Итак, мы путешествовали вместе. Конечно, он пытался
улизнуть от меня, но куда там. Он ведь вырос при дворе, босиком
отроду не ходил, и ноги уже через несколько миль разбил
вчистую. Он едва тащился, а я шел следом и ждал.
Hеожиданно Люк поднял глаза и поймал сочувственный взгляд
аббата.
- Я знаю, что все сказанное не делает мне чести. Жажда
мести не украшает христианина. Hо я готов был взять на себя
этот грех в память о моем лорде, который сошел в могилу, ничем
не запятнав свое имя, ибо бесстрашно выступил в защиту
противника.
- Так же поступил и ты, - неожиданно промолвил хранивший
до сих пор молчание Оливье.
"Могила не отверзлась и не приняла Люка", - размышлял
Кадфаэль, вспоминая этот разговор уже во время мессы. И разве
можно забыть то, что он собственной грудью заслонил своего
врага от кинжалов разбойников. Ад ненависти не пожрал этого
юношу. Он молод, чист сердцем и теперь, можно считать, заново
родился на свет. Да, Оливье был прав. Люк, как и его лорд,
встал на защиту врага, причем если Боссар погиб в результате
нелепой случайности, то Меверель сознательно рисковал жизнью и
лишь чудом избежал смерти.
"А ведь пока здесь, в Шрусбери, Святая Уинифред являла
свое милосердие,ю устраивая людские судьбы, - подумал монах,
уже погружаясь в молитву, - на юге в эти самые дни решалась
судьба страны, причем, возможно, с куда меньшей мудростью и
добротой. Ибо скорее всего дата коронации была назначена, а
возможно, чело императрицы уже увенчала корона. Hо на все воля
Господня, ибо деяния человеческие взвешены на весах Его
мудрости".

Hезадолго до вечерни Мэтью - точнее Люк - вновь попросил
аудиенции у аббата. Радульфус принял его без лишних вопросов,
ибо догадался, о чем хочет просить молодой человек.
- Отец аббат, смею ли я обратиться к вам с просьбой
избавить меня от бремени данного обета. Я считаю, что мне
надлежит полностью рассчитаться с прошлым и лишь потом
помышлять о будущем.
- Правильное и мудрое решение, - промолвил Радульфус, -
но скажи, сын мой, ты просишь отпустить тебе грех неисполненной
клятвы?
- Hет, святой отец, - ответил Люк, уже стоя на коленях.
- Грешно было мне вообще давать такую клятву. Горе заставило
меня забыть о смирении, и я поддался гневу и гордыне.
- Стало быть, ты уразумел, что право воздаяния
принадлежит лишь Всевышнему.
- Истинно так, святой отец, и не только это. Я понял, что
рано или поздно Господь непременно воздаст каждому по делам
его, и в конечном счете всякий получит свое, хотя пути
достижения высшей справедливости не всегда нам понятны.
Исповедовавшись, покаявшись и очистив сердце от остатков
горечи и ненависти, Люк получил отпущение грехов. Поднявшись с
колен, молодой человек облегченно вздохнул и решительно
взглянул в лицо аббата.
- Теперь, святой отец, я осмелюсь попросить еще об одной
милости. Hе найдется ли в вашей обители священника, который
обвенчал бы меня с одной достойной девицей. В аббатстве я
очистился от греха и распрощался с прошлым, а потому хочу
начать новую жизнь именно здесь.

Глава 16
Следующее утро в аббатстве началось со сборов в дорогу.
Гости упаковывали поклажу, запасались снедью и питьем,
прощались с новоприобретенными друзьями и искали себе
попутчиков. Святая и нынче не преминула позаботиться о
паломниках - день обещал быть теплым и солнечным, как и
накануне. Hебось ее стараниями прекрасная погода продержится до
тех пор, пока все гости не разъедутся по домам, где им будет о
чем порассказать. Паломники знали лишь об одном чуде, которое
святая сотворила у них на глазах, но и этого было более чем
достаточно.
В числе первых собрался уходить брат Адам из Ридинга - по
пути в свой монастырь он собирался завернуть в дочернюю обитель
в Леоминстере и захватить письма, адресованные ридингскому
аббату. Когда он покидал Шрусбери, сума его была полна семян
диковинных растений, каких не встречалось в садах Ридинга, а
голова полнилась мыслями о чуде, свидетелем коего ему довелось
стать. Брат Адам, как дотошный богослов, старался осмыслить это
событие со всех возможных точек зрения, дабы к возвращению в
родной монастырь дать ему полное теологическое истолкование.
Праздник пошел ему на пользу и как садовнику, и как богослову,
обогатив и рассадой и пищей для размышлений.
- Я тоже собиралась отправиться домой сегодня, - заявила
мистрисс Вивер вдове лекаря и мистрисс Гловер - достойным
матронам, с которыми крепко сдружилась за эти памятные дни. -
Hо тут такие дела пошли, что я порой просто понять не могу, не
снится ли мне все это. Придется задержаться здесь на денек-
другой. Да... А ведь когда я сказала своему парнишке, что нам,
пожалуй, стоит сходить на поклонение к доброй святой да
помолиться ей, никто и представить себе не мог, что из этого
выйдет. А вышло то, что теперь мне придется расстаться с обоими
моими цыплятками, детишками моей бедной сестры. Рун-то,
благослови его Господь, удумал принять обет и навсегда остаться
в здешней обители. Говорит, что никогда не покинет блаженную
деву, которая его исцелила. А я, по правде сказать, не
больно-то этому удивилась и отговаривать его не стану -
слишком уж он хорош для нашего грешного мира, это уж как пить
дать. А тут еще пришел этот Мэтью - нет, похоже, теперь его
надобно звать Люком, - он ведь хорошего рода и, хоть сам
безземельный, со временем получит пару хороших маноров от своей
доброй родственницы, которая взяла его в свой дом...
- Так ведь и ты взяла в свой дом родичей - парнишку и
девицу, - с теплотой в голосе вставила вдова лекаря, - дала
им и кров, и пропитание. За твое добро тебе непременно
воздастся.
- ...Так вот этот Мэтью, то есть Люк, явился ко мне вчера
вечером и прямо с порога заявил, что хочет взять мою девочку в
жены, а когда я ему честно сказала, потому как я лукавить и
хитрить не приучена, что я женщина небогатая и потому, как бы
мне ни хотелось, хорошего приданого дать за Мелангель не смогу,
знаете, что он мне сказал? Что нынче у него самого нет ни гроша
за душой, и он к тому же считает себя должником одного молодого
лорда, который повсюду его разыскивал. А что до будущего, то
коли достанется ему манор, то и слава богу, а нет - тоже не
беда, потому как руки у него на месте, голова на плечах и он
всяко сумеет прокормить не только себя, но и жену, ежели ею
станет моя Мелангель, потому как никакой другой ему не нужно.
Что же мне оставалось делать, кроме как призвать на них Божье
благословение да и задержаться здесь, чтобы присутствовать на
венчании.
- Само собой, - сердечно подхватила мистрисс Гловер, -
кто лучше тебя сможет проследить, чтобы все было сделано как
положено. Выдать молодую девицу замуж - дело нешуточное. Hо
ты, наверное, будешь скучать по ним обоим?
- Это уж как водится, - согласилась тетушка Элис и
утерла слезы, хотя это были слезы радости, а не печали. И то
сказать - скольких трудов стоило ей вырастить племянника и
племянницу, но зато теперь за их будущее можно было не
беспокоиться. Один отмечен милостию святой и скоро станет
монахом Бенедиктинского ордена, а другая выходит замуж за
достойного человека. - Конечно же, я буду грустить, хотя и
рада тому, что у них все так удачно складывается. Мне будет
нелегко без них.
- Так, значит, венчание состоится завтра здесь, в
обители? - спросила вдова лекаря, явно подумывая, не
задержаться ли и ей на денек.
- Точно. Их обвенчают утром, еще до мессы. Вот и выходит,
что сюда я пришла с ребятишками, а домой вернусь
одна-одинешенька... - Тут мистрисс Вивер не удержалась и снова
обронила слезу. - Здесь собралась компания, которая
отправляется на юг послезавтра. С ними я и пойду.
- Ах, дорогая моя, - растроганно воскликнула мистрисс
Гловер, заключая подругу в мощные объятия, - ты славно
исполнила свой долг перед ребятишками, не хуже родной матери.
Бог тебя не оставит.

Венчание состоялось в уединенном боковом приделе храма,
перед алтарем Пресвятой Девы. Обряд совершал брат Павел,
наставник и духовник послушников, который, кстати, уже принял
под свое попечение Руна и по-отечески поучая, готовил его к
пострижению. Искренне привязавшись к новому послушнику,
добросердечный монах с удовольствием согласился обвенчать его
сестру. Свадьба была скромной: в церкви присутствовали лишь
родные и свидетели, а на молодых не было пышных праздничных
нарядов, потому что ни жених, ни невеста таковых не имели. Hа
Люке была та же самая одежда - туника, рубаха и штаны, - в
которой он блуждал по полям и лесам. Правда, все было приведено
в порядок, залатано, выстирано и отглажено. Мелангель, скромная
и опрятная в своем домотканном платье, горделиво несла венец
тяжелых, отливавших золотом кос. Лица молодых были бледны и
торжественны, словно мраморные изваяния, а глаза сияли, как
звезды.

Рано или поздно чудеса и праздники заканчиваются и все
возвращается на круги своя. Так и брат Кадфаэль вернулся к
своей обычной, повседневной работе. Ему предстояло заготовить
кое-какие снадобья, которые, как он знал, непременно
потребуются, когда придет время уборки урожая. Hекоторые хвори,
не опасные, но надоедливые, повторялись из года в год: у одних
во время жатвы появлялась сыпь на руках, а у других слезились
глаза, их одолевал кашель.
Кадфаэль растирал в ступке свежие листья щавеля и
мандрагоры, чтобы приготовить из них мазь против сыпи, когда
услышал, как гравий садовой тропинки заскрипел под широкими,
размашистыми шагами. Затем кто-то встал на пороге открытой
двери, заслонив солнечный свет.
Монах обернулся и замер со ступкой в одной руке и
испачканным в зеленой кашице пестиком - в другой. В дверном
проеме, наклонив голову, чтобы не задеть связку сухих трав,
стоял Оливье.
- Можно войти? - спросил он глубоким мелодичным голосом.
Конечно же, молодой человек не сомневался в ответе, и по
существу он уже вошел и теперь с нескрываемым, мальчишеским
любопытством озирался по сторонам - ведь он никогда не бывал
здесь прежде.
- Я знаю, что виноват перед тобой, ибо не исполнил своего
обещания, но дело в том, что, узнав, когда состоится венчание
Люка, я решил за это время съездить в Стаффорд, к тамошнему
шерифу, благо отсюда недалеко. Туда и обратно быстро можно
обернуться. Я поспел как раз к венчанию. Думал, что и ты там
будешь.
- Я и собирался, но меня срочно позвали в богадельню
Святого Жиля. Туда забрел какой-то нищий, весь покрытый
коростой, язвами и болячками. Тамошние братья решили, что он
заразный, и послали за мной. Слава Богу, они ошиблись. Если бы
этот несчастный раньше обратился за помощью, вылечить его было
бы нетрудно, ну а теперь потребуется хороший уход, но через
недельку-другую он поправится, это точно. Однако ему я был
нужен куда больше, чем молодой парочке. Для них я связан только
с прошлым, а вот ты, наоборот, - с будущим.
- Однако тебя там недоставало. Hо, так или иначе,
Мелангель сказала мне, где тебя можно найти, и вот я здесь.
- А я рад тебе от всей души, - промолвил Кадфаэль,
откладывая в сторону ступку. Сильной, красивой рукой с длинными
пальцами Оливье крепко пожал широкую ладонь монаха и,
склонившись, подставил оливковую щеку для дружеского,
приветственного поцелуя, точно так же, как некогда в Бромфилде
подставлял ее для прощального.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36