Павший боевой товарищ поднялся на коленях и головой ударил того же Джонса в живот. Здоровенный Джонс согнулся пополам, но его понесло вперед по инерции. Тычки и пихания сменились ударами рук и ног. Бойцы разбились на пары, затоптались по площади.
При первом же контакте Крили Пэтч дематериализовался и возник снова в задних рядах, отступая пригнувшись. Женщины в чепцах удерживали Джинджер Родджерс. Фаланга сменила строй, когда пухлая Бетси и почти все прежние «светляки» сбились с ноги, а Джонсы сломали ряды и устремились вперед. Трое Джонсов рвались к ступеням музея.
Прохожие стали уводить детей подальше от драки, но остановились в тридцати футах, наблюдая за разворачивающейся драмой. Машины на хайвее замедляли ход и подъезжали к обочине.
Трое футболистов в нумерованных футболках хлопнули друг друга по ладоням, гаркнули «В бой!» и ринулись в свалку.
Хорейс Дакхауз закрыл рот ладонью и прислонился к двери спиной. Он увидел Риту Рей, неуверенно улыбнулся и заверещал:
– Мария, беги!
Орландо пригнулся в боевой стойке, левой рукой отодвинул Риту Рей себе за спину и раскрыл нож:
– Мария, значит? – бросил он через плечо. – Так вот, Мария, держись ко мне поближе. Мы пойдем за los locos. Если они найдут твоего мужа, я парочку их порежу для создания паники, а его мы вытащим через заднюю дверь.
– Класс! – сказал Младший на заднем сиденье Персикова «монте-карло». – Эти религиозные психи и краснокожие перемешались.
– А знаешь что? – вдруг сказал Персик. – Вон тот индеец в оленьих шкурах с пером, который сейчас свалил здоровенного мужика? Это ж тот пидорок, что напал тогда на нас на стоянке.
– А ну, отплатим ему! – предложил Ящик.
Они бросились прочь из машины к музею, хотя Персик тут же перешел на медленную рысь, потом почти на шаг, когда крики стали ближе.
Шики Дун, фермер-амиш, сидел в пикапе в сотне футов от месте действия.
– Пэтч, гад ты этакий, где же ты нашел этих гуннов?
В противоположном лагере он узнал вчерашнего гея-индейца из бара, а потом – Риту Рей.
– Ах ты сука!
Он видел, что она прижимается к тощему танцору танго с прилизанными черными волосами, одетому в светлый костюм и держащему у пояса выкидной нож. Одной рукой Рита Рей за него хваталась и что-то говорила ему на ухо.
Шики ударил руками по рулю:
– Рога мне наставила! И ручаюсь, этот вот латинос – тот самый, которого она натравила на бедного Фенстера, приняв его за меня.
По плакатам и выкрикам можно было без труда сообразить, что Фенстер в музее. Шики пригнулся на сиденье, боясь высунуться, несмотря на свою маскировку, когда здесь Рита Рей и наверняка где-то затаился Молот. Через спицы рулевого колеса он внимательно следил за разворачивающейся дракой.
На другой стороне парковки Мори в своем «линкольне» держал у глаз бинокль.
– С какой же толпой ты водишь компанию, девушка, – сказал он в адрес Джинджер Родджерс, когда Дети Света пошли вперед. – Так, а это кто? Жена Дуна и этот ее макаронник.
Он перевел бинокль на того фейгеле, который только что сокрушил одного из больших «фонарей».
– Кто говорил, что вы не драчливы? А смотри-ка, это настоящая война. Куда интереснее армреслингау «Коры».
На его глазах здоровенный футболист получил в зубы ребром плаката «Верните нашего предка».
– Ой! Да, теперь сынку какого-нибудь дантиста обучение в колледже обеспечено, – сказал он, когда качок вытер окровавленный рот, сложил кулак и боковым ударом отправил владельца плаката в глубокий нокаут.
– Та-ак, минутку… – Он навел бинокль на резкость. – А вот это из тех негодников!
Праведный гнев закипел в диспептических кишках Мори, огнем зажег запавшие щеки. Опустив бинокль, он достал из-под мышки пистолет, навинтил глушитель и положил пистолет на костлявые колени.
Жирный держался позади – «Трус, шлимазл» – и картинно размахивал ножом, никуда не двигаясь. Но его два друга – «Посмотри только на этого пишера и этого голема» – бежали вперед, уклоняясь от всех столкновений и стремясь только – да, точно – добраться до того фейгеле на ступенях музея.
– Мальчик, осторожно!
Тощий обманщик с непропорционально маленькой головой, которого Мори прозвал пишером, остановился подобрать пустую бутылку из-под пива, покатившуюся по асфальту. Он уклонился от удара кого-то из пикетчиков, схватил бутылку за горлышко и понесся среди дерущихся, не сводя глаз с того фейгеле.
Коренастая женщина в чепце подставила ножку пробегающему голему. Он покатился по асфальту, но вскочил, смел кого-то из ее союзников и побежал к индейцу-фейгеле. Схватил его сзади, прижав ему руки к бокам, а тощий обманщик уже набегал, занося пустую бутылку.
– А вот и нет, – сказал Мори. – Мне вроде нравится этот мальчик. К тому же это будет урок: обман всегда наказывается.
Он положил ствол пистолета на край опущенного стекла и прицелился.
Ствол стучал по стеклу, а тощий мошенник уже замахивался бутылкой, выкрикивая оскорбления обездвиженному фейгеле. Мори взял рукоять двумя руками – все равно пистолет трясся. Мори вздохнул:
– Мне отсюда в дом не попасть, не то что в этих обманщиков. Извини, – сказал он беспомощному фейгеле и уронил пистолет на колени, огорченный своим бессилием.
Его внимание привлек пухлый обманщик, который размахивал ножом и ругался в шестидесяти футах от него. И машина, на которой обманщики приехали: навороченный, разрисованный «шевроле монте-карло суперспорт».
«Хм-м… когда я был пацаном, – вспомнил Мори, – для меня второй по важности вещью – после хрена – была машина. Хрены мне им отсюда не отстрелить, а вот…»
Он включил двухсотдвадцатисильный 4,6-литровый двигатель на «линкольне» весом в тысячу пятьсот фунтов, твердо зная, что машина в отличие от пистолетной пули попадет именно туда, куда он ее направит.
Директор Дакхауз скрылся при первом же намеке на драку, но Кларенс, сторож музея, не отступил. Когда первый из Джонсов налетел на него в свинге, Кларенс упал на колени и перетянул нападавшего железной дубинкой по голени – тот заплясал на одной ножке. Другой Джонс взбежал на ступени и мощным взмахом плаката «Верните Князя» выбил дубинку из его рук. Следующий свинг попал Кларенсу в переносицу. Он пошатнулся, кровь залила губы и подбородок, но сторож сумел открыть дверь музея и вбежать внутрь.
Дакхауз опустил засов и в ужасе стал смотреть на бушующую битву. С десяток «светляков» столпились на ступенях у двери – кто тянул на себя, кто толкал внутрь, обнуляя собственные усилия. Один из них поднял плакат «Верните Князя» и древком ударил в стекло, тут же расцветшее паутиной трещин. Две из них дошли до краев. Еще удар – и внешняя стеклянная панель двухслойного стекла поддалась.
Человек с плакатом поднял его над головой, но остановился в замахе, услышав душераздирающий скрежет металла о металл где-то в семидесяти футах поодаль. Крики стали тише, и битва перешла в режим замедленной съемки – все головы повернулись на звук.
Длинный «линкольн», управляемый пожилым и явно потерявшим ориентировку туристом, столкнулся – нет, раздавил – передний конец припаркованного «шевроле». Линкольн дал задний ход, оставшись без царапины, и тут же поехал обратно, пропахивая глубокую борозду вдоль всего борта «шевви». Явно запаниковавший старик в «линкольне» тут же набрал скорость и покинул парковку.
Круглолицый молодой человек, размахивающий ножом, заорал, бросился догонять «линкольн», споткнулся через пять шагов и покатился по асфальту.
В наступившей тишине завыли сирены. Противники по двое и по трое останавливались, прислушивались, бросали плакаты и разжимали кулаки – и разбегались в разные стороны. Кто хромал, кто бежал со всех ног. Один из демонстрантов АДС, которого держал здоровенный детина в рубашке-сеточке, вывернулся, когда тот отвлекся, уйдя от удара пивной бутылки тощего. Бутылка опустилась на плечо мускулистого, и тот рухнул на колени.
Под трель свистка Дети Света в белых рясах прекратили штурм. Долгую секунду они злобно глядели на Хорейса Дакхауза, Кларенса и прочий перепуганный музейный персонал через последнее неразбитое стекло в двери, потом быстро побежали по ступеням вниз, к своему автобусу.
Пикетчики АДС унеслись в двух пикапах, некоторые – в побитом «юго». Трое берсерков из Университета Теннесси завели свой джип и на четырех ведущих колесах рванули прямо по заросшей бурьяном земле.
Остались всего трое бойцов: пухлый с большим ножом, тощий юнец с жиденькой бородкой, сжимающий за горлышко пивную бутылку, и верзила, потирающий плечо. Четыре полицейские машины, сверкая мигалками и оглушая сиреной, съехали с хайвея и окружили всю троицу возле обездвиженного «монте-карло».
49
– Я вам велел замутить заварушку, – объяснял мистер Траут только что отпущенной своей группе, – а не участвовать в ней.
– Если бы этот старпер не въехал в машину Персика, мы бы умотали раньше, чем началась свалка. Мы только смотрели, как эти идиоты с плакатами…
– Моя машина, – повторял Персик уже в сотый раз, уста-вясь в пол. – Моя красивая машина…
– Да черт с ней, с твоей машиной, – бросил Ящик. – Я теперь с этим плечом ни махов, ни отжиманий неделю не смогу делать.
– Не уверен, что все правильно понял, – сказал Траут. – А ну-ка еще раз объясните, почему этот индеец налетел на вас с пивной бутылкой.
Младший покосился на Ящика.
– Пьян был, наверное. Знаешь, как они…
Зазвонил телефон. Траут снял трубку.
– Да?
– Говорит Молот, – произнес баритон. – Послушайте, у меня тут небольшая проблема с тем, чтобы добыть Дуна. Я его достал, собирался везти к вам, так эти мальчишки…
– Мальчишки?
– Обманщики. Не важно, я с ними разберусь. Главное в том… – Молот прокашлялся, помолчал и наконец закончил: – В общем, это займет еще некоторое время.
Траут молча выругался. Младший и его недотепы не смогли вытащить Дуна. Эта его секта ничего не добилась. Индейцы аналогично. И теперь Молот, самый крепкий орешек из всех, кого знал Траут, тоже потерпел неудачу. Этот исторический музей, получается, охраняется не хуже форта Нокс.
Молот говорил что-то насчет наказания обманувшим его мальчишкам.
– Не сомневаюсь, накажете, – сказал Траут и повесил трубку.
Кажется, если он хочет заполучить Дуна в Музей Библии Живой, придется самому эту работу сделать.
А Дуна заполучить он хотел. Более чем когда-либо. Когда Дун, скользкий этот жулик, удрал из склада, Траут вышел из себя и поддался порыву гнева. Тогда он хотел смерти и исчезновения Дуна по совершенно логичной причине: месть, пример другим халявщикам, а еще – возможность выдурить у наследника Дуна, этого простака, аренду арсенала за бесплатно. Но теперь он знал, знал как никогда раньше, что Дун, мумия, может стать звездой в Музее Библии Живой. Звездой класса П.Т. Барнума.
Траут отпустил Младшего и его недотеп, а сам погрузился в размышления возле своего боулингового святилища.
Угоны и кабальные ссуды – дело выгодное, интересное, но невероятно рискованное. Чтобы не провести годы своего заката за решеткой, Тадеуш Траут последние несколько лет плавно переходил от криминальных предприятий к легальному бизнесу: «Грейт-Смоки фудз», «Лавка помадки м-ра Т.», «Мокасины! Мокасины!», магазин «С грузовика в багажник», а главное – Музей Библии Живой.
На этот только что вылупившийся из яйца музей Траут наткнулся еще тогда, когда это был ярмарочный балаганчик у дороги – ясли с голодными животными да владелец, одетый в тогу и устраивавший моноспектакли по Библии. Кончилось тем, что полный автобус школьников застукал его однажды за актом любви с одним из осликов.
Надеясь богоугодным делом искупить свои менее благочестивые предприятия в день, когда он предстанет перед вратами неба и будет нуждаться в снисхождении, Траут заплатил аренду и оставил двери открытыми.
В ту же ночь ему приснился, как сказали бы экстрасенсы, Вещий Сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
При первом же контакте Крили Пэтч дематериализовался и возник снова в задних рядах, отступая пригнувшись. Женщины в чепцах удерживали Джинджер Родджерс. Фаланга сменила строй, когда пухлая Бетси и почти все прежние «светляки» сбились с ноги, а Джонсы сломали ряды и устремились вперед. Трое Джонсов рвались к ступеням музея.
Прохожие стали уводить детей подальше от драки, но остановились в тридцати футах, наблюдая за разворачивающейся драмой. Машины на хайвее замедляли ход и подъезжали к обочине.
Трое футболистов в нумерованных футболках хлопнули друг друга по ладоням, гаркнули «В бой!» и ринулись в свалку.
Хорейс Дакхауз закрыл рот ладонью и прислонился к двери спиной. Он увидел Риту Рей, неуверенно улыбнулся и заверещал:
– Мария, беги!
Орландо пригнулся в боевой стойке, левой рукой отодвинул Риту Рей себе за спину и раскрыл нож:
– Мария, значит? – бросил он через плечо. – Так вот, Мария, держись ко мне поближе. Мы пойдем за los locos. Если они найдут твоего мужа, я парочку их порежу для создания паники, а его мы вытащим через заднюю дверь.
– Класс! – сказал Младший на заднем сиденье Персикова «монте-карло». – Эти религиозные психи и краснокожие перемешались.
– А знаешь что? – вдруг сказал Персик. – Вон тот индеец в оленьих шкурах с пером, который сейчас свалил здоровенного мужика? Это ж тот пидорок, что напал тогда на нас на стоянке.
– А ну, отплатим ему! – предложил Ящик.
Они бросились прочь из машины к музею, хотя Персик тут же перешел на медленную рысь, потом почти на шаг, когда крики стали ближе.
Шики Дун, фермер-амиш, сидел в пикапе в сотне футов от месте действия.
– Пэтч, гад ты этакий, где же ты нашел этих гуннов?
В противоположном лагере он узнал вчерашнего гея-индейца из бара, а потом – Риту Рей.
– Ах ты сука!
Он видел, что она прижимается к тощему танцору танго с прилизанными черными волосами, одетому в светлый костюм и держащему у пояса выкидной нож. Одной рукой Рита Рей за него хваталась и что-то говорила ему на ухо.
Шики ударил руками по рулю:
– Рога мне наставила! И ручаюсь, этот вот латинос – тот самый, которого она натравила на бедного Фенстера, приняв его за меня.
По плакатам и выкрикам можно было без труда сообразить, что Фенстер в музее. Шики пригнулся на сиденье, боясь высунуться, несмотря на свою маскировку, когда здесь Рита Рей и наверняка где-то затаился Молот. Через спицы рулевого колеса он внимательно следил за разворачивающейся дракой.
На другой стороне парковки Мори в своем «линкольне» держал у глаз бинокль.
– С какой же толпой ты водишь компанию, девушка, – сказал он в адрес Джинджер Родджерс, когда Дети Света пошли вперед. – Так, а это кто? Жена Дуна и этот ее макаронник.
Он перевел бинокль на того фейгеле, который только что сокрушил одного из больших «фонарей».
– Кто говорил, что вы не драчливы? А смотри-ка, это настоящая война. Куда интереснее армреслингау «Коры».
На его глазах здоровенный футболист получил в зубы ребром плаката «Верните нашего предка».
– Ой! Да, теперь сынку какого-нибудь дантиста обучение в колледже обеспечено, – сказал он, когда качок вытер окровавленный рот, сложил кулак и боковым ударом отправил владельца плаката в глубокий нокаут.
– Та-ак, минутку… – Он навел бинокль на резкость. – А вот это из тех негодников!
Праведный гнев закипел в диспептических кишках Мори, огнем зажег запавшие щеки. Опустив бинокль, он достал из-под мышки пистолет, навинтил глушитель и положил пистолет на костлявые колени.
Жирный держался позади – «Трус, шлимазл» – и картинно размахивал ножом, никуда не двигаясь. Но его два друга – «Посмотри только на этого пишера и этого голема» – бежали вперед, уклоняясь от всех столкновений и стремясь только – да, точно – добраться до того фейгеле на ступенях музея.
– Мальчик, осторожно!
Тощий обманщик с непропорционально маленькой головой, которого Мори прозвал пишером, остановился подобрать пустую бутылку из-под пива, покатившуюся по асфальту. Он уклонился от удара кого-то из пикетчиков, схватил бутылку за горлышко и понесся среди дерущихся, не сводя глаз с того фейгеле.
Коренастая женщина в чепце подставила ножку пробегающему голему. Он покатился по асфальту, но вскочил, смел кого-то из ее союзников и побежал к индейцу-фейгеле. Схватил его сзади, прижав ему руки к бокам, а тощий обманщик уже набегал, занося пустую бутылку.
– А вот и нет, – сказал Мори. – Мне вроде нравится этот мальчик. К тому же это будет урок: обман всегда наказывается.
Он положил ствол пистолета на край опущенного стекла и прицелился.
Ствол стучал по стеклу, а тощий мошенник уже замахивался бутылкой, выкрикивая оскорбления обездвиженному фейгеле. Мори взял рукоять двумя руками – все равно пистолет трясся. Мори вздохнул:
– Мне отсюда в дом не попасть, не то что в этих обманщиков. Извини, – сказал он беспомощному фейгеле и уронил пистолет на колени, огорченный своим бессилием.
Его внимание привлек пухлый обманщик, который размахивал ножом и ругался в шестидесяти футах от него. И машина, на которой обманщики приехали: навороченный, разрисованный «шевроле монте-карло суперспорт».
«Хм-м… когда я был пацаном, – вспомнил Мори, – для меня второй по важности вещью – после хрена – была машина. Хрены мне им отсюда не отстрелить, а вот…»
Он включил двухсотдвадцатисильный 4,6-литровый двигатель на «линкольне» весом в тысячу пятьсот фунтов, твердо зная, что машина в отличие от пистолетной пули попадет именно туда, куда он ее направит.
Директор Дакхауз скрылся при первом же намеке на драку, но Кларенс, сторож музея, не отступил. Когда первый из Джонсов налетел на него в свинге, Кларенс упал на колени и перетянул нападавшего железной дубинкой по голени – тот заплясал на одной ножке. Другой Джонс взбежал на ступени и мощным взмахом плаката «Верните Князя» выбил дубинку из его рук. Следующий свинг попал Кларенсу в переносицу. Он пошатнулся, кровь залила губы и подбородок, но сторож сумел открыть дверь музея и вбежать внутрь.
Дакхауз опустил засов и в ужасе стал смотреть на бушующую битву. С десяток «светляков» столпились на ступенях у двери – кто тянул на себя, кто толкал внутрь, обнуляя собственные усилия. Один из них поднял плакат «Верните Князя» и древком ударил в стекло, тут же расцветшее паутиной трещин. Две из них дошли до краев. Еще удар – и внешняя стеклянная панель двухслойного стекла поддалась.
Человек с плакатом поднял его над головой, но остановился в замахе, услышав душераздирающий скрежет металла о металл где-то в семидесяти футах поодаль. Крики стали тише, и битва перешла в режим замедленной съемки – все головы повернулись на звук.
Длинный «линкольн», управляемый пожилым и явно потерявшим ориентировку туристом, столкнулся – нет, раздавил – передний конец припаркованного «шевроле». Линкольн дал задний ход, оставшись без царапины, и тут же поехал обратно, пропахивая глубокую борозду вдоль всего борта «шевви». Явно запаниковавший старик в «линкольне» тут же набрал скорость и покинул парковку.
Круглолицый молодой человек, размахивающий ножом, заорал, бросился догонять «линкольн», споткнулся через пять шагов и покатился по асфальту.
В наступившей тишине завыли сирены. Противники по двое и по трое останавливались, прислушивались, бросали плакаты и разжимали кулаки – и разбегались в разные стороны. Кто хромал, кто бежал со всех ног. Один из демонстрантов АДС, которого держал здоровенный детина в рубашке-сеточке, вывернулся, когда тот отвлекся, уйдя от удара пивной бутылки тощего. Бутылка опустилась на плечо мускулистого, и тот рухнул на колени.
Под трель свистка Дети Света в белых рясах прекратили штурм. Долгую секунду они злобно глядели на Хорейса Дакхауза, Кларенса и прочий перепуганный музейный персонал через последнее неразбитое стекло в двери, потом быстро побежали по ступеням вниз, к своему автобусу.
Пикетчики АДС унеслись в двух пикапах, некоторые – в побитом «юго». Трое берсерков из Университета Теннесси завели свой джип и на четырех ведущих колесах рванули прямо по заросшей бурьяном земле.
Остались всего трое бойцов: пухлый с большим ножом, тощий юнец с жиденькой бородкой, сжимающий за горлышко пивную бутылку, и верзила, потирающий плечо. Четыре полицейские машины, сверкая мигалками и оглушая сиреной, съехали с хайвея и окружили всю троицу возле обездвиженного «монте-карло».
49
– Я вам велел замутить заварушку, – объяснял мистер Траут только что отпущенной своей группе, – а не участвовать в ней.
– Если бы этот старпер не въехал в машину Персика, мы бы умотали раньше, чем началась свалка. Мы только смотрели, как эти идиоты с плакатами…
– Моя машина, – повторял Персик уже в сотый раз, уста-вясь в пол. – Моя красивая машина…
– Да черт с ней, с твоей машиной, – бросил Ящик. – Я теперь с этим плечом ни махов, ни отжиманий неделю не смогу делать.
– Не уверен, что все правильно понял, – сказал Траут. – А ну-ка еще раз объясните, почему этот индеец налетел на вас с пивной бутылкой.
Младший покосился на Ящика.
– Пьян был, наверное. Знаешь, как они…
Зазвонил телефон. Траут снял трубку.
– Да?
– Говорит Молот, – произнес баритон. – Послушайте, у меня тут небольшая проблема с тем, чтобы добыть Дуна. Я его достал, собирался везти к вам, так эти мальчишки…
– Мальчишки?
– Обманщики. Не важно, я с ними разберусь. Главное в том… – Молот прокашлялся, помолчал и наконец закончил: – В общем, это займет еще некоторое время.
Траут молча выругался. Младший и его недотепы не смогли вытащить Дуна. Эта его секта ничего не добилась. Индейцы аналогично. И теперь Молот, самый крепкий орешек из всех, кого знал Траут, тоже потерпел неудачу. Этот исторический музей, получается, охраняется не хуже форта Нокс.
Молот говорил что-то насчет наказания обманувшим его мальчишкам.
– Не сомневаюсь, накажете, – сказал Траут и повесил трубку.
Кажется, если он хочет заполучить Дуна в Музей Библии Живой, придется самому эту работу сделать.
А Дуна заполучить он хотел. Более чем когда-либо. Когда Дун, скользкий этот жулик, удрал из склада, Траут вышел из себя и поддался порыву гнева. Тогда он хотел смерти и исчезновения Дуна по совершенно логичной причине: месть, пример другим халявщикам, а еще – возможность выдурить у наследника Дуна, этого простака, аренду арсенала за бесплатно. Но теперь он знал, знал как никогда раньше, что Дун, мумия, может стать звездой в Музее Библии Живой. Звездой класса П.Т. Барнума.
Траут отпустил Младшего и его недотеп, а сам погрузился в размышления возле своего боулингового святилища.
Угоны и кабальные ссуды – дело выгодное, интересное, но невероятно рискованное. Чтобы не провести годы своего заката за решеткой, Тадеуш Траут последние несколько лет плавно переходил от криминальных предприятий к легальному бизнесу: «Грейт-Смоки фудз», «Лавка помадки м-ра Т.», «Мокасины! Мокасины!», магазин «С грузовика в багажник», а главное – Музей Библии Живой.
На этот только что вылупившийся из яйца музей Траут наткнулся еще тогда, когда это был ярмарочный балаганчик у дороги – ясли с голодными животными да владелец, одетый в тогу и устраивавший моноспектакли по Библии. Кончилось тем, что полный автобус школьников застукал его однажды за актом любви с одним из осликов.
Надеясь богоугодным делом искупить свои менее благочестивые предприятия в день, когда он предстанет перед вратами неба и будет нуждаться в снисхождении, Траут заплатил аренду и оставил двери открытыми.
В ту же ночь ему приснился, как сказали бы экстрасенсы, Вещий Сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60