Не мужское это дело — разбираться с хозяйством и прислугой!
— Ну так что? Эдгита здесь вроде бы не на привязи, может выходить из дому, когда ей вздумается, — добродушно отмахнулся он. — Как ушла, так и придет. Она свободная женщина, в здравом уме, работу свою всегда выполняла исправно. Что за беда, если один-единственный раз ее не оказалось на месте именно тогда, когда в ней возникла нужда? Стоит ли из-за этого поднимать шум?
— Да разве когда водилось за ней такое, чтоб уйти и никому слова не сказать? Не было такого! На дворе опять метет, а ее уже часа четыре как нет дома, если Мадлин не врет. Может, случилось с ней что? По своей воле она бы до такого часа не припозднилась. А я без нее как без рук. И помыслить не могу, что с ней стряслась беда!
— Что верно, то верно, — теперь Сенред поддержал ее. — Хоть с ней, хоть с кем еще из наших людей. Если она сбилась с пути, мы пойдем искать ее. Но зря горячку пороть тоже не надо. Может, все еще обойдется! Давай сначала разберемся. Расскажи-ка нам, девочка, все, что ты знаешь. Говоришь, она вышла из дому давно, часа четыре назад?
— Да, господин! — Мадлин с готовностью вышла вперед, глаза у нее были широко раскрыты от возбуждения, и она с удовольствием пустилась пересказывать все подробности происшедшего. — Значит, дело было так: сразу после того, как мы все приготовили и накрыли, я как раз возвращалась из коровника и только вошла в дом, как вдруг навстречу мне из кухни выходит Эдгита и притом в темном плаще. Ну, я ей и говорю, что к ночи работы будет невпроворот и ее, как пить дать, хватятся, а она сказала, что пока хватятся, она уже десять раз вернется. На улице только-только темнеть начало. Откуда ж мне было знать, что она уйдет на целую вечность?
— Неужто ты не спросила даже, куда она направляется? — удивился Сенред.
— Как же, спросила, — затараторила девчонка, — только знаете, как ее спрашивать? Не очень-то она любит распространяться о своих делах. Так ответит, что в другой раз соваться к ней не захочешь, а то и вовсе промолчит. Вот и сегодня сказала что-то: не пойми-не разбери. — Мадлин дернула плечами с видом оскорбленной добродетели. — Мол, ей нужно срочно разыскать кошку, чтоб подсадить ее к голубкам.
В отличие от наивной девчонки, Сенред и его жена прекрасно поняли что к чему, хоть и слышали об этом впервые. Эмма метнула встревоженный взгляд на мужа — тот в волнении встал с места. Ни один из них не проронил ни звука, но их глаза говорили яснее слов. Кадфаэлю даже казалось, что он слышит их голоса. Он знал уже достаточно, чтобы с уверенностью воспроизвести в своей голове их молчаливый диалог. Эдгита вынянчила обоих детей, баловала их, любила, как любит родная мать, и что бы там ни говорили законы церкви и семьи, не могла спокойно смотреть, как их разлучают, не говоря уже о скоропалительном решении выдать Элисенду замуж — ведь это означало, что разлука их будет вечной. Теперь-то ясно: она кинулась за помощью, дабы не дать свершиться тому, против чего восставало все ее существо, пока еще у нее была какая-то надежда вмешаться в ход событий. Она пошла к Росселину, чтобы раскрыть ему глаза на то, что творится у него за спиной. Она пошла в Элфорд.
Но ничего этого вслух говорить было нельзя в присутствии Жана де Перронета. А тот, стоя подле Сенреда, переводил взгляд по кругу с одного на другого, ничего не понимая, но искренне сочувствуя беспокойству, охватившему обитателей этого дома. Пропала старая служанка, дело к ночи, на дворе метель — значит надо идти искать ее, хотя бы для успокоения собственной совести. Что он в своем простодушии и предложил сделать, нарушив гнетущую тишину, которая, продлись она еще несколько мгновений, наверно, заставила бы его призадуматься над тем, не стоит ли за всем этим нечто большее, чем открыто стороннему взгляду.
— Не лучше ли нам выступить на поиски, раз она так припозднилась? Ночью на дороге всякое может случиться, а тут женщина, да к тому же одна, и путь неблизкий…
Это предложение отвлекло Сенреда от тревожных предчувствий, и он ухватился за него, как за спасительную соломинку.
— Да, конечно, так мы и сделаем. Я вышлю людей, пусть проверят. Мы знаем, какой дорогой она, скорее всего, пошла. Очень может быть, она направилась в деревню, да там и застряла из-за метели. Но тебе, Жан, незачем беспокоиться. Я не хочу, чтобы твое пребывание под крышей моего дома было чем-то омрачено. У нас достаточно мужчин, мы прекрасно справимся без тебя. Она не могла уйти далеко, так что не сомневайся — скоро ее найдут и доставят домой в целости и сохранности.
— Но я охотно приму участие в поисках, — предложил де Перронет.
— Нет, нет. Я не могу допустить этого. Пусть все идет своим чередом, как мы договорились, и пусть ничто не испортит нашего торжества. Прошу — чувствуй себя здесь как дома, отдыхай и спи со спокойной душой — наутро все утрясется.
Долго уговаривать гостя не пришлось — возможно, благородное предложение помочь в поисках было с его стороны не более чем жестом вежливости. Разбираться с домашними проблемами — дело хозяина, и постороннему лучше не вмешиваться. Долг вежливости велит предложить свое содействие, но настаивать в такой ситуации по меньшей мере неразумно. Теперь у Сенреда не было никаких сомнений относительно того, куда направилась Эдгита и по какой дороге следует выслать поисковый отряд. Кроме того, у него имелись серьезные основания для беспокойства — за четыре часа она любом случае должна была дойти до места и вернуться, несмотря на ветер и снегопад. Он деловито вышел из-за стола и велел своим людям собираться за дверью холла. Затем тоном, исключающим какие бы то ни было возражения, он пожелал Перронету спокойной ночи, и тот понял намек, означавший не только отказ воспользоваться его помощью, но и нежелание допустить его к семейному совету. Сенред отобрал шестерых крепких молодых мужчин из числа своих слуг и, не вдаваясь в подробности, в двух-трех словах объяснил, что от них требуется. Во главе отряда должен был ехать сам Сенред и его управляющий.
— А что делать нам? — спросил Хэлвин словно про себя. Они с Кадфаэлем стояли чуть в стороне.
— Тебе — ровным счетом ничего, — сказал Кадфаэль. — Ложись и постарайся уснуть. Впрочем, одна-другая молитва в этих обстоятельствах тоже будет весьма кстати. А я поеду с ними.
— Да, кратчайшей дорогой на Элфорд, — мрачно заметил Хэлвин.
— Вот-вот: разыскать кошку, чтобы подсадить ее к голубкам… Ну, ясное дело. в Элфорд, куда же еще? Но ты должен оставаться здесь. Если понадобится вмешаться словом или делом, я справлюсь не хуже тебя.
Дверь на улицу была открыта, и мужчины по ступенькам спустились во двор. Двое держали в руках факелы. Кадфаэль, шедший позади всех, секунду помедлил на пороге, как бы присматриваясь к искрящейся, морозной ночи. Земля была едва припорошена, ветер сдувал колючий мелкий снег, который сыпался с неба — почти безоблачного, звездного и слишком холодного, чтобы ожидать обильного снегопада. Он обернулся назад и увидел в дальнем конце холла испуганных, сбившихся в кучку женщин — хозяек, служанок — всех вместе: они неотрывно смотрели на мужчин, которые один за другим уходили в ночь. Служанки сгрудились вокруг Эммы, чье полное доброе лицо пересекли горестные складки, а пухлые пальцы нервно теребили оборки юбки.
Только Элисенда стояла немного в стороне от всех и не искала утешения в кругу домочадцев. Она находилась довольно далеко от ближайшего к ней факела, и гротескные, пляшущие тени мешали как следует разглядеть ее лицо. Она, несомненно, слышала все, что говорила мужу Эмма, и все, что потом рассказала Мадлин. Теперь и она знала, куда ушла Эдгита — куда и зачем. Широко раскрытыми глазами она смотрела перед собой в будущее, которое вдруг заволоклось пеленой неведения: что-то готовит ей эта ночь — смятение всех чувств, уныние, а может, беду? Ей достало сил добровольно принести себя в жертву, но к тому, что надвигалось на нее сейчас, она оказалась не готова. И хотя она ничем себя не выдала и ни одна жилка не дрогнула у нее на лице, в нем не осталось и следа недавней спокойной уверенности, на смену решимости пришла растерянность, а покорность обернулась отчаянием. Она вступила на поле брани с верой, что ей хватит сил достойно принять бой, неважно какую цену придется за это заплатить, и вдруг обнаружила, что земля у нее под ногами задрожала и разверзлась и более она своей судьбе не хозяйка. Ее лицо — живое воплощение разбитой вдребезги решимости, такое беззащитное и потерянное — было последнее, что успел заметить Кадфаэль и что унес он с собой в ночь и мороз.
Сенред поглубже надвинул капюшон плаща, чтобы укрыть лицо от ветра и, выйдя за ворота манора, свернул на какую-то незнакомую Кадфаэлю тропу. Они с Хэлвином попали сюда с главного тракта, привлеченные светом факела в усадьбе, а эта тропа уходила под углом назад и соединялась с дорогой, пролегавшей намного ближе к Элфорду, таким образом путь сокращался на полмили, не меньше. Ночную тьму рассеивал тусклый полусвет — частью от звезд на небе, частью от тонкого снежного покрова на земле, поэтому шли они, вытянувшись гуськом, довольно быстро. Местность здесь была открытая, поначалу вовсе без деревьев, а затем вдоль обочины стали появляться перелески и заросли кустарника. Кругом не было слышно ни звука — только их собственные шаги и дыхание, да еще слабое посвистывание ветра в кустах. Сенред дважды приказывал им остановиться и замереть, чтобы ничто не нарушало тишины, и тогда громким криком оглашал окрестности, но ответа они так и не дождались.
Для того, кто не раз ходил этим путем, прикидывал Кадфаэль, дорога до Элфорда составляла порядка двух миль. То есть Эдгита давным-давно могла вернуться назад в Вайверс и, судя по тому, что она сказала Мадлин, собиралась быть на месте до окончания трапезы, с большим запасом, чтобы вовремя приступить к своим вечерним обязанностям. Заблудиться она никак не могла — дорога хожена-перехожена, ночь звездная, светлая, снег… но снегопада настоящего ведь нет — так, сыплет полегоньку. Да, он с каждой минутой все больше убеждался в том, что случилось недоброе, и она либо вовсе не дошла до Элфорда, либо попала в беду уже на пути к дому. А если так, то пострадала она не по вине природы, тьмы и ненастья и не по воле случая, а от руки человека. Но бродяги и отщепенцы, подстерегающие путников на дороге — ежели они и водились в этих местах — в такую ночь едва ли вышли бы на свой грязный промысел: слишком сильный мороз и слишком мала вероятность поживиться. Нет, тот, кто помешал Эдгите добраться до цели, сделал это с умыслом. Оставалась, правда, слабая надежда, что, может, все не так страшно. Предположим, она добралась до Росселина, все ему рассказала, и он уговорил ее во избежание риска остаться в Элфорде и предоставить остальное ему самому. Но, положа руку на сердце, Кадфаэль и сам считал такое объяснение маловероятным. Иначе Росселин, охваченный негодованием, давно уже примчался бы в Вайверс — куда раньше, чем там хватились Эдгиты.
Кадфаэль прибавил шагу и поравнялся с Сенредом, шедшим в середине их небольшого отряда. Тот скользнул по нему взглядом и, узнав, кивнул в знак приветствия и даже как будто не удивился, увидев его здесь.
— Вам не стоило утруждать себя, святой брат, — только и сказал Сенред. — Мы бы и сами управились.
— Одним помощником больше — вреда не будет! — сказал Кадфаэль.
Вреда-то, может, и не будет, но и приглашения тоже не было. В таких делах всегда лучше обходиться без посторонних глаз и ушей. Но Сенред, похоже, не сильно обеспокоился нечаянным присутствием в отряде этого забредшего к нему в дом бенедиктинца. Сейчас он думал только о том, как бы поскорее найти Эдгиту — хорошо бы перехватить ее прежде, чем она доберется до Элфорда, а если для этого время уже упущено, то хотя бы предотвратить печальные последствия ее поступка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Ну так что? Эдгита здесь вроде бы не на привязи, может выходить из дому, когда ей вздумается, — добродушно отмахнулся он. — Как ушла, так и придет. Она свободная женщина, в здравом уме, работу свою всегда выполняла исправно. Что за беда, если один-единственный раз ее не оказалось на месте именно тогда, когда в ней возникла нужда? Стоит ли из-за этого поднимать шум?
— Да разве когда водилось за ней такое, чтоб уйти и никому слова не сказать? Не было такого! На дворе опять метет, а ее уже часа четыре как нет дома, если Мадлин не врет. Может, случилось с ней что? По своей воле она бы до такого часа не припозднилась. А я без нее как без рук. И помыслить не могу, что с ней стряслась беда!
— Что верно, то верно, — теперь Сенред поддержал ее. — Хоть с ней, хоть с кем еще из наших людей. Если она сбилась с пути, мы пойдем искать ее. Но зря горячку пороть тоже не надо. Может, все еще обойдется! Давай сначала разберемся. Расскажи-ка нам, девочка, все, что ты знаешь. Говоришь, она вышла из дому давно, часа четыре назад?
— Да, господин! — Мадлин с готовностью вышла вперед, глаза у нее были широко раскрыты от возбуждения, и она с удовольствием пустилась пересказывать все подробности происшедшего. — Значит, дело было так: сразу после того, как мы все приготовили и накрыли, я как раз возвращалась из коровника и только вошла в дом, как вдруг навстречу мне из кухни выходит Эдгита и притом в темном плаще. Ну, я ей и говорю, что к ночи работы будет невпроворот и ее, как пить дать, хватятся, а она сказала, что пока хватятся, она уже десять раз вернется. На улице только-только темнеть начало. Откуда ж мне было знать, что она уйдет на целую вечность?
— Неужто ты не спросила даже, куда она направляется? — удивился Сенред.
— Как же, спросила, — затараторила девчонка, — только знаете, как ее спрашивать? Не очень-то она любит распространяться о своих делах. Так ответит, что в другой раз соваться к ней не захочешь, а то и вовсе промолчит. Вот и сегодня сказала что-то: не пойми-не разбери. — Мадлин дернула плечами с видом оскорбленной добродетели. — Мол, ей нужно срочно разыскать кошку, чтоб подсадить ее к голубкам.
В отличие от наивной девчонки, Сенред и его жена прекрасно поняли что к чему, хоть и слышали об этом впервые. Эмма метнула встревоженный взгляд на мужа — тот в волнении встал с места. Ни один из них не проронил ни звука, но их глаза говорили яснее слов. Кадфаэлю даже казалось, что он слышит их голоса. Он знал уже достаточно, чтобы с уверенностью воспроизвести в своей голове их молчаливый диалог. Эдгита вынянчила обоих детей, баловала их, любила, как любит родная мать, и что бы там ни говорили законы церкви и семьи, не могла спокойно смотреть, как их разлучают, не говоря уже о скоропалительном решении выдать Элисенду замуж — ведь это означало, что разлука их будет вечной. Теперь-то ясно: она кинулась за помощью, дабы не дать свершиться тому, против чего восставало все ее существо, пока еще у нее была какая-то надежда вмешаться в ход событий. Она пошла к Росселину, чтобы раскрыть ему глаза на то, что творится у него за спиной. Она пошла в Элфорд.
Но ничего этого вслух говорить было нельзя в присутствии Жана де Перронета. А тот, стоя подле Сенреда, переводил взгляд по кругу с одного на другого, ничего не понимая, но искренне сочувствуя беспокойству, охватившему обитателей этого дома. Пропала старая служанка, дело к ночи, на дворе метель — значит надо идти искать ее, хотя бы для успокоения собственной совести. Что он в своем простодушии и предложил сделать, нарушив гнетущую тишину, которая, продлись она еще несколько мгновений, наверно, заставила бы его призадуматься над тем, не стоит ли за всем этим нечто большее, чем открыто стороннему взгляду.
— Не лучше ли нам выступить на поиски, раз она так припозднилась? Ночью на дороге всякое может случиться, а тут женщина, да к тому же одна, и путь неблизкий…
Это предложение отвлекло Сенреда от тревожных предчувствий, и он ухватился за него, как за спасительную соломинку.
— Да, конечно, так мы и сделаем. Я вышлю людей, пусть проверят. Мы знаем, какой дорогой она, скорее всего, пошла. Очень может быть, она направилась в деревню, да там и застряла из-за метели. Но тебе, Жан, незачем беспокоиться. Я не хочу, чтобы твое пребывание под крышей моего дома было чем-то омрачено. У нас достаточно мужчин, мы прекрасно справимся без тебя. Она не могла уйти далеко, так что не сомневайся — скоро ее найдут и доставят домой в целости и сохранности.
— Но я охотно приму участие в поисках, — предложил де Перронет.
— Нет, нет. Я не могу допустить этого. Пусть все идет своим чередом, как мы договорились, и пусть ничто не испортит нашего торжества. Прошу — чувствуй себя здесь как дома, отдыхай и спи со спокойной душой — наутро все утрясется.
Долго уговаривать гостя не пришлось — возможно, благородное предложение помочь в поисках было с его стороны не более чем жестом вежливости. Разбираться с домашними проблемами — дело хозяина, и постороннему лучше не вмешиваться. Долг вежливости велит предложить свое содействие, но настаивать в такой ситуации по меньшей мере неразумно. Теперь у Сенреда не было никаких сомнений относительно того, куда направилась Эдгита и по какой дороге следует выслать поисковый отряд. Кроме того, у него имелись серьезные основания для беспокойства — за четыре часа она любом случае должна была дойти до места и вернуться, несмотря на ветер и снегопад. Он деловито вышел из-за стола и велел своим людям собираться за дверью холла. Затем тоном, исключающим какие бы то ни было возражения, он пожелал Перронету спокойной ночи, и тот понял намек, означавший не только отказ воспользоваться его помощью, но и нежелание допустить его к семейному совету. Сенред отобрал шестерых крепких молодых мужчин из числа своих слуг и, не вдаваясь в подробности, в двух-трех словах объяснил, что от них требуется. Во главе отряда должен был ехать сам Сенред и его управляющий.
— А что делать нам? — спросил Хэлвин словно про себя. Они с Кадфаэлем стояли чуть в стороне.
— Тебе — ровным счетом ничего, — сказал Кадфаэль. — Ложись и постарайся уснуть. Впрочем, одна-другая молитва в этих обстоятельствах тоже будет весьма кстати. А я поеду с ними.
— Да, кратчайшей дорогой на Элфорд, — мрачно заметил Хэлвин.
— Вот-вот: разыскать кошку, чтобы подсадить ее к голубкам… Ну, ясное дело. в Элфорд, куда же еще? Но ты должен оставаться здесь. Если понадобится вмешаться словом или делом, я справлюсь не хуже тебя.
Дверь на улицу была открыта, и мужчины по ступенькам спустились во двор. Двое держали в руках факелы. Кадфаэль, шедший позади всех, секунду помедлил на пороге, как бы присматриваясь к искрящейся, морозной ночи. Земля была едва припорошена, ветер сдувал колючий мелкий снег, который сыпался с неба — почти безоблачного, звездного и слишком холодного, чтобы ожидать обильного снегопада. Он обернулся назад и увидел в дальнем конце холла испуганных, сбившихся в кучку женщин — хозяек, служанок — всех вместе: они неотрывно смотрели на мужчин, которые один за другим уходили в ночь. Служанки сгрудились вокруг Эммы, чье полное доброе лицо пересекли горестные складки, а пухлые пальцы нервно теребили оборки юбки.
Только Элисенда стояла немного в стороне от всех и не искала утешения в кругу домочадцев. Она находилась довольно далеко от ближайшего к ней факела, и гротескные, пляшущие тени мешали как следует разглядеть ее лицо. Она, несомненно, слышала все, что говорила мужу Эмма, и все, что потом рассказала Мадлин. Теперь и она знала, куда ушла Эдгита — куда и зачем. Широко раскрытыми глазами она смотрела перед собой в будущее, которое вдруг заволоклось пеленой неведения: что-то готовит ей эта ночь — смятение всех чувств, уныние, а может, беду? Ей достало сил добровольно принести себя в жертву, но к тому, что надвигалось на нее сейчас, она оказалась не готова. И хотя она ничем себя не выдала и ни одна жилка не дрогнула у нее на лице, в нем не осталось и следа недавней спокойной уверенности, на смену решимости пришла растерянность, а покорность обернулась отчаянием. Она вступила на поле брани с верой, что ей хватит сил достойно принять бой, неважно какую цену придется за это заплатить, и вдруг обнаружила, что земля у нее под ногами задрожала и разверзлась и более она своей судьбе не хозяйка. Ее лицо — живое воплощение разбитой вдребезги решимости, такое беззащитное и потерянное — было последнее, что успел заметить Кадфаэль и что унес он с собой в ночь и мороз.
Сенред поглубже надвинул капюшон плаща, чтобы укрыть лицо от ветра и, выйдя за ворота манора, свернул на какую-то незнакомую Кадфаэлю тропу. Они с Хэлвином попали сюда с главного тракта, привлеченные светом факела в усадьбе, а эта тропа уходила под углом назад и соединялась с дорогой, пролегавшей намного ближе к Элфорду, таким образом путь сокращался на полмили, не меньше. Ночную тьму рассеивал тусклый полусвет — частью от звезд на небе, частью от тонкого снежного покрова на земле, поэтому шли они, вытянувшись гуськом, довольно быстро. Местность здесь была открытая, поначалу вовсе без деревьев, а затем вдоль обочины стали появляться перелески и заросли кустарника. Кругом не было слышно ни звука — только их собственные шаги и дыхание, да еще слабое посвистывание ветра в кустах. Сенред дважды приказывал им остановиться и замереть, чтобы ничто не нарушало тишины, и тогда громким криком оглашал окрестности, но ответа они так и не дождались.
Для того, кто не раз ходил этим путем, прикидывал Кадфаэль, дорога до Элфорда составляла порядка двух миль. То есть Эдгита давным-давно могла вернуться назад в Вайверс и, судя по тому, что она сказала Мадлин, собиралась быть на месте до окончания трапезы, с большим запасом, чтобы вовремя приступить к своим вечерним обязанностям. Заблудиться она никак не могла — дорога хожена-перехожена, ночь звездная, светлая, снег… но снегопада настоящего ведь нет — так, сыплет полегоньку. Да, он с каждой минутой все больше убеждался в том, что случилось недоброе, и она либо вовсе не дошла до Элфорда, либо попала в беду уже на пути к дому. А если так, то пострадала она не по вине природы, тьмы и ненастья и не по воле случая, а от руки человека. Но бродяги и отщепенцы, подстерегающие путников на дороге — ежели они и водились в этих местах — в такую ночь едва ли вышли бы на свой грязный промысел: слишком сильный мороз и слишком мала вероятность поживиться. Нет, тот, кто помешал Эдгите добраться до цели, сделал это с умыслом. Оставалась, правда, слабая надежда, что, может, все не так страшно. Предположим, она добралась до Росселина, все ему рассказала, и он уговорил ее во избежание риска остаться в Элфорде и предоставить остальное ему самому. Но, положа руку на сердце, Кадфаэль и сам считал такое объяснение маловероятным. Иначе Росселин, охваченный негодованием, давно уже примчался бы в Вайверс — куда раньше, чем там хватились Эдгиты.
Кадфаэль прибавил шагу и поравнялся с Сенредом, шедшим в середине их небольшого отряда. Тот скользнул по нему взглядом и, узнав, кивнул в знак приветствия и даже как будто не удивился, увидев его здесь.
— Вам не стоило утруждать себя, святой брат, — только и сказал Сенред. — Мы бы и сами управились.
— Одним помощником больше — вреда не будет! — сказал Кадфаэль.
Вреда-то, может, и не будет, но и приглашения тоже не было. В таких делах всегда лучше обходиться без посторонних глаз и ушей. Но Сенред, похоже, не сильно обеспокоился нечаянным присутствием в отряде этого забредшего к нему в дом бенедиктинца. Сейчас он думал только о том, как бы поскорее найти Эдгиту — хорошо бы перехватить ее прежде, чем она доберется до Элфорда, а если для этого время уже упущено, то хотя бы предотвратить печальные последствия ее поступка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32