать. Стало быть, это была все-таки его родная машина. Странно все это, очень странно…
Поразмышлять дальше Лене не удалось, потому что искореженный громкоговорителем голос водителя автобуса объявил:
— Приехали… Конечная, поселок Лавровка!
ФЕДОРОВСКАЯ, 47… И ДАЛЕЕ
Лена вылезла из автобуса самой последней, постаравшись в меру возможности поглядеть по сторонам через «дырки», протертые в заиндевелых стеклах. Нет, вроде «Чероки» нигде не маячил, да и вообще поблизости от остановки никаких подозрительных фигур не замечалось.
Остановка, как и предполагала Лена, была в Лавровке одна-единственная. Находилась она в самом центре поселка, где стояло штук десять-пятнадцать панельных домов постройки 70-х годов, несколько магазинов, кинотеатр и некое административное здание, прежде принадлежавшее, надо полагать, поселковому совету и комитету КПСС. Вокруг этого оазиса цивилизации, судя по всему, ни одного дома этажностью выше двух не имелось. Так что Лена, еще не прочитав название, уже догадалась, что находится на Федоровской улице, ибо дом 47, где, по идее, должна быть минимум 91 квартира, мог находится только тут, поблизости.
Дальше все пошло достаточно просто. Лена перешла на левую сторону улицы и добралась до десятиэтажной пятиподъездной бетонной «коробки», на которой действительно имелся номер 47. Потом Лена без проблем отыскала нужный подъезд, поднялась на лифте и очутилась перед дверью, на которой был привичен пластмассовый номерок с цифрами 91.
Лена трижды коротко нажала на кнопку звонка. Так было положено делать всюду, куда ее присылали. Если звонка не имелось, надо было трижды постучать.
Ждать пришлось недолго. Кто-то глянул в «глазок», а затем лязгнул замок, и дверь полуоткрылась. Появилась хмурая морда, поглядела на Лену сверху вниз и пробасила:
— Чего желаете, девушка? — Это были не простые слова, а условные. Если б спросили: «Вам кого?» или «Вы к кому?», надо было сказать: «Извините, я ошиблась!» — и как можно скорее сматывать удочки. Но пока все было правильно.
— Я от Оскара Гаврииловича, — Лена произнесла свою часть пароля. Кто такой этот Оскар и существует ли он в натуре, она не знала и знать не хотела. Скорее всего такое имя-отчество придумали, потому что оно редко встречается. Ведь какой-нибудь случайный гражданин мог без всяких задних мыслей Ивана Ивановича спросить или Петра Петровича. А тут уж не перепутаешь. Впрочем, и на этот маловероятный случай имелась подстраховка.
— А я думал, что он уже в Израиле! — Бугай, все еще не сняв цепочки, произнес еще одну условную фразу.
— Нет, на сегодня он еще в России.
После этого мордоворот открыл дверь окончательно и пропустил Лену в прихожую.
— Ноги вытри, — приказал он, и это уже не было условными словами. — А потом — вон туда, в комнату. Садись на диван и жди.
Квартирка была довольно обычная, небольшая — две комнаты и кухня. Лена в таких не раз бывала. Справа — кухня, слева — большая проходная комната, а дальше — маленькая.
Лена, не раздеваясь, вошла в большую комнату и уселась на диван. А бугай-охранник щелкнул пальцами, и откуда-то со стороны кухни к двери, ведущей в прихожую, подошла лохматая кавказская овчарка.
— Лежать! — велел детина, и пес перекрыл выход. — Давай, что принесла.
Лена вынула «Аквафреш», охранник взял у нее тюбик и сказал:
— Еще посиди чуть-чуть. Вставать не надо, собака не так поймет…
После этого он подошел к двери, ведущей в маленькую комнату, заглянул, вполголоса спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
В автобусе, по мере его движения от центра к Лавровке, народу становилось все меньше, поэтому после пяти или шести остановок появились свободные места, и Лена даже смогла усесться к окошку. Конечно, оно заиндевело, но в инее уже кто-то протер небольшой «пятачок», и кое-что разглядеть было возможно, несмотря на то что по-прежнему было темно и До рассвета оставалось больше часа. Несомненно, что и тогда, когда автобус доберется до Лавровкй, темноты не сильно убавится.
Но Лена сейчас не темноты боялась. Ей вдруг припомнилось, что Андрей, подсадив ее в машину, утверждал, что едет в Лавровку. Ясно, он мог врать, но, с другой стороны, мог и правду сказать. Почему бы не сказать об этом девке, которую собираются отправить на убой? И джип, судя по всему, после взрыва погнал не обратно, на Свято-Никольскую, с которой Андрей забирал Валерию, а вниз по Коммунистической, то есть в том же направлении, в каком ехал автобус. Стало быть, не исключена возможность, что состоится нечаянная «приятная» встреча…
Стоп! Лена даже вздрогнула от клюнувшей в темечко мысли. Вероятность встречи с этой «сладкой парочкой» показалась не такой уж малой. Андрей-то мог врать, что в Лавровку едет, но Лена-то ему правду говорила. И, кроме того, доложила, что первый день в этом городе и раньше тут никогда не бывала. Стало быть, где ее еще искать, как не в Лавровке? Правда, он вез ее от Федотовской, подобрал рано утром, стало быть, мог прикинуть, что она где-то там ночевала. И все-таки логичнее, если они сейчас, с утра, будут ее в Лавровке поджидать… Впрочем, если контора солидная, то могут и на Федотовскую машину послать. Для страховки…
Вполне возможно, что в этой самой Лавровке одна-единственная остановка. Вот тут они ее и ждать будут. Интересно, далеко это от желанной Федоровской, 47? Может, можно попросить водителя, чтоб раньше притормозил и высадил?
Вот тут у Лены возникла совсем неожиданная и ужасная мысль, от которой у нее появилось желание прямо здесь, в автобусе, достать пистолет и застрелиться.
А что, если Гундос и Гриб работали на тех, кому она должна была доставить «Аквафреш»? И что, если Андрей с Валерией из этой же конторы? Придет она со своим тюбиком, а перед ней положат на стол рюкзачок с пушками, телефоном и пейджером: «Девушка, вы у нас ничего не забывали?» И выйдет эта самая Валерия со своей жемчужно-вставной улыбочкой, Андрюха фиксами засверкает… После этого Лене останется бога молить, чтоб ее побыстрей убили. Но быстро ей умереть не дадут, это точно. Начнут разбираться, что она делала на Федотовской, почему к ней в рюкзак эта хреновина в противогазной сумке попала и отчего Гриба с Гундосом постреляла. Такую экскурсию к маркизу де Саду организуют, что мало не покажется… А с теми, кто ее посылал, как-нибудь договорятся. Разберутся, кто кому сколько платить должен за материальный и моральный ущерб, — и нет проблем. Хозяева печалиться не будут. Наоборот, может, и порадуются, что девчонка, которая несколько лет по разным адресам каталась и кое-что узнала, вышла в тираж. Новую найти — раз плюнуть. Ведь рано или поздно они б от нее все равно отделались. Никому она не нужна, приблуда несчастная!
Наверно, другая бы девка от таких мыслей по меньшей мере заплакала. Но Лена плакать разучилась еще в детдоме, хоть и попала туда поздно, в тринадцать лет. Ведь были у нее когда-то и мама, и папа, и сестричка младшая, и настоящая, своя квартира… А может, не было? Может, это она все выдумала, чтоб как-то утешиться? Девчонки в детдоме и правда любили чего-нибудь такое придумывать: мол, у одной отец был секретный космонавт, который раньше американцев на Луну улетел и разбился, у другой — мать народная артистка, которая в Америку убежала, у третьей еще какая-то родня знаменитая находилась. Им полегче было, потому что их вообще с самого начала матери бросили, в роддоме еще отказались. Вот и можно было что хошь про себя придумывать. А у Лены — по-настоящему ее Лидой звали, между прочим, — семья была в натуре. Правда, не самая лучшая, но все-таки была. Жили, наверно, не очень здорово, но теперь, когда вспоминалось, то почему-то только хорошее. А, чего душу зря травить!
Лена-Лида постаралась взять себя в руки. Что она себя загодя хоронить взялась? Во-первых, никто ей еще не сказал, что Валерия, Андрей и Гундос с Грибом пахали на ту контору, что на Федоровской. Это она опять сама придумала и из пальца высосала. Точка в точку, как тогда, когда подумала, будто Гриб с Гундосом — опера, а Рекс — милицейская овчарка. Или насчет того, что с Андреем ночью по сотовому разговаривала… А уж каких фантазий насчет Валерии наворотила — это вообще смех сквозь слезы! Сперва ее извращенкой посчитала, а потом до небес вознесла — и оба раза, как оказалось, мимо денег.
Во-вторых, «Чероки» с таким свистом дернул вниз по Коммунистической, что Валерия и Андрей ее могли вовсе не заметить. Андрей, сидя за баранкой, наверняка только вперед глядел. Да и Валерия запросто могла не догадаться повернуть голову. Такие стервы обычно в себе не сомневаются. Тем более, что гадюка и впрямь умная. Ведь никаких сомнений у Лены не было! И то, что она забыла дождаться, пока Анатолий Олегович телефон проверит, — чистая случайность. Колготок и носков драных постеснялась… И жива осталась! Вот ведь игра случая, биомать! Олеговичу не повезло, а ей — самый смех, что она ведь тоже, в натуре, Олеговна по тому свидетельству о рождении, что в детдоме имела, — повезло! Нет, братом, конечно, ей этот мужик, царствие ему небесное, быть не мог. Сорок лет… Но все-таки какое-то родство в одинаковых отчествах чуется, а от этого его, совсем незнакомого, жалко становится. Хотя хрен его знает, может, за всей его интеллигентностью такое дерьмо скрывалось! Совсем хороший человек с такой стервой, как эта Валерия, дела иметь не будет…
Ладно, фиг с ним. Его не вернешь — это точно. Надо о своих делах размышлять. И мандражировать попусту не стоит, и успокаиваться сильно не надо. Могли все-таки с джипа заметить, как Лена из арки выбегает. Лучше считать, что Валерия все-таки ее заметила.
Но ведь и в этом случае то, что джип в сторону Лавровки попер, еще не означает, будто Андрей с Валерией такие хладнокровные, умные и дальновидные. Будь они действительно хладнокровные, то, увидев Лену, тормознули бы и грохнули ее. Или в джип затащили. Но они на полном газу усвистали. Потому что знали — лишняя минута, и они тут могут с ментами повстречаться. Опять же, Андрей из машины вылезал, цветы покупал. Эти самые шесть розочек, хоть и в обгорелом виде, могут найти, и упаковка фирменная, в которую они были завернуты, тоже могла сохраниться, хотя бы частично. А на ней — Лена это только сейчас припомнила — была надпись с реквизитами магазина. Сразу же наведаются, спросят у продавщицы. И она скажет, что за полчаса до взрыва заходил парень, рослый, не меньше метр девяносто, в светло-коричневой кожанке, утепленных джинсах и пыжиковой шапке. Золотые зубы тоже, почти наверняка, вспомнит и доложит, что парень купил шесть роз, будто на похороны. Она же, кстати, продавщица эта, через витрину могла видеть, как парень с букетом влез в черный «Гранд-Чероки», а потом с тем же букетом из джипа вышла девушка в черной кожанке с пояском, в черных джинсах, черной вязаной шапочке и так далее… «Гранд-Чероки» в этом облцентре, дай бог, чтоб два десятка набралось. Не Москва все-таки и даже не Питер. В два счета найдут, даже если никто номера не запомнил…
Тут Лена вдруг подумала: да, точно, «Гранд-Чероки» в городе немного, да и вообще крутых джипов наперечет. На хрена же этой умной змее, то есть Валерии, было свою шикарную тачку засвечивать? Да и Андрей, надо думать, не совсем дебил, чтоб до этого не допереть. Нормальные киллеры берут что-нибудь лажовенькое, типа «шестерок», «девяток» или даже «Москвичей», да и те угоняют у каких-нибудь лохов. Потом машинку эту бросают, пересаживаются и линяют уже на своей, нормальной.
Конечно, «Чероки» тоже могли угнать, хотя сделать это не так-то просто. Опять же Андрей, судя по тому, как он двери электронным ключом блокировал, машину не угонял. Ведь ключ-то был с кодировкой, значит, он и код должен был знать. Стало быть, это была все-таки его родная машина. Странно все это, очень странно…
Поразмышлять дальше Лене не удалось, потому что искореженный громкоговорителем голос водителя автобуса объявил:
— Приехали… Конечная, поселок Лавровка!
ФЕДОРОВСКАЯ, 47… И ДАЛЕЕ
Лена вылезла из автобуса самой последней, постаравшись в меру возможности поглядеть по сторонам через «дырки», протертые в заиндевелых стеклах. Нет, вроде «Чероки» нигде не маячил, да и вообще поблизости от остановки никаких подозрительных фигур не замечалось.
Остановка, как и предполагала Лена, была в Лавровке одна-единственная. Находилась она в самом центре поселка, где стояло штук десять-пятнадцать панельных домов постройки 70-х годов, несколько магазинов, кинотеатр и некое административное здание, прежде принадлежавшее, надо полагать, поселковому совету и комитету КПСС. Вокруг этого оазиса цивилизации, судя по всему, ни одного дома этажностью выше двух не имелось. Так что Лена, еще не прочитав название, уже догадалась, что находится на Федоровской улице, ибо дом 47, где, по идее, должна быть минимум 91 квартира, мог находится только тут, поблизости.
Дальше все пошло достаточно просто. Лена перешла на левую сторону улицы и добралась до десятиэтажной пятиподъездной бетонной «коробки», на которой действительно имелся номер 47. Потом Лена без проблем отыскала нужный подъезд, поднялась на лифте и очутилась перед дверью, на которой был привичен пластмассовый номерок с цифрами 91.
Лена трижды коротко нажала на кнопку звонка. Так было положено делать всюду, куда ее присылали. Если звонка не имелось, надо было трижды постучать.
Ждать пришлось недолго. Кто-то глянул в «глазок», а затем лязгнул замок, и дверь полуоткрылась. Появилась хмурая морда, поглядела на Лену сверху вниз и пробасила:
— Чего желаете, девушка? — Это были не простые слова, а условные. Если б спросили: «Вам кого?» или «Вы к кому?», надо было сказать: «Извините, я ошиблась!» — и как можно скорее сматывать удочки. Но пока все было правильно.
— Я от Оскара Гаврииловича, — Лена произнесла свою часть пароля. Кто такой этот Оскар и существует ли он в натуре, она не знала и знать не хотела. Скорее всего такое имя-отчество придумали, потому что оно редко встречается. Ведь какой-нибудь случайный гражданин мог без всяких задних мыслей Ивана Ивановича спросить или Петра Петровича. А тут уж не перепутаешь. Впрочем, и на этот маловероятный случай имелась подстраховка.
— А я думал, что он уже в Израиле! — Бугай, все еще не сняв цепочки, произнес еще одну условную фразу.
— Нет, на сегодня он еще в России.
После этого мордоворот открыл дверь окончательно и пропустил Лену в прихожую.
— Ноги вытри, — приказал он, и это уже не было условными словами. — А потом — вон туда, в комнату. Садись на диван и жди.
Квартирка была довольно обычная, небольшая — две комнаты и кухня. Лена в таких не раз бывала. Справа — кухня, слева — большая проходная комната, а дальше — маленькая.
Лена, не раздеваясь, вошла в большую комнату и уселась на диван. А бугай-охранник щелкнул пальцами, и откуда-то со стороны кухни к двери, ведущей в прихожую, подошла лохматая кавказская овчарка.
— Лежать! — велел детина, и пес перекрыл выход. — Давай, что принесла.
Лена вынула «Аквафреш», охранник взял у нее тюбик и сказал:
— Еще посиди чуть-чуть. Вставать не надо, собака не так поймет…
После этого он подошел к двери, ведущей в маленькую комнату, заглянул, вполголоса спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77