Вижу их отчетливо. Некоторые танцуют.
Понимаю, что лица, профили, причем знакомые, возникают в подсознании. Логически мне понятно. Не могу разобрать голоса. Значит, они далеко. Со мной что-то делают. Силюсь понять и не могу ухватить суть происходящего. Разгадка рядом.
Вот-вот и выясню. Важна ясность. Самое необходимое — объяснить самой себе. А потом уж им… Пусть ждут. Чернота задернула мозг. Опять возникла потребность понять. Самое простое и элементарное объяснение куда-то делось. Зато зазвучали голоса. Но мне очень неудобно вслушиваться. Что-то мешает. Медленно-медленно, практически без движения, воспринимаю протяжную боль. Потом она прерывается и рассыпается на короткие всплески. Меня бьют по щекам. Ветер холодит ресницы.
Почему-то дуют мне в лицо. На этот раз обязательно открою глаза, иначе снова упаду в обморок, в бездну. Вижу потолок в зеленоватых крупных пятнах. Похожи на тучи. Ярко освещены. Где-то рядом люстра. Обязательно хрустальная. Подвески колышутся от ветра, и возникает легкий перезвон. Странно, мои руки не слушают голову. Приказываю им прикоснуться ко лбу. Не поднимаются. Единственное уяснила: точно лежу на спине. Где, как и почему? Сплошные загадки. Сзади в голове бродит боль. Возвращается из тумана понимание. Лежу на кровати в какой-то тельняшке. Зачем на меня ее надели? И где мое джинсовое платье? Руки привязаны к краям кровати эластичным бинтом. Надо мной склоняется Он: «Не волнуйся, детка, всего лишь легкая шутка». Значит, не убил. Боже, я снова переживу ту ночь, те ощущения? Зачем меня привязали? Никуда бежать не собираюсь. Валерий высоко над головой препирается с тем самым приближенным другом. Оказывается, он хочет, чтобы тот начал первым. Друг сопротивляется. Ему криминал не нужен. Разговор состоит исключительно из мата. Сейчас они меня будут насиловать. Ну почему так неудобно положили? Я вижу, как Валерий хватает своего друга за ширинку и разрывает брюки. Пуговицы сыпятся из его кулака на пол. Веселый глупый стук. Так же подпрыгивают мои мысли. Одна била прямо в затылок: самосохраниться! Дико в этот момент размышлять — почему со мной так поступают. Имеют право. Сама пришла. Жалко, если его друг согласится. Мне это совершенно не надо. А куда ему деваться? Валерий издевается: «Пока не засунешь, иголку с ниткой не получишь. Мне свидетели до жопы, давай в соучастники».
— А потом в ментовку?
— Кто? Эта блядь — в ментовку? О чем ты говоришь? Вокруг все родственники подтвердят, что ее здесь не было. К тому же, судя по моему кайфу, никуда она вообще отсюда не соскочит.
— Ну, ты шизо…
Ясно, он решил меня убить. Это признание Валеры не вызывает паники. Почему? Потому что для меня не новость. Главное — поскорее остаться с ним наедине. Какой же бздливый друг попался… Медленно развожу ноги… Пусть побыстрее произойдет. Нам надо остаться вдвоем. Валерий заметил мои движения.
Подскакивает ко мне со своим другом. Разводит пальцами мои губы:
«Видишь, она готова». Толкает его на меня. Друг, не снимая брюк, возится руками, стремясь затолкнуть мягко-ломающийся от страха какой-то сморчок. Может, у него вообще такой? Чувствую его грубые нетерпеливые пальцы.
Мне больно. Начинаю стонать. Это немного раскочегаривает, и он уже тычет в меня горячее тело. Валерий вдруг хватает его за плечи и отрывает от меня. Слава Богу! «Достаточно! — кричит он. — А то потом ее мыть придется». Вижу, как сперма течет по пальцам обалдевшего друга. Больно смеяться. Но так ему и надо.
Друг матерится. Вместо меня смеется Валерий. Они оба — шизо. Закрываю глаза.
Хватит мучений. Валерий чуть ли не пинками выталкивает друга в дверь. Нитку и иголку тот так и не получил. «Ремень потуже затяни», — кричит напоследок Валерий. Они вышли. Лежу одна. Кошмар становится явью. Между ногами неприятное жжение. Первый раз на меня прыгал человек против своей воли. Глупое занятие.
Терплю ради подруги и своего идиотского желания. Сейчас вернется мой желанный убийца. Пытаюсь освободить руки. Резиновые бинты плотно обвивают запястья и уходят под кровать. Значит, узел находится внизу. Как же они смогли там его завязать? Напрягаю силы. Ведь бинты должны растягиваться. Нет, сил моих не хватает. Но зато обнаруживаю узел на правом запястье. Он — мой путь к спасению.
Не сразу. Когда он уснет. Попрошу не убивать до утра. Я должна измотать убийцу, выжать из него все силы. Прошлой ночью я блаженствовала, впитывала в себя наслаждение, в этот раз, наоборот, дарить буду я. Чувствую легкий завод. Да! Он придет и будет меня насиловать. Как на тех фотографиях. Давно, еще совсем девчонкой видела журнал, где двое здоровенных мужчин насилуют хрупкую с длинными белыми волосами женщину. Самым удивительным на этих фотографиях было лицо жертвы. Растерянность и испуг с каждым новым кадром вытеснялись возбуждением страсти. Из неприметной, будничной женщина превращалась в обалденную красавицу. Ее огромные глаза желали боли, силы, безумия. Привязанная к стулу, она выгибалась навстречу своим насильникам. Несколько дней спустя, во время одной потасовки один мальчишка схватил меня сзади за руки и стал выкручивать. Я кричала, но не вырывалась. Неведомое мне еще сладостное желание мучительно томило своей неосуществимостью. Когда он отпустил и убежал, я чуть не упала от головокружения. Нечто подобное, зарождаясь в перетянутых запястьях, накатывает на меня. Страх отступает. Безнадежно стремлюсь притянуть руки.
Бессилие рождает агрессивную покорность. Хлопает дверь. Валерий медлит. «Иди ко мне», — шепчу я. Тело мое дергается. Одна совладать с ним не могу. Глаза закрыты. Ожидание завораживает. Легко и плавно без всяких предварительных ласк он входит в меня. Какое-то время ничего не соображаю. Жду. Жду вчерашнего…
Вдруг все стихает… Внутренне сжимаюсь в отчаянии удержать вялое безжизненное тело, выскальзывающее из меня. Все?! Открываю глаза. Валерий сидит в ногах и нервно закуривает сигарету. Оба молчим. Во мне опустошенность и беспокойство. В нем — злость.
— Я что-то сделала не так?
— Бывает — не получается.
— А вчера? — вопрос слетел с моих губ непроизвольно, и от страха они задрожали. Прикусываю, чтобы скрыть.
— Вчера я работал. Работа через день на третий.
Боже! Не он… Почему я, дура, не спросила, где он был вчера?
Боялась. А если специально врет? Поди проверь, особенно в моем положении. Надо еще раз испытать. «Иди, я хочу тебя». Он бросает сигарету прямо на пол и ложится рядом. Начинает ласкать. Совсем другие руки. Жесткие, неумелые. Мне больно. Молчу. Очевидно, он чувствует мою отстраненность. Но завестись не получается. Снова входит в меня. Не так входит. Поздно рассуждать. Имитирую восторг. Тихо постанываю. Прижимаю ногами к себе. Дурак, зачем он меня связал?
Могла бы помочь. Опять внутри затихло. Желание исчезло окончательно. Осталась мука. Слава Богу… отстал. Глаза боюсь открывать. По телевизору поет Маша Распутина. Ей хорошо. Неужели всю ночь он будет пытаться? Надо с ним поговорить. Успокоить. Пусть кончает как угодно, лишь бы отпустил. Медленно открываю глаза. Стараюсь придать взгляду мягкость и понимание. Валерий стоит рядом с кроватью. В руке длинный кухонный нож. Комната поплыла вбок. Страх возник тяжелой болью в затылке. Еще немного, и голова перевесит тело. Дальше — разверзшийся мрак пропасти. Страх потерять сознание сильнее. Поэтому улыбаюсь, вернее — растягиваю губы и молю: «Не надо. Давай попробуем еще раз. Я постараюсь». Он кидает нож в пол, и лезвие вонзается в половицу. Опять эта пытка. Только бы не обмяк. Его рука ползает по моему лицу. Я не понимаю, чего он хочет. Ведь мы должны оба постараться продлить его состояние. Ладонь ложится мне на рот, пальцы зажимают мне нос. Я задыхаюсь. Кручу головой, несмотря на резкую боль. Бьюсь всем телом. Пытаюсь сбросить его. Он разжимает пальцы. Боже, какое счастье дышать! Рот плотно закрыт. Не получается зубами вцепиться в его ладонь. Немного прихожу в себя и вспоминаю, что он еще во мне. Не успеваю порадоваться, нос снова зажат. Опять бьюсь в конвульсиях. Пальцы разжимаются.
Понимаю — нужно притворяться. Набираю побольше воздуха. Теперь буду делать вид, что задыхаюсь раньше, чем начнет подступать удушье. Поверил. Дает немного подышать. Пусть душит. Главное — ощущаю в себе его силу. Когда же он кончит?
Идиот. Ой, как больно. Тычет куда-то вбок. И снова душит… Все! Рот и нос свободны. Орет прямо в ухо. Неужели отмучилась? Ужасно хочется писать. Валерий лежит на мне. Не дышит. Сползает. Ложится рядом. Жду, когда придет в себя. Все время приходится терпеть.
— Я хочу писать. Слышишь?
Молчит. Буду повторять, пока не поймет. Больше связанной меня держать ни к чему. Только теперь поняла, что не чувствую рук. Затекли. Валерий встает. Что-то ищет под кроватью. Достает банку. Вставляет мне между ног.
Совсем сдурел?
— Я не сумею.
— Приспичит — получится. Как стыдно! Лучше терпеть.
— Давай-давай. Развязывать тебя не собираюсь. Еще есть чем с тобой заняться.
Молчу. Это выше моих сил. Что ему еще нужно? Тянется рукой к банке. Странно… думала, не получится. Закрываю глаза, чтобы не было так омерзительно. Может, он и от этого получает удовольствие? Слава Богу! Забирает банку и выходит из комнаты. Спасибо, поухаживал. На экране телевизора пьют шампанское. Терпеть не могу шампанское! Возвращается Валерий.
— Развяжи меня. Я никуда не денусь. Мне нравится с тобой.
— Не ври. Со мной никому не нравится. Одна дегенератка дверь топором рубила. Но не смогла убежать. А другой я влил в рот целую бутылку водки. Смеху было! Ты мне больше, чем они, нравишься… Поэтому я начну тебя расчленять…
Он взял торчащий в полу нож и подошел ко мне. Но мне не страшно.
Безразличие подавило мою волю. Он водит холодным лезвием по моему животу. Мышцы невольно подрагивают. По телу бегут мурашки. Он смеется. Я молча наблюдаю. Его злит мое спокойствие. Проводит ножом по лобку. Берет завиток, распрямляет его и отрезает. Совсем не больно. Лезвие острое. Увлекается этим занятием. Намеренно тянет волосы вверх. Молчу, уставясь в потолок. Боже, лучше бы сбрила сама!
— Дай мне воды. Умираю — хочу пить. Ну, пожалуйста…
Бросает нож на мой живот. Плашмя. Ужасно неприятно ощущать лезвие телом. Хочется сбросить его. Словно холодную мерзкую змею. Сдерживаю себя. Ведь мне безразлично. Мне все равно. Он оказался не тем. Мой убийца еще не найден.
Судьба не может подослать мне двух убийц… Это уж слишком. Но страшно. Валерий берет чайник, демонстративно пьет долго из носика. Глазами прищуренно исподтишка наблюдает за мной. Я не сглатываю слюну. Ее нет. Комок в горле сменился болью, Валерий поливает меня водой из чайника. Инстинктивно открываю рот. Он хватает нож и вкладывает мне в пересохший бесчувственный рот с одеревенелым языком. Острие слабым уколом уперлось в небо. Кажется, все тело ощущает широкую смертельную тяжесть ножа. Мне больше не хочется пить. Хочется одного — чтобы все кончилось… неважно, как. Боже! Он раздвигает мои ноги! От испуга приподнимаю язык и упираюсь им в лезвие ножа. Иначе от любого толчка он обязательно сорвется в горло. Внизу, между ног, что-то неприятное, холодное.
Мерзавец, он засунул мне внутрь носик чайника и льет воду. А я не могу даже пикнуть. Простыня становится мокрой.
Вода стекает по ногам, словно кровь. Очень трудно дышать. Нельзя терять сознание. Ему надоест. На многое фантазии не хватит. Нужно осторожно сопротивляться ногами. Сильнее упираюсь языком в широкое лезвие. Его острие прорывает кожу неба. Во рту ощущается солоновато-металлический привкус. Сжимаю ногами чайник. Валерий смеется. Вот чего он ждал! Вырывает чайник и ставит на пол. Рискую наклонить голову в сторону тупого ребра лезвия. И это нравится Валерию. Забирает нож. Все…
— Дурак… — не столько шепчу, сколько выдыхаю из пересохшего рта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Понимаю, что лица, профили, причем знакомые, возникают в подсознании. Логически мне понятно. Не могу разобрать голоса. Значит, они далеко. Со мной что-то делают. Силюсь понять и не могу ухватить суть происходящего. Разгадка рядом.
Вот-вот и выясню. Важна ясность. Самое необходимое — объяснить самой себе. А потом уж им… Пусть ждут. Чернота задернула мозг. Опять возникла потребность понять. Самое простое и элементарное объяснение куда-то делось. Зато зазвучали голоса. Но мне очень неудобно вслушиваться. Что-то мешает. Медленно-медленно, практически без движения, воспринимаю протяжную боль. Потом она прерывается и рассыпается на короткие всплески. Меня бьют по щекам. Ветер холодит ресницы.
Почему-то дуют мне в лицо. На этот раз обязательно открою глаза, иначе снова упаду в обморок, в бездну. Вижу потолок в зеленоватых крупных пятнах. Похожи на тучи. Ярко освещены. Где-то рядом люстра. Обязательно хрустальная. Подвески колышутся от ветра, и возникает легкий перезвон. Странно, мои руки не слушают голову. Приказываю им прикоснуться ко лбу. Не поднимаются. Единственное уяснила: точно лежу на спине. Где, как и почему? Сплошные загадки. Сзади в голове бродит боль. Возвращается из тумана понимание. Лежу на кровати в какой-то тельняшке. Зачем на меня ее надели? И где мое джинсовое платье? Руки привязаны к краям кровати эластичным бинтом. Надо мной склоняется Он: «Не волнуйся, детка, всего лишь легкая шутка». Значит, не убил. Боже, я снова переживу ту ночь, те ощущения? Зачем меня привязали? Никуда бежать не собираюсь. Валерий высоко над головой препирается с тем самым приближенным другом. Оказывается, он хочет, чтобы тот начал первым. Друг сопротивляется. Ему криминал не нужен. Разговор состоит исключительно из мата. Сейчас они меня будут насиловать. Ну почему так неудобно положили? Я вижу, как Валерий хватает своего друга за ширинку и разрывает брюки. Пуговицы сыпятся из его кулака на пол. Веселый глупый стук. Так же подпрыгивают мои мысли. Одна била прямо в затылок: самосохраниться! Дико в этот момент размышлять — почему со мной так поступают. Имеют право. Сама пришла. Жалко, если его друг согласится. Мне это совершенно не надо. А куда ему деваться? Валерий издевается: «Пока не засунешь, иголку с ниткой не получишь. Мне свидетели до жопы, давай в соучастники».
— А потом в ментовку?
— Кто? Эта блядь — в ментовку? О чем ты говоришь? Вокруг все родственники подтвердят, что ее здесь не было. К тому же, судя по моему кайфу, никуда она вообще отсюда не соскочит.
— Ну, ты шизо…
Ясно, он решил меня убить. Это признание Валеры не вызывает паники. Почему? Потому что для меня не новость. Главное — поскорее остаться с ним наедине. Какой же бздливый друг попался… Медленно развожу ноги… Пусть побыстрее произойдет. Нам надо остаться вдвоем. Валерий заметил мои движения.
Подскакивает ко мне со своим другом. Разводит пальцами мои губы:
«Видишь, она готова». Толкает его на меня. Друг, не снимая брюк, возится руками, стремясь затолкнуть мягко-ломающийся от страха какой-то сморчок. Может, у него вообще такой? Чувствую его грубые нетерпеливые пальцы.
Мне больно. Начинаю стонать. Это немного раскочегаривает, и он уже тычет в меня горячее тело. Валерий вдруг хватает его за плечи и отрывает от меня. Слава Богу! «Достаточно! — кричит он. — А то потом ее мыть придется». Вижу, как сперма течет по пальцам обалдевшего друга. Больно смеяться. Но так ему и надо.
Друг матерится. Вместо меня смеется Валерий. Они оба — шизо. Закрываю глаза.
Хватит мучений. Валерий чуть ли не пинками выталкивает друга в дверь. Нитку и иголку тот так и не получил. «Ремень потуже затяни», — кричит напоследок Валерий. Они вышли. Лежу одна. Кошмар становится явью. Между ногами неприятное жжение. Первый раз на меня прыгал человек против своей воли. Глупое занятие.
Терплю ради подруги и своего идиотского желания. Сейчас вернется мой желанный убийца. Пытаюсь освободить руки. Резиновые бинты плотно обвивают запястья и уходят под кровать. Значит, узел находится внизу. Как же они смогли там его завязать? Напрягаю силы. Ведь бинты должны растягиваться. Нет, сил моих не хватает. Но зато обнаруживаю узел на правом запястье. Он — мой путь к спасению.
Не сразу. Когда он уснет. Попрошу не убивать до утра. Я должна измотать убийцу, выжать из него все силы. Прошлой ночью я блаженствовала, впитывала в себя наслаждение, в этот раз, наоборот, дарить буду я. Чувствую легкий завод. Да! Он придет и будет меня насиловать. Как на тех фотографиях. Давно, еще совсем девчонкой видела журнал, где двое здоровенных мужчин насилуют хрупкую с длинными белыми волосами женщину. Самым удивительным на этих фотографиях было лицо жертвы. Растерянность и испуг с каждым новым кадром вытеснялись возбуждением страсти. Из неприметной, будничной женщина превращалась в обалденную красавицу. Ее огромные глаза желали боли, силы, безумия. Привязанная к стулу, она выгибалась навстречу своим насильникам. Несколько дней спустя, во время одной потасовки один мальчишка схватил меня сзади за руки и стал выкручивать. Я кричала, но не вырывалась. Неведомое мне еще сладостное желание мучительно томило своей неосуществимостью. Когда он отпустил и убежал, я чуть не упала от головокружения. Нечто подобное, зарождаясь в перетянутых запястьях, накатывает на меня. Страх отступает. Безнадежно стремлюсь притянуть руки.
Бессилие рождает агрессивную покорность. Хлопает дверь. Валерий медлит. «Иди ко мне», — шепчу я. Тело мое дергается. Одна совладать с ним не могу. Глаза закрыты. Ожидание завораживает. Легко и плавно без всяких предварительных ласк он входит в меня. Какое-то время ничего не соображаю. Жду. Жду вчерашнего…
Вдруг все стихает… Внутренне сжимаюсь в отчаянии удержать вялое безжизненное тело, выскальзывающее из меня. Все?! Открываю глаза. Валерий сидит в ногах и нервно закуривает сигарету. Оба молчим. Во мне опустошенность и беспокойство. В нем — злость.
— Я что-то сделала не так?
— Бывает — не получается.
— А вчера? — вопрос слетел с моих губ непроизвольно, и от страха они задрожали. Прикусываю, чтобы скрыть.
— Вчера я работал. Работа через день на третий.
Боже! Не он… Почему я, дура, не спросила, где он был вчера?
Боялась. А если специально врет? Поди проверь, особенно в моем положении. Надо еще раз испытать. «Иди, я хочу тебя». Он бросает сигарету прямо на пол и ложится рядом. Начинает ласкать. Совсем другие руки. Жесткие, неумелые. Мне больно. Молчу. Очевидно, он чувствует мою отстраненность. Но завестись не получается. Снова входит в меня. Не так входит. Поздно рассуждать. Имитирую восторг. Тихо постанываю. Прижимаю ногами к себе. Дурак, зачем он меня связал?
Могла бы помочь. Опять внутри затихло. Желание исчезло окончательно. Осталась мука. Слава Богу… отстал. Глаза боюсь открывать. По телевизору поет Маша Распутина. Ей хорошо. Неужели всю ночь он будет пытаться? Надо с ним поговорить. Успокоить. Пусть кончает как угодно, лишь бы отпустил. Медленно открываю глаза. Стараюсь придать взгляду мягкость и понимание. Валерий стоит рядом с кроватью. В руке длинный кухонный нож. Комната поплыла вбок. Страх возник тяжелой болью в затылке. Еще немного, и голова перевесит тело. Дальше — разверзшийся мрак пропасти. Страх потерять сознание сильнее. Поэтому улыбаюсь, вернее — растягиваю губы и молю: «Не надо. Давай попробуем еще раз. Я постараюсь». Он кидает нож в пол, и лезвие вонзается в половицу. Опять эта пытка. Только бы не обмяк. Его рука ползает по моему лицу. Я не понимаю, чего он хочет. Ведь мы должны оба постараться продлить его состояние. Ладонь ложится мне на рот, пальцы зажимают мне нос. Я задыхаюсь. Кручу головой, несмотря на резкую боль. Бьюсь всем телом. Пытаюсь сбросить его. Он разжимает пальцы. Боже, какое счастье дышать! Рот плотно закрыт. Не получается зубами вцепиться в его ладонь. Немного прихожу в себя и вспоминаю, что он еще во мне. Не успеваю порадоваться, нос снова зажат. Опять бьюсь в конвульсиях. Пальцы разжимаются.
Понимаю — нужно притворяться. Набираю побольше воздуха. Теперь буду делать вид, что задыхаюсь раньше, чем начнет подступать удушье. Поверил. Дает немного подышать. Пусть душит. Главное — ощущаю в себе его силу. Когда же он кончит?
Идиот. Ой, как больно. Тычет куда-то вбок. И снова душит… Все! Рот и нос свободны. Орет прямо в ухо. Неужели отмучилась? Ужасно хочется писать. Валерий лежит на мне. Не дышит. Сползает. Ложится рядом. Жду, когда придет в себя. Все время приходится терпеть.
— Я хочу писать. Слышишь?
Молчит. Буду повторять, пока не поймет. Больше связанной меня держать ни к чему. Только теперь поняла, что не чувствую рук. Затекли. Валерий встает. Что-то ищет под кроватью. Достает банку. Вставляет мне между ног.
Совсем сдурел?
— Я не сумею.
— Приспичит — получится. Как стыдно! Лучше терпеть.
— Давай-давай. Развязывать тебя не собираюсь. Еще есть чем с тобой заняться.
Молчу. Это выше моих сил. Что ему еще нужно? Тянется рукой к банке. Странно… думала, не получится. Закрываю глаза, чтобы не было так омерзительно. Может, он и от этого получает удовольствие? Слава Богу! Забирает банку и выходит из комнаты. Спасибо, поухаживал. На экране телевизора пьют шампанское. Терпеть не могу шампанское! Возвращается Валерий.
— Развяжи меня. Я никуда не денусь. Мне нравится с тобой.
— Не ври. Со мной никому не нравится. Одна дегенератка дверь топором рубила. Но не смогла убежать. А другой я влил в рот целую бутылку водки. Смеху было! Ты мне больше, чем они, нравишься… Поэтому я начну тебя расчленять…
Он взял торчащий в полу нож и подошел ко мне. Но мне не страшно.
Безразличие подавило мою волю. Он водит холодным лезвием по моему животу. Мышцы невольно подрагивают. По телу бегут мурашки. Он смеется. Я молча наблюдаю. Его злит мое спокойствие. Проводит ножом по лобку. Берет завиток, распрямляет его и отрезает. Совсем не больно. Лезвие острое. Увлекается этим занятием. Намеренно тянет волосы вверх. Молчу, уставясь в потолок. Боже, лучше бы сбрила сама!
— Дай мне воды. Умираю — хочу пить. Ну, пожалуйста…
Бросает нож на мой живот. Плашмя. Ужасно неприятно ощущать лезвие телом. Хочется сбросить его. Словно холодную мерзкую змею. Сдерживаю себя. Ведь мне безразлично. Мне все равно. Он оказался не тем. Мой убийца еще не найден.
Судьба не может подослать мне двух убийц… Это уж слишком. Но страшно. Валерий берет чайник, демонстративно пьет долго из носика. Глазами прищуренно исподтишка наблюдает за мной. Я не сглатываю слюну. Ее нет. Комок в горле сменился болью, Валерий поливает меня водой из чайника. Инстинктивно открываю рот. Он хватает нож и вкладывает мне в пересохший бесчувственный рот с одеревенелым языком. Острие слабым уколом уперлось в небо. Кажется, все тело ощущает широкую смертельную тяжесть ножа. Мне больше не хочется пить. Хочется одного — чтобы все кончилось… неважно, как. Боже! Он раздвигает мои ноги! От испуга приподнимаю язык и упираюсь им в лезвие ножа. Иначе от любого толчка он обязательно сорвется в горло. Внизу, между ног, что-то неприятное, холодное.
Мерзавец, он засунул мне внутрь носик чайника и льет воду. А я не могу даже пикнуть. Простыня становится мокрой.
Вода стекает по ногам, словно кровь. Очень трудно дышать. Нельзя терять сознание. Ему надоест. На многое фантазии не хватит. Нужно осторожно сопротивляться ногами. Сильнее упираюсь языком в широкое лезвие. Его острие прорывает кожу неба. Во рту ощущается солоновато-металлический привкус. Сжимаю ногами чайник. Валерий смеется. Вот чего он ждал! Вырывает чайник и ставит на пол. Рискую наклонить голову в сторону тупого ребра лезвия. И это нравится Валерию. Забирает нож. Все…
— Дурак… — не столько шепчу, сколько выдыхаю из пересохшего рта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36