* * *
Пройдя через металлодетектор службы безопасности, Садов сразу понял, что это парни из правоохранительных органов. Наверно, ФБР, подумал он, хотя они вполне могут принадлежать и к одной из специальных служб. Садов был всегда настороже и мгновенно узнал в них агентов.
Первое подозрение появилось у него, когда он увидел, как они расположились. Один стоял у газетного киоска в коридоре, другой у зала ожидания, третий рядом со входом. Все стало ясно по тому, где они стояли и как: поднятые подбородки, настороженные позы, глаза, внимательно оглядывающие всех и все замечающие, несмотря на то, что они не поворачивали голов. Верным признаком были их темные костюмы и плащи, пастельно-голубые галстуки, едва заметные выпуклости в нескольких дюймах выше отворотов брюк — это говорило о кобуре с пистолетом на лодыжке. Однако самым характерным был их общий вид — стандартный, аккуратный и безликий.
Садов опустился в пластиковое кресло, отвечающее формам тела, и посмотрел на ряд мониторов, где высвечивалось предполагаемое время вылета. Его рейс на Стокгольм через полчаса, и он надеялся, что скоро объявят о начале посадки.
При обычных обстоятельствах подобная слежка не вызвала бы у него никакого беспокойства. Уже многие годы Садов умело скрывал свои следы, проезжая через самые разные страны, и знал как ускользнуть от преследования. И хотя сейчас раскинутая правоохранительными органами сеть была шире обычной, места, где можно проскользнуть сквозь нее, оставались такими же доступными, даже доступнее, чем раньше. Национальная принадлежность участников террористического акта на Таймс-сквер была по-прежнему неизвестна. Более того, американцам не удалось опознать их патрона, и у них не было весомых доказательств, связывающих Россию со взрывами в новогоднюю ночь. Садову следовало чувствовать себя в безопасности — безликая неприметная личность, скрытая от посторонних под маской самого обычного человека. У него не было бы никаких оснований для беспокойства, если бы не фотография.
Она появилась в газете «Нью-Йорк дейли ньюс» на другой же день после взрывов и затем была перепечатана всеми органами массовой информации зернистое изображение человека на любительской видеопленке, причем съемка велась откуда-то сверху над площадью, между Седьмой авеню и Пятьдесят третьей улицей. Фигура мужчины, который, как гласил заголовок, оставил одно из взрывных устройств, была обведена кружком. На фотографии было видно, как он опускает на тротуар рядом с полицейским заграждением одиноко стоящим поперек улицы, спортивную нейлоновую сумку. Хотя было ясно, что у него темные волосы и он одет в кожаную куртку, лицо его было в тени, а потому черты оказались расплывчатыми и смутными. И все-таки Садов узнал себя. Он боялся, что правоохранительные органы, разыскивающие его, с помощью компьютерной обработки смогут улучшить изображение, сделают фотографию более четкой, и потому не решился войти в наполненный людьми аэропорт в то время, когда его лицо смотрит с газетных страниц в каждом киоске. Это означало, что ему пришлось остаться в Нью-Йорке почти на неделю дольше Джилеи и всех остальных, скрываясь в одном из убежищ Ромы. За эту неделю он покрасил волосы в более светлый цвет, короче постригся, приобрел очки с обычными стеклами, а вместо джинсов и кожаной куртки надел дорогой костюм преуспевающего бизнесмена. Такая маскировка была достаточно убедительной, и Садов не сомневался, что сумеет пройти через аэропорт, несмотря на повышенные меры безопасности. Тем не менее, он будет рад, когда минует коридор, соединяющий аэропорт с самолетом.
Да, только внутри авиалайнера он почувствует себя спокойно. Люди Ромы ожидали усиления тайного наблюдения за ключевыми пунктами выезда из страны и приняли это во внимание еще на этапе планирования пути его возвращения в Россию. В соответствии с планом маршрут Садова вел в Швецию, оттуда поездом в Финляндию и Далее через пограничный пункт в окрестности Санкт-Петербурга. И хотя такой маршрут был кружным, а потому потребовал изготовления дополнительных документов, они сочли его самым безопасным. Финские и русские пограничники были известны своей небрежностью и только делали вид, что осматривают автомобили.
Затем последует несложный таможенный досмотр его багаж просветят рентгеновскими лучами, два шага через металлодетектор — и все. На знакомой земле он будет в безопасности.
Садов перелистывал журнал, не обращая внимания на его содержание. Глядя поверх страниц, он следил за агентами, которые не сводили глаз с отъезжающих.
Как-то подозрительно посмотрел на него рыжеволосый мужчина, стоявший у выхода из зала ожидания, он отвел взгляд в тот самый момент, когда Садов поднял голову. Садов перевернул еще одну страницу. Нельзя давать волю воображению. Все это из-за фотографии и продолжительного пребывания в Нью-Йорке.
Садов ждал.
Через десять минут была объявлена посадка на рейс 206 в Стокгольм.
Инвалидов и тех, кто занимает ряды от А до Л, попросили приготовить билеты и пройти в самолет.
Садов медленно закрыл журнал и сунул его в наружный карман сумки, на которой висел ярлык, что это ручной багаж. Рыжеволосый мужчина скрестил руки на груди и, казалось, не сводил взгляда с пассажиров в зале ожидания. Когда Садов поднялся с кресла, мужчина привстал на носках и снова опустился. Один раз. Это что, признак скуки и нетерпения, рефлекторная попытка размять мышцы? Или указание на то, что он готовится приступить к операции? На мгновение Садову показалось, что на его лице остановился внимательный взгляд.
Он перекинул ремень сумки через плечо, направился к концу очереди и заметил, что агент, стоявший у входа в зал ожидания, покинул свой пост и направился в его сторону. У него были короткие ежиком волосы и острое лицо с подозрительным, как у лисы, выражением.
Садов скрипнул зубами. Он вспомнил, как чудом спасся после одной операции в Лондоне. Это было чуть больше года назад. Два английских полицейских узнали его и следили за ним на протяжении нескольких кварталов. Тогда он оставил обоих «бобби» в переулке с пулями в головах. Но теперь, здесь, он был безоружен. А в зале, переполненном людьми, находился, как в ловушке.
Очередь двинулась вперед. Он шел вместе со всеми, держа в руке билет.
Рыжеволосый агент стоял почти прямо перед ним, справа от входа, внимательно осматривая пассажиров, проходивших мимо. Садов пытался понять, до какой степени могли улучшить его изображение на той фотографии. В распоряжении американских правоохранительных органов самая современная технология. Не исключено и то, что кто-то выдал его. За поимку виновных во взрывах на Таймс-сквер обещано вознаграждение. Власти одного Нью-Йорка предложили пятьдесят тысяч долларов. К тому же Садов не очень доверял Роме и его людям. А вдруг они не смогут устоять перед соблазном? В конце концов, сам он тоже готов сделать что угодно за деньги.
Садов продолжал продвигаться к входу. Теперь перед ним было всего три пассажира пожилая пара и элегантная женщина лет сорока. Пожилая пара по-видимому, муж и жена — обменялись любезностями со стюардессой, затем взяли билеты и исчезли в коридоре, ведущем к самолету. Следующей была женщина.
Рыжеволосый мужчина бегло посмотрел на нее и перевел взгляд на уменьшающуюся очередь.
Усилием воли Садов взял себя в руки. У него не было выхода, кроме как продолжать двигаться вперед в надежде, что ему удастся пройти дальше.
Он протянул билет стюардессе. Девушка улыбалась. Садов кивнул: и заставил себя раздвинуть губы, вторя ее улыбке. Рыжеволосый стоял сейчас рядом с ним.
— Извините, сэр, — внезапно произнес агент. — Вы не могли бы выйти на несколько минут из очереди?
Садов продолжал смотреть на стюардессу и уголком глаза заметил, что второй агент — тот, что походил на лису, — приближается справа и уже почти подошел к рыжеволосому. Садов еще не видел третьего агента, того, что стоял у газетного киоска, но не сомневался, что и он тоже где-то рядом.
— Сэр, вы слышите меня? — Нам нужно задать вам несколько вопросов.
У Садова зашумело в ушах. Ему придется подчиниться, другого выхода нет.
Он перевел взгляд на рыжеволосого. И сразу понял, что агент обращается совсем не к нему, а к кому-то, кто стоит в очереди позади.
Садов облегченно вздохнул и мельком оглянулся. На расстоянии трех человек сзади стоял мужчина примерно такого же роста и возраста, как И Садов, в джинсах и пуховой лыжной куртке. У него были темно-каштановые волосы, как у Садова до того, как он покрасил их. Агенты взяли мужчину под руки, отвели в сторону и попросили предъявить документы. Тот казался смущенным и взволнованным. Пожал плечами и сунул руку в сумку, висящую на плече.
Садов повернулся к стюардессе. Он почувствовал, что его улыбка выглядит теперь почти естественной, как у внезапно ожившей каменной скульптуры.
Агенты были рядом, но теперь занимались другим мужчиной. Задержали овцу в волчьей шкуре, весело подумал он.
— Счастливого полета, сэр, — произнесла стюардесса.
Улыбка на лице Садова стала еще шире.
— Спасибо, — сказал он, направляясь ко входу в коридор. — Уверен, что все будет в порядке.
Глава 32
Вашингтон, округ Колумбия, 26 января 2000 года
— Куча дерьма, — рявкнул президент, обращаясь к членам Совета национальной безопасности. — Колоссальная гребаная куча дерьма.
Он грохнул кулаком по секретному докладу приготовленному совместно ФБР и ЦРУ, который лежал перед ним. Сидящие за длинным столом в конференц-зале, который находился рядом с Овальным кабинетом, невольно вздрогнули. Две мощные организации — Федеральное бюро расследований и Центральное разведывательное управление — пошли на беспрецедентный шаг. Они объединили усилия и направили их на расследование террористического акта на Таймс-сквер. Результатом стало предположение, что в дело замешана Россия. Это означало вероятный крах усилий президента, направленных на улучшение отношений с бывшей супердержавой и одновременно подрывало его престиж. Гнев и смятение президента были вызваны тем, что, если предположение окажется верным, ему придется пересмотреть свое отношение к Старинову и его ближайшим союзникам, а это предвещало конец американским попыткам поддержать российское правительство. Он всегда быстро распознавал перемены в общественном мнении, сразу понимал, насколько они серьезны для его репутации и был готов покинуть корабль, если речь шла о его политической карьере. Критические замечания скатывались с него, как с гуся вода, если только не сопровождались подтверждающими их результатами опроса общественного мнения, но особенно президент не любил, когда в его толстую и знаменитую своей скользкостью шкуру впивались упреки в недостаточно высоких моральных качествах.
Именно это и произошло, когда он прочитал доклад спецслужб, причем на этот раз уколы оказались особенно болезненными. Прочность шкуры президента ослабла из-за ударов изнутри, от членов его администрации. А последствия этого были неожиданными и крайне болезненными для самолюбия.
Если выводы, сделанные в этом документе, правильны — что сомнительно, — он будет потрясен, вне себя от ярости и придет в смятение. Самым худшим было то, понял президент, что ему придется принять меры на основании охвативших его чувств, иначе смятение никогда не оставит его. Разве таким должен быть глава страны? Президент, решения которого по основным политическим вопросам продиктованы душой и сердцем? Боже милостивый, да он станет посмешищем в Вашингтоне, мишенью для бесчисленных острот в средствах массовой информации!
— Насколько я понимаю, у нас есть еще возможность выпутаться из этого положения, — заметил вице-президент Хьюмз, — Мнение о связи Башкирова с заговорщиками основывается всего лишь на предположениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46