Он и правда легко отодвинул заграждение, вернулся в джип, проехал метров на десять вперед, а потом вернул козлы на прежнее место.
Когда он вторично уселся за баранку, Валерия вдруг испуганно вскрикнула:
— Ой! Там, слева!
Андрей резко повернул голову, пытаясь углядеть опасность, но в этот момент что-то больно укололо его в шею. Он даже понять ничего не успел… Дневной свет померк так быстро, будто его выключателем вырубили.
— Подлянка… — это Андрей пробормотал одними губами. Даже Валерия, которая выстрелила ему в шею из специальной авторучки, стреляющей шприц-иголками, этого не расслышала. В данной шприц-иголке находилось мгновенно действующее снотворное, точно такое же, которое Андрей вколол Лиисе Чернобуровой. Но можно было снарядить иголку и смертельным ядом — просто сейчас Лера решала другую задачу.
— «Баю-бай, должны все люди ночью спать…» — нервно пропела Валерия, оглядываясь по сторонам. И хотя она знала, что никого тут, по идее, быть не может, все же волновалась. Даже самые взвешенные и хорошо продуманные планы рушатся от дурацких случайностей…
ВСЕ ПО ПЛАНУ
Нет, никого, кто мог бы ей помешать, поблизости не оказалось. Валерия наскоро протерла платком ручку кейса, а затем положила его на колени к спящей Чернобуровой. Затем взяла рюкзачок, позабытый Леной, выдернула из него сумку, в которой лежал таинственный сверток, а все прочее оставила на месте. Завязав стяжку и застегнув клапан, Лера положила рюкзачок на заднее сиденье, внимательно осмотрела салон и протерла тряпкой подножные коврики. После этого она взяла веник, которым Андрей заметал ее следы на тропинке у дома в Марфутках, и перелезла на водительское место, усевшись прямо на колени к слабо похрапывающему Андрюхе. Тронула машину с места и не спеша проехала еще двести метров под горку, не закрывая левой передней дверцы.
Дальше начинался крутой спуск к небольшому деревянному мосту, пересекавшему замерзшую реку. Неширокую — всего метров сорок, может быть, однако довольно глубокую. Мост, впрочем, как таковой не существовал. Среднюю часть его снесло еще весенним половодьем прошлого года, и никаких восстановительных работ никто не вел — денег не было. Военные соорудили для себя объезд из штатного понтонного имущества, но километрах в двух выше по течению — именно туда уводила стрелка «объезд» от развилки. Но был и еще один объезд, который действительно соорудили для себя те, кто, по утверждению Леры, «кое-что» возил на аэродром. Выражаясь словами Райкина-старшего, «через заднее крыльцо». Умельцы попросту напилили штук пятьдесят бревнышек сантиметров по тридцать-сорок в диаметре и длиной по четыре метра, просверлили в них дыры перфоратором и нанизали на два параллельных довольно толстых стальных троса. Тросы, оставив на них солидную слабину, закрепили за глубоко вбитые в почву обрубки рельсов, песочку с гравием подсыпали с обоих берегов, чтоб удобнее въезжать было, — и получилось нечто, похожее и на плавучий мост, и на висячий, и даже на гать. Соответствовало ли «нечто» строительным нормам и правилам — неизвестно. Навряд ли какая-нибудь комиссия это сооружение рискнула принять и допустить к эксплуатации, но ее, естественно, никто не приглашал. Военные, само собой, про это сооружение знали, и, как люди, ответственные за жизнь подчиненных, своим водилам ездить тут строжайше запрещали.
Так что ездили тут и впрямь только «свои». Те, кто знал, зачем ладили эту самую не то гать, не то мост. Главное дело, не как это «нечто» называть, а то, что по нему мог пройти груженый бортовой «КамАЗ» или «ЗиЛ». А сейчас, зимой, когда все бревна капитально вмерзли в лед, по самодельному сооружению, наверно, и танк бы мог проскочить.
Но в данный момент Лере эта переправа была не нужна.
Придерживая баранку правой рукой, а дверцу левой — разумеется, на обеих были все те же шерстяные перчатки! — Валерия внимательно смотрела на левую обочину. Вот она, черная рогулька из березовой ветки, воткнутая в придорожный сугроб!
Валерия на малом ходу сперва выбросила веник, а потом и сама легко выскочила из джипа. Тяжелый «Чероки» на стометровом тридцатиградусном спуске быстро раскатился до большой скорости, промчался мимо поворота на «нелегальный мост», переломил доску, перегораживающую въезд на обломки моста, с еще одним плакатом: «Проезда нет!», вылетел передними колесами на пустоту, а затем, капотом вниз, нырнул с моста. Банг! — бодалка джипа врезалась в лед. Дзынь-ля-ля! — стекла посыпались. Крак! — лед проломился под тяжестью свалившегося «Чероки». П-шш! — студеная вода зашипела, соприкоснувшись с раскаленным мотором. Буль-буль-буль! — машина пошла под воду.
Лера к мосту не побежала. Ей все уже рассказали звуки да парок, заклубившийся над местом катастрофы. Первым делом она подобрала веник и аккуратно разметала по дороге отпечатки своих кроссовок на снегу. Конечно, это, наверно, уже перестраховка была. Серое небо, затянутое низкими облаками, подтверждало прогноз насчет грядущего снегопада, но все-таки береженого бог бережет… Валерия очень не хотела, чтоб те, кто сюда рано или поздно пожалует — менты или Драч с братанами, однохренственно, — присмотревшись к месту происшествия, догадались: был кто-то третий, кроме тех, кто сейчас уже захлебнулся в джипе. Снотворное в крови не обнаружат, а вот следы алкоголя найдут и легкие будут полны воды — значит, упали живыми, просто пьяный Андрюха не справился с управлением. Возможно, ушлые спецы обнаружат и такую интимную подробность, как то, что между Андрюхой и Чернобуровой был, научно выражаясь, ненасильственный половой контакт…
И все же надо спешить, убираться отсюда побыстрее.
Там, где в придорожный сугроб была воткнута рогулька, у Леры была зарыта не очень длинная веревка с приделанной к ней трехзубой «кошкой». Кроме того, из того же сугроба она вынула небольшую, но прочную дощечку с треугольными пропилами на концах, похожую на сильно увеличенный рыбацкий уток для лески.
Метрах в полутора от обочины росла старая разлапистая береза. Одна из ее длинных ветвей нависала над дорогой, а над сугробом, около которого стояла Валерия, толщина ее была такова, что вполне могла выдержать шестьдесят пять килограммов веса…
Лера сильно размахнулась и точно рассчитанным движением забросила кошку на ветку. Свободный конец веревки повис в полуметре над землей. Валерия ухватилась за веревку обеими руками, поджала ноги — еще раз убедилась, что ветка хоть и прогибается, но выдерживает ее вес. Затем она соорудила на веревке довольно широкую незатягивающуюся петлю, накрутив хитрый узел, который моряки называют «беседочным». Сразу после этого она пристроила в петлю дощечку с треугольными пропилами, и получилась штуковина, похожая на качели или «тарзанку», которую все те же моряки и называют «беседкой». С этих «беседок» они обычно проводят покраску надводной части борта.
Но Лере эта «беседка» понадобилась только для того, чтоб, усевшись на нее, нагнуться и еще раз помахать веником — замести последние следы, оставленные на снегу. Конечно, веник свои следы оставил, но все же это не отпечаток кроссовок 38-го размера. Авось снегопад все сровняет…
Покончив со следами, Валерия встала на дощечке во весь рост, засунула веник под куртку, за резинку своих спортивных брюк — со спины, естественно!
— а затем, обхватив веревку руками и ногами, быстро полезла вверх. Добравшись до самой «кошки», Лера уцепилась за ветку сперва одной рукой, потом другой, после этого отцепила ноги от веревки и крест-накрест обхватила ветку голенями. Еще движение — и она уже сидела на ветке верхом. Теперь она могла выбрать веревку с «беседкой», закинуть ставшую ненужной дощечку поглубже в кусты и отцепить «кошку» от ветки.
Передвинувшись по ветке к стволу березы, Валерия перебралась на почти такую же толстую ветку, но растущую в противоположном направлении. Оседлав эту ветку и добравшись примерно до середины, Лера опять раскрутила «кошку» и точно забросила ее на крепкий сук соседнего дерева, а затем, ухватившись за веревку и оттолкнувшись, как заправский Тарзан, перескочила с дерева на дерево. Повторив еще несколько раз подобные цирковые трюки — маршрут у нее был строго выверен! — Валерия оказалась метрах в ста пятидесяти от дороги, над хорошо утоптанной, даже слегка обледенелой тропой, по которой с утра прошло несколько десятков пар ног. Никаких отпечатков на такой уже невозможно оставить, и Валерия просто аккуратно на нее спрыгнула. Так что веник ей уже не понадобился, и Валерия с легким сердцем забросила его в кусты.
От веревки с «кошкой» она отделалась чуть подальше, когда переходила по бревнышкам незамерзающий теплый вонючий и мутный ручей, вытекающий, как она знала, из-под забора близлежащей войсковой части. А тропинка, по которой она сейчас топала, вела к этой самой части от военного городка. Сейчас, когда в части завершился развод на занятия, повстречать тут кого-либо было маловероятно.
Валерия прибавила шагу, потом перешла на оздоровительный бег трусцой и минут через двадцать выбежала на все ту же военную бетонку, только в паре километров от поворота с «кирпичом». Здесь и находился военный городок, жители которого протоптали тропинку через лес. Городок стоял по одну сторону бетонки, а по другую находился самый обычный дачный поселок с шестисоточными участочками, в котором, по зимнему времени, никого не было. Только на выходные кое-кто приезжал на лыжах покататься.
По плохо расчищенной улочке, ни с кем не повстречавшись, Лера добралась до самого крайнего участка, за которым поселок заканчивался и снова начинался лес. Но у этого участка калитка была хорошо расчищена, а из трубы избушки, рубленой, но размером чуть-чуть побольше бани, курился смолистый дымок. Услышав скрип калитки, на крылечко вышел тощий мужик-доходяга в черной ушанке и ватнике зэковского образца.
— С приездом, Валерия Михайловна! — Мужик приподнял шапку с лысой башки и ощерил редкие гнилые зубы. — Докладам: происшествий нет, ничего не скоммуниздили и даже не сдемократили. Хе-хе…
— Снегоход не замерз? — строго спросила Лера.
— На ходу! Полчаса назад за пузырем гонял. Прогревал, так сказать! И себя, и технику…
— Молодец ты, жертва амнистии. Вот тебе на «горючее», — Лера подала экс-зэку стольник. — Выкатывай!А я тут заберу кое-что…
Мужик этот — Лера звала его Иванычем без имени и фамилии — сидел по бытовухе, спьяну затоптав жену после того, как она у него отсудила квартиру. Мужику было за пятьдесят, здоровья у него уже не имелось, и он считал, что все бытовые вопросы государство будет решать за него до конца жизни. А оно взяло, да и амнистировало несчастного. Само собой, что сын, которому досталась мамина квартира, его видеть не хотел, а никакого иного жилья у мужика не было. На работу никто не брал, воровать мужик не умел — куды крестьянину податься? Поэтому Валерии Михайловне, нанявшей его в сторожа и поселившей на старой дачке, доставшейся от бабки, он был по гроб жизни благодарен.
Пока «жертва амнистии» возился у гаражика, Валерия Михайловна забежала в избушку. Там стоял капитальный духан от перегара и иных бомжовых испарений. Но амнистированный, видать, всегда предпочитал маленький Ташкент большой Сибири, а потому прогрел все до африканской температуры. Отперев ключом маленькую кладовку, куда Иванычу заходить строго воспрещалось, Лера вынула из-под вороха тряпья тощий кожаный рюкзачок, смотревшийся чуть лучше, чем тот, который был утоплен вместе с джипом, Андрюхой и Лиисой Чернобуровой. Вынула из-за пазухи погрызенную собакой брезентовую сумку, в которой лежало нечто, укутанное в черный пластик и перевязанное бечевкой. Нет, разворачивать эту штуковину Лера не стала, а, наоборот, обернула старой газетой, засунула в прозрачный полиэтиленовый пакет и еще раз перевязала суровой ниткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Когда он вторично уселся за баранку, Валерия вдруг испуганно вскрикнула:
— Ой! Там, слева!
Андрей резко повернул голову, пытаясь углядеть опасность, но в этот момент что-то больно укололо его в шею. Он даже понять ничего не успел… Дневной свет померк так быстро, будто его выключателем вырубили.
— Подлянка… — это Андрей пробормотал одними губами. Даже Валерия, которая выстрелила ему в шею из специальной авторучки, стреляющей шприц-иголками, этого не расслышала. В данной шприц-иголке находилось мгновенно действующее снотворное, точно такое же, которое Андрей вколол Лиисе Чернобуровой. Но можно было снарядить иголку и смертельным ядом — просто сейчас Лера решала другую задачу.
— «Баю-бай, должны все люди ночью спать…» — нервно пропела Валерия, оглядываясь по сторонам. И хотя она знала, что никого тут, по идее, быть не может, все же волновалась. Даже самые взвешенные и хорошо продуманные планы рушатся от дурацких случайностей…
ВСЕ ПО ПЛАНУ
Нет, никого, кто мог бы ей помешать, поблизости не оказалось. Валерия наскоро протерла платком ручку кейса, а затем положила его на колени к спящей Чернобуровой. Затем взяла рюкзачок, позабытый Леной, выдернула из него сумку, в которой лежал таинственный сверток, а все прочее оставила на месте. Завязав стяжку и застегнув клапан, Лера положила рюкзачок на заднее сиденье, внимательно осмотрела салон и протерла тряпкой подножные коврики. После этого она взяла веник, которым Андрей заметал ее следы на тропинке у дома в Марфутках, и перелезла на водительское место, усевшись прямо на колени к слабо похрапывающему Андрюхе. Тронула машину с места и не спеша проехала еще двести метров под горку, не закрывая левой передней дверцы.
Дальше начинался крутой спуск к небольшому деревянному мосту, пересекавшему замерзшую реку. Неширокую — всего метров сорок, может быть, однако довольно глубокую. Мост, впрочем, как таковой не существовал. Среднюю часть его снесло еще весенним половодьем прошлого года, и никаких восстановительных работ никто не вел — денег не было. Военные соорудили для себя объезд из штатного понтонного имущества, но километрах в двух выше по течению — именно туда уводила стрелка «объезд» от развилки. Но был и еще один объезд, который действительно соорудили для себя те, кто, по утверждению Леры, «кое-что» возил на аэродром. Выражаясь словами Райкина-старшего, «через заднее крыльцо». Умельцы попросту напилили штук пятьдесят бревнышек сантиметров по тридцать-сорок в диаметре и длиной по четыре метра, просверлили в них дыры перфоратором и нанизали на два параллельных довольно толстых стальных троса. Тросы, оставив на них солидную слабину, закрепили за глубоко вбитые в почву обрубки рельсов, песочку с гравием подсыпали с обоих берегов, чтоб удобнее въезжать было, — и получилось нечто, похожее и на плавучий мост, и на висячий, и даже на гать. Соответствовало ли «нечто» строительным нормам и правилам — неизвестно. Навряд ли какая-нибудь комиссия это сооружение рискнула принять и допустить к эксплуатации, но ее, естественно, никто не приглашал. Военные, само собой, про это сооружение знали, и, как люди, ответственные за жизнь подчиненных, своим водилам ездить тут строжайше запрещали.
Так что ездили тут и впрямь только «свои». Те, кто знал, зачем ладили эту самую не то гать, не то мост. Главное дело, не как это «нечто» называть, а то, что по нему мог пройти груженый бортовой «КамАЗ» или «ЗиЛ». А сейчас, зимой, когда все бревна капитально вмерзли в лед, по самодельному сооружению, наверно, и танк бы мог проскочить.
Но в данный момент Лере эта переправа была не нужна.
Придерживая баранку правой рукой, а дверцу левой — разумеется, на обеих были все те же шерстяные перчатки! — Валерия внимательно смотрела на левую обочину. Вот она, черная рогулька из березовой ветки, воткнутая в придорожный сугроб!
Валерия на малом ходу сперва выбросила веник, а потом и сама легко выскочила из джипа. Тяжелый «Чероки» на стометровом тридцатиградусном спуске быстро раскатился до большой скорости, промчался мимо поворота на «нелегальный мост», переломил доску, перегораживающую въезд на обломки моста, с еще одним плакатом: «Проезда нет!», вылетел передними колесами на пустоту, а затем, капотом вниз, нырнул с моста. Банг! — бодалка джипа врезалась в лед. Дзынь-ля-ля! — стекла посыпались. Крак! — лед проломился под тяжестью свалившегося «Чероки». П-шш! — студеная вода зашипела, соприкоснувшись с раскаленным мотором. Буль-буль-буль! — машина пошла под воду.
Лера к мосту не побежала. Ей все уже рассказали звуки да парок, заклубившийся над местом катастрофы. Первым делом она подобрала веник и аккуратно разметала по дороге отпечатки своих кроссовок на снегу. Конечно, это, наверно, уже перестраховка была. Серое небо, затянутое низкими облаками, подтверждало прогноз насчет грядущего снегопада, но все-таки береженого бог бережет… Валерия очень не хотела, чтоб те, кто сюда рано или поздно пожалует — менты или Драч с братанами, однохренственно, — присмотревшись к месту происшествия, догадались: был кто-то третий, кроме тех, кто сейчас уже захлебнулся в джипе. Снотворное в крови не обнаружат, а вот следы алкоголя найдут и легкие будут полны воды — значит, упали живыми, просто пьяный Андрюха не справился с управлением. Возможно, ушлые спецы обнаружат и такую интимную подробность, как то, что между Андрюхой и Чернобуровой был, научно выражаясь, ненасильственный половой контакт…
И все же надо спешить, убираться отсюда побыстрее.
Там, где в придорожный сугроб была воткнута рогулька, у Леры была зарыта не очень длинная веревка с приделанной к ней трехзубой «кошкой». Кроме того, из того же сугроба она вынула небольшую, но прочную дощечку с треугольными пропилами на концах, похожую на сильно увеличенный рыбацкий уток для лески.
Метрах в полутора от обочины росла старая разлапистая береза. Одна из ее длинных ветвей нависала над дорогой, а над сугробом, около которого стояла Валерия, толщина ее была такова, что вполне могла выдержать шестьдесят пять килограммов веса…
Лера сильно размахнулась и точно рассчитанным движением забросила кошку на ветку. Свободный конец веревки повис в полуметре над землей. Валерия ухватилась за веревку обеими руками, поджала ноги — еще раз убедилась, что ветка хоть и прогибается, но выдерживает ее вес. Затем она соорудила на веревке довольно широкую незатягивающуюся петлю, накрутив хитрый узел, который моряки называют «беседочным». Сразу после этого она пристроила в петлю дощечку с треугольными пропилами, и получилась штуковина, похожая на качели или «тарзанку», которую все те же моряки и называют «беседкой». С этих «беседок» они обычно проводят покраску надводной части борта.
Но Лере эта «беседка» понадобилась только для того, чтоб, усевшись на нее, нагнуться и еще раз помахать веником — замести последние следы, оставленные на снегу. Конечно, веник свои следы оставил, но все же это не отпечаток кроссовок 38-го размера. Авось снегопад все сровняет…
Покончив со следами, Валерия встала на дощечке во весь рост, засунула веник под куртку, за резинку своих спортивных брюк — со спины, естественно!
— а затем, обхватив веревку руками и ногами, быстро полезла вверх. Добравшись до самой «кошки», Лера уцепилась за ветку сперва одной рукой, потом другой, после этого отцепила ноги от веревки и крест-накрест обхватила ветку голенями. Еще движение — и она уже сидела на ветке верхом. Теперь она могла выбрать веревку с «беседкой», закинуть ставшую ненужной дощечку поглубже в кусты и отцепить «кошку» от ветки.
Передвинувшись по ветке к стволу березы, Валерия перебралась на почти такую же толстую ветку, но растущую в противоположном направлении. Оседлав эту ветку и добравшись примерно до середины, Лера опять раскрутила «кошку» и точно забросила ее на крепкий сук соседнего дерева, а затем, ухватившись за веревку и оттолкнувшись, как заправский Тарзан, перескочила с дерева на дерево. Повторив еще несколько раз подобные цирковые трюки — маршрут у нее был строго выверен! — Валерия оказалась метрах в ста пятидесяти от дороги, над хорошо утоптанной, даже слегка обледенелой тропой, по которой с утра прошло несколько десятков пар ног. Никаких отпечатков на такой уже невозможно оставить, и Валерия просто аккуратно на нее спрыгнула. Так что веник ей уже не понадобился, и Валерия с легким сердцем забросила его в кусты.
От веревки с «кошкой» она отделалась чуть подальше, когда переходила по бревнышкам незамерзающий теплый вонючий и мутный ручей, вытекающий, как она знала, из-под забора близлежащей войсковой части. А тропинка, по которой она сейчас топала, вела к этой самой части от военного городка. Сейчас, когда в части завершился развод на занятия, повстречать тут кого-либо было маловероятно.
Валерия прибавила шагу, потом перешла на оздоровительный бег трусцой и минут через двадцать выбежала на все ту же военную бетонку, только в паре километров от поворота с «кирпичом». Здесь и находился военный городок, жители которого протоптали тропинку через лес. Городок стоял по одну сторону бетонки, а по другую находился самый обычный дачный поселок с шестисоточными участочками, в котором, по зимнему времени, никого не было. Только на выходные кое-кто приезжал на лыжах покататься.
По плохо расчищенной улочке, ни с кем не повстречавшись, Лера добралась до самого крайнего участка, за которым поселок заканчивался и снова начинался лес. Но у этого участка калитка была хорошо расчищена, а из трубы избушки, рубленой, но размером чуть-чуть побольше бани, курился смолистый дымок. Услышав скрип калитки, на крылечко вышел тощий мужик-доходяга в черной ушанке и ватнике зэковского образца.
— С приездом, Валерия Михайловна! — Мужик приподнял шапку с лысой башки и ощерил редкие гнилые зубы. — Докладам: происшествий нет, ничего не скоммуниздили и даже не сдемократили. Хе-хе…
— Снегоход не замерз? — строго спросила Лера.
— На ходу! Полчаса назад за пузырем гонял. Прогревал, так сказать! И себя, и технику…
— Молодец ты, жертва амнистии. Вот тебе на «горючее», — Лера подала экс-зэку стольник. — Выкатывай!А я тут заберу кое-что…
Мужик этот — Лера звала его Иванычем без имени и фамилии — сидел по бытовухе, спьяну затоптав жену после того, как она у него отсудила квартиру. Мужику было за пятьдесят, здоровья у него уже не имелось, и он считал, что все бытовые вопросы государство будет решать за него до конца жизни. А оно взяло, да и амнистировало несчастного. Само собой, что сын, которому досталась мамина квартира, его видеть не хотел, а никакого иного жилья у мужика не было. На работу никто не брал, воровать мужик не умел — куды крестьянину податься? Поэтому Валерии Михайловне, нанявшей его в сторожа и поселившей на старой дачке, доставшейся от бабки, он был по гроб жизни благодарен.
Пока «жертва амнистии» возился у гаражика, Валерия Михайловна забежала в избушку. Там стоял капитальный духан от перегара и иных бомжовых испарений. Но амнистированный, видать, всегда предпочитал маленький Ташкент большой Сибири, а потому прогрел все до африканской температуры. Отперев ключом маленькую кладовку, куда Иванычу заходить строго воспрещалось, Лера вынула из-под вороха тряпья тощий кожаный рюкзачок, смотревшийся чуть лучше, чем тот, который был утоплен вместе с джипом, Андрюхой и Лиисой Чернобуровой. Вынула из-за пазухи погрызенную собакой брезентовую сумку, в которой лежало нечто, укутанное в черный пластик и перевязанное бечевкой. Нет, разворачивать эту штуковину Лера не стала, а, наоборот, обернула старой газетой, засунула в прозрачный полиэтиленовый пакет и еще раз перевязала суровой ниткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77