Конечно, пидорасики на славу потрудились, но ведь и менты не лыком шиты. К тому же в Москве не только паспорт смотрят, а и регистрацию, то бишь прописку. Ежели у тебя в паспорте лежит железнодорожный билет, согласно которому ты только что приехал или прилетел, а потому еще не успел зарегистрироваться, — это приятно. Но ежели такого билета нет, то можно нарваться на кучу неприятных вопросов. Как уже говорилось, в прошлом Лена несколько раз попадала в Москву по разным оказиям и всякий раз была очень довольна, что смогла убраться оттуда. целой и невредимой.
Правда, теперь, в отличие от прошлых визитов в столицу, имелось одно существенное, весьма осложняющее жизнь обстоятельство. Прежде, отправляясь в Москву, Лена четко знала тот адрес, по которому должна прибыть, или хотя бы телефон, по которому требовалось позвонить. Большую часть этих адресов и телефонов Лена попросту забыла. Даже не потому, что у нее была память девичья, а потому, что их надо было забыть. Некоторые, вопреки усилиям, все-таки помнила, но являться туда все равно не следовало. Во-первых, потому, что ее принимали там только после предварительного уведомления от «хозяев», а во-вторых, потому, что «хозяевам» Лены эти точки тоже были известны. Там ее в два счета нашли бы.
Так что собственное будущее в Москве по-прежнему представлялось Лене очень туманным и неопределенным. Откровенно сказать, сейчас она с гораздо большим удовольствием осталась бы здесь. Не просто в этом городе, а именно тут, на Федотовской, 45, в 30-й квартире. Потому что в обществе Валентина ей было очень уютно и приятно, и Рексик к ней ластился, и, надо думать, с бабой Нюшей Лена прекрасно ужилась бы. Наконец, на этой же лестнице жили такие симпатичные ребята, как Ваня и Маша Тюрины. Умные, ученые, с которыми просто поговорить приятно.
Но Лена, увы, могла мечтать сколько угодно, а жестокая реальность оставалась жестокой реальностью. И эта реальность требовала, чтоб Лена как можно скорее покинула этот город. Она тут натворила такого, что на два порядка превосходило все грехи ее прошлой, тоже далеко не праведной жизни. И хотя все граждане, которых она отправила на тот свет — может быть, за исключением Шипова! — скорее всего заслуживали такой участи, права их уничтожать у нее не было.
Так что надо было не рассиживаться тут, а рвать когти. Если жить не надоело, конечно. Жить Лене не надоело, но все же она, дура, радовалась, что сможет уехать отсюда завтра вечером. Хотя, вообще-то, каждая лишняя минута, проведенная в тридцатой квартире, могла оказаться роковой. Наверно, если по уму, то Лене надо было как можно скорее ехать на вокзал и брать билет на любой первый попавшийся поезд, лишь бы не оставаться в этом жутко опасном для нее городе хотя бы еще на пару часов.
Но Лена на сей раз принимала решение не по уму. Сказать, что она «выбирала сердцем», будет слишком красиво и неадекватно. Наверно, потому, что чувство, которое возникло у нее к Валентину, было очень далеко от понятия «любви с первого взгляда»: Но он ей нравился, и настолько, что Лена была бы рада видеть его в своей постели. По крайней мере, на период грядущей ночи. В конце концов, надо же поощрить этого юношу за галантность и гостеприимство?
Правда, Валечка что-то не проявлял особого интереса по этой части. То ли его в Узбекистане так воспитали, то ли он просто не знал, с какой стороны подъехать. Даже за руку Лену ни разу не взял и по плечику не погладил. И глаза куда-то в сторону отводил, чтоб не глядеть слишком пристально. А уж о том, чтоб поговорить на темы, близкие к делу, — и подавно. Может, он вообще мальчик по жизни? Последний девственник в бывшем СССР?
Вообще-то, Лена была не очень гордая и вполне могла бы проявить соответствующую активность. Тем не менее что-то ей мешало просто так взять да и ляпнуть по-свойски: «Слышь, Валь, а как насчет потрахаться?» Или, вообще ничего не говоря, обнять, погладить и поцеловать этого недогадливого балбеса.
В общем, сидели они и в нарды играли, а за окном тем временем уже стемнело и часы показывали семь вечера с небольшим.
— Чайку поставить? — предложил Валентин, но в это время зазвонил звонок входной двери.
У обоих на лице появилось озабоченное выражение. Хотя время было не позднее, гостей никто не ждал. Конечно, это могла быть всего лишь бабка Семеновна, у которой, допустим, соль кончилась, а в магазин идти лень, но могли быть и менты, которые разобрались наконец, кто машины угонял и гранатами кидался, и узбекские «друзья» Валентина, наконец, зловещие посланцы «Лисы-Чернобурочки»…
— Я открою, — храбро сказал Кузовлев и пошел к двери Лена двинулась за ним. Куртка с «маргошкой» и сумочка со всем остальным висели на вешалке в прихожей. Они явно могли пригодиться, и оставаться вдали от своего арсенала Лена не хотела.
— Кто там? — спросил Валентин, немного волнуясь. А Лена, будто невзначай, облокотилась левой рукой о вешалку, будучи в готовности сунуть руку в куртку, висящую поверх сумочки, и выдернуть из кармана «марго».
— Свои, — добродушно отозвался из-за двери сипловатый баритон, — это я, Степаныч.
Валентин явно удивился, но открыл и пропустил в прихожую коренастого мужичка лет сорока в мятой кроличьей шапке, потертой шоферской кожанке, источающей аромат соля-ры, мятых джинсах тверского производства и армейских ботинках из кирзы на липучках.
— Здрассте! — сказал Степаныч, с интересом поглядев на Лену. — Прошу прощения, но вечер я вам малость попорчу. Собирайся, Валюха, поцелуй девушку и скажи ей «до послезавтра».
— Что, рейс передвинули? — нахмурившись, спросил Валентин.
— Ну! — ворчливо произнес водила. — Я уже уходить из гаража собирался, а тут подходит бригадир… (Лене показалось, что некоторая заминка в речи Степаныча объяснялась одним или целой серией матерных слов, которые он собирался произнести, но при даме постеснялся.) Короче, говорит, бери своего напарника молодого, заводи керогаз — и нах Москау! Адрес твой дал, телефона-то у тебя нет… В общем, собирайся, паря. Нам еще за грузом ехать надо куда-то за город.
— Степаныч, — спросил Валентин, немного приободрившись, потому что опасался, будто вместо Москвы в Питер отправят или в Архангельск, — а как насчет того, чтоб вот эту девушку в Москву подвезти? Я ей, вообще-то, насчет завтра предлагал…
— За так или за что-то? — поинтересовался Степаныч.
— Вообще-то за так… — снова нахмурился Валентин.
— Ладно, — почесал в затылке Степаныч, — места, конечно, хватит. И вообще, я человек не жадный. Давайте, собирайтесь поживее! Вперед и с песней!
ПОСЛЕДНИЙ ВАРИАНТ
Зеленая «девятка», до нынешнего утра принадлежавшая Цигелю, катила по шоссе, приближаясь к повороту на военную бетонку. Валерия решила использовать последний из возможных вариантов — поехать к тому самому майору, который обещал провести ее на борт транспортника.
Время от времени Валерия поглядывала на свой полушубок и на руки — все время кровь чудилась. Слишком много ее из Драча вышло после того, как она ему ухо откромсала — нетрудно было замараться. Нет, не любила она убивать с кровью! И Драч исключения не составил — потратила на него последнюю ядовитую иглу из авторучки. Но имя и адресок того, кто предложил Драчу семьдесят миллионов баксов за то, что лежало в пенопластовой коробочке и тюбике зубной пасты «Аквафреш», Лера заполучила. Конечно, Драч был прав, говоря, что надо еще суметь продать все это, да так, чтоб не кинули и не урыли, но об этом надо будет позже думать. Сейчас у Валерии имелся миллион баксов наличными, с которыми можно было кое-что начать. Может, и не стоит продавать все это «ноу-хау»? Может, и стоит самой попробовать огрести миллиарды? Но сначала надо улететь отсюда, а там видно будет…
Жаль Вячеслава, спасибо ему великое, конечно, но увы, на сантименты у Леры времени не хватало. Из всех рукописей, наполненных его мудрыми мыслями, а также тряпья с постели, получился неплохой костер. Валерия положила на них включенный ТЭН и, уже добежав до дыры в заборе, окружавшей «Парк Горького пьяницы», увидела за кустами огненные языки. А когда Валерия садилась в «девятку», то над бывшей эстрадой уже стояло небольшое зарево. Позже навстречу «девятке» с мигалками и сиренами пронеслось несколько пожарных машин. К тому моменту, когда они доберутся по нерасчищенным аллеям до места пожара, от эстрады и пристройки к ней только уголечки останутся. Ну, и три скелета, обгоревших до черноты. Дорогие часы и сотовый телефон Драча, пистолет, финка и пейджер его телохранителя, а также золотые цепочки и перстни с обоих Лера сняла. Нет, не с целью нажиться, а для того, чтоб при скелетах не нашли никаких предметов, позволяющих усомниться в том, что сгоревшие были бомжами. Скорее всего все это поймут как вполне обычную для современной России историю: собрались трое бомжей, нажрались, заснули, включив нагреватель, произошло короткое замыкание… Искать некого, судить некого, устанавливать личности незачем. Спихнут косточки в общую могилу, где хоронят таких же спившихся, замерзших или сгоревших граждан России, — и дело с концом.
И все-таки полного спокойствия на душе у госпожи Корнеевой не было. Во-первых, тот гипотетический дворник, который чистил снег на даче Цигеля, мог, в принципе, добраться до гаража, обнаружить там хозяина и заметить отсутствие «девятки». Хотя, конечно, это маловероятно, потому что ворота оставлены закрытыми изнутри, калитка заперта снаружи, и гараж заперт снаружи, но все же если дворник приходит убирать снег не только утром, но и вечером, и если у него есть ключи, «девятка» уже может попасть в розыск.
Во-вторых, Лера плохо представляла себе, как ее встретят майор, его жена и детишки, если вот так, на ночь глядя, явиться к ним с кейсом, набитым деньгами, и с рюкзачком, где посреди женских тряпок лежат ножи и пистолеты. Конечно, можно было рискнуть и сперва сунуться на старую дачу, где обитает бомж Иваныч. Но это очень рискованно. Сенсей это место знает, и если уж он все «точки» Драча засветил, у которого их побольше, чем у Леры было, то старую дачу и вовсе без внимания не оставит. Даже если и не устроит там засаду, то периодические наезды туда будет организовывать.
Позже она подумала, что стоит для начала позвонить майору. Спасибо Драчу за сотовый! Вроде бы он здесь, за городом, в начале военной бетонки, еще должен работать… А майор, по идее, должен быть дома. Впрочем, Валерия и с его супругой, и ребятами умела общий язык находить. Только вот что бы такое придумать поубедительней, чтоб объяснить свой приезд с ночевкой? Ведь до сих пор такого не водилось. Может, семейную ссору? Плохо, майор и его жена знают, что она незамужняя… Да, но ведь у нее мог появиться, так сказать, «гражданский муж»? Полюбила, пустила к себе, а он, сволочь, взялся избивать спьяну. Хоть и сволочь Цигель, но и от него некая польза может быть! Синяки на заднице, засос на шее, царапины на спине и боках — очень полезные, если показать их майорской жинке. Бабы страсть как любят сочувствовать битым сестрам по полу! А в душе, между прочим, сами собой гордятся: мол, со мной-то такого ни в жисть не случится, я своего кобелину вот так держу!
Валерия остановила машину, приткнувшись к обочине, и стала набирать номер коммутатора части, вспоминая на ходу, как зовут майора и членов семейства майора. Сам он — Гриша, жинка — Ксана, сын — Витя, а дочка — Таня.
— Слушаю вас, — ответил коммутатор женским голосом с певучим украинским акцентом, который сразу показался Валерии знакомым. Мамочки, так это ж сама Ксана и есть! Точно-точно, как же Лера запамятовала! Она же прапорщица, на коммутаторе сидит по суткам!
— Оксана? — для страховки переспросила Валерия. — Извини, это Лера Корнеева вас беспокоит. Ты меня помнишь?
— Ой, лышенько, так хто ж тебя забудет? — возрадовалась Ксана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Правда, теперь, в отличие от прошлых визитов в столицу, имелось одно существенное, весьма осложняющее жизнь обстоятельство. Прежде, отправляясь в Москву, Лена четко знала тот адрес, по которому должна прибыть, или хотя бы телефон, по которому требовалось позвонить. Большую часть этих адресов и телефонов Лена попросту забыла. Даже не потому, что у нее была память девичья, а потому, что их надо было забыть. Некоторые, вопреки усилиям, все-таки помнила, но являться туда все равно не следовало. Во-первых, потому, что ее принимали там только после предварительного уведомления от «хозяев», а во-вторых, потому, что «хозяевам» Лены эти точки тоже были известны. Там ее в два счета нашли бы.
Так что собственное будущее в Москве по-прежнему представлялось Лене очень туманным и неопределенным. Откровенно сказать, сейчас она с гораздо большим удовольствием осталась бы здесь. Не просто в этом городе, а именно тут, на Федотовской, 45, в 30-й квартире. Потому что в обществе Валентина ей было очень уютно и приятно, и Рексик к ней ластился, и, надо думать, с бабой Нюшей Лена прекрасно ужилась бы. Наконец, на этой же лестнице жили такие симпатичные ребята, как Ваня и Маша Тюрины. Умные, ученые, с которыми просто поговорить приятно.
Но Лена, увы, могла мечтать сколько угодно, а жестокая реальность оставалась жестокой реальностью. И эта реальность требовала, чтоб Лена как можно скорее покинула этот город. Она тут натворила такого, что на два порядка превосходило все грехи ее прошлой, тоже далеко не праведной жизни. И хотя все граждане, которых она отправила на тот свет — может быть, за исключением Шипова! — скорее всего заслуживали такой участи, права их уничтожать у нее не было.
Так что надо было не рассиживаться тут, а рвать когти. Если жить не надоело, конечно. Жить Лене не надоело, но все же она, дура, радовалась, что сможет уехать отсюда завтра вечером. Хотя, вообще-то, каждая лишняя минута, проведенная в тридцатой квартире, могла оказаться роковой. Наверно, если по уму, то Лене надо было как можно скорее ехать на вокзал и брать билет на любой первый попавшийся поезд, лишь бы не оставаться в этом жутко опасном для нее городе хотя бы еще на пару часов.
Но Лена на сей раз принимала решение не по уму. Сказать, что она «выбирала сердцем», будет слишком красиво и неадекватно. Наверно, потому, что чувство, которое возникло у нее к Валентину, было очень далеко от понятия «любви с первого взгляда»: Но он ей нравился, и настолько, что Лена была бы рада видеть его в своей постели. По крайней мере, на период грядущей ночи. В конце концов, надо же поощрить этого юношу за галантность и гостеприимство?
Правда, Валечка что-то не проявлял особого интереса по этой части. То ли его в Узбекистане так воспитали, то ли он просто не знал, с какой стороны подъехать. Даже за руку Лену ни разу не взял и по плечику не погладил. И глаза куда-то в сторону отводил, чтоб не глядеть слишком пристально. А уж о том, чтоб поговорить на темы, близкие к делу, — и подавно. Может, он вообще мальчик по жизни? Последний девственник в бывшем СССР?
Вообще-то, Лена была не очень гордая и вполне могла бы проявить соответствующую активность. Тем не менее что-то ей мешало просто так взять да и ляпнуть по-свойски: «Слышь, Валь, а как насчет потрахаться?» Или, вообще ничего не говоря, обнять, погладить и поцеловать этого недогадливого балбеса.
В общем, сидели они и в нарды играли, а за окном тем временем уже стемнело и часы показывали семь вечера с небольшим.
— Чайку поставить? — предложил Валентин, но в это время зазвонил звонок входной двери.
У обоих на лице появилось озабоченное выражение. Хотя время было не позднее, гостей никто не ждал. Конечно, это могла быть всего лишь бабка Семеновна, у которой, допустим, соль кончилась, а в магазин идти лень, но могли быть и менты, которые разобрались наконец, кто машины угонял и гранатами кидался, и узбекские «друзья» Валентина, наконец, зловещие посланцы «Лисы-Чернобурочки»…
— Я открою, — храбро сказал Кузовлев и пошел к двери Лена двинулась за ним. Куртка с «маргошкой» и сумочка со всем остальным висели на вешалке в прихожей. Они явно могли пригодиться, и оставаться вдали от своего арсенала Лена не хотела.
— Кто там? — спросил Валентин, немного волнуясь. А Лена, будто невзначай, облокотилась левой рукой о вешалку, будучи в готовности сунуть руку в куртку, висящую поверх сумочки, и выдернуть из кармана «марго».
— Свои, — добродушно отозвался из-за двери сипловатый баритон, — это я, Степаныч.
Валентин явно удивился, но открыл и пропустил в прихожую коренастого мужичка лет сорока в мятой кроличьей шапке, потертой шоферской кожанке, источающей аромат соля-ры, мятых джинсах тверского производства и армейских ботинках из кирзы на липучках.
— Здрассте! — сказал Степаныч, с интересом поглядев на Лену. — Прошу прощения, но вечер я вам малость попорчу. Собирайся, Валюха, поцелуй девушку и скажи ей «до послезавтра».
— Что, рейс передвинули? — нахмурившись, спросил Валентин.
— Ну! — ворчливо произнес водила. — Я уже уходить из гаража собирался, а тут подходит бригадир… (Лене показалось, что некоторая заминка в речи Степаныча объяснялась одним или целой серией матерных слов, которые он собирался произнести, но при даме постеснялся.) Короче, говорит, бери своего напарника молодого, заводи керогаз — и нах Москау! Адрес твой дал, телефона-то у тебя нет… В общем, собирайся, паря. Нам еще за грузом ехать надо куда-то за город.
— Степаныч, — спросил Валентин, немного приободрившись, потому что опасался, будто вместо Москвы в Питер отправят или в Архангельск, — а как насчет того, чтоб вот эту девушку в Москву подвезти? Я ей, вообще-то, насчет завтра предлагал…
— За так или за что-то? — поинтересовался Степаныч.
— Вообще-то за так… — снова нахмурился Валентин.
— Ладно, — почесал в затылке Степаныч, — места, конечно, хватит. И вообще, я человек не жадный. Давайте, собирайтесь поживее! Вперед и с песней!
ПОСЛЕДНИЙ ВАРИАНТ
Зеленая «девятка», до нынешнего утра принадлежавшая Цигелю, катила по шоссе, приближаясь к повороту на военную бетонку. Валерия решила использовать последний из возможных вариантов — поехать к тому самому майору, который обещал провести ее на борт транспортника.
Время от времени Валерия поглядывала на свой полушубок и на руки — все время кровь чудилась. Слишком много ее из Драча вышло после того, как она ему ухо откромсала — нетрудно было замараться. Нет, не любила она убивать с кровью! И Драч исключения не составил — потратила на него последнюю ядовитую иглу из авторучки. Но имя и адресок того, кто предложил Драчу семьдесят миллионов баксов за то, что лежало в пенопластовой коробочке и тюбике зубной пасты «Аквафреш», Лера заполучила. Конечно, Драч был прав, говоря, что надо еще суметь продать все это, да так, чтоб не кинули и не урыли, но об этом надо будет позже думать. Сейчас у Валерии имелся миллион баксов наличными, с которыми можно было кое-что начать. Может, и не стоит продавать все это «ноу-хау»? Может, и стоит самой попробовать огрести миллиарды? Но сначала надо улететь отсюда, а там видно будет…
Жаль Вячеслава, спасибо ему великое, конечно, но увы, на сантименты у Леры времени не хватало. Из всех рукописей, наполненных его мудрыми мыслями, а также тряпья с постели, получился неплохой костер. Валерия положила на них включенный ТЭН и, уже добежав до дыры в заборе, окружавшей «Парк Горького пьяницы», увидела за кустами огненные языки. А когда Валерия садилась в «девятку», то над бывшей эстрадой уже стояло небольшое зарево. Позже навстречу «девятке» с мигалками и сиренами пронеслось несколько пожарных машин. К тому моменту, когда они доберутся по нерасчищенным аллеям до места пожара, от эстрады и пристройки к ней только уголечки останутся. Ну, и три скелета, обгоревших до черноты. Дорогие часы и сотовый телефон Драча, пистолет, финка и пейджер его телохранителя, а также золотые цепочки и перстни с обоих Лера сняла. Нет, не с целью нажиться, а для того, чтоб при скелетах не нашли никаких предметов, позволяющих усомниться в том, что сгоревшие были бомжами. Скорее всего все это поймут как вполне обычную для современной России историю: собрались трое бомжей, нажрались, заснули, включив нагреватель, произошло короткое замыкание… Искать некого, судить некого, устанавливать личности незачем. Спихнут косточки в общую могилу, где хоронят таких же спившихся, замерзших или сгоревших граждан России, — и дело с концом.
И все-таки полного спокойствия на душе у госпожи Корнеевой не было. Во-первых, тот гипотетический дворник, который чистил снег на даче Цигеля, мог, в принципе, добраться до гаража, обнаружить там хозяина и заметить отсутствие «девятки». Хотя, конечно, это маловероятно, потому что ворота оставлены закрытыми изнутри, калитка заперта снаружи, и гараж заперт снаружи, но все же если дворник приходит убирать снег не только утром, но и вечером, и если у него есть ключи, «девятка» уже может попасть в розыск.
Во-вторых, Лера плохо представляла себе, как ее встретят майор, его жена и детишки, если вот так, на ночь глядя, явиться к ним с кейсом, набитым деньгами, и с рюкзачком, где посреди женских тряпок лежат ножи и пистолеты. Конечно, можно было рискнуть и сперва сунуться на старую дачу, где обитает бомж Иваныч. Но это очень рискованно. Сенсей это место знает, и если уж он все «точки» Драча засветил, у которого их побольше, чем у Леры было, то старую дачу и вовсе без внимания не оставит. Даже если и не устроит там засаду, то периодические наезды туда будет организовывать.
Позже она подумала, что стоит для начала позвонить майору. Спасибо Драчу за сотовый! Вроде бы он здесь, за городом, в начале военной бетонки, еще должен работать… А майор, по идее, должен быть дома. Впрочем, Валерия и с его супругой, и ребятами умела общий язык находить. Только вот что бы такое придумать поубедительней, чтоб объяснить свой приезд с ночевкой? Ведь до сих пор такого не водилось. Может, семейную ссору? Плохо, майор и его жена знают, что она незамужняя… Да, но ведь у нее мог появиться, так сказать, «гражданский муж»? Полюбила, пустила к себе, а он, сволочь, взялся избивать спьяну. Хоть и сволочь Цигель, но и от него некая польза может быть! Синяки на заднице, засос на шее, царапины на спине и боках — очень полезные, если показать их майорской жинке. Бабы страсть как любят сочувствовать битым сестрам по полу! А в душе, между прочим, сами собой гордятся: мол, со мной-то такого ни в жисть не случится, я своего кобелину вот так держу!
Валерия остановила машину, приткнувшись к обочине, и стала набирать номер коммутатора части, вспоминая на ходу, как зовут майора и членов семейства майора. Сам он — Гриша, жинка — Ксана, сын — Витя, а дочка — Таня.
— Слушаю вас, — ответил коммутатор женским голосом с певучим украинским акцентом, который сразу показался Валерии знакомым. Мамочки, так это ж сама Ксана и есть! Точно-точно, как же Лера запамятовала! Она же прапорщица, на коммутаторе сидит по суткам!
— Оксана? — для страховки переспросила Валерия. — Извини, это Лера Корнеева вас беспокоит. Ты меня помнишь?
— Ой, лышенько, так хто ж тебя забудет? — возрадовалась Ксана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77