Кишлак слушал вроде бы с неохотой, постоянно на что-нибудь отвлекаясь. Зато Скрипач ловил каждое слово. В своем рассказе Александр излагал голую схему и избегал давать оценки. Он не собирался метать бисер перед Кишлаком. На такое дело в России люди найдутся. Цунами стоял у низкого окна и наблюдал за толпой, крутящейся возле входа в метро. Но как только Курганов закончил, развернулся, сел за стол и первым высказал свое мнение:
– Банк будем брать. Идея принадлежит Шлоссеру. А он служит у меня. Поэтому все, кто займется этой операцией, будут работать тоже на меня.
Кишлак хмыкнул. Скрипач по привычке молчал. Курганов с готовностью заявил:
– Согласен.
И не потому он так быстро согласился, что очень нуждался в покровительстве Цунами, а чтобы дать Кишлаку понять, что на него работать не собирается. Тот правильно оценил выпад и разъярился:
– А тебя никто не спрашивает! Тут разговаривают два человека – я и Цунами! Вечно эти новые лезут! Скрипач, ты должен каждому объяснять, как вести себя в моем присутствии, а то скоро оглохну от их скулежа.
Александр взглянул на Цунами в поисках поддержки, но тот крутил ручку, словно происходящее в офисе его не касается.
– Понял? – еще более завелся Кишлак.
– Понял, – буркнул Курганов.
– Так-то, – мгновенно успокоился тот, и белесые глаза снова приняли осмысленное выражение. Он встал, прошелся в своем прекрасно сшитом фраке и ни с того ни с сего объявил:
– Этот фрак принадлежит лично… кому он принадлежал, Скрипач?
– Говорят, Ростроповичу…
– Во, слышали? Тоже скрипач, не хуже нашего. Курганов подумал, что исправлять Кишлака не стоит, пусть думает, что Ростропович играет на скрипке. А тот вдруг резко сменил тему и заговорил четко, без ерничества и бахвальства:
– Заметано, банк берем! За подземный ход отвечает Шлоссер, за заложников – мы со Скрипачом, за сейфы – Курган, а за транспортировку денег – ты, Цунами.
– Лады. Мои люди переправят их в Таджикистан.
– Сколько заломим? – зыркнув на присутствующих хитрым прищуренным глазом, спросил Кишлак.
– Это ж от количества заложников зависит. Нужно брать не менее тридцати человек. Парочку расстрелять для убедительности и тогда объявлять…
– Сколько? – не унимался Кишлак.
– Шлоссер говорит, миллионов пятьдесят, не больше, – встрял Курганов.
– Дурак твой Шлоссер. Дадут столько, сколько попросим. Сто миллионов! Вот это сумма!
Цунами почесал седую ленту бороды и уважительно кивнул. Он тоже считал, что в данном случае продешевить нельзя.
– В мелких купюрах будут очень долго собирать. Да и нам возни – пересчитывать, – попробовал возразить Александр.
– А банковские служащие зачем? Посадишь их за машинки, приставишь пистолет к женской головке, и начнут считать как миленькие! – Кишлак уже вовсю загорелся операцией и, схватив лист бумаги, принялся лихорадочно подсчитывать, комментируя расчеты:
– Так, Цунами – тридцать процентов от суммы.
– Сорок, – спокойно поправил Цунами.
– Тридцать!
– Сорок…
Кишлак задумался и пошел в обход.
– Сорок, вместе со Шлоссером. Он – твой человек. Решайте ваши дела сами! Заметано?
– Сорок пять, со Шлоссером… – Цунами сидел за столом и продолжал в руке крутить ручку, на которой девушка одевалась и раздевалась в зависимости от наклона. Зато Кишлак вспылил:
– Тогда бери банк сам!
– А за сорок носись с мешками по всем границам. Ты думаешь, проход денег не стоит? Пусть Скрипач несколькими трейлерами перекинет твои миллионы в Таджикистан, а оттуда в Кабул и далее – в Ирак.
Разумность доводов заставила Кишлака сдаться. Он жирно вывел на бумаге – 45 %.
– Ну, с остальными просто – тридцать пять процентов мне, пятнадцать – Скрипачу и пять – Кургану. Все согласны?
Курганов понял – Кишлак, почуяв, что Цунами не влезает в спор, решил поиздеваться:
– Что, значит, мне пять процентов?
– А то! Больше пока не стоишь, земеля. Твои козыри еще не подошли.
– За пять процентов рисковать жизнью не собираюсь… – Курганов встал, чтобы уйти. Но Кишлак схватил его за плечо и развернул к себе.
– А ты, гад, будешь расстреливать по заложнику каждый час?! Будешь? Скажи да, и я поверю…
Курганов впервые реально подумал об этом. Вспомнил растерянное лицо турка, когда направил на него пистолет, и понял, что может сойти с ума. Его молчание не удовлетворило Кишлака. Он подбежал, засунул руку за лацкан кургановского пиджака, выхватил его пистолет и, потрясая им, предложил:
– Давай на спор: если застрелишь сейчас Скрипача – пятнадцать процентов твои. На, стреляй, и клянусь Христом, Аллахом и Буддой – займешь его место! – Он тыкал пистолетом Курганову в живот, заставляя поддаться на провокацию. Курганов молча забрал у него пистолет и спрятал назад, под мышку.
– Так-то… – довольно скалился Кишлак. – А прикажи я Скрипачу пристрелить тебя, он раздумывать не будет. Вообще не любит думать о пустяках. Потому что – музыкант. А ты… ты пока нам не ровня, и твой срок – твоя глупость, а не право на авторитет.
Как ни обидны казались слова Кишлака, но Курганов должен был признать их справедливость. Надо было обладать воистину бешеной злобой и презрением к человеческой жизни, чтобы завоевать право на лидерство.
Цунами спокойно, словно бы мирно обсуждая очередную финансовую сделку, бросил ручку на стол, встал и подвел итог:
– Значит, договорились. Пора проведать женский пол. А то перепьются без нас.
Кишлак подошел к Курганову и впервые нормально улыбнулся.
– А ты, земеля, ничего. Скоро придется тебя опасаться. – И, обернувшись к Скрипачу, следовавшему за ним, посоветовал: – Приглядывай за Курганом. Такому спину лучше не подставлять.
– Уже приглядываю, – лениво ответил тот.
Они вернулись в зал. Народ оттягивался вовсю. Галина с фужером в руке рассказывала о принце, которого встретила в Монако. Но, увидев Цунами, осеклась и закончила трогательную историю словами: «Ну, вы меня поняли…»
Кишлак подсел к Тамаре, и его белесые глаза поголубели. Курганов налил себе в чашку остывший чифир. Цунами жестом подозвал певичку, закончившую петь и спустившуюся к гостям.
– Курган, ты как насчет нее?
Александр мрачно посмотрел на размалеванную диву с вывернутой нижней губой, которую она постоянно смачивала кончиком языка. Вспомнил подтянутую и недоступную Терезу и понял, что остальные «соски» его не интересуют.
– Спасибо, меня простатит замучил, не до трахания. Певичка смерила его презрительным взглядом и спросила Цунами:
– Так я пошла?
– Гуляй до завтра. Смотри, не напейся, придут банкиры, – напомнил он.
Курганов почувствовал, что бесконечно устал. Но возвращаться домой к пьяному отцу сил не было.
– Послушай, как здесь с гостиницами? Я ведь у Вени жил, а он еще не вернулся.
На его вопрос ответил Кишлак, вернее, приказал Скрипачу:
– Позвони в «Пекин», скажи, что для моего земели нужен номер. Люкс за счет фирмы. – И, не ожидая от Курганова благодарности, продолжил воркование с Тамарой.
Так у Александра появилось временное жилье в Москве.
Шлоссер сидел и ждал, когда подойдет Веня. От него шла недобрая энергия. Маленькие глаза не мигали, а голова была несколько откинута, что придавало ему значительно-надменный вид.
«Только этого не хватало», – тоскливо подумал Веня. Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что задерживаться в холле не следует. Поравнявшись с адвокатом, он, не глядя на него и не останавливаясь, почти что беззвучно прошептал:
– Осторожно, мы влипли, ждите меня на улице, – и прошел мимо.
В груди у Шлоссера клокотала ненависть и не терпелось врезать этому пухлогубому ублюдку по морде, но профессиональное чутье и опыт сработали. Шлоссер, не обдумывая поведение Вени, сделал вид, будто и не заметил его. Посидев несколько минут, встал, прошелся по холлу и не спеша вышел на улицу. Чтобы не привлекать внимания служащих отеля, отошел к министерству связи и там, в густой тени деревьев, занял выжидательную позицию. Тут же, неподалеку стояла новенькая машина «БМВ», которую ему, как обладателю членской карточки «АДАС», предоставили в Баден-Бадене, пока местные автослесари прикидывали, можно ли восстановить машину, и давали заключение для страховой компании. На этой-то машине Шлоссер на скорости двести километров за два часа с небольшим покрыл расстояние до своего дома и, не обнаружив там Эдди, пришел в бешенство. Покрутился возле дома и, к своему мучительному удовольствию, нашел возле скамейки окурок сигары! Еще немного пометавшись на ферме, вспомнил, что Курганов собирался остановиться в дорогом отеле, чтобы принимать там Терезу Островски. Обзвонив все пятизвездочные отели, выяснил, что господин Курганов остановился в «Меритиме», но в настоящее время его нет в номере. Этой информации для Шлоссера было достаточно. Он понял – номер свободен, значит, там скоро появятся Веня с Эдди и, вскочив в машину, помчался в Бонн. Ничего не подозревая, переехал Рейн, не обратив внимание на скопление народа возле ресторана на плаву.
Полицейские сирены тоже не могли отвлечь его от мстительных мыслей.
И вот наконец появление Вени поставило точку в его сомнениях. Нетерпеливо прохаживаясь в тени раскидистой липы, он не сводил глаз с мягко освещенного входа в «Меритим».
Веня вышел с сумкой и, не оглядываясь и не суетясь, направился в сторону центра. По его напряженной спине, Шлоссер почувствовал, что тот опасается слежки. Поэтому не стал преследовать, а, быстро сев в машину, развернулся и медленно подъехал к нему. Веня без размышлений сел на заднее сиденье и попросил:
– Гони куда-нибудь подальше. Нужно поговорить. Курганов в ресторане застрелил какого-то турка.
Шлоссер послушно набрал скорость и поехал в сторону Мозеля. Молча ехали минут сорок, пока адвокат не припарковал машину возле смотровой площадки при впадении Мозеля в Рейн. В это время народа там почти не было. Несколько парней сидели в небольшом кафе.
Веня вылез из машины, достал сигару, закурил и подошел к перилам, ограждающим обрыв к реке. Шлоссер присел на стоящую рядом деревянную скамейку.
– Где Эдди? – спросил он. Веня пожал плечами.
– Дома…
– Не лги. Ты заехал за ней и куда-то отвез!
– Откуда ты знаешь? – удивился Вениамин.
– Профессия у меня такая. Раскручивал дела и позаковыристее. Куда дел Эдди?
Веня не глядел на Шлоссера – так было спокойнее разговаривать.
– Вилли, давай отбросим в сторону эмоции, сейчас это ни к чему. Произошло нечто куда более серьезное, чем мое невинное свидание с твоей женой.
– Я же тебе запретил, сукин сын! – заорал Шлоссер так, что из кафе выглянула барменша.
– Тише. Не привлекай внимание, оно нам противопоказано. Слушай и воспринимай мой рассказ как чистую правду, не потому что я – такой честный, а потому, что ситуация заставляет быть таким.
– Уж разберусь, – бросил отрывисто Шлоссер.
Веня, вспомнив недавние события, снова разнервничался, снял очки, спрятал их в карман своего бюргерского пиджака. Попыхивая коротко в темноте сигаретой, начал:
– Я должен был лететь в Москву, но у Курганова возникли какие-то срочные дела в Бонне. Предложил ехать вместе. Остановились, как уже знаешь, в «Меритиме». Он напился чифира и отправился на свидание к Терезе Островски. Я от нечего делать набрал номер фермы, думая, что ты приехал, и хотел перед тобой извиниться. Но трубку взяла Эдди. Без всяких задних мыслей я решил навестить ее, но она воспротивилась и сказала, что никогда в твое отсутствие гостей не принимает. Мы договорились поехать погулять. Я же в Бонне никогда не был. С цветами заехал на твою ферму, но пробыл на ней минут десять, так как Эдди была готова, на ее машине и уехали.
– Допустим, это мне известно… – мрачно подтвердил Шлоссер.
– Чего ты злишься? Радуйся, что жена придерживается законов домостроя!
– Радоваться я буду, когда ударю кулаком по крышке твоего гроба, – не то пошутил, не то высказал пожелание адвокат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Банк будем брать. Идея принадлежит Шлоссеру. А он служит у меня. Поэтому все, кто займется этой операцией, будут работать тоже на меня.
Кишлак хмыкнул. Скрипач по привычке молчал. Курганов с готовностью заявил:
– Согласен.
И не потому он так быстро согласился, что очень нуждался в покровительстве Цунами, а чтобы дать Кишлаку понять, что на него работать не собирается. Тот правильно оценил выпад и разъярился:
– А тебя никто не спрашивает! Тут разговаривают два человека – я и Цунами! Вечно эти новые лезут! Скрипач, ты должен каждому объяснять, как вести себя в моем присутствии, а то скоро оглохну от их скулежа.
Александр взглянул на Цунами в поисках поддержки, но тот крутил ручку, словно происходящее в офисе его не касается.
– Понял? – еще более завелся Кишлак.
– Понял, – буркнул Курганов.
– Так-то, – мгновенно успокоился тот, и белесые глаза снова приняли осмысленное выражение. Он встал, прошелся в своем прекрасно сшитом фраке и ни с того ни с сего объявил:
– Этот фрак принадлежит лично… кому он принадлежал, Скрипач?
– Говорят, Ростроповичу…
– Во, слышали? Тоже скрипач, не хуже нашего. Курганов подумал, что исправлять Кишлака не стоит, пусть думает, что Ростропович играет на скрипке. А тот вдруг резко сменил тему и заговорил четко, без ерничества и бахвальства:
– Заметано, банк берем! За подземный ход отвечает Шлоссер, за заложников – мы со Скрипачом, за сейфы – Курган, а за транспортировку денег – ты, Цунами.
– Лады. Мои люди переправят их в Таджикистан.
– Сколько заломим? – зыркнув на присутствующих хитрым прищуренным глазом, спросил Кишлак.
– Это ж от количества заложников зависит. Нужно брать не менее тридцати человек. Парочку расстрелять для убедительности и тогда объявлять…
– Сколько? – не унимался Кишлак.
– Шлоссер говорит, миллионов пятьдесят, не больше, – встрял Курганов.
– Дурак твой Шлоссер. Дадут столько, сколько попросим. Сто миллионов! Вот это сумма!
Цунами почесал седую ленту бороды и уважительно кивнул. Он тоже считал, что в данном случае продешевить нельзя.
– В мелких купюрах будут очень долго собирать. Да и нам возни – пересчитывать, – попробовал возразить Александр.
– А банковские служащие зачем? Посадишь их за машинки, приставишь пистолет к женской головке, и начнут считать как миленькие! – Кишлак уже вовсю загорелся операцией и, схватив лист бумаги, принялся лихорадочно подсчитывать, комментируя расчеты:
– Так, Цунами – тридцать процентов от суммы.
– Сорок, – спокойно поправил Цунами.
– Тридцать!
– Сорок…
Кишлак задумался и пошел в обход.
– Сорок, вместе со Шлоссером. Он – твой человек. Решайте ваши дела сами! Заметано?
– Сорок пять, со Шлоссером… – Цунами сидел за столом и продолжал в руке крутить ручку, на которой девушка одевалась и раздевалась в зависимости от наклона. Зато Кишлак вспылил:
– Тогда бери банк сам!
– А за сорок носись с мешками по всем границам. Ты думаешь, проход денег не стоит? Пусть Скрипач несколькими трейлерами перекинет твои миллионы в Таджикистан, а оттуда в Кабул и далее – в Ирак.
Разумность доводов заставила Кишлака сдаться. Он жирно вывел на бумаге – 45 %.
– Ну, с остальными просто – тридцать пять процентов мне, пятнадцать – Скрипачу и пять – Кургану. Все согласны?
Курганов понял – Кишлак, почуяв, что Цунами не влезает в спор, решил поиздеваться:
– Что, значит, мне пять процентов?
– А то! Больше пока не стоишь, земеля. Твои козыри еще не подошли.
– За пять процентов рисковать жизнью не собираюсь… – Курганов встал, чтобы уйти. Но Кишлак схватил его за плечо и развернул к себе.
– А ты, гад, будешь расстреливать по заложнику каждый час?! Будешь? Скажи да, и я поверю…
Курганов впервые реально подумал об этом. Вспомнил растерянное лицо турка, когда направил на него пистолет, и понял, что может сойти с ума. Его молчание не удовлетворило Кишлака. Он подбежал, засунул руку за лацкан кургановского пиджака, выхватил его пистолет и, потрясая им, предложил:
– Давай на спор: если застрелишь сейчас Скрипача – пятнадцать процентов твои. На, стреляй, и клянусь Христом, Аллахом и Буддой – займешь его место! – Он тыкал пистолетом Курганову в живот, заставляя поддаться на провокацию. Курганов молча забрал у него пистолет и спрятал назад, под мышку.
– Так-то… – довольно скалился Кишлак. – А прикажи я Скрипачу пристрелить тебя, он раздумывать не будет. Вообще не любит думать о пустяках. Потому что – музыкант. А ты… ты пока нам не ровня, и твой срок – твоя глупость, а не право на авторитет.
Как ни обидны казались слова Кишлака, но Курганов должен был признать их справедливость. Надо было обладать воистину бешеной злобой и презрением к человеческой жизни, чтобы завоевать право на лидерство.
Цунами спокойно, словно бы мирно обсуждая очередную финансовую сделку, бросил ручку на стол, встал и подвел итог:
– Значит, договорились. Пора проведать женский пол. А то перепьются без нас.
Кишлак подошел к Курганову и впервые нормально улыбнулся.
– А ты, земеля, ничего. Скоро придется тебя опасаться. – И, обернувшись к Скрипачу, следовавшему за ним, посоветовал: – Приглядывай за Курганом. Такому спину лучше не подставлять.
– Уже приглядываю, – лениво ответил тот.
Они вернулись в зал. Народ оттягивался вовсю. Галина с фужером в руке рассказывала о принце, которого встретила в Монако. Но, увидев Цунами, осеклась и закончила трогательную историю словами: «Ну, вы меня поняли…»
Кишлак подсел к Тамаре, и его белесые глаза поголубели. Курганов налил себе в чашку остывший чифир. Цунами жестом подозвал певичку, закончившую петь и спустившуюся к гостям.
– Курган, ты как насчет нее?
Александр мрачно посмотрел на размалеванную диву с вывернутой нижней губой, которую она постоянно смачивала кончиком языка. Вспомнил подтянутую и недоступную Терезу и понял, что остальные «соски» его не интересуют.
– Спасибо, меня простатит замучил, не до трахания. Певичка смерила его презрительным взглядом и спросила Цунами:
– Так я пошла?
– Гуляй до завтра. Смотри, не напейся, придут банкиры, – напомнил он.
Курганов почувствовал, что бесконечно устал. Но возвращаться домой к пьяному отцу сил не было.
– Послушай, как здесь с гостиницами? Я ведь у Вени жил, а он еще не вернулся.
На его вопрос ответил Кишлак, вернее, приказал Скрипачу:
– Позвони в «Пекин», скажи, что для моего земели нужен номер. Люкс за счет фирмы. – И, не ожидая от Курганова благодарности, продолжил воркование с Тамарой.
Так у Александра появилось временное жилье в Москве.
Шлоссер сидел и ждал, когда подойдет Веня. От него шла недобрая энергия. Маленькие глаза не мигали, а голова была несколько откинута, что придавало ему значительно-надменный вид.
«Только этого не хватало», – тоскливо подумал Веня. Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что задерживаться в холле не следует. Поравнявшись с адвокатом, он, не глядя на него и не останавливаясь, почти что беззвучно прошептал:
– Осторожно, мы влипли, ждите меня на улице, – и прошел мимо.
В груди у Шлоссера клокотала ненависть и не терпелось врезать этому пухлогубому ублюдку по морде, но профессиональное чутье и опыт сработали. Шлоссер, не обдумывая поведение Вени, сделал вид, будто и не заметил его. Посидев несколько минут, встал, прошелся по холлу и не спеша вышел на улицу. Чтобы не привлекать внимания служащих отеля, отошел к министерству связи и там, в густой тени деревьев, занял выжидательную позицию. Тут же, неподалеку стояла новенькая машина «БМВ», которую ему, как обладателю членской карточки «АДАС», предоставили в Баден-Бадене, пока местные автослесари прикидывали, можно ли восстановить машину, и давали заключение для страховой компании. На этой-то машине Шлоссер на скорости двести километров за два часа с небольшим покрыл расстояние до своего дома и, не обнаружив там Эдди, пришел в бешенство. Покрутился возле дома и, к своему мучительному удовольствию, нашел возле скамейки окурок сигары! Еще немного пометавшись на ферме, вспомнил, что Курганов собирался остановиться в дорогом отеле, чтобы принимать там Терезу Островски. Обзвонив все пятизвездочные отели, выяснил, что господин Курганов остановился в «Меритиме», но в настоящее время его нет в номере. Этой информации для Шлоссера было достаточно. Он понял – номер свободен, значит, там скоро появятся Веня с Эдди и, вскочив в машину, помчался в Бонн. Ничего не подозревая, переехал Рейн, не обратив внимание на скопление народа возле ресторана на плаву.
Полицейские сирены тоже не могли отвлечь его от мстительных мыслей.
И вот наконец появление Вени поставило точку в его сомнениях. Нетерпеливо прохаживаясь в тени раскидистой липы, он не сводил глаз с мягко освещенного входа в «Меритим».
Веня вышел с сумкой и, не оглядываясь и не суетясь, направился в сторону центра. По его напряженной спине, Шлоссер почувствовал, что тот опасается слежки. Поэтому не стал преследовать, а, быстро сев в машину, развернулся и медленно подъехал к нему. Веня без размышлений сел на заднее сиденье и попросил:
– Гони куда-нибудь подальше. Нужно поговорить. Курганов в ресторане застрелил какого-то турка.
Шлоссер послушно набрал скорость и поехал в сторону Мозеля. Молча ехали минут сорок, пока адвокат не припарковал машину возле смотровой площадки при впадении Мозеля в Рейн. В это время народа там почти не было. Несколько парней сидели в небольшом кафе.
Веня вылез из машины, достал сигару, закурил и подошел к перилам, ограждающим обрыв к реке. Шлоссер присел на стоящую рядом деревянную скамейку.
– Где Эдди? – спросил он. Веня пожал плечами.
– Дома…
– Не лги. Ты заехал за ней и куда-то отвез!
– Откуда ты знаешь? – удивился Вениамин.
– Профессия у меня такая. Раскручивал дела и позаковыристее. Куда дел Эдди?
Веня не глядел на Шлоссера – так было спокойнее разговаривать.
– Вилли, давай отбросим в сторону эмоции, сейчас это ни к чему. Произошло нечто куда более серьезное, чем мое невинное свидание с твоей женой.
– Я же тебе запретил, сукин сын! – заорал Шлоссер так, что из кафе выглянула барменша.
– Тише. Не привлекай внимание, оно нам противопоказано. Слушай и воспринимай мой рассказ как чистую правду, не потому что я – такой честный, а потому, что ситуация заставляет быть таким.
– Уж разберусь, – бросил отрывисто Шлоссер.
Веня, вспомнив недавние события, снова разнервничался, снял очки, спрятал их в карман своего бюргерского пиджака. Попыхивая коротко в темноте сигаретой, начал:
– Я должен был лететь в Москву, но у Курганова возникли какие-то срочные дела в Бонне. Предложил ехать вместе. Остановились, как уже знаешь, в «Меритиме». Он напился чифира и отправился на свидание к Терезе Островски. Я от нечего делать набрал номер фермы, думая, что ты приехал, и хотел перед тобой извиниться. Но трубку взяла Эдди. Без всяких задних мыслей я решил навестить ее, но она воспротивилась и сказала, что никогда в твое отсутствие гостей не принимает. Мы договорились поехать погулять. Я же в Бонне никогда не был. С цветами заехал на твою ферму, но пробыл на ней минут десять, так как Эдди была готова, на ее машине и уехали.
– Допустим, это мне известно… – мрачно подтвердил Шлоссер.
– Чего ты злишься? Радуйся, что жена придерживается законов домостроя!
– Радоваться я буду, когда ударю кулаком по крышке твоего гроба, – не то пошутил, не то высказал пожелание адвокат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78