Мехди сидел в плетеном кресле, его нож лежал на перилах балкона. Он медленно потягивал свой напиток. Мехди умышленно заказал ужин так рано, чтобы насладиться заходом солнца. С балкона он видел большую часть Иерусалима. Но посольство Соединенных Штатов не просматривалось. Впрочем, оно только бы испортило картину заката.
У официанта Хамадан выяснил, что легкие блюда можно заказать в номер до одиннадцати часов вечера. Он предвидел, что придется дополнительно заказать прохладительные напитки. Предстояла длинная ночь у телевизора.
А потом, уже утром, будут газеты. Американская пресса не даст полного обзора. Но вот британские газеты должны напечатать много интересного.
К следующему вечеру в новостях уже не будет ничего.
Соединенные Штаты обвинят Израиль в недостаточных мерах безопасности, повредивших такому хрупкому союзу. Израиль будет настаивать на том, чтобы их персонал предпринял мощный прорыв в посольство. Соединенные Штаты будут открыто говорить, что они за мирное решение кризиса, а частным образом требовать от Израиля предпринять все возможное и надеяться, что если попытка сорвется (а так оно и произойдет), то израильтяне не слишком энергично будут возражать против обвинений прессы в провале.
Израильтяне совершат несколько карательных экспедиций против невинных людей, нагнетая и без того напряженную обстановку на Ближнем Востоке. Соединенные Штаты потратят миллионы долларов своих налогоплательщиков и пошлют военные корабли в Средиземное море. Американский президент произнесет несколько речей для прессы, разоблачающих терроризм. Израильтяне, вероятно, воздвигнут монумент или что-нибудь подобное погибшим.
А обеспокоенные правительства узнают, что их представители нигде не смогут укрыться для заговора против поднимающегося прилива Ислама.
“Международный Джихад” подберет под себя силы Ахмеда Омани после его попытки предательства. Его, Мехди Хамадана, власть возрастет во много раз. КГБ будет довольно конечным результатом, не одобряя способов его достижения. А это тоже упрочит его власть.
Заход солнца был действительно очень красивым.
Хелен Челевски стояла перед зеркалом, довольная своим отражением. Ей было тридцать три. Фигура была лучше, чем когда она получила свою первую ученую степень. Белое, до пола, вечернее платье, простое и элегантное, открывало не очень много и не слишком мало. Белый цвет был ее любимым еще с детства. Волосы уложены безупречно. Серьги с камеями и ожерелье, которые она получила в наследство от тетки, подчеркивали ее элегантность.
Она вспомнила об Уорене Карлиссе. Какой она была глупой, что влюбилась в него. Тридцать три — а все еще одна.
Хелен отошла от зеркала. Шелест наряда наполнил ее уверенностью в себе, когда она проходила в спальню, чтобы положить все необходимое в вечернюю сумочку. И, конечно, взять часы. Они были частью ее работы. Ей придется постоянно следить за временем. Она проверила точность хода часов еще до того, как приняла душ. Иногда в посольстве было довольно прохладно. Особенно, когда на улице было жарко, как сейчас. Вероятно, и сегодня кондиционеры будут работать на полную мощность. Она взяла со спинки стула вышитую шаль и накинула на плечи.
Незамужняя тетка, которая завещала Хелен набор камей, как-то сказала ей, что красивая одинокая женщина похожа на ценное произведение искусства, закрытое в темной комнате. Нелюбимое и бесполезное.
Хелен Челевски вышла из комнаты, прошла по небольшому холлу, затем — вниз по лестнице, через гостиную, дважды проверив в ридикюле свои ключи. Посольский водитель должен ждать ее внизу на улице.
Глава 27
Здесь прошел снегопад. Но когда они поднялись в горы Эль Бурс, несмотря на снег, температура была не такой уж низкой. К полуночи они остановятся, как решил Кросс, чтобы отдохнуть самим и дать передышку уставшим людям. Потом утром у них состоится встреча с еще одним отрядом повстанцев, который будет сопровождать их почти до самой цели.
Абрахам Келсоу Кросс понял, что полюбил Иранию — девушку, фамилию которой он даже не знал, и которую через немногим более сорока восьми часов покинет навсегда, если останется жив, в чем он сомневался.
Но Кросс ни о чем не сожалел.
К одиннадцати часам Кросс решил объявить привал. Ирания почти выпала из седла от изнеможения, и Эйбу пришлось перегнуться и поддержать ее, когда она соскользнула на землю.
С Дарвином Хьюзом и Люисом Бэбкоком Кросс осмотрел местность и назначил посты. Никто из них не был включен в график смен караула. Это позволит им отдохнуть, что было сейчас для них жизненно необходимым.
С автоматом в руке Кросс пошел к постели, которую он должен был разделить с Иранией. Он видел, что она была обессилена переходом, и это значило, что он не мог просить ее заняться любовью. А ему этого очень хотелось.
Эйб прошел через неосвещенный центр лагеря, кивнув Маре, которая спала с одним из мужчин из первой группы, и, наконец, увидел постель, приготовленную Иранией. Как он и ожидал, она крепко спала.
Кросс некоторое время стоял, просто глядя на нее.
Потом, стараясь по возможности не шуметь, снял оружие, снаряжение, ботинки и улегся рядом с ней. Здесь было тепло. Она подвинулась ближе к нему. Он обнял ее за плечи, ее голова прижалась к его груди, а волосы рассыпались по его телу. Они пахли духами.
Глава 28
Когда дверь открывалась, застольные разговоры на английском, французском и арабском языках смешивались и звучали как какофония. Когда дверь закрывалась, гул смолкал. Уорену Карлиссу хотелось, чтобы исчезло все.
Боб прошел к нему через небольшую переднюю, которую им отдали на время съемок, и закурил:
— Мистер Карлисс, я хотел бы кое-что проверить вместе с вами.
Правая нога директора стояла на одном из железных ящиков, покрытом пластиком и похожим на миниатюрный гробик, закрытый на висячий замок.
— Конечно, Боб, — сказал Уорен Карлисс и тоже закурил.
После того, как дверь закрыли, было невозможно определить, что происходило в большом банкетном зале.
Здесь была двойная звукоизоляция. Хелен Челевски рассказывала ему, что раньше эта комната использовалась для перемены блюд.
— О чем ты хотел спросить?
Боб выпустил дым через ноздри и постучал ногой по ящику, на котором она стояла.
— Что здесь, мистер Карлисс?
— Я считал, что будет неплохо иметь под рукой запасное осветительное оборудование.
— Ящики тяжелые. По весу похоже, что в них находятся камеры. Но все три камеры как раз сейчас работают. Две кинокамеры и одна видео.
— Ты прав, — улыбнулся Карлисс. — Это еще одна видеокамера. Ты же знаешь, какие нежные эти штуки. И я решил, что раз уж нам разрешили...
— Я могу посмотреть на нее?
— Конечно, — сказал он и стал искать по карманам ключи. Карлисс посмотрел на часы, а потом — на Боба. — Конечно, можешь. Съемки проходят нормально?
— Да, замечательно, — выражение лица и жесты Боба, казалось, смягчились. — Скоро подадут десерт. Посланник президента произносит заключительную речь.
Карлисс достал ключи. Они были в левом кармане брюк. Уорен склонился над ящиком, на котором стояла нога Боба.
Карлисс начал перебирать ключи на кольце. Он помнил номер каждого ключа и даже помнил, к какому замку подходит каждый из них. Но он продолжал искать.
Еще раз бросил взгляд на часы, кивнул.
— Что?
— Ничего, Боб. Лучше убери ногу.
Карлисс вставил ключ в замок и повернул его. Крышка замка щелкнула. Он поднял ее.
Дверь в конце передней открылась. Вошла темноволосая женщина в темном платье служанки с накрахмаленным белым передником и отделанным кружевами чепчиком. За ней вошли еще двое мужчин. Один лысеющий, очень высокий и худой, в ливрее дворецкого. Второй — в белом пиджаке прислуги, совсем молодой.
— Эй, ребята. Вы ошиблись комнатой... — сказал Боб, вставая с колен у ящика.
Карлисс посмотрел на Боба.
— Мне очень жаль, старик.
Девушка бросилась между ними и в ее руке появился автомат.
— Черт возьми, Карлисс!
Девушка передернула затвор “Узи” и сунула ствол Бобу под нос.
— Руки!
— Мистер Карлисс!
Карлисс стал в полный рост, глубоко затянулся и закрыл глаза. Он слышал, как что-то упало с глухим звуком. Когда он открыл глаза, Боб лежал на полу. Из его левого виска вытекала кровь, открытые глаза остекленели.
Уорен Карлисс снова закрыл глаза.
Мухаммед Ибн аль Рака следил за секундной стрелкой “Ролекса”, которая приближалась к двенадцати.
— Ефраим, пора.
Мотор фургона ожил. Раух начал открывать дверцу. Рака сказал:
— Нет. Теперь ты больше не будешь меня бояться, — и, подавшись вперед, схватил Рауха за нос, откинув его голову назад. Раух попытался закричать, но Рака перерезал ему горло своим ножом. Все еще согнувшись — его рост не позволял выпрямиться в фургоне — Рака шагнул вперед, вытер кровь с ножа о белую рубашку немца, и, открыв дверцу, вытолкнул труп наружу. Когда он уселся на переднее сиденье, Ефраим уже ехал. Рака следил за временем.
Женщина в платье служанки ждала у двери, ведущей в главный зал. Ее чепчик валялся у ног, на которых были черные чулки и черные туфли. Одной рукой она держала “Узи”, а другой пыталась ослабить белый воротник платья.
Человек в ливрее передавал подсумки с запасными магазинами юноше, который укладывал их в сервировочный столик-тележку, покрытый скатертью. Потом — два “Узи”, а за ними — какой-то автоматический пистолет. Автоматы спрятали в столик, а пистолет исчез под бельм кителем юноши. Карлисс понял, что смотрит на все происходящее как будто через объектив камеры.
Лакей передал подсумок с магазинами девушке, и она повесила его через плечо.
— Ключи!
Карлисс бросил лакею связку ключей, которыми он открывал первый и второй ящики. Тот открыл третий ящик и стал раздавать защитные очки с темными стеклами. Такие очки он бросил и Уорену. То же самое лакей сделал и с прозрачными маленькими контейнерами, похожими на наперсток. Карлисс натянул очки до самого подбородка. Открыл контейнер и увидел, что там находятся затычки для ушей странной формы, под цвет кожи.
Лакей тоже натянул очки, а затычки положил в карман жилетки.
Юноша уже ушел через заднюю дверь, закрыв ее за собой. Его тележка теперь тарахтела меньше, потому что была нагружена.
Карлисс с озлоблением посмотрел на часы. Все происходило точно по плану.
Рака достал из-под рубахи девятимиллиметровый советский пистолет. Он был влажным от пота. Рака передернул затвор и положил оружие под правое бедро. Ефраим повернул в узкую улочку. Рака посмотрел на часы.
— Потише, пока ты не угробил нас. Все идет по графику.
Рака закрыл глаза. Сейчас Ибрахим катит свою тележку по служебному коридору, потом через остальные двери войдет на кухню. Потом достанет из-под кителя униформы пистолет.
Хала и Рива бросят мыть грязную посуду и возьмут из тележки автоматы. Остальной персонал кухни закроют в холодильной камере для мяса, чтобы позже выдать это за жест великодушия.
Ибрахим, Хала и Рива выйдут из кухни через черный ход. Женщины подойдут к главному входу посольства с двух сторон. Ибрахим дойдет с Халой до конца здания, а потом, спрятав пистолет, один пойдет к воротам.
Рака открыл глаза.
Ефраим повернул еще раз. Рака уже видел ограждения, стоявшие по краю короткого въезда в посольский комплекс. Огромные железные ворота были закрыты.
Ефраим, наверное, уже подходит к будочке охранников. Женщины, Хала и Рива, должны быть на своих позициях.
Джамаль и женщина с ним должны подготовить светозвуковые гранаты.
Рака посмотрел направо. По улице к ним приближался полугрузовой “Мерседес” с четырьмя “бессмертными”. Он посмотрел влево. Приближался “Кадиллак”-лимузин с развевающимся египетским флажком.
Лимузин, замедлив ход, повернул к воротам посольства.
Рака посмотрел на часы. Он услышал выстрелы из открытых окон фургона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35