— Чего же вы хотите от нас?
— Вам дано право свободно шутить перед императором, — заметил он. — Я не слышал пока ваших традиционных шуточек, но предполагаю, что они затрагивают не только материальные стороны бытия. И за время нашего краткого разговора уже убедился, что ваше остроумие самого высокого качества.
— Благодарю.
— В связи с этим я задумался, какова цена остроумия в наши дни.
— Это зависит от его объекта.
— Допустим, оно будет направлено на ближний круг императора.
— Вы хотите заплатить нам, чтобы мы высмеяли кого-то? Кого же?
Он отрицательно покачал головой.
— Для начала надо выяснить, захотите ли вы сделать это. В ином случае я подвергнусь опасности, открыв имя своего врага. Слухи здесь разлетаются слишком быстро.
— Тогда я вынужден отказаться, — сказал я. — Если особа столь высокого положения, как вы, опасается той особы, то уж я-то определенно не собираюсь рисковать ради вас. Особенно после столь короткого знакомства. Мы прибыли в ваш город всего несколько дней назад. Не изучив все интриги этого дворца, всех тайных и явных героев, задействованных в дворцовой жизни, мы не можем позволить себе высмеивать никаких фаворитов.
— Я полностью тебя понимаю, — улыбаясь, сказал он. — Что ж, это была ценная дискуссия. Кстати, мне очень понравилось ваше выступление.
— Спасибо.
— Мне ведь не показалось, что выбранный вами материал имел сатирическую подоплеку?
— Под материалом вы подразумеваете избранную нами тему? Или сами кирпичи?
— И то и другое. На мой взгляд, ваш номер наводил на определенные ассоциации. Мы живем в городе, жизнь которого зависит от состояния защищающих его стен. Вам удалось показать и благоразумие строительства стен, и расточительность нынешней жизни, вылившейся в своеобразное сражение. Поверьте мне, эта тема немало беспокоит тех из нас, кто думает о будущем империи.
— Может, вам стоит обсудить эти вопросы в сенате?
Он поморщился.
— Только этим мы там и занимаемся. Одни разговоры. По-моему, сенат представляет какую-ту силу только после свержения очередного правительства. У нас нет никаких полномочий, пока у него не отнимут власть. После этого мы еще можем на что-то надеяться — если войска и народ захотят пойти с нами. Где вы побывали до прибытия сюда?
— В разных краях.
— Не забредали в Венецию?
— Нет.
— Гм. Жаль. Хотелось бы знать, что они там замышляют. Крестоносцы гениально умеют создавать сложности. Они всегда рассчитывают на то, что вы поверите в их святые побуждения и примете их с распростертыми объятиями, обеспечивая всем необходимым и позволяя свободный проход по вашим землям, и прежде чем вы поймете, что происходит, германская армия уже расположится лагерем на вашем дворе. Возможно, вы, шуты, захотите напомнить нашему императору, что неплохо бы ему иногда отвлекаться от праздных пиршеств и думать о надежности городских стен.
— Не желаете ли заплатить нам за такое напоминание?
— Мне казалось, что вы были готовы сделать его бесплатно.
— Возможно. Я подумаю об этом. — Я встал и протянул руку. — Спасибо за угощение.
— Это вы, друзья, доставили мне удовольствие. Заглядывайте в любое время, поделимся сплетнями.
Вместе толкая вперед тележку, мы возвращались в гостиницу, спокойно обсуждая наши дела.
— Похоже, мы вдруг стали ценным товаром, — заметил Клавдий. — Другие тоже попытаются купить наши услуги?
— Вполне вероятно. Подвохов можно ждать от любых приближенных императора. Но нам лучше держаться от них подальше и идти нашим собственным путем. Мне хотелось бы знать, поступали ли подобные предложения нашим погибшим собратьям.
— Возможно, кто-то из них и пошел на такую сделку?
— Сомневаюсь, но категорически отрицать это я бы не стал. Все мы люди, и каждый из нас имеет свои слабости. Особенно соблазнительно было бы, если бы шута попросили высмеять того, на кого он и так собирался обрушиться. Зачем же упускать прекрасную возможность разжиться шальными деньгами?
— Я так рада, что ты не ошалел от его предложения. Во всяком случае, деньги тебя не соблазнили.
— И я рад, что ты рада. Интересно, кого же так не любит наш приятель Никита?
— Может, кто-нибудь захочет подкупить нас, чтобы высмеять его. Тогда и узнаем.
Мы добрались до «Петуха» и вкатили нашу тележку на задний двор.
— На следующем этапе надо выяснить, кто тот лысый человек, которого сегодня обкурили дымом, — сказал я. — Было бы отлично, если бы нам удалось подслушать его разговоры из убежища Цинцифицеса. Кстати, если он узнает его голос, то у нас появится надежное доказательство.
— Давай заглянем к нему завтра перед походом во дворец, — предложила Виола. — Ты собираешься повторить там номер с кирпичами?
— Нет, — сказал я. — Нам пора использовать другой материал.
— Хорошо, — потягиваясь, промурлыкала она. — Надоело таскаться с этой дурацкой тележкой. У меня такое ощущение, словно я обошла сегодня все городские холмы.
— А как вам, миледи, понравилось выступать перед несметными толпами народа?
Она улыбнулась.
— После окончания номера перед императорской ложей мне казалось, что я готова взлететь, причем без всяких хитроумных крылатых изобретений. Если бы тот щедрый логофет не перехватил нас на выходе, то я затащила бы тебя в ближайшую гостиницу, сняла там комнату с настоящей дверью, завлекла бы тебя в нее, закрылась на засов и соблазнила тебя.
— Мой дорогой Клавдий, — воскликнул я, — ради этого я с легкостью отказался бы от даровой выпивки! Ты уж хоть намекни мне на это в следующий раз.
Помахав знакомым постояльцам, мы поднялись на второй этаж. Памятуя, что Талия обещала вновь навестить нас, я на сей раз подготовился к неожиданностям. Поэтому не слишком удивился, когда, войдя в комнату, увидел облаченную в рясу фигуру.
— Добрый вечер, — сказал я, чувствуя, как напрягся рядом со мной Клавдий. — Мы ожидали тебя несколько позже.
— А я и не знал, что вы ждете меня, — раздался из-под капюшона голос отца Эсайаса. — Однако большинство людей рано или поздно предпочитают встретиться со мной, хотя некоторые плачевно опаздывают.
ГЛАВА 11
Тут старых нет. Здесь молодость живет…
Уильям Батлер Йейтс. Плавание в Византию. (Перевод А. Эппеля)
Мне следовало догадаться об этом по рукам, опять-таки единственной части тела, не скрытой церковным облачением. Руки Талии были сильными, однако еще молодыми и гладкими. А у нынешнего гостя руки были старческие и узловатые, хотя выглядели достаточно сильными, чтобы сломать кому-то шею в случае необходимости.
— Я догадывался, что рано или поздно ты почтишь меня очередным визитом, святой отец, — сказал я, постаравшись незаметно изменить тон.
— Да ты, как я погляжу, настоящий стратег, — заметил Эсайас. — Тогда меня еще более удивляет грубость твоей тактики по отношению к моему подопечному.
— Порой только грубость приводит к нужным результатам, — уклончиво произнес я, не соображая пока, о ком он говорит.
— Он совершенно безобидный человечек, — продолжал Эсайас. — По крайней мере, теперь, когда торгует вразнос никчемными талисманами, потихоньку охмуряя легковерных простаков. В былые времена он считался приличным вором-карманником, но выпивка да болезни погубили его способности. Сейчас он приносит нам регулярный, хоть и скромный доход, и мы заботимся о нем, как и обо всей нашей пастве.
— Замечательно, что ваша церковь помогает бедным, — сказал я.
— Мы присматриваем за ними лучше, чем законная церковь. Лучше, чем любая из законных церквей. Пожалуй, таково наше предназначение. Возможно, всем нам уготован адский огонь, но в мирской жизни мы обеспечиваем друг друга более надежно, чем те, кто смотрят на нас с небес.
Он выглянул в окно, слегка кивнул и вновь обернулся к нам. Клавдий, мгновенно схватившись за рукоятку меча, встал спиной ко мне перед дверным проемом, приготовившись к возможным осложнениям.
— Запугивать слабых — занятие не хитрое, — заметил Эсайас. — Видишь ли, я и сам именно так получаю львиную долю наших доходов. Но ты отнял у него всего одну вещицу, и этот весьма странный факт вызвал скорее мое любопытство, нежели гнев. Могу я взглянуть на нее?
Я достал из мешочка кольцо, добытое у торговца реликвиями. Эсайас взял его и поднес к свету.
— Кольцо Деметрия, — сказал он наконец. — Так значит, правда, что он умер?
— Согласно утверждению твоего подопечного, — ответил я.
— Торговцу реликвиями не подобает грабить могилы, — печально произнес он. — Это лишь разозлит настоящих грабителей могил, и тогда мне придется улаживать конфликт между ними. А если расхитители могил обидятся, то торговцам священных реликвий негде будет доставать свой товар.
— Да, похоже, он попытался расширить сферу своей деятельности, — заметил я.
— Кто-то может сказать, что ты сделал то же самое, ограбив его, — ответил он. — Однако ходят слухи, что ты ищешь и другого шута, за компанию с которым много лет назад совершил кражу, а теперь вернулся потребовать у него свою долю.
Я молча пожал плечами.
— Честно говоря, я не верю этому, — сказал он. — По роду деятельности я сам в какой-то степени являюсь ловцом человеков. Мне доводилось общаться как с Деметрием, так и с Тиберием. На мой взгляд, у тебя с ними много общего. Все вы лишены того духовного зловония, что исходит от истинной порочности. О, не надо протестовать, шут. У меня нюх на такого рода вещи. И поскольку ты к тому же вырядился в такой же, как у них, шутовской костюм, то я подозреваю, что ты также довольно проницателен и остроумен.
Я восхищенно покачал головой. Встречаются порой такие люди, которые живут на свете так долго, что время постепенно стирает с них все показное притворство. Возможно, он был главой всего здешнего преступного мира, однако я еще не встречал в этом византийском городе столь откровенного человека.
— Так на чем мы остановимся, учитывая нашу с вами проницательность? — спросил я.
— Как Тиберий, так и Деметрий не раз прибегали к моей помощи, используя мои источники информации и влияние в определенных кругах. И тебе я предлагаю не то чтобы дружбу, а скорее союзничество. То есть если ты действительно их собрат, а не просто алчный пройдоха, незаконно присвоивший себе статус шута.
— А на чем будет основан наш союз? Мы будем обмениваться услугами? Или только мне придется служить тебе верой и правдой?
— Любезный шут, ты заставишь меня покраснеть как девицу, если будешь продолжать в том же духе. Нет, я предлагаю взаимовыгодный для нас обоих обмен. Эй ты, Клавдий!
Виола вздрогнула, но не оглянулась.
— Да успокойся ты, — посоветовал он. — Незачем пока так ревностно оберегать жизнь твоего хозяина. Я просто прошу тебя сходить вниз и притащить ведро воды.
— Откуда мне знать, что ты не приказал своим людям схватить меня, как только я спущусь вниз? — спросила она.
— Если бы таковы были мои намерения, то вам даже не дали бы подняться сюда, — ответил Эсайас.
Она вопросительно взглянула на меня:
— Фесте?
— Сходи, ученик, — сказал я. — По-моему, я понял, чего он от меня хочет.
Вытащив меч, она выглянула из комнаты и, следуя по коридору, настороженно поглядывала по сторонам. Я видел, как она спустилась по лестнице и скрылась из виду. Прошла целая вечность. Потом послышались ее шаги и тихий плеск воды. Вид ее головы, появившейся над верхней ступенькой лестницы, принес мне необычайное облегчение.
Поставив ведро между Эсайасом и мной, она заняла свой пост возле дверного проема.
— Много ли моих людей ты там насчитал? — поинтересовался отец Эсайас.
— Четверо в трактире и пятеро на улице, — ответила она.
— Впечатляюще. Ты не заметил лишь троих.
— Не морочь мне голову, — сказала Виола. — Четверо в таверне, пятеро на улице. Но это не важно. Девятерых более чем достаточно.
Эсайас шагнул вперед.
— Итак, шут, не пора ли покончить с болтовней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Вам дано право свободно шутить перед императором, — заметил он. — Я не слышал пока ваших традиционных шуточек, но предполагаю, что они затрагивают не только материальные стороны бытия. И за время нашего краткого разговора уже убедился, что ваше остроумие самого высокого качества.
— Благодарю.
— В связи с этим я задумался, какова цена остроумия в наши дни.
— Это зависит от его объекта.
— Допустим, оно будет направлено на ближний круг императора.
— Вы хотите заплатить нам, чтобы мы высмеяли кого-то? Кого же?
Он отрицательно покачал головой.
— Для начала надо выяснить, захотите ли вы сделать это. В ином случае я подвергнусь опасности, открыв имя своего врага. Слухи здесь разлетаются слишком быстро.
— Тогда я вынужден отказаться, — сказал я. — Если особа столь высокого положения, как вы, опасается той особы, то уж я-то определенно не собираюсь рисковать ради вас. Особенно после столь короткого знакомства. Мы прибыли в ваш город всего несколько дней назад. Не изучив все интриги этого дворца, всех тайных и явных героев, задействованных в дворцовой жизни, мы не можем позволить себе высмеивать никаких фаворитов.
— Я полностью тебя понимаю, — улыбаясь, сказал он. — Что ж, это была ценная дискуссия. Кстати, мне очень понравилось ваше выступление.
— Спасибо.
— Мне ведь не показалось, что выбранный вами материал имел сатирическую подоплеку?
— Под материалом вы подразумеваете избранную нами тему? Или сами кирпичи?
— И то и другое. На мой взгляд, ваш номер наводил на определенные ассоциации. Мы живем в городе, жизнь которого зависит от состояния защищающих его стен. Вам удалось показать и благоразумие строительства стен, и расточительность нынешней жизни, вылившейся в своеобразное сражение. Поверьте мне, эта тема немало беспокоит тех из нас, кто думает о будущем империи.
— Может, вам стоит обсудить эти вопросы в сенате?
Он поморщился.
— Только этим мы там и занимаемся. Одни разговоры. По-моему, сенат представляет какую-ту силу только после свержения очередного правительства. У нас нет никаких полномочий, пока у него не отнимут власть. После этого мы еще можем на что-то надеяться — если войска и народ захотят пойти с нами. Где вы побывали до прибытия сюда?
— В разных краях.
— Не забредали в Венецию?
— Нет.
— Гм. Жаль. Хотелось бы знать, что они там замышляют. Крестоносцы гениально умеют создавать сложности. Они всегда рассчитывают на то, что вы поверите в их святые побуждения и примете их с распростертыми объятиями, обеспечивая всем необходимым и позволяя свободный проход по вашим землям, и прежде чем вы поймете, что происходит, германская армия уже расположится лагерем на вашем дворе. Возможно, вы, шуты, захотите напомнить нашему императору, что неплохо бы ему иногда отвлекаться от праздных пиршеств и думать о надежности городских стен.
— Не желаете ли заплатить нам за такое напоминание?
— Мне казалось, что вы были готовы сделать его бесплатно.
— Возможно. Я подумаю об этом. — Я встал и протянул руку. — Спасибо за угощение.
— Это вы, друзья, доставили мне удовольствие. Заглядывайте в любое время, поделимся сплетнями.
Вместе толкая вперед тележку, мы возвращались в гостиницу, спокойно обсуждая наши дела.
— Похоже, мы вдруг стали ценным товаром, — заметил Клавдий. — Другие тоже попытаются купить наши услуги?
— Вполне вероятно. Подвохов можно ждать от любых приближенных императора. Но нам лучше держаться от них подальше и идти нашим собственным путем. Мне хотелось бы знать, поступали ли подобные предложения нашим погибшим собратьям.
— Возможно, кто-то из них и пошел на такую сделку?
— Сомневаюсь, но категорически отрицать это я бы не стал. Все мы люди, и каждый из нас имеет свои слабости. Особенно соблазнительно было бы, если бы шута попросили высмеять того, на кого он и так собирался обрушиться. Зачем же упускать прекрасную возможность разжиться шальными деньгами?
— Я так рада, что ты не ошалел от его предложения. Во всяком случае, деньги тебя не соблазнили.
— И я рад, что ты рада. Интересно, кого же так не любит наш приятель Никита?
— Может, кто-нибудь захочет подкупить нас, чтобы высмеять его. Тогда и узнаем.
Мы добрались до «Петуха» и вкатили нашу тележку на задний двор.
— На следующем этапе надо выяснить, кто тот лысый человек, которого сегодня обкурили дымом, — сказал я. — Было бы отлично, если бы нам удалось подслушать его разговоры из убежища Цинцифицеса. Кстати, если он узнает его голос, то у нас появится надежное доказательство.
— Давай заглянем к нему завтра перед походом во дворец, — предложила Виола. — Ты собираешься повторить там номер с кирпичами?
— Нет, — сказал я. — Нам пора использовать другой материал.
— Хорошо, — потягиваясь, промурлыкала она. — Надоело таскаться с этой дурацкой тележкой. У меня такое ощущение, словно я обошла сегодня все городские холмы.
— А как вам, миледи, понравилось выступать перед несметными толпами народа?
Она улыбнулась.
— После окончания номера перед императорской ложей мне казалось, что я готова взлететь, причем без всяких хитроумных крылатых изобретений. Если бы тот щедрый логофет не перехватил нас на выходе, то я затащила бы тебя в ближайшую гостиницу, сняла там комнату с настоящей дверью, завлекла бы тебя в нее, закрылась на засов и соблазнила тебя.
— Мой дорогой Клавдий, — воскликнул я, — ради этого я с легкостью отказался бы от даровой выпивки! Ты уж хоть намекни мне на это в следующий раз.
Помахав знакомым постояльцам, мы поднялись на второй этаж. Памятуя, что Талия обещала вновь навестить нас, я на сей раз подготовился к неожиданностям. Поэтому не слишком удивился, когда, войдя в комнату, увидел облаченную в рясу фигуру.
— Добрый вечер, — сказал я, чувствуя, как напрягся рядом со мной Клавдий. — Мы ожидали тебя несколько позже.
— А я и не знал, что вы ждете меня, — раздался из-под капюшона голос отца Эсайаса. — Однако большинство людей рано или поздно предпочитают встретиться со мной, хотя некоторые плачевно опаздывают.
ГЛАВА 11
Тут старых нет. Здесь молодость живет…
Уильям Батлер Йейтс. Плавание в Византию. (Перевод А. Эппеля)
Мне следовало догадаться об этом по рукам, опять-таки единственной части тела, не скрытой церковным облачением. Руки Талии были сильными, однако еще молодыми и гладкими. А у нынешнего гостя руки были старческие и узловатые, хотя выглядели достаточно сильными, чтобы сломать кому-то шею в случае необходимости.
— Я догадывался, что рано или поздно ты почтишь меня очередным визитом, святой отец, — сказал я, постаравшись незаметно изменить тон.
— Да ты, как я погляжу, настоящий стратег, — заметил Эсайас. — Тогда меня еще более удивляет грубость твоей тактики по отношению к моему подопечному.
— Порой только грубость приводит к нужным результатам, — уклончиво произнес я, не соображая пока, о ком он говорит.
— Он совершенно безобидный человечек, — продолжал Эсайас. — По крайней мере, теперь, когда торгует вразнос никчемными талисманами, потихоньку охмуряя легковерных простаков. В былые времена он считался приличным вором-карманником, но выпивка да болезни погубили его способности. Сейчас он приносит нам регулярный, хоть и скромный доход, и мы заботимся о нем, как и обо всей нашей пастве.
— Замечательно, что ваша церковь помогает бедным, — сказал я.
— Мы присматриваем за ними лучше, чем законная церковь. Лучше, чем любая из законных церквей. Пожалуй, таково наше предназначение. Возможно, всем нам уготован адский огонь, но в мирской жизни мы обеспечиваем друг друга более надежно, чем те, кто смотрят на нас с небес.
Он выглянул в окно, слегка кивнул и вновь обернулся к нам. Клавдий, мгновенно схватившись за рукоятку меча, встал спиной ко мне перед дверным проемом, приготовившись к возможным осложнениям.
— Запугивать слабых — занятие не хитрое, — заметил Эсайас. — Видишь ли, я и сам именно так получаю львиную долю наших доходов. Но ты отнял у него всего одну вещицу, и этот весьма странный факт вызвал скорее мое любопытство, нежели гнев. Могу я взглянуть на нее?
Я достал из мешочка кольцо, добытое у торговца реликвиями. Эсайас взял его и поднес к свету.
— Кольцо Деметрия, — сказал он наконец. — Так значит, правда, что он умер?
— Согласно утверждению твоего подопечного, — ответил я.
— Торговцу реликвиями не подобает грабить могилы, — печально произнес он. — Это лишь разозлит настоящих грабителей могил, и тогда мне придется улаживать конфликт между ними. А если расхитители могил обидятся, то торговцам священных реликвий негде будет доставать свой товар.
— Да, похоже, он попытался расширить сферу своей деятельности, — заметил я.
— Кто-то может сказать, что ты сделал то же самое, ограбив его, — ответил он. — Однако ходят слухи, что ты ищешь и другого шута, за компанию с которым много лет назад совершил кражу, а теперь вернулся потребовать у него свою долю.
Я молча пожал плечами.
— Честно говоря, я не верю этому, — сказал он. — По роду деятельности я сам в какой-то степени являюсь ловцом человеков. Мне доводилось общаться как с Деметрием, так и с Тиберием. На мой взгляд, у тебя с ними много общего. Все вы лишены того духовного зловония, что исходит от истинной порочности. О, не надо протестовать, шут. У меня нюх на такого рода вещи. И поскольку ты к тому же вырядился в такой же, как у них, шутовской костюм, то я подозреваю, что ты также довольно проницателен и остроумен.
Я восхищенно покачал головой. Встречаются порой такие люди, которые живут на свете так долго, что время постепенно стирает с них все показное притворство. Возможно, он был главой всего здешнего преступного мира, однако я еще не встречал в этом византийском городе столь откровенного человека.
— Так на чем мы остановимся, учитывая нашу с вами проницательность? — спросил я.
— Как Тиберий, так и Деметрий не раз прибегали к моей помощи, используя мои источники информации и влияние в определенных кругах. И тебе я предлагаю не то чтобы дружбу, а скорее союзничество. То есть если ты действительно их собрат, а не просто алчный пройдоха, незаконно присвоивший себе статус шута.
— А на чем будет основан наш союз? Мы будем обмениваться услугами? Или только мне придется служить тебе верой и правдой?
— Любезный шут, ты заставишь меня покраснеть как девицу, если будешь продолжать в том же духе. Нет, я предлагаю взаимовыгодный для нас обоих обмен. Эй ты, Клавдий!
Виола вздрогнула, но не оглянулась.
— Да успокойся ты, — посоветовал он. — Незачем пока так ревностно оберегать жизнь твоего хозяина. Я просто прошу тебя сходить вниз и притащить ведро воды.
— Откуда мне знать, что ты не приказал своим людям схватить меня, как только я спущусь вниз? — спросила она.
— Если бы таковы были мои намерения, то вам даже не дали бы подняться сюда, — ответил Эсайас.
Она вопросительно взглянула на меня:
— Фесте?
— Сходи, ученик, — сказал я. — По-моему, я понял, чего он от меня хочет.
Вытащив меч, она выглянула из комнаты и, следуя по коридору, настороженно поглядывала по сторонам. Я видел, как она спустилась по лестнице и скрылась из виду. Прошла целая вечность. Потом послышались ее шаги и тихий плеск воды. Вид ее головы, появившейся над верхней ступенькой лестницы, принес мне необычайное облегчение.
Поставив ведро между Эсайасом и мной, она заняла свой пост возле дверного проема.
— Много ли моих людей ты там насчитал? — поинтересовался отец Эсайас.
— Четверо в трактире и пятеро на улице, — ответила она.
— Впечатляюще. Ты не заметил лишь троих.
— Не морочь мне голову, — сказала Виола. — Четверо в таверне, пятеро на улице. Но это не важно. Девятерых более чем достаточно.
Эсайас шагнул вперед.
— Итак, шут, не пора ли покончить с болтовней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41