— Зачем тебе понадобился этот язык? Я думала, что большую часть жизни ты провел в Средиземноморье.
— Я не испытывал особой надобности в этом языке. Но его навязали мне по случаю рождения.
— Так ты датчанин?
— По происхождению.
— Но как же ты попал…
— Узнаешь во вторую годовщину, герцогиня. Вот, смотри, подходящее местечко. Надо немного подзаработать.
Торговля на базаре шла полным ходом: крестьяне из окрестных деревень продавали овощи и зелень, охотники предлагали свежую оленину прямо с заляпанных кровью тележек, лесорубы прохаживались перед штабелями добротной древесины. Малышня с криками носилась по площади, ловко увертываясь от лошадиных копыт, а ребята постарше сторожили родительские товары. Приплясывающая стайка сорванцов уже посматривала на меня горящими глазами. Изображая крайнюю озабоченность, я суетливо расставил их по большому кругу, потом огорченно покачал головой и принялся переставлять детей с места на место. Наконец, сам встав в центре, я достал пять шаров и начал жонглировать ими, время от времени подбрасывая шары детям и ловко подхватывая их на ответных бросках.
Краем глаза я заметил, что Клавдий подошел к торговцу орехами и завел с ним какой-то оживленный разговор. Оттуда ему открывался отличный вид на собравшуюся вокруг меня публику.
Около часа я развлекал народ, показывая жонглерские трюки с ножами и факелами, исполняя веселые музыкальные пьески для барабана с флейтой и распевая разные шуточные куплеты, а закончил цветистым панегириком этому великолепному городу и благодарностью зрителям за их необычайно великодушный и теплый прием. После чего занялся сбором полетевших в мою сторону монет. Мой урожай составили лишь мелкие бронзовые деньги — это был не самый богатый городской рынок, но новичку следует выбирать для начала места поскромнее.
— Благодарю вас, добрые люди, — выкрикнул я. — Если вы пожелаете увидеть и другие мои трюки, то оставьте для шута Фесте сообщение в «Красном петухе».
Я сложил в сумку вещички и направился к выходу с площади. Пройдя несколько сотен шагов по Месе, я свернул в боковую улочку и остановился возле приличного трактира. Спустя пару минут меня догнал Клавдий и молча протянул мне холщовый мешочек с орехами. Я взял горсточку.
— За тобой никто не следил, — сказала Виола. — Да и зрители, по-моему, проявляли лишь вполне уместный интерес к твоей персоне.
— Я и не ожидал слежки в первый же день.
— Чем мы займемся после обеда?
— Наведаемся в ту гостиницу, где жил Деметрий. Пора уже нам переходить к выполнению других дел.
— То есть ты займешься другими делами, а мне опять достанется слежка.
Я криво усмехнулся.
— По-моему, ученик, ты еще не готов действовать в одиночку, но твое ворчание вполне соответствует роли.
Мы вместе прошли дальше по Месе. Клавдий с тоской оглянулся на колонну Аркадия.
— Будет ли у нас когда-нибудь возможность слазать на эту колонну? — спросила Виола.
— Не торопи события, — сказал я. — Для начала нам надо разобраться в обстановке.
— Хорошо было бы еще взглянуть на святые реликвии. Говорят, где-то здесь хранится подлинный крест, на котором распяли Христа.
— Говорят те, кому хочется так думать. В патриаршей церкви Влахернского дворца действительно есть здоровенное бревно, якобы обнаруженное Еленой, матерью самого Константина, во время паломничества по святым местам. Ее причислили к лику святых в основном за то, что она позволила одурачить себя палестинским мошенникам. Заодно они всучили ей кресты распятых вместе с Иисусом бандитов, терновый венец, чашу Марии Магдалины, корзины из-под чудотворных хлебов, плиту, на которой упокоился Мессия, и его незатейливые одежды. В здешних храмах можно найти подобные реликвии всех христианских святых.
— Я слышала, что здесь хранится также голова Иоанна Крестителя.
— Еще и не то услышишь. Тут имеется целых две такие головы. Я покажу тебе обе.
Она озадаченно взглянула на меня.
— Я думала, что ты верующий.
— Так оно и есть. Просто я не вижу никакого смысла в поклонении нетленным останкам мертвецов.
Мы направились в сторону форума Быка. Деметрий жил в одной из гостиниц в той округе. Когда Меса вышла на огромную четырехугольную площадь, мы увидели колоссального Бронзового быка, в котором, согласно легенде, зажарили императора Фоку. А теперь на этой площади вполне естественно расположился главный мясной рынок города. Блестящая скотина обожгла нас свирепым взглядом, но атаковать не стала. Клавдий с радостным видом взирал на толпы снующих по площади людей, разглядывавших подобные бронзовые шедевры.
— Как мне хочется увидеть весь этот город! — сказала Виола.
— Увидим, — пообещал я. — Если проживем достаточно долго.
ГЛАВА 5
И сказал Саул… безумно поступал я, и очень много погрешал.
1-я Царств, 26, 21.
Деметрий жил в маленькой гостинице к югу от форума Быка. По крайней мере, жил когда-то. На лавке перед входом похрапывала его бывшая хозяйка, неряшливая на вид толстуха в изрядно окропленной вином одежде. Когда мы нарушили ее дремоту, она глянула на мою размалеванную физиономию и с ходу начала орать:
— Убирайся отсюда! Мы больше не желаем пускать подобных тебе бездельников!
— Извините, что потревожили вас, мадам, — сказал я, сдергивая колпак с головы и низко кланяясь. — Я всего лишь разыскиваю моего старого приятеля, который жил у вас. Он обещал помочь мне устроиться в вашем славном городе. Его зовут Деметрий.
— Знаем мы таких приятелей, — фыркнула она.
— Тогда, возможно, вы могли бы подсказать, где мне найти его.
— Возможно, не могла бы, — сказала она, усаживаясь удобнее.
Я терпеливо ждал пробуждения ее словоохотливости.
— Сбежал, — наконец буркнула она.
Уточнений не последовало. После нескольких минут игры в гляделки с этой достойной особой я решил немного подтолкнуть ее к разговору.
— Сбежал, вы сказали?
— Да.
— И когда же?
— А тебе-то что с того?
— Я уже сказал, что надеялся на его помощь. Мы частенько выступали с ним вместе.
— Может, тогда ты заплатишь мне его должок? — оживляясь, спросила она.
— Мы не настолько были дружны. Когда он пропал?
— Да в начале ноября. Вот нынче, понимаешь, еще выпивал со мной, а назавтра его как ветром сдуло, смылся, никому не сказав ни слова. Десять лет жил у меня, как у Христа за пазухой, а ушел, даже не простившись. Оставил мне лишь разбирать его пожитки.
У меня появился маленький лучик надежды.
— А вы их еще не выбросили? Она усмехнулась.
— Как же! Продала через месяц. Что ж еще мне было делать? Получила жалкие гроши, в основном за его дурацкие наряды.
— И у вас совсем ничего не осталось? — спросил я. — А как насчет его комнаты?
— Сдала ее в декабре. Не простаивать же пустому жилью. Ладно, будет уж без толку языками чесать.
Я развернулся, решив, что пора уходить.
— Погоди, — окликнула она меня. Впервые поднявшись со скамейки, она проворно скрылась в гостинице и вскоре вернулась с тряпичным продолговатым свертком, утолщенным с одного конца.
— Вот что от него осталось, — сказала она. — Мне не удалось продать эту штуковину. Уж больно страшна на вид. Возьмешь, что ли?
— Возьму, — с упавшим сердцем сказал я, узнав очертания штуковины.
Я забрал у нее сверток, и мы двинулись в обратный путь, заметив, что солнце уже клонится к закату.
До «Петуха» мы добрались засветло и сразу поднялись в нашу комнату. Я развернул тряпицу и вытащил шутовской жезл с черепушкой в шутовском колпачке.
— Marotte Деметрия, — сказал я. — Видишь, как он раскрашен? Такой же грим он накладывал на лицо и глаза обводил красными треугольниками. Он ни за что не расстался бы с ним по доброй воле.
— И он так же, как твой, стреляет отравленными стрелками? — спросила Виола, слегка отодвигаясь в сторону.
Я направил череп вниз. Ничего не выпало. Нащупав потайной спусковой крючок, я нажал на него. Раздался тихий щелчок.
— Он не заряжен, и, кроме того, им давно не пользовались, — заметил я. — Убийцы, очевидно, застали Деметрия врасплох.
— Куда же подевалось тело?
— Кто знает? Его хозяйка, судя по виду, могла бы проспать даже Судный день, будь у нее приличный бурдюк с вином, поэтому незаметно вытащить тело из гостиницы не составило бы труда. Давай-ка спустимся вниз и выясним, удалось ли что-нибудь разузнать нашему новому помощничку.
Азан сидел за столом, с такой жадностью пожирая какое-то серое месиво, словно это была его последняя трапеза. Он вздрогнул, увидев, что мы сели с двух сторон от него.
— Какая приятная встреча, наш незатейливый воришка, — сказал я.
— Тише, — прошипел он, боязливо оглянувшись, но многоголосый шум зала совершенно заглушал наши слова.
— Есть новости о Тиберии? — спросил я.
Азан отрицательно мотнул головой.
— Он пропал, — сказал он. — Уже много месяцев никто его не видел. Должно быть, сильно задолжал кому-то, потому что удрал в страшной спешке. Побросал даже свои пожитки.
— От кого же он удирал?
Он фыркнул.
— Да уж наверняка не меньше полудюжины кредиторов устали ждать, когда он вернет им долги.
— Ты думаешь, кто-то из них предпочел убить его, чем дожидаться от него денег?
— Большинство предпочло бы сделать и то и другое. В общем, ежели вы оставили ему что-то на сохранение, то оно давно пропало.
— А приятелей его тут не осталось? Может, у него была любовница?
— Любовница? — рассмеялся Азан. — У такого болвана? Он же наделал кучу долгов, стал настоящим нищебродом. Какая женщина клюнет на такого обормота?
— Да, таких не найдется, — вставил Клавдий.
— Ну хоть с кем-то он тут общался? — настаивал я.
— Пожалуй, только с другим шутом, Деметрием. Они частенько работали вместе, развлекали солдат в казармах Большого дворца, иногда заявлялись на ипподром. Но его тоже давно никто не видел. Наверное, они слиняли вдвоем.
— Может, и так. Даже вероятнее всего. Ладно, вороватый птенец, считай, что ты выплатил мне свой должок. Ступай и не греши больше. Не греши сверх той меры, которая позволит тебе не голодать.
Мы пересели за другой стол, заказав себе немного этой невзрачной размазни, и запили ее темным пивом. Я успел стосковаться по более колоритной пище.
Неподалеку от нас за столом расположились солдаты, кто-то из них бросил мне монетку и заказал песню. Видно, они отдыхали после дневных трудов. Я снял с плеча лютню и, исполнив для начала подходящую военную песню, перешел к менее пристойным куплетам. Именно их они, очевидно, и ждали, и я продолжил в том же духе, а Клавдий, присоединившись ко мне, начал отбивать ритм на моем барабанчике. Вино и пиво потекли рекой, и, когда я закончил, некоторые из слушателей уже сердечно хлопали меня по плечам, а кое-кто, воспользовавшись случаем, огрел также и беднягу Клавдия.
Получив такое бесплатное развлечение в своем заведении, Симон сиял, как начищенный чайник, а более всего он обрадовался, что оно привело к обильным возлияниям. Он вышел из-за стойки с кувшином пива и поставил его передо мной.
— Пожалуй, надо познакомить тебя с этими славными парнями, — сказал он. — Вот это Генрих из Эссекса. Он командует варягами.
Я приветствовал его. Это был парень среднего телосложения с льняными волосами и синевато-багровым шрамом, наискосок протянувшимся от переносицы к низу левой щеки. Заметив, что я оценил его боевой «трофей», он взревел:
— Видел бы ты, как я отделал того задиру!
На столе перед ним лежала секира, поблескивая отраженным светом ламп.
— Просто дай мне лопату и покажи, где копать, — ответил я, и он захохотал.
— Вот наш юный Кнут, — продолжал Симон, треснув ручищей по спине высокого молодца лет восемнадцати. Щеки парня слегка побледнели. — Он тоже варяг, родом из одного датского города, название которого мне даже не выговорить.
— Копенгаген? — предположил я.
Кнут удивленно ахнул.
— Как ты узнал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Я не испытывал особой надобности в этом языке. Но его навязали мне по случаю рождения.
— Так ты датчанин?
— По происхождению.
— Но как же ты попал…
— Узнаешь во вторую годовщину, герцогиня. Вот, смотри, подходящее местечко. Надо немного подзаработать.
Торговля на базаре шла полным ходом: крестьяне из окрестных деревень продавали овощи и зелень, охотники предлагали свежую оленину прямо с заляпанных кровью тележек, лесорубы прохаживались перед штабелями добротной древесины. Малышня с криками носилась по площади, ловко увертываясь от лошадиных копыт, а ребята постарше сторожили родительские товары. Приплясывающая стайка сорванцов уже посматривала на меня горящими глазами. Изображая крайнюю озабоченность, я суетливо расставил их по большому кругу, потом огорченно покачал головой и принялся переставлять детей с места на место. Наконец, сам встав в центре, я достал пять шаров и начал жонглировать ими, время от времени подбрасывая шары детям и ловко подхватывая их на ответных бросках.
Краем глаза я заметил, что Клавдий подошел к торговцу орехами и завел с ним какой-то оживленный разговор. Оттуда ему открывался отличный вид на собравшуюся вокруг меня публику.
Около часа я развлекал народ, показывая жонглерские трюки с ножами и факелами, исполняя веселые музыкальные пьески для барабана с флейтой и распевая разные шуточные куплеты, а закончил цветистым панегириком этому великолепному городу и благодарностью зрителям за их необычайно великодушный и теплый прием. После чего занялся сбором полетевших в мою сторону монет. Мой урожай составили лишь мелкие бронзовые деньги — это был не самый богатый городской рынок, но новичку следует выбирать для начала места поскромнее.
— Благодарю вас, добрые люди, — выкрикнул я. — Если вы пожелаете увидеть и другие мои трюки, то оставьте для шута Фесте сообщение в «Красном петухе».
Я сложил в сумку вещички и направился к выходу с площади. Пройдя несколько сотен шагов по Месе, я свернул в боковую улочку и остановился возле приличного трактира. Спустя пару минут меня догнал Клавдий и молча протянул мне холщовый мешочек с орехами. Я взял горсточку.
— За тобой никто не следил, — сказала Виола. — Да и зрители, по-моему, проявляли лишь вполне уместный интерес к твоей персоне.
— Я и не ожидал слежки в первый же день.
— Чем мы займемся после обеда?
— Наведаемся в ту гостиницу, где жил Деметрий. Пора уже нам переходить к выполнению других дел.
— То есть ты займешься другими делами, а мне опять достанется слежка.
Я криво усмехнулся.
— По-моему, ученик, ты еще не готов действовать в одиночку, но твое ворчание вполне соответствует роли.
Мы вместе прошли дальше по Месе. Клавдий с тоской оглянулся на колонну Аркадия.
— Будет ли у нас когда-нибудь возможность слазать на эту колонну? — спросила Виола.
— Не торопи события, — сказал я. — Для начала нам надо разобраться в обстановке.
— Хорошо было бы еще взглянуть на святые реликвии. Говорят, где-то здесь хранится подлинный крест, на котором распяли Христа.
— Говорят те, кому хочется так думать. В патриаршей церкви Влахернского дворца действительно есть здоровенное бревно, якобы обнаруженное Еленой, матерью самого Константина, во время паломничества по святым местам. Ее причислили к лику святых в основном за то, что она позволила одурачить себя палестинским мошенникам. Заодно они всучили ей кресты распятых вместе с Иисусом бандитов, терновый венец, чашу Марии Магдалины, корзины из-под чудотворных хлебов, плиту, на которой упокоился Мессия, и его незатейливые одежды. В здешних храмах можно найти подобные реликвии всех христианских святых.
— Я слышала, что здесь хранится также голова Иоанна Крестителя.
— Еще и не то услышишь. Тут имеется целых две такие головы. Я покажу тебе обе.
Она озадаченно взглянула на меня.
— Я думала, что ты верующий.
— Так оно и есть. Просто я не вижу никакого смысла в поклонении нетленным останкам мертвецов.
Мы направились в сторону форума Быка. Деметрий жил в одной из гостиниц в той округе. Когда Меса вышла на огромную четырехугольную площадь, мы увидели колоссального Бронзового быка, в котором, согласно легенде, зажарили императора Фоку. А теперь на этой площади вполне естественно расположился главный мясной рынок города. Блестящая скотина обожгла нас свирепым взглядом, но атаковать не стала. Клавдий с радостным видом взирал на толпы снующих по площади людей, разглядывавших подобные бронзовые шедевры.
— Как мне хочется увидеть весь этот город! — сказала Виола.
— Увидим, — пообещал я. — Если проживем достаточно долго.
ГЛАВА 5
И сказал Саул… безумно поступал я, и очень много погрешал.
1-я Царств, 26, 21.
Деметрий жил в маленькой гостинице к югу от форума Быка. По крайней мере, жил когда-то. На лавке перед входом похрапывала его бывшая хозяйка, неряшливая на вид толстуха в изрядно окропленной вином одежде. Когда мы нарушили ее дремоту, она глянула на мою размалеванную физиономию и с ходу начала орать:
— Убирайся отсюда! Мы больше не желаем пускать подобных тебе бездельников!
— Извините, что потревожили вас, мадам, — сказал я, сдергивая колпак с головы и низко кланяясь. — Я всего лишь разыскиваю моего старого приятеля, который жил у вас. Он обещал помочь мне устроиться в вашем славном городе. Его зовут Деметрий.
— Знаем мы таких приятелей, — фыркнула она.
— Тогда, возможно, вы могли бы подсказать, где мне найти его.
— Возможно, не могла бы, — сказала она, усаживаясь удобнее.
Я терпеливо ждал пробуждения ее словоохотливости.
— Сбежал, — наконец буркнула она.
Уточнений не последовало. После нескольких минут игры в гляделки с этой достойной особой я решил немного подтолкнуть ее к разговору.
— Сбежал, вы сказали?
— Да.
— И когда же?
— А тебе-то что с того?
— Я уже сказал, что надеялся на его помощь. Мы частенько выступали с ним вместе.
— Может, тогда ты заплатишь мне его должок? — оживляясь, спросила она.
— Мы не настолько были дружны. Когда он пропал?
— Да в начале ноября. Вот нынче, понимаешь, еще выпивал со мной, а назавтра его как ветром сдуло, смылся, никому не сказав ни слова. Десять лет жил у меня, как у Христа за пазухой, а ушел, даже не простившись. Оставил мне лишь разбирать его пожитки.
У меня появился маленький лучик надежды.
— А вы их еще не выбросили? Она усмехнулась.
— Как же! Продала через месяц. Что ж еще мне было делать? Получила жалкие гроши, в основном за его дурацкие наряды.
— И у вас совсем ничего не осталось? — спросил я. — А как насчет его комнаты?
— Сдала ее в декабре. Не простаивать же пустому жилью. Ладно, будет уж без толку языками чесать.
Я развернулся, решив, что пора уходить.
— Погоди, — окликнула она меня. Впервые поднявшись со скамейки, она проворно скрылась в гостинице и вскоре вернулась с тряпичным продолговатым свертком, утолщенным с одного конца.
— Вот что от него осталось, — сказала она. — Мне не удалось продать эту штуковину. Уж больно страшна на вид. Возьмешь, что ли?
— Возьму, — с упавшим сердцем сказал я, узнав очертания штуковины.
Я забрал у нее сверток, и мы двинулись в обратный путь, заметив, что солнце уже клонится к закату.
До «Петуха» мы добрались засветло и сразу поднялись в нашу комнату. Я развернул тряпицу и вытащил шутовской жезл с черепушкой в шутовском колпачке.
— Marotte Деметрия, — сказал я. — Видишь, как он раскрашен? Такой же грим он накладывал на лицо и глаза обводил красными треугольниками. Он ни за что не расстался бы с ним по доброй воле.
— И он так же, как твой, стреляет отравленными стрелками? — спросила Виола, слегка отодвигаясь в сторону.
Я направил череп вниз. Ничего не выпало. Нащупав потайной спусковой крючок, я нажал на него. Раздался тихий щелчок.
— Он не заряжен, и, кроме того, им давно не пользовались, — заметил я. — Убийцы, очевидно, застали Деметрия врасплох.
— Куда же подевалось тело?
— Кто знает? Его хозяйка, судя по виду, могла бы проспать даже Судный день, будь у нее приличный бурдюк с вином, поэтому незаметно вытащить тело из гостиницы не составило бы труда. Давай-ка спустимся вниз и выясним, удалось ли что-нибудь разузнать нашему новому помощничку.
Азан сидел за столом, с такой жадностью пожирая какое-то серое месиво, словно это была его последняя трапеза. Он вздрогнул, увидев, что мы сели с двух сторон от него.
— Какая приятная встреча, наш незатейливый воришка, — сказал я.
— Тише, — прошипел он, боязливо оглянувшись, но многоголосый шум зала совершенно заглушал наши слова.
— Есть новости о Тиберии? — спросил я.
Азан отрицательно мотнул головой.
— Он пропал, — сказал он. — Уже много месяцев никто его не видел. Должно быть, сильно задолжал кому-то, потому что удрал в страшной спешке. Побросал даже свои пожитки.
— От кого же он удирал?
Он фыркнул.
— Да уж наверняка не меньше полудюжины кредиторов устали ждать, когда он вернет им долги.
— Ты думаешь, кто-то из них предпочел убить его, чем дожидаться от него денег?
— Большинство предпочло бы сделать и то и другое. В общем, ежели вы оставили ему что-то на сохранение, то оно давно пропало.
— А приятелей его тут не осталось? Может, у него была любовница?
— Любовница? — рассмеялся Азан. — У такого болвана? Он же наделал кучу долгов, стал настоящим нищебродом. Какая женщина клюнет на такого обормота?
— Да, таких не найдется, — вставил Клавдий.
— Ну хоть с кем-то он тут общался? — настаивал я.
— Пожалуй, только с другим шутом, Деметрием. Они частенько работали вместе, развлекали солдат в казармах Большого дворца, иногда заявлялись на ипподром. Но его тоже давно никто не видел. Наверное, они слиняли вдвоем.
— Может, и так. Даже вероятнее всего. Ладно, вороватый птенец, считай, что ты выплатил мне свой должок. Ступай и не греши больше. Не греши сверх той меры, которая позволит тебе не голодать.
Мы пересели за другой стол, заказав себе немного этой невзрачной размазни, и запили ее темным пивом. Я успел стосковаться по более колоритной пище.
Неподалеку от нас за столом расположились солдаты, кто-то из них бросил мне монетку и заказал песню. Видно, они отдыхали после дневных трудов. Я снял с плеча лютню и, исполнив для начала подходящую военную песню, перешел к менее пристойным куплетам. Именно их они, очевидно, и ждали, и я продолжил в том же духе, а Клавдий, присоединившись ко мне, начал отбивать ритм на моем барабанчике. Вино и пиво потекли рекой, и, когда я закончил, некоторые из слушателей уже сердечно хлопали меня по плечам, а кое-кто, воспользовавшись случаем, огрел также и беднягу Клавдия.
Получив такое бесплатное развлечение в своем заведении, Симон сиял, как начищенный чайник, а более всего он обрадовался, что оно привело к обильным возлияниям. Он вышел из-за стойки с кувшином пива и поставил его передо мной.
— Пожалуй, надо познакомить тебя с этими славными парнями, — сказал он. — Вот это Генрих из Эссекса. Он командует варягами.
Я приветствовал его. Это был парень среднего телосложения с льняными волосами и синевато-багровым шрамом, наискосок протянувшимся от переносицы к низу левой щеки. Заметив, что я оценил его боевой «трофей», он взревел:
— Видел бы ты, как я отделал того задиру!
На столе перед ним лежала секира, поблескивая отраженным светом ламп.
— Просто дай мне лопату и покажи, где копать, — ответил я, и он захохотал.
— Вот наш юный Кнут, — продолжал Симон, треснув ручищей по спине высокого молодца лет восемнадцати. Щеки парня слегка побледнели. — Он тоже варяг, родом из одного датского города, название которого мне даже не выговорить.
— Копенгаген? — предположил я.
Кнут удивленно ахнул.
— Как ты узнал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41