И вот в этот момент Управление стало особенно пристально следить за Лубянкой. Следить за тем, как организация безропотно взойдет на эшафот...
— Или будет яростно сопротивляться, — вставил я.
— Уточнение вполне уместное, — согласился Траслоу. — Во всяком случае, именно тогда наше Управление стало отмечать необычно большие поступления «дипломатической почты» — дорожных чемоданов, мешков и коробок, если уж быть точным, — привозимой курьерами из Москвы в советское посольство в Женеве. Получателем груза был местный резидент КГБ.
— Извините меня, пожалуйста, — сказал тут Стирнс и поднялся из-за стола. — Но я должен уехать в офис.
Он попрощался, пожал Траслоу руку и уехал. Мы с Алексом, как я понял, должны были решать дело один на один.
— А не знаете ли, что там было в этих мешках и коробках?
— По правде говоря, не знаю, — ответил Траслоу. — Но полагаю, что-то очень ценное.
— Так для того, чтобы это выяснить, и понадобилась моя помощь?
Траслоу кивком головы подтвердил мою догадку. Наконец-то, он начал расправляться с булочкой.
— Ну а как конкретно?
— Путем расследования.
Я замолчал, размышляя, а потом спросил:
— Ну а почему же именно я?
— А потому что... — тут он начал говорить потише, — я не могу доверять этим парням из Лэнгли. Мне нужен человек со стороны — такой, кто знаком с «кухней» Центрального разведывательного управления, но не связан с ним.
Он надолго замолчал, как бы проверяя, достаточно ли откровенно говорит со мной. Наконец, встрепенулся и произнес:
— Выбора у меня особого нет: не знаю, кому в Управлении могу и дальше доверять.
— Что вы под этим подразумеваете?
Секунду-другую он колебался, а потом пояснил:
— В Лэнгли, Бен, процветает коррупция. Уверен, вы наслышаны о всяких историях...
— О некоторых знаю.
— Ну а вообще-то, дела там гораздо серьезнее, чем вы представляете. Кое-какие граничат с уголовными преступлениями... или с вопиющим мошенничеством.
Мне вспомнились предупреждения Мура: «В Центральном разведуправлении сейчас кавардак... Разгорается борьба не на жизнь, а на смерть... Огромные суммы денег... перекидывают с одних счетов на другие...» Тогда они показались мне преувеличенными пессимистическими причитаниями старика, засидевшегося в свое время на руководящем посту.
— Мне нужна конкретика, — попросил я.
— Конкретные факты вам предоставят, — ответил Траслоу. — И в гораздо большем объеме, чем вы ожидаете. Есть такая организация... небольшая... называется Совет старейшин... Но про нее здесь говорить не следует.
Лицо у него побагровело и он покачал головой.
— Ну а какое отношение имел Хэл Синклер ко всем этим «дипломатическим грузам»? — спросил я.
— Да в том-то и дело, что мы ничего не знаем. Никто не знает, для чего он встречался с Орловым, почему встреча проходила в строжайшей тайне. Не знаем также, какая конкретно заключалась сделка. Ну а потом появились слухи, что... дескать, Хэл получил на лапу огромные деньги...
— Получил на лапу? Хэл? И вы верите этим грязным сплетням?
— Бен, я же ведь вовсе не говорил, что верю слухам. Более того, я никак не желаю верить им. Я знаю Хэла и уверен, что, если даже он и встречался тайно с Орловым, ничего криминального не затевал. Но, независимо от его намерений, есть веские причины считать, что его убийство как-то связано с этой встречей. — «Довелось ли ему видеть фотографию, которую передал мне Мур?» — подумал я. Но не успел я спросить его об этом, как он продолжил свою мысль: — Дело тут вот в чем: через считанные дни сенат США собирается начать слушания по вопросу широко распространившейся коррупции внутри ЦРУ.
— Открытые слушания?
— Да. Отдельные заседания, без сомнения, закроют для журналистов. Но сенатский комитет по разведке уже достаточно наслушался этих сплетен и смело взялся разбирать их.
— Ну а Хэл замешан в них? Вы это хотели мне сказать?
— Официально не замешан. Пока не замешан. Я думаю даже, что до сената вряд ли дошли эти слухи. Там знают только, что пропала огромная сумма денег. Вот внутренняя инспекция Лэнгли и сделала мне заказ на расследование этих эпизодов. Изучить, чем занимался Хэл Синклер в последние дни своей жизни. Выяснить, почему его убили. Разыскать пропавшие деньги, узнать, куда они уплыли, кто замешан в этом деле. Расследование следует проводить тайно — коррупция проникла слишком глубоко. Таким образом, остается моя Корпорация «Траслоу ассошиейтс».
— А сколько пропало денег, о которых идет речь?
Траслоу в недоумении пожал плечами:
— Очень много. Огромное богатство. Позвольте мне уж и не говорить, по крайней мере сейчас.
— И вам я понадобился, чтобы...
— Я хочу, чтобы вы выяснили, что делал Хэл, встречаясь с Орловым. — Он посмотрел на меня, его карие глаза покраснели и увлажнились. — Бен, пока у вас есть прекрасный предлог отказаться от предложения. Я пойму причину. Учту, что вы пережили. Но для выполнения задания, о котором я говорил, вы один из самых лучших исполнителей. — Я пожал плечами, будучи польщенным и признательным, но не знал, что и как ответить. — У нас с вами много общего, — начал между тем разъяснять Траслоу. — Я мог бы сказать эти слова про вас с самого начала. Вы человек откровенный и честный. Управлению вы отдавали всего себя, без остатка, и всегда сохраняли оптимизм. Скажу больше: за многие годы, проведенные мною в Управлении, я понял, что его основным целям угрожают всякие идеологи и фанатики как левого, так и правого толка. Англетон сказал как-то мне примерно следующее: «Алекс — вы один из лучших наших сотрудников, но парадокс в том, что те же ценности, что делают вас сейчас незаменимым в работе, вы, достигнув определенного уровня, станете отвергать как негодные». — Он коротко сочувственно засмеялся и продолжал: — В то время я не слушал его предостережений, пока не дожил до седых волос и не понял, что он был прав. Я нутром чую, что вы, Бен, из того же теста, что и я. Мы делаем нужное дело, но есть такие, кто, стоя в стороне, с неодобрением относится к нам. — Он отхлебнул воды из стакана и снова улыбнулся мне, видимо, в смущении, что сказал слишком много. Затем передал мне многостраничную карту вин и сказал: — Не взглянете ли, Бен? Выберите себе что-нибудь по вкусу.
Я открыл карту в кожаном переплете и, быстро пробежав глазами перечень, попросил:
— Я хотел бы попробовать немного вина «Гранд-Пью-Дукасс-Поллак».
Траслоу улыбнулся и, забрав карту вин назад, попросил:
— Ну а что написано на третьей странице вверху?
На секунду-другую я задумался, восстанавливая в памяти страницу.
— Вино «Стэг-Лип-Мерло, 1982».
Траслоу в подтверждение кивнул.
— Но я вовсе не стремлюсь выступать на сцене вроде цирковой собачки, — запротестовал я.
— Знаю. Извините меня. У вас очень редкий дар. Как же я вам завидую.
— Ну, этот дар помогал мне учиться в Гарварде, особенно там, где приходилось многое запоминать, к примеру изучать английский язык, историю, историю искусств...
— Ну и хорошо. Видите ли, Бен, ваша... Эйдетическая память даст вам огромные преимущества в разведывательной работе, когда потребуется запомнить, скажем, ряды кодов и тому подобное. Если, разумеется, вы дадите согласие. Между прочим, я полностью согласен с теми условиями, которые вы обсуждали с Биллом.
Условия эти я вымогал, но из вежливости не сказал об этом.
— Ну, Алекс, когда я с Биллом обсуждал эти условия, я и понятия не имел, что от меня требуется.
— Ничего, все нормально...
— Нет, позвольте мне закончить. Если я понимаю вас правильно — что речь идет о реабилитации доброго имени Хэла Синклера, — то я не имею никакого намерения становиться наемником.
Траслоу насупился, лицо его приняло сердитое выражение.
— Наемником? Ради Бога, Бен, я же знаю ваше незавидное финансовое положение. По крайней мере, наше соглашение предоставит мне возможность хоть чем-то помочь вам. А если хотите, я могу даже зачислить вас в штат с твердым окладом.
— Спасибо, нет необходимости.
— Ну и ладно, я рад, что вы будете с нами.
Мы обменялись рукопожатием, будто завершили сделку.
— Послушайте, Бен, моя супруга Маргарет и я собираемся сегодня вечером поехать к себе домой в Нью-Хэмпшир. Начинается весенне-летний сезон. Мы будем рады, если вы с Молли поужинаете там с нами — никаких деликатесов не будет, приготовим только жареное мясо на решетке, ну и все такое прочее. Увидите моих внучат.
— Приглашение заманчивое, — сказал я.
— А завтра сможете приехать?
Завтра у меня будет напряженный день, но я смогу выкроить время, поэтому сразу согласился:
— Да, конечно. Завтра же и приедем.
* * *
Весь оставшийся день я никак не мог сосредоточиться. Неужели отец Молли всерьез оказался замешанным в какие-то тайные сделки с бывшим шефом КГБ? Мог ли он на самом деле прикарманить деньги — «огромное богатство», как сказал Траслоу? Смысла в этом не находилось.
А как же объяснение причины его убийства... в нем есть какой-то смысл, разве не так?
Обрывки напряженных мыслей крутились в моей голове, и не было никакой возможности связать концы с концами.
Зазвонил телефон. Дарлен сообщила, что на проводе Молли.
— Во сколько мы встречаемся с Айком и Линдой? — спросила она откуда-то из шумного коридора своей больницы.
— В восемь, но я отменю встречу, если ты хочешь. В связи с обстоятельствами.
— Нет, не надо... я хочу встретиться.
— Они поймут нас, Мол?
— Не отменяй. Мне надо развеяться.
К счастью, ближе к вечеру времени на грустные размышления уже не осталось. Ровно в четыре пришел Мел Корнстейн, пухленький человечек лет пятидесяти с хвостиком, одетый в дорогой модный итальянский костюм, в темных очках авиаторского типа, вечно сидящих косо. У него был вид сбитого с толку эксцентричного гения, каковым он, по-моему, и был на самом деле.
Корнстейн сколотил приличное состояние на изобретении компьютерной игры под названием «Спейстрон», о которой вы, конечно же, слышали. А если не слышали, то вкратце расскажу. Игра относится к типу «охотничьих», в ней вы выступаете в роли пилота космического корабля и должны ускользнуть от атак вражеского космического корабля, который стремится уничтожить вас, а потом и всю планету Земля. Может, это звучит и наивно, но игра является чудом компьютерной техники. В ней применен стереоскопический эффект, и она создает впечатление, что вы и в самом деле летите в космос — видите будто наяву, как проносятся мимо кометы, метеориты и вражеский космический корабль. К игре прилагалась хитроумная программа пилота, придуманная и запатентованная Корнстейном, поистине новое слово в компьютерном деле. Добавьте еще к этому его же ранее запатентованное изобретение, подающее команды голосом: «Слишком завалил влево!» или «Слишком близко подлетаешь!» — и вот перед вами объемное изображение в сочетании со звуком, и все это делается при помощи вашего персонального компьютера. От продажи новинки компания Корнстейна ежегодно получала что-то порядка сотни миллионов долларов прибыли.
Но вот недавно другая компания, разрабатывающая компьютерные программы, выбросила на рынок диски с игрой, весьма схожей со «Спейстроном», отчего доходы Мела Корнстейна резко сократились. Нет нужды говорить, что он хотел бы что-то предпринять против нежданного конкурента.
Он удобно уселся в кожаное кресло около моего рабочего стола, от него так и веяло отчаянием. Мы немного поболтали о всяких пустяках, но он был явно не в настроении. Затем он передал мне коробку с программой игры конкурента, называвшейся «Спейстайм». Я вставил диск в компьютер, включил аппаратуру и изумился, увидев, насколько схожи игры.
— Эти парни даже не потрудились внести в программу что-нибудь новенькое, не так ли? — спросил я.
Корнстейн снял очки и протер их, а затем ответил:
— Я хочу прихлопнуть этих гребаных подонков.
— Задержитесь на минутку здесь, — начал я уговаривать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83