Весь фокус был в том, что капитализм в нашей благословенной провинции развивался с опозданием, как опаздывает эхо в глубоком ущелье. И если в столичных городах такие номера уже набили оскомину и люди с лету просекали, какой такой бизнес им предлагают, то в нашем городе подобные презентации, а также «лохотронщики», «утюги» и прочие пока еще процветали. Наивные горожане в безумной надежде заработать деньги по-легкому сглатывали наживку, подаваемую под разными соусами. Увы, время от времени, и я попадала на подобные мероприятия, влекомая неугомонной Зойкой. Только фейерверк красноречия распространителей меня уже давно не вдохновлял, и всякий раз было безумно жаль потраченного времени.
По дороге домой Зойка сконфуженно молчала. Я тоже молчала. Пусть помучается! Наконец подруга не выдержала:
— Ну ладно, Сим! Хватит дуться. Они же, паразиты, не предупредили, что это опять сетевой маркетинг.
И резко сменила тему:
— Смотри, что у меня есть.
Из необъятной Зойкиной сумки выпорхнул красочный журнал. Он сиял глянцевой обложкой, завораживал разноцветным блеском, словно магический кристалл колдуна. Это был свежий номер «Космополитена».
— Сегодня купила, сама еще не успела посмотреть. На, почитай. — Великодушие подруги вышло из берегов.
«И возьму, — сердито подумала я, — должна же у меня быть хоть какая-то компенсация за потерянный вечер».
— Завтра позвоню. Спокойной ночи. — Каблучки Зойки бойко зацокали за угол. Ярко-желтый шарф мелькнул на прощание, как предупредительный сигнал светофора, и исчез.
Муся ждала меня у порога.
— Где ты была? — строго спросила она. Теперь уже пришлось оправдываться мне.
«Космополитен» кошке предлагать было бесполезно. Чтобы загладить вину, я бросилась на кухню. Муся сопровождала меня гневной тирадой:
— Это безобразие! Ужин опять не вовремя. И зачем я только живу в этом доме? Такая умная и красивая кошка могла бы рассчитывать на большее внимание. Боже, какая ужасная судьба.
— Муся, ты не знаешь, что такое ужасная судьба.
Чтобы рыба быстрей растаяла, я сунула ледяной кусок под горячую воду. Кухня наполнилась мерзким запахом, который, впрочем, Муся находила восхитительным.
— Ужасная судьба — это когда кошка живет в подъезде и питается на помойке. Злые мальчишки привязывают к ее хвосту всякую дребезжащую гадость. Ты же родилась с серебряной кошачьей ложкой во рту и еще возмущаешься. Забыла, что бракованная? — нанесла я запрещенный удар.
Это было слишком. Муся холодно взглянула на меня. Ах, как ты груба и бестактна, должно быть, означал этот взгляд. Гордо помахивая пушистым хвостом, она вышла из кухни.
Когда я через несколько минут заглянула в комнату, то увидела, что война из холодной перешла в горячую стадию. Муся сидела на окне и демонстративно объедала циперус. Она даже не смутилась при моем появлении. Если кошку не кормят, оскорбляют, то что ей остается делать! Только жрать этот чертов циперус. Но я так устала, что не было желания ругаться.
— Муся, ужин на кухне. — Я включила торшер, взяла журнал и плюхнулась на диван.
Глаза сразу же стали сладко слипаться, тело обволакивала приятная истома. Вдруг в комнате погас свет. В конце концов, розетку надо поменять, торшер барахлит постоянно. Я потянулась к стене, чтобы зажечь верхнюю люстру. И в это время по комнате словно пронесся легкий сквознячок. Я отчетливо услышала печальный вздох и оцепенела на месте.
— Муся, это ты? — Но кошка не отзывалась.
Какая-то безотчетная тревога заползла мне в сердце, и под ложечкой заныло. Я опрометью кинулась к выключателю. Свет послушно вспыхнул, в комнате не было ничего необычного.
Нервы. Надо выпить пустырника и ложиться спать.
Через двадцать минут лекарство сделало свое дело. Я сладко уснула.
Разбудил меня резкий телефонный звонок. Часы показывали 5 утра. Продолжая спать, я сняла трубку и услышала сдавленный голос. Сразу даже и не поняла, что это голос нашего директора.
— Сима, у нас ЧП! Надо срочно быть в галерее.
Сон слетел моментально. Лихорадочно одеваясь, я строила всякие предположения, но ничего определенного не приходило в голову.
У здания музея стояла машина вневедомственной охраны и толпился народ. Здесь были уже почти все сотрудники. Си-Си, похожий на сдувшийся шарик, увидев меня, сказал трагическим голосом:
— Серафима, беда! Нас обокрали!
Люди переговаривались похоронными голосами, разглядывая окно первого этажа. В окне чернела дыра, на земле валялись осколки битого стекла. Из отрывочных фраз присутствующих я поняла ситуацию. В целом происшествие выглядело следующим образом: вечером Лена, как всегда, в определенное время сдала помещение «на пульт». Надо сказать, дело это хлопотное. Сдающий должен обойти все залы, заглянуть во все уголки и потаенные места, чтобы выявить спрятавшегося злоумышленника. Если оный, слава богу, отсутствует, необходимо проверить все створки окон, все форточки и двери — закрыты ли. А сделать это вовсе не так просто, принимая во внимание размеры особняка и количество окон. Короче, считайте, что вам крупно повезло, если с первого раза сдали объект. Дважды сигнализация срабатывала и, наконец, как в сказке — только на третий раз, — музей был принят под охрану. Однако в четыре утра сигнализация сработала снова. Да притом, словно на беду, у ребят из охраны по дороге забарахлила машина, еще несколько минут пропало. А поэтому когда они наконец прибыли, то застали только картину «Разбитое окно в интерьере». Ну, разумеется, первым делом обежали все помещение. Как же, ищи-свищи! Внутри было пусто. Теперь предстояло выяснить, что же все-таки произошло в старом купеческом саду: просто хулиганство или внутри здания все же побывали? А если побывали, то с какой целью? Тут же охранники связались с Сергей Сергеичем, а он, в свою очередь, оповестил сотрудников. И сейчас нам предстояло проверить наличие всех музейных экспонатов.
Скорбной толпой мы вошли в галерею. Нам приказали пока для верности ничего не трогать руками, а только все осмотреть. В главном зале «картинки» на полу под окном валялся увесистый булыжник. Было понятно, что именно он и произвел ужасное стекольное разрушение. Бедный Си-Си кинулся к экспонатам.
— Слава богу, слава богу, — бормотал он и, забыв про запрет, стал хвататься за рамы картин. Все наши ценности были на местах.
Пока директор оглаживал шедевры, я пошла в глубь зала. И тут меня словно толкнули в грудь. На стене, где располагались экспонаты моей выставки, в ряду картин зияла брешь. Вместо портрета дамы в черном — пугающее пустое место. Полотно исчезло, испарилось, не оставив ни малейшего следа. Вместе с ним испарилась и надежда, что окно разбили невинные хулиганы. Я стояла потрясенная, растерянно переводя взгляд со стены на дырку в окне. Моя необузданная фантазия тут же принялась рисовать жуткую картину: злодей со зверским лицом, пугливо озираясь, стягивает «Даму в черном» со стены и тащит ее к разбитому окну. Вот он занес ногу, перехватил половчее портрет… Видение было таким ясным, что я, словно зачарованная, подошла к окну поближе, дабы разглядеть все как следует. И в этот самый момент резкий порыв холодного весеннего ветра тряхнул старую оконную раму. Она жалобно скрипнула, и огромный кусок стекла, нависавший сверху, вдруг стремительно полетел вниз. В то же мгновение чьи-то сильные руки довольно бесцеремонно схватили меня за плечи и толкнули в глубь зала. Это было весьма кстати. Стекло рухнуло с устрашающим звоном, осыпав все вокруг блестящими осколками и мелкой серебристой пылью.
— Какая вы неосторожная! — сердито произнес незнакомый мужской голос.
— Спасибо, — пробормотала я сердитому баритону, не оборачиваясь, поскольку вся заледенела от ужаса. Хорошенький был бы у меня сейчас видок, задержись я у окна на секунду дольше. Бр-р!
Через час подвели последние итоги. Выяснилось, что, кроме «моей» дамы, ничего больше не пропало. И это было странно. Получается, что вор с риском для себя пробрался в зал только для того, чтобы пробежать мимо Репина и Айвазовского, мимо «голландцев», схватить картину весьма посредственного и практически неизвестного художника Старицкого и вместе с ней исчезнуть в мгновение ока. Да он ненормальный!
— Просто дилетант, — будто угадав мои мысли, подытожил Си-Си и покачал головой.
— Или наркоман, — раздался за спиной спокойный, чуть глуховатый голос, уже слышанный мной сегодня. Я обернулась — так вот он, спаситель беспечной Симы! Незнакомый крепкий мужчина с интересом взглянул на меня и продолжил:
— Схватил, что под руку попалось. Сейчас многие наши скоробогатенькие картины коллекционируют. Мода такая. Мол, мы уже не в малиновых пиджаках и с цепями. Мы, в натуре, высокое искусство понимаем. А где же на всех раритетов набраться? Вот и не брезгуют краденым, не привыкать. А наркомана когда припрет, ему не до размышлений. Хватает все, что продать можно.
— Да ведь с этой картины сильно не разбогатеешь, — директор пожал плечами.
— Им лишь бы на дозу хватило.
Жанна Афанасьевна, которая с интересом прислушивалась к разговору, вдруг встрепенулась.
— Нет, вы мне объясните, как же вор так быстро смог картину уволочь, — обратилась она к говорившему.
Охранник, а я догадалась, что это был один из них, улыбнулся:
— Это как раз несложно. За двенадцать минут можно не только картину утащить — до канадской границы добежать.
О. Генри цитирует! Я взглянула на мужчину внимательней. Ничего, симпатичный. Волосы седые, даже не седые, а скорее соль с перцем. Взгляд спокойный, немного ироничный. А кроме того, охранник чем-то неуловимо напоминал моего любимого французского киноактера Трентиньяна, только был покрупнее.
— Ну и как вы теперь собираетесь воров искать? — не унималась Жанна.
— А никак. Сейчас следователь придет, вот он и будет искать. А мы только охраняем. — Мужчина снова улыбнулся. В ответ на его улыбку Жанна Афанасьевна кокетливо поправила прическу, и меня неожиданно кольнуло что-то вроде ревности.
— Не очень-то вы хорошо охраняете, — съязвила Вера Николаевна.
Улыбка на лице охранника погасла, он развернулся и вышел на улицу.
И только тут до меня дошло! Следователь, о боже! Ведь галерею должна была вчера закрывать я. Дежурным на пульте все равно, кто сдает объект на сигнализацию, они только фамилии сдающих сверяют по спискам. А у нас нарушение графика не приветствуется. Сима, Сима! Теперь понятно, какой вздох ты слышала вчера ночью. Это судьба твоя вздыхала по утраченной репутации. И что же мне теперь будет?
Весь день прошел как в тумане. Сначала приехала следственная группа, пытались снять отпечатки пальцев с булыжника, осматривали дом и сад. Потом следователь, усталый и недовольный, опрашивал всех сотрудников «по поводу произошедшего». Когда наш директор услышал, что галерею закрывала Лена, он дернулся, но промолчал. На сослуживице не было лица. Думаю, на мне тоже. Я чувствовала себя если не преступницей, то по крайней мере соучастницей. Наконец следователь уехал, и Си-Си вызвал меня в кабинет. На ватных ногах я ползла на второй этаж, проклиная себя, Зойку и весь сетевой маркетинг мира.
— Садись, Серафима. — Директор смотрел в угол и барабанил пальцами по столу. Начало не предвещало ничего хорошего. — Ты, наверное, догадываешься, зачем я тебя вызвал?
— Догадываюсь, Сергей Сергеевич, — пролепетала я, не поднимая глаз.
— Обсуждать твой поступок я не буду и читать тебе нотации не собираюсь. Ты не школьница. И даже более того — этот вопрос закроем, особенно для посторонних. Но не мечтай, не ради твоих прекрасных глаз. Подумать только, такой скандал — и когда? В последний день выставки! — Директор застонал и обхватил голову руками. — Не хватало, чтобы руководство узнало, что у нас графики нарушаются, а директор ничего об этом не знает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28