Пожалуй, об этом мы забыли…
– Может быть, мы еще что-нибудь придумаем, Крис.
– В любом случае, – заключил Мейси, – нам ни к чему все решать сию минуту. У нас еще полно времени… И я вам говорю, что за этот месяц к маяку наверняка приплывет какое-нибудь маленькое судно. Сейчас позавтракаем и будем нести вахту…
Поскольку никакой другой надежды у них не было, беглецы принялись высматривать маленькое судно. Мейси решил, что это идеальный способ занять чем-нибудь интересным своих лейтенантов, поэтому он назначал и проверял дежурства с такой тщательностью, словно и сам верил в их удачу. Бейкер и Рози получили приказ нести часовые вахты в световой комнате и инструкцию тотчас же позвать Мейси, если какое-нибудь суденышко подойдет к маяку относительно близко. Следуя указаниям Мейси, они принесли в световую комнату большое белое полотенце и громкоговоритель Робсона. Заступив на первую вахту, Бейкер принялся расхаживать взад-вперед по балкону с биноклем Робсона на груди. Он чувствовал себя так же гордо и важно, как офицер на капитанском мостике. Даже Рози, когда пришла ее очередь, была сосредоточена и не отрывала глаз от моря. Но тем утром никто из них ничего не увидел, разве что легкие струйки дыма вдали.
В это время внизу, в общей комнате, Мейси и Хайнес повторяли уже надоевшую им процедуру. Они развязывали смотрителей по очереди, чтобы те могли, во-первых, размяться, а во-вторых, сделать необходимую работу на маяке, а потом связывали их опять. Первый час работал Митчел, а Хайнес сопровождал его во всех помещениях. Потом они развязали Робсона, и за ним ходил Мейси, проконтролировав заодно и обязательный телефонный звонок на берег в одиннадцать часов.
Но когда Хайнес снимал веревки с ног и запястий Лоу, он вдруг остановился и сказал:
– Король, мы в самом деле так и будем возиться с этим «развяжи – завяжи»?
– Конечно, будем, – ответил Мейси.
– Не понимаю, зачем это надо, особенно днем.
– Послушай, но если их освободить, они только и станут ждать случая, чтобы на нас напасть.
– Не станут, если один из них постоянно будет под прицелом, Король. Только один из них, не важно кто. Как будто он – заложник, понимаешь?… Ни один из них не начнет бузить, если он знает, что его товарища за это застрелят.
Во взгляде Мейси читалось сомнение.
– Не знаю, Крис… Может, все так и получится, но тогда нам нужно все время присматривать за телефоном. Вдруг кто-нибудь из них проберется в служебную комнату и тайком позвонит на берег.
– Пожалуй, они не осмелятся, Король. Особенно после того, как ты пообещал всех пристрелить, если сменный катер придет раньше времени.
– Все равно, нам надо стеречь телефон. Чтобы у них не возникало даже мысли попробовать.
– Пусть, но все равно это лучше, дружище. Гораздо легче присматривать за телефоном, чем постоянно возиться с этими чертовыми веревками.
Мейси неохотно кивнул. Он не любил принимать чужие предложения, особенно если они исходили от Хайнеса, но сейчас он видел, что предложение действительно стоящее. Это избавило бы их от многих забот и в то же время означало бы свободу передвижения практически для всех. Смотрители смогли бы вернуться к своей обычной работе, в башне стало бы уютней, Лоу готовил бы, наконец, какую-нибудь приличную еду…
Мейси посмотрел на Робсона. Как обычно, разговор, касающийся смотрителей, велся так, словно бы их здесь не было.
– А вы, три идиота, что скажете?
– Я все-таки считаю, что вам лучше сдаться, – ответил Робсон.
– Никаких надежд, старик.
– Ну тогда если вы нас освободите, это лучше, чем совсем ничего. Мы сможем навести здесь порядок – башня просто в ужасном состоянии.
– Это первое разумное предложение, которое я слышу, – проворчал Митчел.
– О'кей, – Мейси по очереди поглядел им в глаза, тыча в каждого своим револьвером. – Только посмотрите вот на это… Не забывайте, что один из вас всегда будет под прицелом. Каждую секунду. И по первому же знаку непослушания эта штука выстрелит… Ладно, развяжи их, Крис.
Робсон медленно вскарабкался по лестницам в световую комнату. Постоянное напряжение сказалось в первую очередь на его физической форме. Все его тело ныло от непривычно долгого сидения в неудобной позе. Запястья и лодыжки болели, натертые веревками. Он чувствовал себя очень плохо. В то же время последний поворот событий принес ему некоторое облегчение. Теперь он мог не волноваться насчет работы маяка. Привычные занятия помогут часам и дням проходить быстрее. И еще – после своего рода тюремного заключения было так приятно передвигаться одному, без надзора.
Поднимаясь наверх, он остановился в служебной комнате, чтобы посмотреть на барометр. Давление было высоким и устойчивым. Здесь сидел Хайнес, охраняя радиотелефон и слушая поп-музыку по переносному радио. Робсон пошел дальше, не заговаривая с ним.
Митчел был в световой камере, он мыл изнутри алмазные стекла. Снаружи на балконе Бейкер с надеждой всматривался в горизонт при помощи бинокля.
– Привет, Митч… – впервые, после захвата маяка Робсон был наедине со своим старшим помощником. – Наконец-то у нас есть возможность поговорить.
Митчел кивнул.
– Ты не знаешь, где Мейси?
– Он внизу, в машинном отделении, вместе с Джимом.
– Хорошо… – Митчел глянул сквозь стекло на Бейкера и понизил голос. – Роб, нам необходимо заполучить эту пушку.
Робсон вытащил свою трубку и принялся набивать ее.
– Легко сказать, да трудно сделать.
– Я знаю, но это необходимо.
– Ты представляешь себе, как?… Мейси выстрелит при первом же подозрительном движении, я в этом уверен.
– Не может же он быть постоянно настороже, – настаивал Митчел.
– Он очень недоверчив. Кажется, он считает нас опасными для себя, Митч.
– Сейчас да, но потом он может допустить какую-нибудь ошибку. Тогда у нас появится шанс.
– Ну, – хмыкнул Робсон, – я, конечно, полностью за то, чтобы воспользоваться этим шансом. Но я не хочу, чтобы ты или Джим подвергли себя напрасному риску. Если кто-нибудь из нас погибнет ни за грош, кому от этого станет лучше?
– Но мы не можем допустить, чтобы это так продолжалось.
– Пока светит маяк, – ответил ему Робсон, – мы выполняем свою работу. На самом деле только это по-настоящему важно. Сегодня мы ничего не теряем, если будем спокойно ждать. Я думаю, нам нужно сохранять хладнокровие и немного поиграть с ними в их игры.
– И позволить им и дальше издеваться над нами!
– Мне это нравится не больше, чем тебе, Митч, но это все же лучше, чем пуля в живот. И это ведь не навсегда…
– Это продлится еще месяц. Даже больше, если сменa задержится.
– Может быть, и нет… Не забывай, что они тоже в постоянном напряжении, они совершили убийство, и им будет еще хуже, когда они обнаружат, что никак не могут выбраться отсюда. Они могут сойти с ума…
– Сомневаюсь, – отозвался Митчел. – Они для этого слишком тупы и могут предусмотреть события только на несколько минут вперед, не больше. Это даже нельзя назвать – «думать». А вся эта чушь, как они захватят сменный катер? Ты когда-нибудь слышал что-нибудь подобное? И вообще, они даже не волнуются, им, похоже, все безразлично… Что за компания! Робсон молча пыхтел трубкой.
– Захвачены бандой юных головорезов!… – худое лицо Митчела побледнело. – Убийца, кровопийца-подлиза, проститутка и ребенок-недоумок! Боже, даже на берегу я не переношу таких типов! Но здесь… Это больше, чем я в силах вытерпеть… Поверь мне, Роб, я ненавижу этих сволочей. А от этого парня, Хайнеса, меня просто тошнит.
– Да, он самый противный ублюдок из всех, что я когда-либо встречал, – кивнул Робсон.
– Они все мерзавцы, потрясающие мерзавцы… Я не знаю, что произошло с этим поколением, Роб. Они все – потерянные люди.
– Я сомневаюсь, что они все хуже, чем наше поколение, Митч. Не все…
– Что? При теперешнем хулиганстве, поножовщине, при том, что они избивают людей на улицах, все крушат и ломают просто так, ради забавы?… Что же в них хорошего?
– Нужно быть справедливыми, – ответил Робсон. – Не все они такие.
– Но очень многие. Больше, чем было раньше. Робсон покачал головой.
– Митч, если ты спрашиваешь меня, то я отвечу так: в каждом поколении примерно одинаково и добра, и зла. Просто у нас, стариков, короткая память, и в этом вся проблема. И если мы начнем обвинять теперешнюю молодежь во всех грехах лишь потому, что кто-то из них действительно плох, то этим мы только покажем, что сами уже постарели. Я не думаю, что это правильный путь.
– А какой же путь, по-твоему, правильный?
– Надо дать им время самим во всем разобраться, так, как когда-то сделали мы… Мне кажется, этот бой не между стариками и молодыми, а только между молодыми, свой бой у каждого нового поколения. Добро против зла – очень просто. Это единственный путь противостоять… ну, например, таким, как Мейси или Хайнес… И сегодня среди молодых очень много хороших ребят, Митч, и они пробьются в конце концов.
Митчел пожал плечами.
– Хотелось бы мне, чтобы эти хорошие ребята оказались вдруг здесь… с автоматическими пистолетами!
Робсон устало улыбнулся.
– Ладно, запомни то, что я тебе говорил, Митч: гляди на вещи спокойнее… – он повернулся и полез по маленькой лестнице к оптической платформе, нужно было осмотреть прожектор.
Через некоторое время вернулась Рози, чтобы снова заступить на вахту. Она вышла на балкон взять у Бейкера бинокль и вместе с ним вернулась обратно. Она обнаружила, что может осматривать море и через окна световой комнаты, а тут было намного теплее, чем снаружи.
– Ну как, еще не показалась ваша призрачная яхта? – спросил Митчел у Бейкера.
Бейкер бесстрастно выдержал его насмешливый взгляд.
– Что-нибудь еще появится, у нас полно времени… – он остановился, глядя, как Робсон возится на платформе с линзами. – А что у вас в той бутылке?
Робсон посмотрел вниз сквозь перила.
– Технический спирт.
– А почему вы не моете их водой?
– Призмы закреплены в цементе, – пояснил Робсон. – Вода может разрушить его.
– А-а, понятно… – Бейкер все не уходил. – Рози, а ты была там, наверху?
– Нет…
– Тогда давай посмотрим… – он взобрался по лестнице на круглую платформу, Рози – за ним. Сделалось тесновато, но Робсон не стал жаловаться.
– А зачем они, эти штуки? – спросил Бейкер, проводя пальцем сверху вниз по поверхности одного из стеклянных трехгранников.
– Убери-ка руки, сынок, – остановил его Робсон. – Что же это получается: я буду их полировать, а ты – оставлять жирные отпечатки пальцев?
– Извините, – откликнулся Бейкер. – Но все равно, для чего они?
Робсон остановился.
– Ты действительно хочешь это знать?
– Конечно.
– Ну ладно. Они собирают свет электрической лампы, усиливают его в тысячи раз и сводят в прямой, почти не расходящийся луч… – Робсон сжал руки. – Замечательная вещь эти призмы, – действительно очень точная работа.
– Симпатичные, да? – высказалась Рози. – И так блестят!
– Сверлстоун – прекрасный маяк… Когда стоит хорошая погода, с мостика корабля можно увидеть свет над горизонтом за пятнадцать миль и даже дальше.
– Ого! – удивился Бейкер.
– Ведь это единственное, ради чего существуют все маяки: тысячи тонн камня, механизмы, склады, смотрители и все остальное, – только чтобы подавать световой сигнал.
– А что случится, если маяк погаснет?
– То же самое, что случалось и раньше, когда здесь еще не было башни. Конечно, это было очень давно… Тут закончило свою жизнь множество кораблей. В темноте, в туман, в шторм… Они, рифы, сами видите, расположились не очень-то удачно, как раз на подступах к Солмауту, именно там, где кораблю удобнее всего подойти к гавани… И так раз за разом… Представляешь, судно могло обойти благополучно весь мир, преодолеть тысячи и тысячи миль, и вот у самого дома, темной ночью, оно налетает на эти рифы и тонет. Сотни и сотни трагедий – большие и маленькие суда… Здесь могила многих прекрасных моряков… Да, в прежние времена это было место ужасных катастроф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– Может быть, мы еще что-нибудь придумаем, Крис.
– В любом случае, – заключил Мейси, – нам ни к чему все решать сию минуту. У нас еще полно времени… И я вам говорю, что за этот месяц к маяку наверняка приплывет какое-нибудь маленькое судно. Сейчас позавтракаем и будем нести вахту…
Поскольку никакой другой надежды у них не было, беглецы принялись высматривать маленькое судно. Мейси решил, что это идеальный способ занять чем-нибудь интересным своих лейтенантов, поэтому он назначал и проверял дежурства с такой тщательностью, словно и сам верил в их удачу. Бейкер и Рози получили приказ нести часовые вахты в световой комнате и инструкцию тотчас же позвать Мейси, если какое-нибудь суденышко подойдет к маяку относительно близко. Следуя указаниям Мейси, они принесли в световую комнату большое белое полотенце и громкоговоритель Робсона. Заступив на первую вахту, Бейкер принялся расхаживать взад-вперед по балкону с биноклем Робсона на груди. Он чувствовал себя так же гордо и важно, как офицер на капитанском мостике. Даже Рози, когда пришла ее очередь, была сосредоточена и не отрывала глаз от моря. Но тем утром никто из них ничего не увидел, разве что легкие струйки дыма вдали.
В это время внизу, в общей комнате, Мейси и Хайнес повторяли уже надоевшую им процедуру. Они развязывали смотрителей по очереди, чтобы те могли, во-первых, размяться, а во-вторых, сделать необходимую работу на маяке, а потом связывали их опять. Первый час работал Митчел, а Хайнес сопровождал его во всех помещениях. Потом они развязали Робсона, и за ним ходил Мейси, проконтролировав заодно и обязательный телефонный звонок на берег в одиннадцать часов.
Но когда Хайнес снимал веревки с ног и запястий Лоу, он вдруг остановился и сказал:
– Король, мы в самом деле так и будем возиться с этим «развяжи – завяжи»?
– Конечно, будем, – ответил Мейси.
– Не понимаю, зачем это надо, особенно днем.
– Послушай, но если их освободить, они только и станут ждать случая, чтобы на нас напасть.
– Не станут, если один из них постоянно будет под прицелом, Король. Только один из них, не важно кто. Как будто он – заложник, понимаешь?… Ни один из них не начнет бузить, если он знает, что его товарища за это застрелят.
Во взгляде Мейси читалось сомнение.
– Не знаю, Крис… Может, все так и получится, но тогда нам нужно все время присматривать за телефоном. Вдруг кто-нибудь из них проберется в служебную комнату и тайком позвонит на берег.
– Пожалуй, они не осмелятся, Король. Особенно после того, как ты пообещал всех пристрелить, если сменный катер придет раньше времени.
– Все равно, нам надо стеречь телефон. Чтобы у них не возникало даже мысли попробовать.
– Пусть, но все равно это лучше, дружище. Гораздо легче присматривать за телефоном, чем постоянно возиться с этими чертовыми веревками.
Мейси неохотно кивнул. Он не любил принимать чужие предложения, особенно если они исходили от Хайнеса, но сейчас он видел, что предложение действительно стоящее. Это избавило бы их от многих забот и в то же время означало бы свободу передвижения практически для всех. Смотрители смогли бы вернуться к своей обычной работе, в башне стало бы уютней, Лоу готовил бы, наконец, какую-нибудь приличную еду…
Мейси посмотрел на Робсона. Как обычно, разговор, касающийся смотрителей, велся так, словно бы их здесь не было.
– А вы, три идиота, что скажете?
– Я все-таки считаю, что вам лучше сдаться, – ответил Робсон.
– Никаких надежд, старик.
– Ну тогда если вы нас освободите, это лучше, чем совсем ничего. Мы сможем навести здесь порядок – башня просто в ужасном состоянии.
– Это первое разумное предложение, которое я слышу, – проворчал Митчел.
– О'кей, – Мейси по очереди поглядел им в глаза, тыча в каждого своим револьвером. – Только посмотрите вот на это… Не забывайте, что один из вас всегда будет под прицелом. Каждую секунду. И по первому же знаку непослушания эта штука выстрелит… Ладно, развяжи их, Крис.
Робсон медленно вскарабкался по лестницам в световую комнату. Постоянное напряжение сказалось в первую очередь на его физической форме. Все его тело ныло от непривычно долгого сидения в неудобной позе. Запястья и лодыжки болели, натертые веревками. Он чувствовал себя очень плохо. В то же время последний поворот событий принес ему некоторое облегчение. Теперь он мог не волноваться насчет работы маяка. Привычные занятия помогут часам и дням проходить быстрее. И еще – после своего рода тюремного заключения было так приятно передвигаться одному, без надзора.
Поднимаясь наверх, он остановился в служебной комнате, чтобы посмотреть на барометр. Давление было высоким и устойчивым. Здесь сидел Хайнес, охраняя радиотелефон и слушая поп-музыку по переносному радио. Робсон пошел дальше, не заговаривая с ним.
Митчел был в световой камере, он мыл изнутри алмазные стекла. Снаружи на балконе Бейкер с надеждой всматривался в горизонт при помощи бинокля.
– Привет, Митч… – впервые, после захвата маяка Робсон был наедине со своим старшим помощником. – Наконец-то у нас есть возможность поговорить.
Митчел кивнул.
– Ты не знаешь, где Мейси?
– Он внизу, в машинном отделении, вместе с Джимом.
– Хорошо… – Митчел глянул сквозь стекло на Бейкера и понизил голос. – Роб, нам необходимо заполучить эту пушку.
Робсон вытащил свою трубку и принялся набивать ее.
– Легко сказать, да трудно сделать.
– Я знаю, но это необходимо.
– Ты представляешь себе, как?… Мейси выстрелит при первом же подозрительном движении, я в этом уверен.
– Не может же он быть постоянно настороже, – настаивал Митчел.
– Он очень недоверчив. Кажется, он считает нас опасными для себя, Митч.
– Сейчас да, но потом он может допустить какую-нибудь ошибку. Тогда у нас появится шанс.
– Ну, – хмыкнул Робсон, – я, конечно, полностью за то, чтобы воспользоваться этим шансом. Но я не хочу, чтобы ты или Джим подвергли себя напрасному риску. Если кто-нибудь из нас погибнет ни за грош, кому от этого станет лучше?
– Но мы не можем допустить, чтобы это так продолжалось.
– Пока светит маяк, – ответил ему Робсон, – мы выполняем свою работу. На самом деле только это по-настоящему важно. Сегодня мы ничего не теряем, если будем спокойно ждать. Я думаю, нам нужно сохранять хладнокровие и немного поиграть с ними в их игры.
– И позволить им и дальше издеваться над нами!
– Мне это нравится не больше, чем тебе, Митч, но это все же лучше, чем пуля в живот. И это ведь не навсегда…
– Это продлится еще месяц. Даже больше, если сменa задержится.
– Может быть, и нет… Не забывай, что они тоже в постоянном напряжении, они совершили убийство, и им будет еще хуже, когда они обнаружат, что никак не могут выбраться отсюда. Они могут сойти с ума…
– Сомневаюсь, – отозвался Митчел. – Они для этого слишком тупы и могут предусмотреть события только на несколько минут вперед, не больше. Это даже нельзя назвать – «думать». А вся эта чушь, как они захватят сменный катер? Ты когда-нибудь слышал что-нибудь подобное? И вообще, они даже не волнуются, им, похоже, все безразлично… Что за компания! Робсон молча пыхтел трубкой.
– Захвачены бандой юных головорезов!… – худое лицо Митчела побледнело. – Убийца, кровопийца-подлиза, проститутка и ребенок-недоумок! Боже, даже на берегу я не переношу таких типов! Но здесь… Это больше, чем я в силах вытерпеть… Поверь мне, Роб, я ненавижу этих сволочей. А от этого парня, Хайнеса, меня просто тошнит.
– Да, он самый противный ублюдок из всех, что я когда-либо встречал, – кивнул Робсон.
– Они все мерзавцы, потрясающие мерзавцы… Я не знаю, что произошло с этим поколением, Роб. Они все – потерянные люди.
– Я сомневаюсь, что они все хуже, чем наше поколение, Митч. Не все…
– Что? При теперешнем хулиганстве, поножовщине, при том, что они избивают людей на улицах, все крушат и ломают просто так, ради забавы?… Что же в них хорошего?
– Нужно быть справедливыми, – ответил Робсон. – Не все они такие.
– Но очень многие. Больше, чем было раньше. Робсон покачал головой.
– Митч, если ты спрашиваешь меня, то я отвечу так: в каждом поколении примерно одинаково и добра, и зла. Просто у нас, стариков, короткая память, и в этом вся проблема. И если мы начнем обвинять теперешнюю молодежь во всех грехах лишь потому, что кто-то из них действительно плох, то этим мы только покажем, что сами уже постарели. Я не думаю, что это правильный путь.
– А какой же путь, по-твоему, правильный?
– Надо дать им время самим во всем разобраться, так, как когда-то сделали мы… Мне кажется, этот бой не между стариками и молодыми, а только между молодыми, свой бой у каждого нового поколения. Добро против зла – очень просто. Это единственный путь противостоять… ну, например, таким, как Мейси или Хайнес… И сегодня среди молодых очень много хороших ребят, Митч, и они пробьются в конце концов.
Митчел пожал плечами.
– Хотелось бы мне, чтобы эти хорошие ребята оказались вдруг здесь… с автоматическими пистолетами!
Робсон устало улыбнулся.
– Ладно, запомни то, что я тебе говорил, Митч: гляди на вещи спокойнее… – он повернулся и полез по маленькой лестнице к оптической платформе, нужно было осмотреть прожектор.
Через некоторое время вернулась Рози, чтобы снова заступить на вахту. Она вышла на балкон взять у Бейкера бинокль и вместе с ним вернулась обратно. Она обнаружила, что может осматривать море и через окна световой комнаты, а тут было намного теплее, чем снаружи.
– Ну как, еще не показалась ваша призрачная яхта? – спросил Митчел у Бейкера.
Бейкер бесстрастно выдержал его насмешливый взгляд.
– Что-нибудь еще появится, у нас полно времени… – он остановился, глядя, как Робсон возится на платформе с линзами. – А что у вас в той бутылке?
Робсон посмотрел вниз сквозь перила.
– Технический спирт.
– А почему вы не моете их водой?
– Призмы закреплены в цементе, – пояснил Робсон. – Вода может разрушить его.
– А-а, понятно… – Бейкер все не уходил. – Рози, а ты была там, наверху?
– Нет…
– Тогда давай посмотрим… – он взобрался по лестнице на круглую платформу, Рози – за ним. Сделалось тесновато, но Робсон не стал жаловаться.
– А зачем они, эти штуки? – спросил Бейкер, проводя пальцем сверху вниз по поверхности одного из стеклянных трехгранников.
– Убери-ка руки, сынок, – остановил его Робсон. – Что же это получается: я буду их полировать, а ты – оставлять жирные отпечатки пальцев?
– Извините, – откликнулся Бейкер. – Но все равно, для чего они?
Робсон остановился.
– Ты действительно хочешь это знать?
– Конечно.
– Ну ладно. Они собирают свет электрической лампы, усиливают его в тысячи раз и сводят в прямой, почти не расходящийся луч… – Робсон сжал руки. – Замечательная вещь эти призмы, – действительно очень точная работа.
– Симпатичные, да? – высказалась Рози. – И так блестят!
– Сверлстоун – прекрасный маяк… Когда стоит хорошая погода, с мостика корабля можно увидеть свет над горизонтом за пятнадцать миль и даже дальше.
– Ого! – удивился Бейкер.
– Ведь это единственное, ради чего существуют все маяки: тысячи тонн камня, механизмы, склады, смотрители и все остальное, – только чтобы подавать световой сигнал.
– А что случится, если маяк погаснет?
– То же самое, что случалось и раньше, когда здесь еще не было башни. Конечно, это было очень давно… Тут закончило свою жизнь множество кораблей. В темноте, в туман, в шторм… Они, рифы, сами видите, расположились не очень-то удачно, как раз на подступах к Солмауту, именно там, где кораблю удобнее всего подойти к гавани… И так раз за разом… Представляешь, судно могло обойти благополучно весь мир, преодолеть тысячи и тысячи миль, и вот у самого дома, темной ночью, оно налетает на эти рифы и тонет. Сотни и сотни трагедий – большие и маленькие суда… Здесь могила многих прекрасных моряков… Да, в прежние времена это было место ужасных катастроф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25