А ты ведь мне рад? Успокойся! Мои собаки бросаются на других и кусаются только по моему сигналу. В этом городе надо опасаться не собак, а львов.
Львов? Пьер задумался: на что это намекал Фаустино? В памяти всплыли всякие истории со львами, выпавшие на долю Виргилия два года назад. Но в Республике Льва, как еще называлась Венеция, единственные львы, которых можно было встретить на улицах, были мраморные и порфировые.
Акробат закончил свои трюки, спустил Вавеля на землю, отдышался и выпалил:
— Когда я закончил переписывать картинки и вручил все семь экземпляров госпоже, она со странным видом проговорила: «Не знаю, опасаться мне часа льва или надеяться на него». Я не понял, что она имела в виду. Мне известно одно: живая собака лучше мертвого льва.
Карлик Фаустино приподнял шляпу с кроличьим хвостом, сделал реверанс, свистом позвал своего двухцветного помощника и был таков. Стоя посередине Пословичной улицы, его посетитель с мирабелью во рту и в полном замешательстве смотрел на захлопнувшуюся перед его носом дверь.
Глава 12
— Час льва? — повторил вслед за Пьером Виргилий, выслушав рассказ друга о его посещении Фаустино. — Что это еще за новость?
Пьер только развел руками.
— Я вообще уже перестаю что-либо понимать, — проворчал он.
Мариетта пригласила их к столу и стала потчевать блюдом собственного приготовления: сардины в луковом маринаде. Рецепт его был тут же изложен Виргилию — для передачи Флорине.
— Нашинковать лук, припустить его в масле и уксусе. Добавить изюм, еловые иголки и нарезанную кубиками цедру. Потушить все вместе. И в этом маринаде два дня выдерживать сардины.
А пока они наворачивали, сама она принялась делать набросок углем.
— А знаете, — устало начал Виргилий, перестав есть и поставив локти на стол, — наше расследование напоминает мне прогулку по Венеции под дождем. Хочется двигаться побыстрее, но в какую сторону — вот в чем вопрос. Полагаешься на свой здравый смысл и углубляешься в улицу, которая как будто бы ведет в нужном направлении. Но вскоре понимаешь: ничего подобного — и возвращаешься назад, желая начать заново. Однако отыскать тот самый поворот уже не можешь. А между тем дождь мочит волосы, течет за шиворот, вот уже и обувь промокла. Решаешь повернуть налево: авось повезет, но через несколько шагов натыкаешься на канал или попадаешь в тупик. Остается сделать эти шаги в обратном направлении и повернуть направо. Там тебя ждет площадь, на которой берут начало три или четыре улицы. По какой пойти? Решать нужно быстро, поскольку дождь усиливается. Иного выхода, чем положиться на свою интуицию, нет: пусть будет что будет! Повезло: вокруг вроде все знакомое. И эти дома, и эта церковь — цель близка. Улица петляет, осталось немного, вон за тем поворотом. Прибавляешь шагу, как лошадь, что чует близость конюшни. И вдруг с ужасом обнаруживаешь, что вернулся в исходную точку!
Виргилий закончил. Раздался звонкий смех Мариетты.
— А как тебе кажется, где ты находишься сегодня? На улице, ведущей к каналу?
— Скорее на площади с несколькими улицами, берущими от нее начало: улица Буквы «Z», улица Пяти картинок, улица Льва…
— Улица Льва! Да ведь именно там проживает Зорзи Бонфили! — воскликнула Мариетта.
— …улица Жертвы-незнакомки, улица Воскресшей Атаки, — продолжал Виргилий, — а ведь я еще даже не обошел всей площади! Ручаюсь, меж двух домов прячется еще какая-нибудь улица.
Пьер пожал руку друга, потерявшегося в воображаемом лабиринте венецианских улиц.
— Ну же! Попробуй взглянуть на все происходящее с другой стороны. Дождя нет — раз. Ты запасся клеретом — два. — Он подлил Виргилию вина. — Как сказал бы Фаустино, пьяному и море по колено.
Услышав о карлике, Пьер вспомнил, как тот окрестил Виргилия и Мариетту, и потому, вытянув руку в сторону художницы, добавил:
— С тобой прелестное создание. Желаю тебе всегда быть таким невезучим: потеряться в Светлейшей в солнечную погоду с флягой мальвазии и очаровательной спутницей. Прогулочка что надо!
Виргилий заулыбался.
— Хочешь, ради тебя я сам займусь улицей Буквы «Z». На мой взгляд, это вовсе не тупик. Допустим, жертва, кем бы она ни оказалась, и впрямь из последних сил написала на стене имя палача и от него осталась всего одна буква. И эта буква содержится в именах Лионелло Зена, Зорзи Бонфили, Кары Мустафы, Эль Рибейры, он же Бени Израэль. Однако ее нет в имени Фаустино. И должен признаться, после встречи с ним мне это кажется весьма логичным. Ну мог ли в самом деле этот коротышка одолеть взрослого человека? Любая женщина минимум в два раза выше его и может отбиться. Остается еще Олимпия. Я побываю у нее и узнаю, стоит ли двигаться в этом направлении.
Предстояло заглянуть и на улицу Льва. Трудно было к ней подступиться: потребовалось покончить с вином и опустошить горшочек варенья. Лев мог означать что угодно: животное, человека, нечто абстрактное, некий предмет, улицу, да и сам город. Ведь не зря же он гордо именовался Республикой Льва. Примеры? Да сколько угодно! Кулон на шее Эбено, львы на алхимических рисунках, три человека: Лионелло Зен (имя), эль Рибейра, чье настоящее имя Ари, то бишь «лев», и наконец, Фаустино, точнее, его пес.
Все это Пьер изложил друзьям.
— Как? Ты имеешь в виду эту шавку Вавеля?
— Вовсе нет. Речь идет о другом, здоровенном псе, которого я не видел, но которого мне довольно было услышать. Кличут его Лев, Lew по-польски. Вот вам трое!
— Есть и четвертый, — вставила Мариетта, молчавшая с самого начала прогулки по улице Льва. — Олимпия.
Два друга не могли уловить связи между лжеблондинкой и царем природы.
— И все же по-своему и она лев, — настаивала с лукавой улыбкой Мариетта.
— Но что ты имеешь в виду?
— Когда мы навестили ее, на ней были серьги. Помнишь, Виргилий? А по какому случаю она получила их?
Виргилий стал рыться в памяти.
— Ее день рождения попадает на тринадцатое августа…
— Точнее, на одиннадцатое, — поправила его Мариетта и замолчала.
Поскольку друзья никак не отреагировали на это напоминание, следующий вопрос она задала, пристально глядя им в глаза и с ноткой иронии в голосе:
— Как же так? Неужто вам не понятна связь между одиннадцатым августа и львом? И вы еще собираетесь вести расследование на зыбучих песках алхимии, каббалы и космологии!
Последнее слово послужило Виргилию подсказкой.
— Знаки зодиака! Одиннадцатое августа — под знаком Льва.
— Осталось выяснить, проживает ли Кара на улице Льва, — подытожил Пьер.
Мариетта позволила им взглянуть на свой набросок. На нем была изображена площадь, от которой брали начало несколько улиц, — согласно тому, как представлял себе расследование Виргилий. Она даже надписала названия: одна из самых широких улиц была поименована «улицей Воскресшей египтянки». Вход туда преграждала железная решетка.
— На мой взгляд, в первую очередь следует проникнуть сюда. — Мариетта ткнула пальцем в эту улицу. — Но как это сделать?
Перпендикулярно «улице Воскресшей Египтянки» на рисунке шла другая: выгнув шею, Предом прочел ее название — «улица Друзей» — и вопросительно взглянул на художницу.
— Такая улица на самом деле существует в Венеции, — отвечала она. — И мы находимся на ней, не так ли? — И, не дав им времени что-либо ответить, продолжала: — Она выходит на улицу Льва, которую мы уже частично прошли.
Над названием «улица Льва» была перерисована последняя из картинок Фламеля: крылатый лев, держащий в когтях лежащего на боку человека.
— А ведь я обещал рабби Леви показать картинки парижского алхимика, — вспомнил Виргилий. — Из нескольких копий у нас в руках две: тициановская и Мустафы. Всего же их, если верить Фаустино, семь. Жаль, у меня с собой не было ни одной.
Пьер достал из кармана обрывок и протянул ему. Теперь было с чем пойти к Леви.
Виргилий вновь склонился над наброском Мариетты: рядом с «улицей Льва» шла «улица Загадочного трупа», а за ней…
— …улица «N» — прочел он.
Мариетта рассмеялась и, перевернув лист, подвинула ему:
— …улица «Z». Ну конечно же!
В этот момент лицо Пьера страшно побелело.
— Что-то не так? — забеспокоились его друзья. Ответ прозвучал не сразу:
— Та ошибка, которую только что совершил Виргилий… А если и Эбено прочел неправильно? Ежели и он принял «N» за «Z»? Буквы почти одинаковые, кроме того, умирающей было трудно писать.
От слов Пьера атмосфера в комнате накалилась. Виргилий резко отодвинул тарелку.
— Если это «N», то наряду с Лионелло Зеном, Зорзи Бонфили и Ари Бени Израэлем под подозрение подпадает и Фаустино.
— Так же, впрочем, как и Эбено. Но как узнать, что именно было написано на стене?
Решено было, что Пьер отправится в гетто. А Мариетта повела Виргилия прогуляться, считая, что после всех потрясений ему нужно развеяться, подышать свежим воздухом и успокоиться. Они миновали Мавританскую площадь, мост Мадонны и оказались у церкви, которую за неделю Виргилию пришлось огибать с десяток раз, но он так ни разу и не взглянул на нее по-настоящему. Сжав его руку в своей, Мариетта проговорила:
— Пошли, я покажу тебе, где бы мне хотелось покоиться после смерти.
Подобное заявление глубоко взволновало Виргилия. Как, это юное существо рядом с ним, полное свежести, теплых токов, завладевшее его сердцем, так спокойно рассуждает о собственной смерти?! Он остановился, притянул ее к себе и сжал в объятиях. Мариетта не сопротивлялась. Их поцелуй был напоен бесконечной нежностью. Когда же она наконец отстранилась, в ее темных глазах бродил отсвет счастья.
— Пойдем! — снова позвала она, и они вошли в церковь, убранную полотнами ее отца. Ей особенно дорого было «Видение креста святому Петру», написанное в год ее рождения. Виргилия же больше тронуло «Четыре главные добродетели». Вместе они испытали трепет перед «Страшным судом», на котором все было перекручено, олицетворяло распад и тлен. «Введение девы Марии во храм», висевшее над органом, вызывало, наоборот, умиротворение.
— Здешний орган — лучший в Европе, — с гордостью проговорила Мариетта, которой однажды представился случай поупражняться на нем.
Стоя перед «Усекновением главы святого Павла», она шепнула на ухо своему спутнику:
— У ангела нос как у тебя!
Он внимательно посмотрел на крылатое создание в лавровом венке с пальмовой ветвью мученика.
— Да нет, Мариетта, это ангел женского пола.
— У ангелов нет пола, — ответила она и тут же с хитрым видом добавила: — А я знаю, как нам пробраться к Атике.
Мариетта протянула Виргилию зеркальце, в которое он стал придирчиво разглядывать себя. На кого же он похож! Поверх панталон — женская рубашка с длинными и широкими рукавами, полностью скрывающая его слишком мускулистые руки. Поверх рубашки — платье из тафты цвета речной воды, сглаживающее его угловатость, где надо топорщащееся и закрывающее нижнюю часть туловища. Вокруг талии намотан кусок голубой турецкой ткани, придающий бедрам отсутствующий объем. Косынка на голове, колье на шее, серьги в ушах. «Ну просто король Генрих», — подумалось Виргилию. В завершение Мариетта со знанием дела припудрила его, подкрасила губы, насурьмила брови. Свежевыбритый, в женском наряде, искусно загримированный — чем не девица! Не впервой ему было переодеваться в женский наряд: для спектаклей, которые они с друзьями ставили, нередко требовалось сыграть ту или иную женскую роль, да хоть той же Гийометты Патлен. Но на сей раз речь шла не об игре и не о буффонаде. Тут требовалось пройти по острию ножа так, чтобы ни Кара Мустафа, ни его евнух ни о чем не догадались и пропустили его в гарем.
— До чего же ты хорошенькая, Виргилия, — пошутила Мариетта.
— Не называй меня так. Не забывай, что Мустафа меня видел. Если мои черты всколыхнут в нем некое воспоминание и наведут на размышления… Любой ценой нужно избежать, чтобы он соотнес нынешний визит с предыдущим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Львов? Пьер задумался: на что это намекал Фаустино? В памяти всплыли всякие истории со львами, выпавшие на долю Виргилия два года назад. Но в Республике Льва, как еще называлась Венеция, единственные львы, которых можно было встретить на улицах, были мраморные и порфировые.
Акробат закончил свои трюки, спустил Вавеля на землю, отдышался и выпалил:
— Когда я закончил переписывать картинки и вручил все семь экземпляров госпоже, она со странным видом проговорила: «Не знаю, опасаться мне часа льва или надеяться на него». Я не понял, что она имела в виду. Мне известно одно: живая собака лучше мертвого льва.
Карлик Фаустино приподнял шляпу с кроличьим хвостом, сделал реверанс, свистом позвал своего двухцветного помощника и был таков. Стоя посередине Пословичной улицы, его посетитель с мирабелью во рту и в полном замешательстве смотрел на захлопнувшуюся перед его носом дверь.
Глава 12
— Час льва? — повторил вслед за Пьером Виргилий, выслушав рассказ друга о его посещении Фаустино. — Что это еще за новость?
Пьер только развел руками.
— Я вообще уже перестаю что-либо понимать, — проворчал он.
Мариетта пригласила их к столу и стала потчевать блюдом собственного приготовления: сардины в луковом маринаде. Рецепт его был тут же изложен Виргилию — для передачи Флорине.
— Нашинковать лук, припустить его в масле и уксусе. Добавить изюм, еловые иголки и нарезанную кубиками цедру. Потушить все вместе. И в этом маринаде два дня выдерживать сардины.
А пока они наворачивали, сама она принялась делать набросок углем.
— А знаете, — устало начал Виргилий, перестав есть и поставив локти на стол, — наше расследование напоминает мне прогулку по Венеции под дождем. Хочется двигаться побыстрее, но в какую сторону — вот в чем вопрос. Полагаешься на свой здравый смысл и углубляешься в улицу, которая как будто бы ведет в нужном направлении. Но вскоре понимаешь: ничего подобного — и возвращаешься назад, желая начать заново. Однако отыскать тот самый поворот уже не можешь. А между тем дождь мочит волосы, течет за шиворот, вот уже и обувь промокла. Решаешь повернуть налево: авось повезет, но через несколько шагов натыкаешься на канал или попадаешь в тупик. Остается сделать эти шаги в обратном направлении и повернуть направо. Там тебя ждет площадь, на которой берут начало три или четыре улицы. По какой пойти? Решать нужно быстро, поскольку дождь усиливается. Иного выхода, чем положиться на свою интуицию, нет: пусть будет что будет! Повезло: вокруг вроде все знакомое. И эти дома, и эта церковь — цель близка. Улица петляет, осталось немного, вон за тем поворотом. Прибавляешь шагу, как лошадь, что чует близость конюшни. И вдруг с ужасом обнаруживаешь, что вернулся в исходную точку!
Виргилий закончил. Раздался звонкий смех Мариетты.
— А как тебе кажется, где ты находишься сегодня? На улице, ведущей к каналу?
— Скорее на площади с несколькими улицами, берущими от нее начало: улица Буквы «Z», улица Пяти картинок, улица Льва…
— Улица Льва! Да ведь именно там проживает Зорзи Бонфили! — воскликнула Мариетта.
— …улица Жертвы-незнакомки, улица Воскресшей Атаки, — продолжал Виргилий, — а ведь я еще даже не обошел всей площади! Ручаюсь, меж двух домов прячется еще какая-нибудь улица.
Пьер пожал руку друга, потерявшегося в воображаемом лабиринте венецианских улиц.
— Ну же! Попробуй взглянуть на все происходящее с другой стороны. Дождя нет — раз. Ты запасся клеретом — два. — Он подлил Виргилию вина. — Как сказал бы Фаустино, пьяному и море по колено.
Услышав о карлике, Пьер вспомнил, как тот окрестил Виргилия и Мариетту, и потому, вытянув руку в сторону художницы, добавил:
— С тобой прелестное создание. Желаю тебе всегда быть таким невезучим: потеряться в Светлейшей в солнечную погоду с флягой мальвазии и очаровательной спутницей. Прогулочка что надо!
Виргилий заулыбался.
— Хочешь, ради тебя я сам займусь улицей Буквы «Z». На мой взгляд, это вовсе не тупик. Допустим, жертва, кем бы она ни оказалась, и впрямь из последних сил написала на стене имя палача и от него осталась всего одна буква. И эта буква содержится в именах Лионелло Зена, Зорзи Бонфили, Кары Мустафы, Эль Рибейры, он же Бени Израэль. Однако ее нет в имени Фаустино. И должен признаться, после встречи с ним мне это кажется весьма логичным. Ну мог ли в самом деле этот коротышка одолеть взрослого человека? Любая женщина минимум в два раза выше его и может отбиться. Остается еще Олимпия. Я побываю у нее и узнаю, стоит ли двигаться в этом направлении.
Предстояло заглянуть и на улицу Льва. Трудно было к ней подступиться: потребовалось покончить с вином и опустошить горшочек варенья. Лев мог означать что угодно: животное, человека, нечто абстрактное, некий предмет, улицу, да и сам город. Ведь не зря же он гордо именовался Республикой Льва. Примеры? Да сколько угодно! Кулон на шее Эбено, львы на алхимических рисунках, три человека: Лионелло Зен (имя), эль Рибейра, чье настоящее имя Ари, то бишь «лев», и наконец, Фаустино, точнее, его пес.
Все это Пьер изложил друзьям.
— Как? Ты имеешь в виду эту шавку Вавеля?
— Вовсе нет. Речь идет о другом, здоровенном псе, которого я не видел, но которого мне довольно было услышать. Кличут его Лев, Lew по-польски. Вот вам трое!
— Есть и четвертый, — вставила Мариетта, молчавшая с самого начала прогулки по улице Льва. — Олимпия.
Два друга не могли уловить связи между лжеблондинкой и царем природы.
— И все же по-своему и она лев, — настаивала с лукавой улыбкой Мариетта.
— Но что ты имеешь в виду?
— Когда мы навестили ее, на ней были серьги. Помнишь, Виргилий? А по какому случаю она получила их?
Виргилий стал рыться в памяти.
— Ее день рождения попадает на тринадцатое августа…
— Точнее, на одиннадцатое, — поправила его Мариетта и замолчала.
Поскольку друзья никак не отреагировали на это напоминание, следующий вопрос она задала, пристально глядя им в глаза и с ноткой иронии в голосе:
— Как же так? Неужто вам не понятна связь между одиннадцатым августа и львом? И вы еще собираетесь вести расследование на зыбучих песках алхимии, каббалы и космологии!
Последнее слово послужило Виргилию подсказкой.
— Знаки зодиака! Одиннадцатое августа — под знаком Льва.
— Осталось выяснить, проживает ли Кара на улице Льва, — подытожил Пьер.
Мариетта позволила им взглянуть на свой набросок. На нем была изображена площадь, от которой брали начало несколько улиц, — согласно тому, как представлял себе расследование Виргилий. Она даже надписала названия: одна из самых широких улиц была поименована «улицей Воскресшей египтянки». Вход туда преграждала железная решетка.
— На мой взгляд, в первую очередь следует проникнуть сюда. — Мариетта ткнула пальцем в эту улицу. — Но как это сделать?
Перпендикулярно «улице Воскресшей Египтянки» на рисунке шла другая: выгнув шею, Предом прочел ее название — «улица Друзей» — и вопросительно взглянул на художницу.
— Такая улица на самом деле существует в Венеции, — отвечала она. — И мы находимся на ней, не так ли? — И, не дав им времени что-либо ответить, продолжала: — Она выходит на улицу Льва, которую мы уже частично прошли.
Над названием «улица Льва» была перерисована последняя из картинок Фламеля: крылатый лев, держащий в когтях лежащего на боку человека.
— А ведь я обещал рабби Леви показать картинки парижского алхимика, — вспомнил Виргилий. — Из нескольких копий у нас в руках две: тициановская и Мустафы. Всего же их, если верить Фаустино, семь. Жаль, у меня с собой не было ни одной.
Пьер достал из кармана обрывок и протянул ему. Теперь было с чем пойти к Леви.
Виргилий вновь склонился над наброском Мариетты: рядом с «улицей Льва» шла «улица Загадочного трупа», а за ней…
— …улица «N» — прочел он.
Мариетта рассмеялась и, перевернув лист, подвинула ему:
— …улица «Z». Ну конечно же!
В этот момент лицо Пьера страшно побелело.
— Что-то не так? — забеспокоились его друзья. Ответ прозвучал не сразу:
— Та ошибка, которую только что совершил Виргилий… А если и Эбено прочел неправильно? Ежели и он принял «N» за «Z»? Буквы почти одинаковые, кроме того, умирающей было трудно писать.
От слов Пьера атмосфера в комнате накалилась. Виргилий резко отодвинул тарелку.
— Если это «N», то наряду с Лионелло Зеном, Зорзи Бонфили и Ари Бени Израэлем под подозрение подпадает и Фаустино.
— Так же, впрочем, как и Эбено. Но как узнать, что именно было написано на стене?
Решено было, что Пьер отправится в гетто. А Мариетта повела Виргилия прогуляться, считая, что после всех потрясений ему нужно развеяться, подышать свежим воздухом и успокоиться. Они миновали Мавританскую площадь, мост Мадонны и оказались у церкви, которую за неделю Виргилию пришлось огибать с десяток раз, но он так ни разу и не взглянул на нее по-настоящему. Сжав его руку в своей, Мариетта проговорила:
— Пошли, я покажу тебе, где бы мне хотелось покоиться после смерти.
Подобное заявление глубоко взволновало Виргилия. Как, это юное существо рядом с ним, полное свежести, теплых токов, завладевшее его сердцем, так спокойно рассуждает о собственной смерти?! Он остановился, притянул ее к себе и сжал в объятиях. Мариетта не сопротивлялась. Их поцелуй был напоен бесконечной нежностью. Когда же она наконец отстранилась, в ее темных глазах бродил отсвет счастья.
— Пойдем! — снова позвала она, и они вошли в церковь, убранную полотнами ее отца. Ей особенно дорого было «Видение креста святому Петру», написанное в год ее рождения. Виргилия же больше тронуло «Четыре главные добродетели». Вместе они испытали трепет перед «Страшным судом», на котором все было перекручено, олицетворяло распад и тлен. «Введение девы Марии во храм», висевшее над органом, вызывало, наоборот, умиротворение.
— Здешний орган — лучший в Европе, — с гордостью проговорила Мариетта, которой однажды представился случай поупражняться на нем.
Стоя перед «Усекновением главы святого Павла», она шепнула на ухо своему спутнику:
— У ангела нос как у тебя!
Он внимательно посмотрел на крылатое создание в лавровом венке с пальмовой ветвью мученика.
— Да нет, Мариетта, это ангел женского пола.
— У ангелов нет пола, — ответила она и тут же с хитрым видом добавила: — А я знаю, как нам пробраться к Атике.
Мариетта протянула Виргилию зеркальце, в которое он стал придирчиво разглядывать себя. На кого же он похож! Поверх панталон — женская рубашка с длинными и широкими рукавами, полностью скрывающая его слишком мускулистые руки. Поверх рубашки — платье из тафты цвета речной воды, сглаживающее его угловатость, где надо топорщащееся и закрывающее нижнюю часть туловища. Вокруг талии намотан кусок голубой турецкой ткани, придающий бедрам отсутствующий объем. Косынка на голове, колье на шее, серьги в ушах. «Ну просто король Генрих», — подумалось Виргилию. В завершение Мариетта со знанием дела припудрила его, подкрасила губы, насурьмила брови. Свежевыбритый, в женском наряде, искусно загримированный — чем не девица! Не впервой ему было переодеваться в женский наряд: для спектаклей, которые они с друзьями ставили, нередко требовалось сыграть ту или иную женскую роль, да хоть той же Гийометты Патлен. Но на сей раз речь шла не об игре и не о буффонаде. Тут требовалось пройти по острию ножа так, чтобы ни Кара Мустафа, ни его евнух ни о чем не догадались и пропустили его в гарем.
— До чего же ты хорошенькая, Виргилия, — пошутила Мариетта.
— Не называй меня так. Не забывай, что Мустафа меня видел. Если мои черты всколыхнут в нем некое воспоминание и наведут на размышления… Любой ценой нужно избежать, чтобы он соотнес нынешний визит с предыдущим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46