Напротив, она испытала легкое чувство разочарования, когда пришла на занятие в спортивную школу, расположенную недалеко от дома, и увидела перед собой невысокого коренастого человека лет пятидесяти с седыми коротко стриженными волосами и блестящими темными глазами.
— Николай Степанович Дербенцов, — сказал он, протягивая ей руку.
— Лариса Марголина.
— Мне о вас говорила много хорошего Эмилия Григорьевна.
— Да? Очень приятно.
— Эмилия — моя старинный друг. И мы с ней частенько обмениваемся впечатлениями о работе. Я — о своей. Она — о своей.
— И что она говорила об мне? — не удержалась Лариса. Они сидели в спортивном зале на узкой деревянной скамейке, поставленной вплотную к стене.
— Она сказала, что у вас может быть большое будущее.
— Может быть?
Николай Степанович кивнул головой.
— Именно так. Чет или нечет. Будет или не будут.
— И это, конечно, зависит от меня?
— Не совсем.
— Не поняла, — чуть нахмурилась Лариса.
— Я объясню это потом. Вначале понять законы, которые управляют Вселенной, очень трудно. Этому нужно научиться. Но, похоже, вы будете не только сразу понимать их, но и предвидеть многие события, притягивать их.
— А зачем? — Лариса смотрела на Николая Степановича прямо. В упор…
— А для того, чтобы ваше будущее — было. Иначе оно может пребывать в нереализованном состоянии.
Лариса почувствовала, как разговор увлек ее. Раньше она никогда не интересовалась философией. Она казалась девушке слишком заумной и нудной. А здесь… перед ней как будто открывались новые горизонты, о которых она даже и не подозревала.
— Но я… буду учиться борьбе. Айкидо — это ведь восточная борьба?
— Айкидо — это прежде всего стройная философская система. Без знания ее невозможно приступать к изучению упражнений. Они не могут выполняться в отрыве от понимания законов, по которым строится мир. Но ты будешь узнавать все постепенно. Знание не может быть открыто сразу. Ученик должен быть подготовленным к его восприятию. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да, — тихо сказала Лариса. Ей вдруг показалось, что привычный мир теряет свои контуры и очертания. Вместо них возникает нечто иное, непонятное. Но этого не следует бояться. Нужно идти навстречу этому новому. И тогда все будет так, как надо. Как должно быть.
Для начала — одна восточная притча, — продолжал Николай Степанович. — Один правитель любовался водопадом: струи спадают с безумной высоты, пена бурлит и ревет. И тут он увидел в пучине человека. И поспешно направил своих слуг вниз, чтобы вытащить несчастного. Однако, прежде чем слуги подоспели, тот сам вышел на берег. Изумленный увиденным, правитель обратился к нему: «Неужели ты владеешь секретом, как ходить по воде?» «Нет, — ответил пловец. — Вместе с волной я погружаюсь, вместе с пеной выныриваю, не навязывая ей ничего от себя. Вот и весь секрет…»
Николай Степанович был в белой спортивной одежде. От него веяло спокойствием и одновременно — силой. Это было странное сочетание: внутренняя напряженность и внешняя умиротворенность.
— Кстати, слово «айкидо» имеет сложный смысл. У каждого из трех слогов — свое значение. «Ай» — означает гармонию Вселенной. «Ки» — энергию космоса. «До» — дорога, или путь. Таким образом, получается, что «айкидо» — это наш путь в потоке энергии к всеобщей гармонии. И в айкидо все направлено к достижению этой цели.
— Интересно… — Лариса посмотрела в зал. Они были одни. На полу лежали татами — коврики для занятий.
— Скоро придут ученики. Хочешь посмотреть, как они занимаются? — спросил Николай Степанович.
— Хочу.
Айкидо увлекло Ларису. Постепенно она пришла к пониманию, что одних навыков и умения в жизни недостаточно, чтобы добиться успеха. Или найти свой путь. Нужно еще уметь правильно формулировать цель и намечать верную дорогу к ней. «Любая цель, — учил ее Николай Степанович, — это вершина горы. Подъем. Восхождение. Чтобы дойти до этой вершины, надо найти тропинку к ней. Чаще всего она неприметна глазу и ее трудно обнаружить. Многие люди начинают прокладывать новую дорогу и тратят на это массу сил и энергии. Тогда как нужно воспользоваться тем, что уже есть. Так сэкономишь силы и время. Помни об этом. Айкидо — это боевое искусство, где нет духа конкуренции. И в этом его уникальность. А против противника используют его же собственные методы и энергию».
Занятия айкидо погрузили Ларису в странный ирреальный мир. Внешне ее жизнь протекала как у всех. Она училась в десятом классе. По-прежнему подрабатывала уборщицей. Занималась театром. Но постижение айкидо помогло ей увидеть то, чего она не видела раньше. Не могла или не хотела увидеть. Она поняла, что поведение людей определяется некими внутренними законами. И знание этих законов может помочь установить с ними нужные отношения. А потом вовремя уйти от них. Без драм и скандалов. Нельзя ни к чему привязываться. Все в мире преходяще. Каждая ситуация и каждый человек, встреченный в жизни, — чему-то учат. Поэтому даже негативный опыт надо воспринимать с благодарностью.
Год пролетел незаметно. Лариса уже точно знала, что уедет в Москву. Решение уехать еще больше укрепилось после одного случая с матерью. Окончательно прилепившись к церкви, мать стала относиться к Ларисе с откровенной неприязнью. Она неоднократно высказывала дочери, что ее красота — греховна, нечиста. Надо замаливать ее и просить господа, чтобы он дал покой и смирение. Не надо подчеркивать красоту, наоборот, ее надо прятать, как нечто недостойное и неприличное. Все это — от дьявола! Лариса была на кухне, когда мать вошла к ней в комнату и взяла с туалетного столика большую черно-белую косметичку. «Хватит морду малевать, как потаскуха последняя», — бормотала мать, вываливая содержимое косметички дочери в мусорное ведро. «Ты что, мам?» — перехватила ее руку Лариса. «Ничего, пусти меня!» — С этими словами мать грубо оттолкнула Ларису и схватила ведро, намереваясь выйти с ним на лестничную площадку. Лариса почувствовала, как у нее на глазах выступают слезы. Она с таким трудом выкроила деньги на косметику! И при виде того, как в ведре оказались французская тушь, красный тюбик помады «Пупа», серебристые тени в стеклянной баночке, пудра и прочие женские мелочи, ее охватил гнев. Лариса подняла руку, чтобы ударить мать, но тут вспомнила учение айкидо: что за все в жизни надо быть благодарным. Даже самая невыносимая ситуация дана нам не просто так, а для чего-то. Для внутреннего роста. Для победы над собой. Лариса стиснула зубы и отступила назад. «Я уеду в Москву и накуплю себе кучу такой косметики, — сказала она себе. — И я больше не останусь с матерью. Никогда».
Воспользовавшись ее минутным замешательством, мать подхватила мусорное ведро и вышла с ним. Лариса глубоко вздохнула. Что-то подсказывало ей, что на этом мать не остановится. И в самом деле… Через две недели после этого конфликта мать пришла в комнату к Ларисе, когда та готовилась ко сну, и, подбоченившись, встала напротив дочери. Лариса посмотрела на мать. В сущности, это был уже чужой человек, к которому у нее не осталось никаких чувств, кроме, может быть, легкой жалости. «Тебе что-то надо?» — спросила Лариса. «Да. Я хочу знать: ты девушка или нет? У тебя был мужчина?» — «Какое это имеет значение?» — спросила Лариса. «Как это — какое?» — От негодования мать затрясла головой. Седые пряди обрамляли худое лицо с выступающими скулами.
Лариса вспомнила, как когда-то, в другой, прошлой жизни, мать любила смеяться. Как ее смех переливчатыми руладами разносился по дому. И как отец часто повторял, что влюбился в мать, услышав ее смех. Лариса сглотнула слюну. «Какое это имеет значение? — повторила она. — Был у меня кто-то или не был?» — «Большое! Если ты — шлюха и подстилка подзаборная, тебе не место в моем доме. Убирайся на все четыре стороны». — «Потерпи немного. Я и так скоро уеду». — «И куда же?» — повысила голос мать. «Какая разница? Уеду. И больше никогда не вернусь». — «Скажите, пожалуйста, — пробормотала мать, — скажите, пожалуйста, какие мы гордые! Даже не хотим сказать матери, куда уедем!» С минуту-другую она молча смотрела на Ларису, а потом, ни слова не говоря, повернулась и вышла из комнаты.
Этой же ночью она пришла к Ларисе. Та спала чутко и сразу услышала скрип двери. Она открыла глаза — и снова закрыла их. В комнату вошла мать. Со свечкой. Она стала обходить Ларисину комнату. И при этом что-то бормотать. Лариса прислушалась. Это были слова заклинаний с просьбой оградить ее, Ларису, рабу божию, от греха и соблазна. И забрать ее красоту. Сделать такой, как все. Ничем не примечательной. Незаметной. Наконец мать встала над Ларисиной кроватью. Ее бормотанье усилилось. Ларисе стало жутко. Она лежала и думала: когда кончится этот кошмар? Ей хотелось встать и крикнуть матери, чтобы та ушла из ее комнаты. Но девушка боялась, что это вызовет непредсказуемую реакцию с ее стороны. Чего доброго, мать может побежать в кухню и схватиться за нож, подумала Лариса. Она чувствовала себя покойницей в гробу, над которой читают поминальную молитву. Наконец мать ушла. Лариса открыла глаза. В этот момент она ясно поняла, что осталась совсем одна. И отныне ей придется решать все самой. Всегда и во всем. С тех пор Лариса стала на ночь подпирать дверь изнутри. Но попыток проникнуть к ней в комнату мать больше не делала. Успокоилась, решила Лариса. Но беда никогда не ходит одна. И в справедливости этой поговорки Ларисе вскоре пришлось убедиться на собственном опыте.
— Ты как, морально готов к общению с нашими кинодеятелями? — спросил Губарев Витьку, когда тот зашел к нему в кабинет, перед тем как ехать на студию к Васину.
— А что? Там особая подготовка нужна?
— Да как сказать. Сам понимаешь, эти люди считают себя пупом земли. Богема! Мы для них — муравьи, которые крутятся у них под ногами. Там каждая сошка мнит себя супервеличиной.
— Да не распаляйтесь вы так. Может, все нормально будет.
— Да уж, нормально, — пробурчал Губарев. — Держи карман шире!
Студия Васина называлась «Арион-Т» и располагалась в старинном особняке.
Приемная Васина мало чем напоминала современный офис. Здесь все было стилизовано под старину. Мебель из красного дерева, огромная хрустальная люстра. Диван, обитый бархатом вишневого цвета. О том, что на дворе XXI век, напоминали только компьютер, стоявший на столе у секретарши, и телефон. Секретарша, молоденькая девушка с длинными кудрявыми волосами почти до пояса, поднялась из-за стола при виде Губарева и Витьки.
— Вы к кому?
— Мы из милиции. — Они продемонстрировали свои удостоверения. — К Георгию Васину.
— Вы договаривались?
— Нет. Но мы расследуем дело об убийстве, и нам надо срочно переговорить с ним.
— Не знаю. Васин принимает только по предварительной договоренности.
Чувствовалось, что девушка вышколена по высшему классу. Интересы шефа были для нее превыше всего.
— Мы расследуем дело об убийстве, — повторил Губарев, повышая голос.
— Сейчас я посмотрю время.
Нет, эта курица все еще не понимала, кто пришел к Васину и зачем.
— Девушка, нам не нужно время. — И майор решительно направился к двери, где на золотой табличке крупными буквами было выгравировано: «Васин Георгий Валентинович».
— Постойте, постойте, — девушка преградила путь Губареву. Ее мини-юбка вполне оправдывала свое название. Это было действительно «мини», едва прикрывавшее соблазнительный тыл. Секретарша была невысокая, крепенькая. Как упругий персик. Пухлые губки блестели от розового блеска, наложенного в несколько слоев. — Там прием! Делегация из Америки. Они скоро закончат. — Она вцепилась в рукав Губарева.
— Хорошо. Несколько минут мы подождем. — И Губарев сел на вишневый диван.
— Вам чай, кофе? — Девушке надо было протянуть время.
— Спасибо, не надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Николай Степанович Дербенцов, — сказал он, протягивая ей руку.
— Лариса Марголина.
— Мне о вас говорила много хорошего Эмилия Григорьевна.
— Да? Очень приятно.
— Эмилия — моя старинный друг. И мы с ней частенько обмениваемся впечатлениями о работе. Я — о своей. Она — о своей.
— И что она говорила об мне? — не удержалась Лариса. Они сидели в спортивном зале на узкой деревянной скамейке, поставленной вплотную к стене.
— Она сказала, что у вас может быть большое будущее.
— Может быть?
Николай Степанович кивнул головой.
— Именно так. Чет или нечет. Будет или не будут.
— И это, конечно, зависит от меня?
— Не совсем.
— Не поняла, — чуть нахмурилась Лариса.
— Я объясню это потом. Вначале понять законы, которые управляют Вселенной, очень трудно. Этому нужно научиться. Но, похоже, вы будете не только сразу понимать их, но и предвидеть многие события, притягивать их.
— А зачем? — Лариса смотрела на Николая Степановича прямо. В упор…
— А для того, чтобы ваше будущее — было. Иначе оно может пребывать в нереализованном состоянии.
Лариса почувствовала, как разговор увлек ее. Раньше она никогда не интересовалась философией. Она казалась девушке слишком заумной и нудной. А здесь… перед ней как будто открывались новые горизонты, о которых она даже и не подозревала.
— Но я… буду учиться борьбе. Айкидо — это ведь восточная борьба?
— Айкидо — это прежде всего стройная философская система. Без знания ее невозможно приступать к изучению упражнений. Они не могут выполняться в отрыве от понимания законов, по которым строится мир. Но ты будешь узнавать все постепенно. Знание не может быть открыто сразу. Ученик должен быть подготовленным к его восприятию. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да, — тихо сказала Лариса. Ей вдруг показалось, что привычный мир теряет свои контуры и очертания. Вместо них возникает нечто иное, непонятное. Но этого не следует бояться. Нужно идти навстречу этому новому. И тогда все будет так, как надо. Как должно быть.
Для начала — одна восточная притча, — продолжал Николай Степанович. — Один правитель любовался водопадом: струи спадают с безумной высоты, пена бурлит и ревет. И тут он увидел в пучине человека. И поспешно направил своих слуг вниз, чтобы вытащить несчастного. Однако, прежде чем слуги подоспели, тот сам вышел на берег. Изумленный увиденным, правитель обратился к нему: «Неужели ты владеешь секретом, как ходить по воде?» «Нет, — ответил пловец. — Вместе с волной я погружаюсь, вместе с пеной выныриваю, не навязывая ей ничего от себя. Вот и весь секрет…»
Николай Степанович был в белой спортивной одежде. От него веяло спокойствием и одновременно — силой. Это было странное сочетание: внутренняя напряженность и внешняя умиротворенность.
— Кстати, слово «айкидо» имеет сложный смысл. У каждого из трех слогов — свое значение. «Ай» — означает гармонию Вселенной. «Ки» — энергию космоса. «До» — дорога, или путь. Таким образом, получается, что «айкидо» — это наш путь в потоке энергии к всеобщей гармонии. И в айкидо все направлено к достижению этой цели.
— Интересно… — Лариса посмотрела в зал. Они были одни. На полу лежали татами — коврики для занятий.
— Скоро придут ученики. Хочешь посмотреть, как они занимаются? — спросил Николай Степанович.
— Хочу.
Айкидо увлекло Ларису. Постепенно она пришла к пониманию, что одних навыков и умения в жизни недостаточно, чтобы добиться успеха. Или найти свой путь. Нужно еще уметь правильно формулировать цель и намечать верную дорогу к ней. «Любая цель, — учил ее Николай Степанович, — это вершина горы. Подъем. Восхождение. Чтобы дойти до этой вершины, надо найти тропинку к ней. Чаще всего она неприметна глазу и ее трудно обнаружить. Многие люди начинают прокладывать новую дорогу и тратят на это массу сил и энергии. Тогда как нужно воспользоваться тем, что уже есть. Так сэкономишь силы и время. Помни об этом. Айкидо — это боевое искусство, где нет духа конкуренции. И в этом его уникальность. А против противника используют его же собственные методы и энергию».
Занятия айкидо погрузили Ларису в странный ирреальный мир. Внешне ее жизнь протекала как у всех. Она училась в десятом классе. По-прежнему подрабатывала уборщицей. Занималась театром. Но постижение айкидо помогло ей увидеть то, чего она не видела раньше. Не могла или не хотела увидеть. Она поняла, что поведение людей определяется некими внутренними законами. И знание этих законов может помочь установить с ними нужные отношения. А потом вовремя уйти от них. Без драм и скандалов. Нельзя ни к чему привязываться. Все в мире преходяще. Каждая ситуация и каждый человек, встреченный в жизни, — чему-то учат. Поэтому даже негативный опыт надо воспринимать с благодарностью.
Год пролетел незаметно. Лариса уже точно знала, что уедет в Москву. Решение уехать еще больше укрепилось после одного случая с матерью. Окончательно прилепившись к церкви, мать стала относиться к Ларисе с откровенной неприязнью. Она неоднократно высказывала дочери, что ее красота — греховна, нечиста. Надо замаливать ее и просить господа, чтобы он дал покой и смирение. Не надо подчеркивать красоту, наоборот, ее надо прятать, как нечто недостойное и неприличное. Все это — от дьявола! Лариса была на кухне, когда мать вошла к ней в комнату и взяла с туалетного столика большую черно-белую косметичку. «Хватит морду малевать, как потаскуха последняя», — бормотала мать, вываливая содержимое косметички дочери в мусорное ведро. «Ты что, мам?» — перехватила ее руку Лариса. «Ничего, пусти меня!» — С этими словами мать грубо оттолкнула Ларису и схватила ведро, намереваясь выйти с ним на лестничную площадку. Лариса почувствовала, как у нее на глазах выступают слезы. Она с таким трудом выкроила деньги на косметику! И при виде того, как в ведре оказались французская тушь, красный тюбик помады «Пупа», серебристые тени в стеклянной баночке, пудра и прочие женские мелочи, ее охватил гнев. Лариса подняла руку, чтобы ударить мать, но тут вспомнила учение айкидо: что за все в жизни надо быть благодарным. Даже самая невыносимая ситуация дана нам не просто так, а для чего-то. Для внутреннего роста. Для победы над собой. Лариса стиснула зубы и отступила назад. «Я уеду в Москву и накуплю себе кучу такой косметики, — сказала она себе. — И я больше не останусь с матерью. Никогда».
Воспользовавшись ее минутным замешательством, мать подхватила мусорное ведро и вышла с ним. Лариса глубоко вздохнула. Что-то подсказывало ей, что на этом мать не остановится. И в самом деле… Через две недели после этого конфликта мать пришла в комнату к Ларисе, когда та готовилась ко сну, и, подбоченившись, встала напротив дочери. Лариса посмотрела на мать. В сущности, это был уже чужой человек, к которому у нее не осталось никаких чувств, кроме, может быть, легкой жалости. «Тебе что-то надо?» — спросила Лариса. «Да. Я хочу знать: ты девушка или нет? У тебя был мужчина?» — «Какое это имеет значение?» — спросила Лариса. «Как это — какое?» — От негодования мать затрясла головой. Седые пряди обрамляли худое лицо с выступающими скулами.
Лариса вспомнила, как когда-то, в другой, прошлой жизни, мать любила смеяться. Как ее смех переливчатыми руладами разносился по дому. И как отец часто повторял, что влюбился в мать, услышав ее смех. Лариса сглотнула слюну. «Какое это имеет значение? — повторила она. — Был у меня кто-то или не был?» — «Большое! Если ты — шлюха и подстилка подзаборная, тебе не место в моем доме. Убирайся на все четыре стороны». — «Потерпи немного. Я и так скоро уеду». — «И куда же?» — повысила голос мать. «Какая разница? Уеду. И больше никогда не вернусь». — «Скажите, пожалуйста, — пробормотала мать, — скажите, пожалуйста, какие мы гордые! Даже не хотим сказать матери, куда уедем!» С минуту-другую она молча смотрела на Ларису, а потом, ни слова не говоря, повернулась и вышла из комнаты.
Этой же ночью она пришла к Ларисе. Та спала чутко и сразу услышала скрип двери. Она открыла глаза — и снова закрыла их. В комнату вошла мать. Со свечкой. Она стала обходить Ларисину комнату. И при этом что-то бормотать. Лариса прислушалась. Это были слова заклинаний с просьбой оградить ее, Ларису, рабу божию, от греха и соблазна. И забрать ее красоту. Сделать такой, как все. Ничем не примечательной. Незаметной. Наконец мать встала над Ларисиной кроватью. Ее бормотанье усилилось. Ларисе стало жутко. Она лежала и думала: когда кончится этот кошмар? Ей хотелось встать и крикнуть матери, чтобы та ушла из ее комнаты. Но девушка боялась, что это вызовет непредсказуемую реакцию с ее стороны. Чего доброго, мать может побежать в кухню и схватиться за нож, подумала Лариса. Она чувствовала себя покойницей в гробу, над которой читают поминальную молитву. Наконец мать ушла. Лариса открыла глаза. В этот момент она ясно поняла, что осталась совсем одна. И отныне ей придется решать все самой. Всегда и во всем. С тех пор Лариса стала на ночь подпирать дверь изнутри. Но попыток проникнуть к ней в комнату мать больше не делала. Успокоилась, решила Лариса. Но беда никогда не ходит одна. И в справедливости этой поговорки Ларисе вскоре пришлось убедиться на собственном опыте.
— Ты как, морально готов к общению с нашими кинодеятелями? — спросил Губарев Витьку, когда тот зашел к нему в кабинет, перед тем как ехать на студию к Васину.
— А что? Там особая подготовка нужна?
— Да как сказать. Сам понимаешь, эти люди считают себя пупом земли. Богема! Мы для них — муравьи, которые крутятся у них под ногами. Там каждая сошка мнит себя супервеличиной.
— Да не распаляйтесь вы так. Может, все нормально будет.
— Да уж, нормально, — пробурчал Губарев. — Держи карман шире!
Студия Васина называлась «Арион-Т» и располагалась в старинном особняке.
Приемная Васина мало чем напоминала современный офис. Здесь все было стилизовано под старину. Мебель из красного дерева, огромная хрустальная люстра. Диван, обитый бархатом вишневого цвета. О том, что на дворе XXI век, напоминали только компьютер, стоявший на столе у секретарши, и телефон. Секретарша, молоденькая девушка с длинными кудрявыми волосами почти до пояса, поднялась из-за стола при виде Губарева и Витьки.
— Вы к кому?
— Мы из милиции. — Они продемонстрировали свои удостоверения. — К Георгию Васину.
— Вы договаривались?
— Нет. Но мы расследуем дело об убийстве, и нам надо срочно переговорить с ним.
— Не знаю. Васин принимает только по предварительной договоренности.
Чувствовалось, что девушка вышколена по высшему классу. Интересы шефа были для нее превыше всего.
— Мы расследуем дело об убийстве, — повторил Губарев, повышая голос.
— Сейчас я посмотрю время.
Нет, эта курица все еще не понимала, кто пришел к Васину и зачем.
— Девушка, нам не нужно время. — И майор решительно направился к двери, где на золотой табличке крупными буквами было выгравировано: «Васин Георгий Валентинович».
— Постойте, постойте, — девушка преградила путь Губареву. Ее мини-юбка вполне оправдывала свое название. Это было действительно «мини», едва прикрывавшее соблазнительный тыл. Секретарша была невысокая, крепенькая. Как упругий персик. Пухлые губки блестели от розового блеска, наложенного в несколько слоев. — Там прием! Делегация из Америки. Они скоро закончат. — Она вцепилась в рукав Губарева.
— Хорошо. Несколько минут мы подождем. — И Губарев сел на вишневый диван.
— Вам чай, кофе? — Девушке надо было протянуть время.
— Спасибо, не надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45