Он проснулся примерно через час, и стюардесса тут же принесла обед. Хэнк с аппетитом поел и с удовольствием выпил. Когда они приземлятся в Монте-Асуль, там еще будет раннее утро из-за разницы во времени, и впереди его будет ждать напряженный день.
Он взял журнал на испанском языке и заставил себя читать его — ему не приходилось говорить на этом языке уже несколько месяцев и нужно было кое-что вспомнить. Поняв, что забыл довольно много, капитан отбросил журнал в сторону, мысленно пообещав себе заняться языком попозже, и снова погрузился в сон.
Проснувшись, он немного перекусил и полистал журнал, чтобы убить последний час, остающийся до приземления. Самолет стал снижаться, заходя на посадку в аэропорту столицы Монте-Асуль. Фрост увидел, что взлетное поле окружено бронетранспортерами и армейскими джипами. Самолет коснулся посадочной полосы, колеса завизжали, и двигатели с ревом стали отрабатывать реверс, тормозя машину. Когда самолет остановился, к нему подъехали несколько сверкающих черных лимузинов, окруженных по бокам вооруженными мотоциклистами. В конце кавалькады был виден катафалк. Некоторые пассажиры взволнованно зашептались, и неожиданно в салоне из динамиков раздался голос командира корабля.
— Леди и джентльмены, приносим свои извинения за возможную задержку с высадкой. Нашему экипажу была оказана честь доставить в эту страну гроб с телом члена правительства. В иллюминаторах левого борта вы можете увидеть военную траурную процессию, которая заберет гроб. Кроме того, в числе наших пассажиров находится капитан Фрост, который не дал уйти убийцам политического руководителя. Президент и народ Монте-Асуль пригласили его, чтобы наградить за этот подвиг.
Объявление было повторено на испанском языке. Фрост застегнул ремень, подумав, что командир самолета явно читал уже готовую речь, которую ему передали с земли по радио перед посадкой. Это чувствовалось по слишком уж гладким фразам.
Капитан поднялся, к нему подбежала стюардесса и засуетилась, доставая плащ. Все пассажиры первого класса повернулись к нему, их глаза как бы говорили: “Так, значит, ты тот парень, который задержал убийц!” При этой мысли Фрост улыбнулся. Задержал! Как бы не так — он убил пятерых, в том числе одну женщину, и в основном ради того, чтобы спасти собственную шкуру.
Капитан направился по проходу к открывающейся двери, как вдруг маленький мальчик, сидящий с краю, потянул его за плащ. Хэнк остановился, и на него сзади налетела стюардесса.
— Эй, мистер, — прошепелявил малыш. — А почему у вас на глазу повязка? Вы пират?
Мать мальчика зашикала на него. Фрост наклонился к нему, посмотрел на большой леденец на палочке, который тот сжимал липкой ладошкой, и улыбнулся.
— Нет, сынок, я не пират. Когда я был таким же маленьким, как и ты, я однажды сосал петушка на палочке — точно такого, как у тебя, — он ласково погладил мальчика по головке и, взглянув на дородную мамочку, сидящую рядом, продолжал. — Палочка была острая, а сосал я леденец с такой жадностью, что начал сильно икать. И попала мне эта палочка… ну ладно, не буду тебя пугать.
Хэнк улыбнулся, похлопал малыша по плечу и, тяжело вздохнув, пошел дальше.
— Что с моим багажом? — подойдя к двери, спросил он у стюардессы, протягивающей ему плащ.
— Вашим багажом уже занимаются, сэр, — ответила девушка.
Капитан шагнул на трап, и вместо долгожданного теплого тропического солнца на него обрушились потоки сильного дождя. Он запахнул полы плаща и сразу же покрылся испариной, сбегая вниз по ступенькам — осталась неотстегнутой теплая подкладка плаща, которая спасала его от холода в Цюрихе.
Не обращая внимания на ливень, рядом с самолетом замер почетный караул с винтовками в положении “на плечо”. От караула к трапу тянулась красная ковровая дорожка в темных мокрых пятнах, и по ней навстречу капитану торопился генерал в ярко разукрашенной форме и второй офицер, с более скромными знаками различия.
Когда Фрост ступил на дорожку, генерал перешел на строевой шаг, четко остановился в нескольких шагах, взял под козырек и произнес на довольно хорошем английском.
— Капитан Фрост, наш народ рад вас приветствовать на своей земле.
Чувствуя нелепость ситуации, в которую он попал в гражданской одежде, Фрост тоже стал по стойке смирно и отдал честь. Вероятно, он поступил правильно, так как генерал после такого жеста просто засиял. Они зашагали по мокрой дорожке к ожидавшему неподалеку лимузину в сопровождении марширующих сзади гвардейцев. Второй офицер хотел раскрыть над Фростом зонт, но Хэнк отрицательно покачал головой — он и так уже промок до нитки, а освежающее действие прохладных струй было даже приятно.
Капитан проследовал за генералом на заднее сиденье огромного “кадиллака”; Офицер закрыл за ними дверь и сел впереди. Устроившись на довольно комфортабельном откидном сиденье лицом назад, Хэнк вытер мокрое лицо и поднял голову. Перед ним находилось трое — посредине восседал человек в синей военной форме, еще более разукрашенной, чем у генерала. Справа к нему прижималась очень привлекательная рыжеволосая женщина лет сорока, а слева сидела красивая девушка, не более двадцати лет, с цветущим лицом и иссиня-черными волосами.
— Капитан Фрост, как президент своей страны, так и как простой человек, безутешно оплакивающий своего брата, я приветствую вас на земле Монте-Асуль и выражаю самую глубокую благодарность…
При этих словах президент протянул ладонь и Фрост, смутившись от такого неожиданного приема, пожал ее, ощутив теплоту рукопожатия, несмотря на церемониальную формальность приветствия.
— Спасибо, сэр, за вашу доброту, — ответил капитан. — Единственное, о чем я сожалею — это о том, что не смог предотвратить преждевременную гибель вашего брата. Понимаю, что возмездие, настигшее его убийц, вряд ли может вас утешить, сэр.
— Да, это правда, — согласился президент, — но сейчас мы говорим о вашей храбрости, которую вы продемонстрировали в Швейцарии. Посольство Мексики и государственный департамент США проинформировали меня о вашем подвиге во всех подробностях. Вы стали национальным героем Монте-Асуль, а лично я останусь навсегда вашим должником. Пожалуйста, примите этот маленький знак любви к вам нашего народа и признательности за отвагу.
Промокший генерал, который встретил Фроста у трапа самолета, подал президенту длинную черную бархатную коробочку. Президент открыл ее и извлек орден, напоминающий Крест Виктории.
— Награждаю вас, капитан, самым высоким орденом нашей страны — Крестом Доблести.
Президент наклонился вперед и простер руки с орденом, Хэнк нагнулся и лента с наградой оказалась у него на шее.
— Мы не можем отдать друг другу честь, капитан, так как оба сидим, пусть эта честь останется в наших мужских сердцах — и вашем, и моем. Вы согласны?
Хэнк кивнул и улыбнулся, чувствуя себя неловко из-за высокопарных слов.
— Капитан, — продолжал президент, — не откажетесь ли вы быть нашим личным гостем и присутствовать на похоронах моего брата? К сожалению, идет дождь, но, видно, сами небеса оплакивают этого святого человека.
Хэнк снова кивнул, президент дал знак генералу, сидящему рядом с Фростом, тот положил руку на плечо шоферу и машина плавно тронулась с места. Сквозь заднее окно был виден следующий за ними катафалк, украшенный гирляндами цветов, блестевшими под дождем. Лимузин мягко катился вперед и Хэнк наблюдал, как за ними выстраивается похоронная процессия на автомобилях в окружении эскорта вооруженных мотоциклистов. Машины набрали скорость, пересекли взлетно-посадочную полосу аэропорта и через парадные ворота выехали на пустынную автостраду. Кроме траурной колонны, на ней не было видно никакого транспорта, лишь по обеим сторонам стояли через равные промежутки армейские джипы и мотоциклы, которые после прохождения кортежа присоединились к нему сзади.
Когда колонна свернула с автострады на узкую дорогу, она больше напоминала не траурную процессию, а военный конвой.
Они ехали еще некоторое время, затем под колесами заскрипел гравий и за окнами проплыли железные узорчатые ворота, вероятно, началось кладбище.
Дождь не переставал. Вскоре лимузин остановился и возле него выстроился почетный караул. Президент вежливо указал Фросту на дверь и тот первым вышел из черного “кадиллака”. Молодой офицер тут же бросился придержать дверь.
Капитан поднял воротник промокшего плаща — на этот раз ему никто не предлагал зонт — и сделал несколько шагов вперед. За ним из автомобиля вышел президент и, как успел понять Фрост, его жена и дочь. Последним вылез промокший генерал. Над семьей президента сразу были открыты большие зонты, укрывшие их от струй дождя.
Капитан пропустил их и зашагал рядом с генералом по еще одной красной ковровой дорожке, ведущей в глубь кладбища к большому темно-багровому навесу, натянутому над выкопанной могилой. Там их ждал католический священник, который выступил вперед и обменялся рукопожатием с президентом.
Сопровождающий их военный отряд остался за пределами кладбища. Рядом с аккуратно вырытой прямоугольной могилой выстроился лишь почетный караул. Гвардейцы держали оружие наизготовку, собираясь дать прощальный залп в честь погибшего брата президента.
Когда началось отпевание, Хэнк от нечего делать стал рассматривать солдат, разодетых в непривычную для него форму — безукоризненно отглаженные, но промокшие кителя и брюки, белоснежные перчатки, высокие ботинки с белыми шнурками, завязанными затейливым узором, и белые каски. Вдруг Фрост вздрогнул и снова посмотрел на гвардейца, стоящего третьим от президента. Тот тоже взглянул на капитана, их взгляды встретились, и солдат поспешил опустить глаза.
Что-то во внешности гвардейца было не так. Мысли Фроста метались в поисках ответа на подсознательный вопрос, и он едва улавливал краем уха монотонный голос священника, читающего молитву над гробом.
“Ботинки, — мелькнула мысль в голове Фроста, — еще раз посмотри на ботинки”.
Наступила тишина, и Хэнк поднял голову. Священник закончил отпевание и молодой офицер, который раньше сопровождал генерала, отдал команду почетному караулу приготовиться к залпу. Горнист заиграл что-то похожее на кавалерийскую атаку, и Фрост поморщился от фальшивых звуков — он сам был горнистом, когда учился в военном училище. Если ему не изменяла память, на горне действительно очень трудно играть под дождем. Гвардейцы вскинули приклады к плечам и капитан, вытянувшись по стойке “смирно” рядом с генералом, снова взглянул на солдата, который почему-то ему не понравился. И в это самое мгновение он увидел, как ствол винтовки того покачнулся и начал опускаться в сторону президента Агилара-Гарсиа. Хэнк стал лихорадочно вспоминать как будет по-испански “Берегитесь!”. Но нужное слово никак не приходило в голову. Оставалось одно. Фрост бросился вперед к гвардейцу, ударил ладонью снизу вверх по стволу, а правым кулаком нанес сокрушительный удар в солнечное сплетение. М—16 захлебнулась короткой очередью, и пули с треском разорвали натянутый вверху брезентовый навес.
Гвардеец попятился назад, пытаясь сохранить равновесие и судорожно цепляясь за приклад винтовки, которую Фрост крепко перехватил за ствол. Капитан сделал пол-оборота и резко ударил локтем в челюсть солдата. Тот отпустил оружие, голова его закинулась назад, и он рухнул в открытую могилу. Через секунду к Фросту кинулись охранники и повалили его на мокрую землю. Он стал что-то кричать и сопротивляться. Раздался громкий голос президента:
— Что вы делаете, отпустите этого человека! Не вы, а он спас мне жизнь.
Агилар-Гарсиа подошел к Хэнку и помог подняться на ноги.
— Капитан, как вы догадались, что он будет стрелять в меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20