Так сказать, свежим, незамыленным глазом. Просто гляньте, что к чему. А? Как вы на это смотрите? Но только, знаете, вы, когда придете в наш дом, не подавайте виду, будто мы с вами так уж близко знакомы, ну, что я приходил к вам и все такое. Вы просто поглядывайте, а? А коли я выберу минуточку для разговора, я вам сам дам понять. Будет много гостей, ваше присутствие никого не удивит, а вы можете посмотреть как следует на всех. Ну так… покрутиться.
Мы бы, разумеется, ему отказали. Мы уже дружно приготовились дать ему от ворот поворот. Но сумма, которую он предложил за работу, была поистине чудовищной. Количество нолей после скромной единички вводило в гипнотический транс. “Бесплатный сыр бывает только в мышеловке”, — подумала я и сказала клиенту “да”. Гришка радостно одобрил мою глупость. Клиент ушел в слякотный вечер, оставив за собой шлейф горького аромата и едва уловимый запах опасности. И то и другое крайне не понравилось нашей помощнице Лизавете. Зайдя в кабинет и брезгливо сморщив нос, она недовольно пробурчала:
— Ходят тут всякие, смердит за версту.
— Ты что имеешь в виду? — насторожилась я. Но Лизавета лишь раздосадованно махнула рукой.
— Вечно вы, Анастасия Батьковна, проблемы на свою филейную часть ищете. Где-то я этого проходимца видела, что-то лицо его мне больно знакомое.
— Господи, — пихнула я Лешку в бок, — чувствую себя как корова на балу.
— Да ладно, не нервничай. — Он похлопал меня по плечу и с любопытством уставился на томную даму в черном.
Худая, бледная, она лениво перетекала от одного гостя к другому. Без сомнения, это была Ангелина Романова, не сходившая с экранов телевизоров прима самого скандального столичного театра. Красавица, от макушки до кончиков бархатных туфелек полная изысканности и изящества. Ее темно-серые глаза смотрели на мир растерянно, будто не узнавали привычного расклада, будто с ней каждые пять минут случалась амнезия и она снова и снова вспоминала — где же она? Кто эти люди?
— Как мило, что вы смогли приехать, — чирикнула она нам, — мне очень приятно вас видеть. — Она легко коснулась пальчиками сначала моей, потом Лешкиной ладони и, пытливо изучив нашу ответную реакцию, упорхнула.
Я окончательно приуныла. Рядом с этой королевой мои шестьдесят пять кило, которыми я так гордилась, выдержав диету, казались огромной грудой мяса. Мой новенький жемчужно-серый костюмчик выглядел сиротским рубищем. А тщательно продуманный вечерний макияж захотелось немедленно смыть.
Некоторым утешением служило то, что и Лешка был не в своей тарелке. На фоне вальяжных господ, чьи басы и баритоны умудрялись с одинаковым небрежением обсуждать меню и политическую ситуацию в стране, он был похож на хорошо воспитанного пасынка в благородном семействе.
Точное количество гостей сосчитать не представлялось возможным, уж так они были идеально подогнаны по размеру, качеству вечерних костюмов и снисходительной барственности. Просто дети из одной пробирки, вскормленные одним питательным раствором. Тут не было и намека на новорусскую манерность, на разнузданную роскошь, на быстрые и шальные деньги. Это была публика с крепкими традициями — потомки бывших партийных боссов, достойные отпрыски знатных дипломатических династий, представители допущенной к самым верхам богемы. Компания что надо. Взять хотя бы чету Супониных. Он — известный адвокат, она — средняя, но крепко стоящая на подмостках оперная певица. А вот там, у окна, о чем-то мило щебечут с хозяйкой Ольга и Денис Привольные, семейная пара, который год собирающая урожай на плодородной ниве политического консультирования. По слухам, они запросто открывают ногой кабинет самой Кондолизы Райс. Именно им приписывают сокрушительный успех нового президента одного из сопредельных государств. Дама в красном — вдова одного очень известного деятеля. Мужчина с трубкой — владелец издательского холдинга. Некоторых из собравшихся я не знала, но предполагала, что случайных людей тут нет и быть не может.
И все-таки подбор компании был немного странным. Без сомнения, здесь собрались большие люди. Но все-таки — обслуга. Занятая в высокодоходном сервисе, получающая грандиозные гонорары, но все-таки наемная каста. Это было не очень понятно. Сам хозяин владел как минимум третью российских лесов, десятком успешных отечественных и зарубежных промышленных предприятий, разветвленной сетью магазинов и двумя строительными концернами. Кроме того, через посредников, сидел на золотоносной черной трубе. Обо всем этом мы узнали из короткой разработки, присланной бывшими Гришкиными коллегами. Узнали и вздохнули с запоздалым раскаянием.
Мы, конечно, подозревали, что клиент богат. Но не до такой же степени. В том, что он так запросто явился в нашу убогую контору, снизошел до непосредственного общения с нами, людьми, с высоты его положения, микроскопическими, было что-то особенно настораживающее. И его поведение в тот первый визит было вопиюще неадекватным. Оно могло означать только одно — мужик до смерти напуган, загнан в угол, из которого практически не видит выхода, он тонет в каком-то безумном водовороте и готов схватиться за первую попавшуюся соломинку. Впрочем, пока ему все-таки удается держать себя в руках. Сегодня ничто не выдает в нем того неуверенного суслика, который испортил нашу корпоративную вечеринку.
С каждой минутой, проведенной в доме клиента, я все туманнее представляла дальнейшие перспективы на вечер. Допустим, я покручусь тут. Что я увижу? Какие такие страшные преступления смогу предотвратить? Я даже потрепаться ни с кем по душам не могу, потому что одни снобы вокруг, такие за версту чувствуют чужаков и, разумеется, не станут обсуждать с неказистой Настей последние сплетни и слухи.
— Скучаете? — подлетела к нам сухонькая, похожая на приодетую обезьянку дамочка. Про таких говорят, что маленькая собачка до старости щенок. Кукольное личико гостьи не выдало бы ее возраста и под лучами самых ярких софитов. На руках незнакомки вяло висел йоркширский терьер, на плече небрежно покоился соболиный палантин, один конец которого подметал паркетный пол. Дама была на редкость уродлива, но при этом вызывающе шикарна.
Мы с Лешкой вздрогнули от неожиданного внимания к своим заурядным персонам, радостно заулыбались женщине. Однако она тут же жеманно сморщила носик и, откинув шикарные меха за спину, томно протянула:
— Что-то я вас не припомню… Вы кто, милочка, будете? — Она ткнула пальчиком в брошку на моей груди и с непередаваемым выражением тщательно замаскированной брезгливости произнесла: — Сваровски, как мило.
— Ага, — покраснев, кивнула я. Но еще больше покраснел Лешка, который мне это украшение накануне праздника подарил.
Дамочка, так и не выяснив, кто же я буду, упорхнула, а мы стояли как оплеванные. Более или менее по-человечески здесь держались только Привольные. И Ольга и Денис откровенно скучали. Пару раз, сталкиваясь с нами взглядами, они понимающе улыбались, словно говоря: мы тоже в этом зверинце не слишком комфортно себя чувствуем.
Федор, точнее, Фредди, как звали друзья и близкие человека, устроившего нам странную новогоднюю ночь, куда-то пропал. Зато на сцену выплыли две его падчерицы и своим появлением затмили сверкающую елку. Струнный квартет, пиликающий ностальгически грустные этюды, споткнулся на половине музыкальной фразы и смолк. Явление девочек народу можно было сравнить с приземлением ангелов в бедном негритянском квартале. Девушки были не просто хороши, они были ослепительно, головокружительно красивы. Мама на их фоне поблекла, точно ветка увядшей сирени рядом с букетом дивных орхидей.
Это было такое неподвластное человеческому воображению совершенство, к которому уже не ревнуешь. Да и не было в их лицах и фигурах ничего, чему можно завидовать. Их черты изумляли. Слишком тонкие для обычной будничной жизни руки. Слишком хрупкие пальцы, в которых не удержать ничего тяжелее кошелька. Слишком узкие глаза с приподнятыми по-кошачьи уголками, слишком высокие лбы, будто скопированные со средневековых портретов. И кожа, такая бледная, что кажется ледяной на ощупь, и губы, хранящие девственную безмятежность, намекающие, скорее, на вечный покой, чем на страстные поцелуи. Не хватит воображения, чтобы пожелать себе такую же внешность. Но смотреть на это можно было бесконечно долго, что и делали все гости, отнюдь не по-светски открыв рты. Похожие друг на друга, как две половинки радуги, девочки спокойно взирали на гостей, и каждый, кого мимолетно касался их взгляд, тут же начинал одергиваться, отряхиваться, спешно устраняя шероховатости внешней оболочки. Но куда там!
Во время своего визита к нам Фредди коротко рассказал, что сестры буквально десять дней назад прибыли из суперзакрытого заграничного колледжа, в России не были три года, и эта праздничная ночь — их первый публичный выход. Как мы потом сопоставили, его тревожность обострилась тоже около десяти дней назад, то есть каким-то образом была связана именно с возвращением в родные пенаты падчериц. Куда же он пропал, этот неуравновешенный толстяк?
Анна и Мария тут же стали центром притяжения мужской части компании. Лет близняшкам было не больше восемнадцати, нездешняя безмятежность лежала на их фарфоровых лицах. Тоненькие до прозрачной хрупкости, такие же изысканные, как и мать, они, видимо, несли в своих чертах и признаки породы отца. У матери не было таких диких скул, таких бездонно синих глаз, такой упругой, выверенной до малейшего жеста грации. Инопланетянки. Вот что приходило в голову. Это было единственно уместное сравнение. Они были настолько другими, что казалось нелепым обращаться к ним с человеческой речью. И все-таки некоторые гости рискнули.
— Как вам в России, милые Анна и Мария? — Адвокат Супонин сам себя застеснялся, озвучив банальный вопрос.
— В России? — всплеснула руками Анна. Или Мария… Отличить их было нереально.
— В России? — вторила ей Мария. Или Анна.
— Ну конечно, конечно! — в унисон залопотали они. — Замечательно, просто замечательно! А вы? Как поживаете?
— Спасибо, отлично, — окончательно стушевался Супонин.
— Ну конечно! Отлично! — Девушки улыбнулись, продемонстрировав адвокату ослепительные доброжелательные улыбки. — Очень приятно! Очень приятно! Так весело, правда? Сегодня обещали сюрпризы! Вы знаете?
— Главный сюрприз уже случился, — подобострастно заблеял молодой человек, похожий на актера Золотухина в молодости.
— Ох, что вы говорите! — Девушки неподдельно всполошились. — Ах, ну конечно, конечно! Спасибо! Премного благодарны! Хи-хи-хи, как это мило!
Лешка во все глаза смотрел на этот паноптикум и даже икнул от удивления.
— Они где учились? — с испугом прошептал он мне. — В школе для умственно отсталых?
— Не знаю, едва ли, — пожала я плечами. Странное дело, идиотская манера говорить, беспрестанно взмахивая руками, охая и ахая совсем не портила впечатления от девиц. Их манеры напоминали повадки путешественников, заглянувших на огонек к дикарям. Не исключено, что в школу для умственно отсталых требовалось отправить всех нас.
— Теперь я понимаю, почему твой Григорий ушел от ответственности, — он кишкой чует проблемы.
— Какие проблемы? — удивилась я.
— Настена, ты меня удивляешь. Как ты думаешь, почему Фредди пришел именно к вам?
— Ну-у-у…— задумалась я. — Ну мало ли почему пришел.
— Дурочка ты у меня. Если он пришел к вам, значит, ни в одну приличную контору прийти не мог.
— Что ты имеешь в виду? — посерьезнела я.
— Не обижайся, но факт остается фактом. Чует мое сердце, вам предложили не слишком чистую работу.
За десять минут до полуночи шустрый распорядитель стал подгонять оголодавшую публику к выходу. Новый год планировалось встретить на свежем воздухе, где уже готовился к запуску первый заряд фейерверка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Мы бы, разумеется, ему отказали. Мы уже дружно приготовились дать ему от ворот поворот. Но сумма, которую он предложил за работу, была поистине чудовищной. Количество нолей после скромной единички вводило в гипнотический транс. “Бесплатный сыр бывает только в мышеловке”, — подумала я и сказала клиенту “да”. Гришка радостно одобрил мою глупость. Клиент ушел в слякотный вечер, оставив за собой шлейф горького аромата и едва уловимый запах опасности. И то и другое крайне не понравилось нашей помощнице Лизавете. Зайдя в кабинет и брезгливо сморщив нос, она недовольно пробурчала:
— Ходят тут всякие, смердит за версту.
— Ты что имеешь в виду? — насторожилась я. Но Лизавета лишь раздосадованно махнула рукой.
— Вечно вы, Анастасия Батьковна, проблемы на свою филейную часть ищете. Где-то я этого проходимца видела, что-то лицо его мне больно знакомое.
— Господи, — пихнула я Лешку в бок, — чувствую себя как корова на балу.
— Да ладно, не нервничай. — Он похлопал меня по плечу и с любопытством уставился на томную даму в черном.
Худая, бледная, она лениво перетекала от одного гостя к другому. Без сомнения, это была Ангелина Романова, не сходившая с экранов телевизоров прима самого скандального столичного театра. Красавица, от макушки до кончиков бархатных туфелек полная изысканности и изящества. Ее темно-серые глаза смотрели на мир растерянно, будто не узнавали привычного расклада, будто с ней каждые пять минут случалась амнезия и она снова и снова вспоминала — где же она? Кто эти люди?
— Как мило, что вы смогли приехать, — чирикнула она нам, — мне очень приятно вас видеть. — Она легко коснулась пальчиками сначала моей, потом Лешкиной ладони и, пытливо изучив нашу ответную реакцию, упорхнула.
Я окончательно приуныла. Рядом с этой королевой мои шестьдесят пять кило, которыми я так гордилась, выдержав диету, казались огромной грудой мяса. Мой новенький жемчужно-серый костюмчик выглядел сиротским рубищем. А тщательно продуманный вечерний макияж захотелось немедленно смыть.
Некоторым утешением служило то, что и Лешка был не в своей тарелке. На фоне вальяжных господ, чьи басы и баритоны умудрялись с одинаковым небрежением обсуждать меню и политическую ситуацию в стране, он был похож на хорошо воспитанного пасынка в благородном семействе.
Точное количество гостей сосчитать не представлялось возможным, уж так они были идеально подогнаны по размеру, качеству вечерних костюмов и снисходительной барственности. Просто дети из одной пробирки, вскормленные одним питательным раствором. Тут не было и намека на новорусскую манерность, на разнузданную роскошь, на быстрые и шальные деньги. Это была публика с крепкими традициями — потомки бывших партийных боссов, достойные отпрыски знатных дипломатических династий, представители допущенной к самым верхам богемы. Компания что надо. Взять хотя бы чету Супониных. Он — известный адвокат, она — средняя, но крепко стоящая на подмостках оперная певица. А вот там, у окна, о чем-то мило щебечут с хозяйкой Ольга и Денис Привольные, семейная пара, который год собирающая урожай на плодородной ниве политического консультирования. По слухам, они запросто открывают ногой кабинет самой Кондолизы Райс. Именно им приписывают сокрушительный успех нового президента одного из сопредельных государств. Дама в красном — вдова одного очень известного деятеля. Мужчина с трубкой — владелец издательского холдинга. Некоторых из собравшихся я не знала, но предполагала, что случайных людей тут нет и быть не может.
И все-таки подбор компании был немного странным. Без сомнения, здесь собрались большие люди. Но все-таки — обслуга. Занятая в высокодоходном сервисе, получающая грандиозные гонорары, но все-таки наемная каста. Это было не очень понятно. Сам хозяин владел как минимум третью российских лесов, десятком успешных отечественных и зарубежных промышленных предприятий, разветвленной сетью магазинов и двумя строительными концернами. Кроме того, через посредников, сидел на золотоносной черной трубе. Обо всем этом мы узнали из короткой разработки, присланной бывшими Гришкиными коллегами. Узнали и вздохнули с запоздалым раскаянием.
Мы, конечно, подозревали, что клиент богат. Но не до такой же степени. В том, что он так запросто явился в нашу убогую контору, снизошел до непосредственного общения с нами, людьми, с высоты его положения, микроскопическими, было что-то особенно настораживающее. И его поведение в тот первый визит было вопиюще неадекватным. Оно могло означать только одно — мужик до смерти напуган, загнан в угол, из которого практически не видит выхода, он тонет в каком-то безумном водовороте и готов схватиться за первую попавшуюся соломинку. Впрочем, пока ему все-таки удается держать себя в руках. Сегодня ничто не выдает в нем того неуверенного суслика, который испортил нашу корпоративную вечеринку.
С каждой минутой, проведенной в доме клиента, я все туманнее представляла дальнейшие перспективы на вечер. Допустим, я покручусь тут. Что я увижу? Какие такие страшные преступления смогу предотвратить? Я даже потрепаться ни с кем по душам не могу, потому что одни снобы вокруг, такие за версту чувствуют чужаков и, разумеется, не станут обсуждать с неказистой Настей последние сплетни и слухи.
— Скучаете? — подлетела к нам сухонькая, похожая на приодетую обезьянку дамочка. Про таких говорят, что маленькая собачка до старости щенок. Кукольное личико гостьи не выдало бы ее возраста и под лучами самых ярких софитов. На руках незнакомки вяло висел йоркширский терьер, на плече небрежно покоился соболиный палантин, один конец которого подметал паркетный пол. Дама была на редкость уродлива, но при этом вызывающе шикарна.
Мы с Лешкой вздрогнули от неожиданного внимания к своим заурядным персонам, радостно заулыбались женщине. Однако она тут же жеманно сморщила носик и, откинув шикарные меха за спину, томно протянула:
— Что-то я вас не припомню… Вы кто, милочка, будете? — Она ткнула пальчиком в брошку на моей груди и с непередаваемым выражением тщательно замаскированной брезгливости произнесла: — Сваровски, как мило.
— Ага, — покраснев, кивнула я. Но еще больше покраснел Лешка, который мне это украшение накануне праздника подарил.
Дамочка, так и не выяснив, кто же я буду, упорхнула, а мы стояли как оплеванные. Более или менее по-человечески здесь держались только Привольные. И Ольга и Денис откровенно скучали. Пару раз, сталкиваясь с нами взглядами, они понимающе улыбались, словно говоря: мы тоже в этом зверинце не слишком комфортно себя чувствуем.
Федор, точнее, Фредди, как звали друзья и близкие человека, устроившего нам странную новогоднюю ночь, куда-то пропал. Зато на сцену выплыли две его падчерицы и своим появлением затмили сверкающую елку. Струнный квартет, пиликающий ностальгически грустные этюды, споткнулся на половине музыкальной фразы и смолк. Явление девочек народу можно было сравнить с приземлением ангелов в бедном негритянском квартале. Девушки были не просто хороши, они были ослепительно, головокружительно красивы. Мама на их фоне поблекла, точно ветка увядшей сирени рядом с букетом дивных орхидей.
Это было такое неподвластное человеческому воображению совершенство, к которому уже не ревнуешь. Да и не было в их лицах и фигурах ничего, чему можно завидовать. Их черты изумляли. Слишком тонкие для обычной будничной жизни руки. Слишком хрупкие пальцы, в которых не удержать ничего тяжелее кошелька. Слишком узкие глаза с приподнятыми по-кошачьи уголками, слишком высокие лбы, будто скопированные со средневековых портретов. И кожа, такая бледная, что кажется ледяной на ощупь, и губы, хранящие девственную безмятежность, намекающие, скорее, на вечный покой, чем на страстные поцелуи. Не хватит воображения, чтобы пожелать себе такую же внешность. Но смотреть на это можно было бесконечно долго, что и делали все гости, отнюдь не по-светски открыв рты. Похожие друг на друга, как две половинки радуги, девочки спокойно взирали на гостей, и каждый, кого мимолетно касался их взгляд, тут же начинал одергиваться, отряхиваться, спешно устраняя шероховатости внешней оболочки. Но куда там!
Во время своего визита к нам Фредди коротко рассказал, что сестры буквально десять дней назад прибыли из суперзакрытого заграничного колледжа, в России не были три года, и эта праздничная ночь — их первый публичный выход. Как мы потом сопоставили, его тревожность обострилась тоже около десяти дней назад, то есть каким-то образом была связана именно с возвращением в родные пенаты падчериц. Куда же он пропал, этот неуравновешенный толстяк?
Анна и Мария тут же стали центром притяжения мужской части компании. Лет близняшкам было не больше восемнадцати, нездешняя безмятежность лежала на их фарфоровых лицах. Тоненькие до прозрачной хрупкости, такие же изысканные, как и мать, они, видимо, несли в своих чертах и признаки породы отца. У матери не было таких диких скул, таких бездонно синих глаз, такой упругой, выверенной до малейшего жеста грации. Инопланетянки. Вот что приходило в голову. Это было единственно уместное сравнение. Они были настолько другими, что казалось нелепым обращаться к ним с человеческой речью. И все-таки некоторые гости рискнули.
— Как вам в России, милые Анна и Мария? — Адвокат Супонин сам себя застеснялся, озвучив банальный вопрос.
— В России? — всплеснула руками Анна. Или Мария… Отличить их было нереально.
— В России? — вторила ей Мария. Или Анна.
— Ну конечно, конечно! — в унисон залопотали они. — Замечательно, просто замечательно! А вы? Как поживаете?
— Спасибо, отлично, — окончательно стушевался Супонин.
— Ну конечно! Отлично! — Девушки улыбнулись, продемонстрировав адвокату ослепительные доброжелательные улыбки. — Очень приятно! Очень приятно! Так весело, правда? Сегодня обещали сюрпризы! Вы знаете?
— Главный сюрприз уже случился, — подобострастно заблеял молодой человек, похожий на актера Золотухина в молодости.
— Ох, что вы говорите! — Девушки неподдельно всполошились. — Ах, ну конечно, конечно! Спасибо! Премного благодарны! Хи-хи-хи, как это мило!
Лешка во все глаза смотрел на этот паноптикум и даже икнул от удивления.
— Они где учились? — с испугом прошептал он мне. — В школе для умственно отсталых?
— Не знаю, едва ли, — пожала я плечами. Странное дело, идиотская манера говорить, беспрестанно взмахивая руками, охая и ахая совсем не портила впечатления от девиц. Их манеры напоминали повадки путешественников, заглянувших на огонек к дикарям. Не исключено, что в школу для умственно отсталых требовалось отправить всех нас.
— Теперь я понимаю, почему твой Григорий ушел от ответственности, — он кишкой чует проблемы.
— Какие проблемы? — удивилась я.
— Настена, ты меня удивляешь. Как ты думаешь, почему Фредди пришел именно к вам?
— Ну-у-у…— задумалась я. — Ну мало ли почему пришел.
— Дурочка ты у меня. Если он пришел к вам, значит, ни в одну приличную контору прийти не мог.
— Что ты имеешь в виду? — посерьезнела я.
— Не обижайся, но факт остается фактом. Чует мое сердце, вам предложили не слишком чистую работу.
За десять минут до полуночи шустрый распорядитель стал подгонять оголодавшую публику к выходу. Новый год планировалось встретить на свежем воздухе, где уже готовился к запуску первый заряд фейерверка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37