– Отправляйтесь спать, прекрасный влюбленный! – сказал он. – Я для вас поработаю!..
Оставшись один, незнакомец задумчиво добавил:
– Для него? Само собой! И для себя тоже!..
Глава 12
ЗАПАДНЯ
Час спустя, меж тем как истомившаяся в ожидании у дверей «Литерарии» толпа, не узнав ничего нового, решила разойтись, достойнейший Мике, разъяренный, вне себя, в убийственном настроении наконец дополз до уборной и стал собираться домой.
Он не переставал кипеть с того самого мига, когда трагическое появление Оливье сорвало весь праздник.
– В голове не укладывается!.. Дурость какая! Идиотизм… Все было так здорово…
Оливье в самом деле испортил праздник как раз тогда, когда тот удавался по всем статьям, когда казалось, что «Литерарию» ожидает настоящий триумф!
С этого момента у Мике не было ни единой свободной минуты. По словам зевак, околачивающихся возле особняка, постановщик обыскал здание снизу доверху, носился по всем четырем этажам, побывал во всех комнатах, дошел до того, что полез в погреб, обследовал все чуланы, заваленные всякими диковинками.
Но, к несчастью, никого не обнаружил.
Объявившись на празднике, оборвав красавицу Лидиану на сцене, самолично продекламировав заключительную строфу, Оливье будто таинственным образом испарился, безвозвратно исчез!
Почему, возникнув со столь оглушительным скандалом, он обратился в бегство?
Не один Мике бился над этим вопросом, задавали его себе и другие, в частности, мадам Алисе, которая какое-то время была на грани удара: от волнения в лицо ей бросилась кровь, сделав его из мертвенно-бледного темно-багровым.
Мадам Алисе застала Мике у него в уборной.
– Ну как? – произнесла директриса «Литерарии».
В эти слова достойная женщина вложила всю свою муку и тоску.
Мике обреченно возвел руки к небу.
– Вот такие дела, – ответил он. – Что тут сказать? Ничего уже не поделаешь!.. Мы не могли этого предвидеть, а теперь не в силах ничего изменить!
В течение нескольких мгновений директриса и комедиант молча глядели друг на друга, затем мадам Алисе продолжала:
– Я сейчас пойду в комиссариат, надо доложить обо всем дежурному. Так сказали ажаны… Ах, Боже мой, Боже ты мой!
Мадам Алисе рассталась с Мике, собираясь покинуть театральные кулисы и выйти на улицу Пресбург.
Но вдруг вернулась.
– Мике, а что с Лидианой? – поинтересовалась она. – Что с ней решили?
– Что значит, решили? – удивленно переспросил Мике.
– Ну да, что с ней? Кто ее проводил?
Мике досадливо и не слишком довольно поморщился.
– Ничего не попишешь, – прошептал он. – Ей пришлось обойтись без провожатых. Честно говоря, мне было не до того, чтобы усаживать ее в машину. Не знаю, как она уехала.
В других обстоятельствах мадам Алисе, безусловно, вспылила бы, рвала бы и метала по поводу нарушения элементарных приличий.
От милостивого согласия Лидианы во многом зависел успех праздника, и было поистине прискорбно, что никому даже в голову не пришло отвезти домой дивную французскую актрису.
Однако мадам Алисе была слишком потрясена случившимся: возникновением Оливье, того самого Оливье, которого «Литерария» с такой помпой хоронила в последних трех номерах, чтобы беспокоиться о подобной мелочи.
– Хорошо! Хорошо! – ответила она Мике. – Завтра сочиним ей письмо с извинениями. Не дурочка, поймет!
Мадам Алисе, сникнув, понурив голову, еще раз коротко попрощалась.
– Пойду спать, дорогой, а то совсем с ног валюсь. До завтра?.. Если вдруг вы мне понадобитесь раньше, я за вами пришлю! Надо будет продумать, как действовать дальше…
Мадам Алисе удалилась, а Мике закончил переодеваться; окончательно готовый, потушил в уборной свет и вышел на улицу.
Воздух был чист и прохладен, в такие вечера было особо приятно полуночником вышагивать по пустынным тротуарам.
Едва выйдя за порог, Мике глотнул воздуха, закурил сигарету и, руки в карманах, трость под мышкой, пустился в путь.
– Честно говоря, – шептал артист, вновь обретая обычную беспечность и душевное спокойствие, – честно говоря, мое дело маленькое. Со мной все более-менее ясно, завтра мое имя будет во всех газетах. А это всегда реклама, тем паче, бесплатная!
Неутомимый ходок Мике возвращался домой пешком. Путь до улицы Лепик занял у него добрых три четверти часа. Возле своих дверей он с немалым удивлением заметил велосипедиста, казалось, с нетерпением кого-то поджидавшего.
Инстинктивно Мике почувствовал, что велосипедист явился по его душу.
Тем не менее, Мике уже тянулся рукой к звонку, когда велосипедист обратился к нему, приподнимая фуражку.
– Простите, сударь, вы, случайно, не господин Мике?
– Да, он самый! Вы что-то хотите, друг мой?
– Отлично! – спокойно произнес велосипедист. – А то я уж было отчаялся вас увидеть! Я только что звонил, но консьержка сказала, что вы еще не возвращались… И на улице вас что-то было не видно…
– А в чем дело? – забеспокоился Мике.
– Сударь, меня к вам послала одна особа… мадам Алисе.
– Вы от мадам Алисе?
– Да, сударь.
– Так где она? Что еще произошло?
– Мадам Алисе просила вас срочно приехать на улицу Гран-Дегре, дом 42. Она ждет вас у господина Оливье…
– У Оливье?
Услышав невероятное известие, Мике резко побледнел.
– Как! Ну и ну! Это уж совсем поразительно!
Значит, Оливье найден? Известен его адрес, ведь мадам Алисе у него.
В полном ошеломлении Мике застыл на тротуаре, уронив руки, совершенно сбитый с толку.
– А мадам Алисе не говорила? – спросил он.
– Я вам передал. Она просила поторопить вас. Вы ей срочно нужны, пятый этаж, дверь напротив лестницы.
– Хорошо! Хорошо! Иду!
Мике и в самом деле развернулся и почти бегом припустил к площади Бланш.
«Господи! – думал он. – На такси я доберусь за считанные минуты!»
– Улица Гран-Дегре, где это? – рассуждал он. – А! На левом берегу, за Собором Парижской Богоматери. Правильно…
Мике окликнул проезжавший таксомотор, дал адрес, наказав:
– И побыстрее! Понятно, друг? Получишь хорошие чаевые.
Воодушевленный шофер понесся сломя голову. Мике видел, как машина на предельной скорости скатилась с вершин Монмартра. Было около трех часов утра, улицы были абсолютно пустынными, ничто не препятствовало поездке.
Итак, глубоко усевшись на сиденье, подскакивая на каждой рытвине, Мике предавался размышлениям:
«Неслыханно! Даже не знаю, что думать. Я из-за этого чертова поэта перерыл весь дом, как же мадам Алисе удалось его разыскать?..»
Но в следующую секунду артист обозвал себя дураком.
– Черт возьми! Идиот! – пробурчал он. – Наверное, мадам Алисе что-то разузнала в комиссариате. Вполне естественно, что Оливье обратился в полицейский участок… То есть… Ничего естественного. Но в конце концов…
И Мике сказал себе с большой тревогой:
– Я с радостью отдал бы десять лет жизни за то, чтобы узнать, зачем я понадобился мадам Алисе.
Тем временем, лихо покрутившись по улицам, такси великолепно развернулось на набережной и вырулило на улицу Гран-Дегре.
– Дом 42! – крикнул Мике шоферу, который было заколебался, пропустив мимо ушей точный адрес.
Машина остановилась, Мике выскочил на улицу, обернулся к шоферу:
– Вы можете подождать?
– Нет! У меня бензин на исходе. Надо ехать на стоянку.
– Что ж…
Артист расплатился и, когда машина отъехала, позвонил в дверь довольно неприглядного вида здания.
– Ох! – вздохнул Мике, когда дверь открылась, и он вошел в обшарпанный сырой вестибюль. – Ох! Очевидно, пресловутый Оливье не купается в золоте…
А тем временем в доме под номером 42 по улице Гран-Дегре, куда на зов мадам Алисе примчался актер Мике, происходили странные, таинственные, несколько настораживающие вещи.
На лестничную площадку пятого этажа выходила одна-единственная дверь.
Эта одностворчатая дверь вела в довольно просторную комнату, на скорую руку обставленную подержанной мебелью.
Здесь были большая кровать, стол, стулья. На полу валялось несколько газет.
По этой комнате с наглухо закрытыми, тщательно задвинутыми шторами темной неясной тенью скользил человек в черном.
Это был здоровый парень с могучими плечами и мощной мускулатурой. По-видимому, очень сильный и ловкий, поскольку временами просто поражал своими позами, пружинистым шагом, как, впрочем, и манерой передвигаться, настороженно, бесшумно, беспокойно…
Комната была погружена в полумрак.
Лишь на краю стола мерцал маленький ночник, свет которого был приглушен импровизированным абажуром из листа бумаги.
Кем был этот человек?
Что он тут делал?
Незнакомец и в самом деле был занят чем-то странным.
Он достал из кармана длинную бечевку, одним концом привязал ее к гвоздю к стене, другим к створке шкафа.
Будто собираясь сушить белье, он перекинул через нее огромную простыню из грубого полотна…
Таким образом комната оказалась, словно ширмой, перегороженной на две части.
В одной половине находилась дверь. В другой окно. А между окном и простыней затаился загадочный человек.
Повесив на веревку простыню, незнакомец немедленно переключился на новый вид деятельности.
Он вытащил из кармана пузырек, перелил его содержимое в чашку. Затем поставил на стол предмет, напоминающий небольшой ящик с ручкой.
Что все это значило?..
Подозрительные приготовления заняли несколько минут.
Окинув взглядом свои труды, человек улыбнулся, довольно пожал плечами…
В следующий миг человек посмотрел на часы – было четверть четвертого, тогда он сел и приготовился ждать…
Странный субъект прождал пять или шесть минут.
Затем он резко, но по-прежнему бесшумно вскочил, бросился к окну, припал ухом к задвинутым шторам.
– Оно! – прошептал незнакомец. – Автомобиль… Гул мотора… А вот и звонок… Замечательно. Машина отъезжает? Ну и дурак!
Человек отошел от окна и занял свою позицию за простыней…

Держась за перила и все больше удивляясь, Мике поднимался по лестнице.
– Ничего себе, – шептал он. – Какой странный дом! И как это мадам Алисе сюда занесло? Дьявольщина! Казалось бы, могла затащить его в кафе или лучше вызвать завтра к себе…
Актер спотыкался о щербатые ступеньки, ругая себя, что не захватил восковые спички.
Будучи курильщиком, он имел при себе только ветровые спички, от которых здесь было мало проку.
– На самом деле, – размышлял он вслух, поднимаясь по пролету четвертого этажа, – мадам Алисе вряд ли там одна. Вероятно, с ней комиссар полиции. Ведь Оливье считался покойником; его возникновение наделяет адский шум! Не удивлюсь, если у него будут неприятности с полицией…
И потом, сейчас я сам все узнаю…
Артист добрался до пятого этажа. Он припомнил слова посыльного: «Мадам Алисе просила вам передать, что она на пятом, дверь напротив лестницы, консьержку незачем будить».
Мике сориентировался:
– Пятый? Дверь напротив? Вот она!.. Тем более, другой нет.
Мике постучал.
Какой-то миг подождал, затем ему почудилось, что дверь отворилась…
По-прежнему не видя ни зги, ни проблеска света, Мике не решался войти. Он вытянул руку, чтобы толкнуть дверь, но почувствовал, как приоткрывается она пошире, пропускает внутрь.
– Есть кто-нибудь? – крикнул Мике.
Никто не отвечал.
«Боже! Что же это такое?» – подумал про себя комедиант.
– Есть кто-нибудь? – вновь крикнул он.
И сделал шаг вперед…
В этот миг Мике отчетливо услышал голос, который ему показался незнакомым, но, который ему, возможно, доводилось прежде слышать, голос позвал:
– Входите, старина! Мы вас ждем!..
Актер, все более ошеломленный, вытянув руки вперед, что вполне естественно в темной комнате, двинулся на зов.
Он сделал три шага.
Но тут произошло неожиданное, непредвиденное, ужасное!..
Дверь позади Мике резко захлопнулась. В тот же миг комнату, в которой очутился артист, залил ослепительный свет. Этот свет, резкий электрический свет, очевидно, испускал какой-то мощный прожектор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47