Оно может исправить, улучшить характер, может, порой невольно, его ухудшить.
– Выходит, наша это беда - Семен-то? - тихо спросил Блохин.
– И ваша и не ваша, потому что не умеем, не знаем еще многого в этой сложной науке. - Игорь Афанасьевич покачал головой, потом бросил взгляд на Николая и добавил: - У меня вот одна дочь, а и то я ее порой не понимаю.
– Да-а, - тяжело вздохнув, произнес Блохин. - Умные слова вы сказали. Но сейчас думать надо, как Витьку у него отобрать, не дать парню таким же подлецом стать, как отец. О господи!..
Игорь Афанасьевич согласно кивнул головой.
– У внука вашего наследственность сложная. Есть что-то хорошее. Это я, как учитель, заметил. Но я же и многое очень плохое проглядел. Только сейчас вы мне глаза открыли.
– Где теперь ваш сын живет? - решительно спросил Николай. - Мы с ним сами поговорим. Будьте спокойны.
Блохин горько усмехнулся.
– Если бы знать! Я уж через милицию справки наводил. Нигде не значится. Думал, он в другой город подалея. Ан вот тебе...
– А друзей, приятелей его знаете? - продолжал допытываться Николай.
– У него, милый, такие друзья, что их небось только милиция знает. А честным людям они не открываются. Да и имени у них нет, все клички. И у моего-то, я ненароком слышал, тоже кличка имеется. Дай бог память... - он нахмурился, вспоминая. - Король бубен, вот! Тьфу, пакость какая!
– Король бубен? - не веря своим ушам, переспросил Таран.
Николай покосился на него и, в свою очередь, спросил: А ты что, встречал такого?
– Нет... так, знаешь, слышал, - смущенно ответил Таран, сам внутренне замирая и пугаясь сделанного им открытия.
Николай внимательно, как бы оценивающе, посмотрел на товарища, потом обернулся к Блохину и твердо сказал:
– Найдем мы этого Короля. Весь город поднимем, но найдем...
Было уже совсем темно, когда они вышли от Блохиных.
Прощаясь, Игорь Афанасьевич сказал Николаю:
– Не понимаю. Как это вы можете так ручаться, что найдете? Случай, конечно, ужасный! Страшно подумать, что будет, если мальчик там останется. Но так ручаться...
– Надо найти, а раз надо - сделаем! - убежденно ответил Николай.
– Ну, знаете... - Игорь Афанасьевич по привычке пожал плечами и развел руками, выражая крайнее сомнение, - я бы на вашем месте...
Николай весело рассмеялся.
– Что вы, Игорь Афанасьевич! Зачем вам на наше место? А мы тогда куда?
Старик невольно улыбнулся.
– Это не без остроумия замечено.
"Ей-богу, чудесный парень, - подумал он. - Поразительно цельная и сильная натура..."
Расстались они друзьями.
Штаб дружины, когда туда пришли Николай и Таран, жил своей обычной жизнью. Звонил телефон, приходили и уходили дружинники. С каким-то подвыпившим парнем сердито разговаривал Проскуряков.
Тот вначале пытался кричать и ругаться, потом вдруг утих и принялся сосредоточенно рассматривать свои большие, испачканные маслом руки.
В стороне о чем-то беседовали Павел Григорьевич Артамонов и Огнев. Они были очень похожи: оба высокие, светловолосые, подтянутые, и штатские костюмы совсем не шли к их военной выправке. Только лицо у Огнева было круглое, скуластое, загорелое, с веселыми карими глазами, а у Павла Григорьевича - тонкое, строгое. Огнев энергично жестикулировал и, как видно, в чем-то убеждал Артамонова, а тот лишь скупо усмехался.
Увидев Николая и Тарана, Артамонов поманил их рукой.
– Вас, голубчики, дожидаюсь. Где остальные?
– Сами ищем.
– Так. Ну, как поход? Вы у кого были?
Николай закурил и не спеша принялся рассказывать. Артамонов и Огнев слушали внимательно, не перебивая.
Только Таран не слушал. И не потому, что все, о чем говорил Николай, было ему известно. Одна мысль не давала Тарану покоя: Король бубен - отец Витьки Блохина. Но ведь о нем говорил в субботу Жорка этой самой Стелле: "Твой семейный покой".
Выходит, он ее муж? Таран усмехнулся про себя.
Какой он муж! Просто живет у нее, и все. И живет, видно, нелегально. Даже милиция не найдет. А найти его надо! Ведь он мальца украл. Конечно, украл!
И не одного. Но как рассказать сейчас о том, что он, Василий, знает об этом типе? Как рассказать, чтобы не узнал Николай о том вечере? И еще при Артамонове! Это же отец Ани... Положим, с Аней все кончено.
И вдруг Тарану стало так страшно от этой мысли, что он сам поразился. Ну да, конечно! И не он, а она тому причиной...
Но Таран не успел углубиться в свои переживания. Перед ним вдруг встало лицо старика Блохина, и столько в нем было горестного раздумья и сдержанной боли, что Таран почувствовал: нет, не может он молчать, не может!
А Николай уже кончил свой рассказ. И Огнев, раскуривая погасшую папиросу, сказал:
– Да-а... Значит, эта Блоха связана с Уксусом. Опасно. И очень важно. Дело тут вот в чем. Придется вам один секрет открыть. Люди вы свои, надежные, - и он почему-то посмотрел на Тарана. - Что такое секрет, понимаете? Так вот. Рассказывал тебе Борис, как мне в вагоне-ресторане записку одну передали?
– Да. Рассказывал.
– Была она от старого моего знакомца. Опасного преступника. Он сейчас в городе скрывается и какое-то дело готовит. Какое - пока неясно. Мы проверили все его старые связи нигде не появлялся. И тут всплыла одна новая кличка - Уксус. Данных на него у нас нет. Ни по одному делу он не проходил, ни в одном преступлении замешан не был. Но... есть сигнал, что связан он с тем, кто записку мне прислал. Значит, нам сейчас этот Уксус до зарезу нужен. А путь к нему один пока через Блоху. Ясно? Это первое, почему я сейчас особо вашими делами интересуюсь. Второе...
Но Огнев не успел договорить. В штаб с шумом вошли Коля Маленький, Борис Нискин и Илья Куклев. Они огляделись и, увидев друзей, направились к ним. Через минуту они уже, перебивая друг друга, рассказывали новости. Начал Борис, как всегда спокойно и последовательно.
– Сперва мы пришли к Савченко Гоше. Там - дым коромыслом! Папаша - алкоголик. Дерется. Мать плачет, собой младшую дочку закрывает. Ну, мы его так прижали.
– Он мне, между прочим, табуреткой по голове все-таки съездил, - деловито сообщил Коля Маленький.
– Погоди, - оборвал его Борис. - Это детали. Главное, ничего они о Гоше не знают. Мать только рукой махнула: найдется, мол!
– А папаша обещал тут же ему шею свернуть.
– Да погоди же! - снова оборвал Колю Маленького Борис. - Папашу мы в милицию сволокли, потому, беседу проводить с ним не было возможности. Потом поехали к Кузнецовым...
– Во, во! Тут уже поинтереснее!.. - вставил Коля Маленький.
– Точно. У Шурика этого отца нет, погиб. А мать и сестренок младших он, видно, любит. И вот два дня назад прибежал к матери, говорит: "Поживу у товарища. А спрашивать кто будет - говори: уехал, и все. И когда вернется - не знаешь". Очень боялся, что его разыскивать будут.
– Олег боялся... Шурик боялся... Интересно, - заметил Огнев.
– Да. Простился, значит, и все. Пропал.
Коля Маленький напомнил:
– А конфеты?
– Верно. Он сестренок конфетами угостил, дорогими. Мать еще удивлялась, откуда он их взял.
– Какими именно? - быстро спросил Огнев.
– Пожалуйста, поглядите, - с наигранным равнодушием ответил Коля Маленький и извлек из кармана две шоколадные конфеты. - Еле выменял. Всетаки след какой-то.
– Ишь ты, Шерлок Холмс! - усмехнулся Огнев.
Он не спеша рассмотрел конфеты, что-то, видно, припоминая, потом сказал:
– Да-а... Это, брат, не только след. Это, кажется, улика, - и убежденно заключил: - Надо найти этих ребят.
Артамонов покачал головой.
– Больше скажу: надо их спасать.
– Король бубен... - задумчиво произнес Николай. - Как же до него добраться?
Он посмотрел на Тарана, и тот, как бы повинуясь его взгляду, хмуро произнес:
– Я слышал о нем... Случайно. Два каких-то парня говорили. Он, кажется, на Красноармейской живет... у одной. Они ее Стеллой называли. И еще собака у них там злая. Вот и все, что слышал.
– Гм... Это уже кое-что. Хорошо бы туда пойти, - Огнев вопросительно посмотрел на Артамонова.
– Непременно, - кивнул головой тот.
В этот момент Николай увидел Чеходара. Тот склонился над столом, за которым сидел дежурный по штабу. Они просматривали регистрационную книгу, и дежурный что-то объяснял, водя пальцем по страйице.
Уходя, Артамонов напомнил Чеходару:
– Не забудьте, Алексей Федорович, завтра ваш отчет слушаем.
Чеходар поднял голову.
– Вот как раз готовлюсь. А товарищ Сомов будет?
– Думаю, что да. Обещал, - сдержанно ответил Артамонов.
"Уж наш-то подготовится, будьте спокойны, - с неприязнью подумал Николай. - Выдаст все в лучшем виде". И он невольно прислушался к тому, что говорил Чеходару дежурный.
– ...Вчера воскресенье было, Алексей Федорович. Самая работа у нас. А явилось - видите? - всего двадцать человек.
– Так... - задумчиво проговорил Чеходар. - А патрулей ушло сколько?
– Как вы распорядились, так и сделали: вместо пяти - по два человека посылали, а то и по одному. Получилось двенадцать патрулей.
– Вот так и запишем: двенадцать. А сегодня?
– Сегодня опять по два человека. Получилось семь патрулей.
– Добавь еще два.
– Это кто же?
– Бригада Вехова. Тоже вроде бы патрулировала.
– А ведь мы ее уже к особым отнесли?
– Неважно.
Тут Николай не выдержал. Он подошел и самым невинным тоном сказал:
– Интересную я недавно книгу прочел. "Мертвые души" Гоголя. Не помните, Алексей Федорович?
Чеходар напряженно взглянул на него.
– Что ты хочешь этим сказать?
Глядя прямо ему в глаза, Николай ответил:
– Один герой оттуда вам кланяется. Чичиков.
– Я твоих намеков не понимаю, - сухо сказал Чеходар. А теперь, извини, мы заняты.
Но Николай и не думал отступать.
– Он тоже был занят. Как и вы, мертвые души считал.
– Уж не себя ли ты к мертвым душам относишь? - недобро усмехнулся Чеходар.
Он давно уже понял намек, но уклониться от разговора было теперь невозможно.
– Нет. Это вы нами так распоряжаетесь, - насмешливо возразил Николай. - Одна и та же душа у вас по двум ревизским сказкам проходит. Моя бригада, например.
Чеходар вспылил первым.
– Запомни, Вехов. Начальник штаба я, и мне лучше знать, что и как надо делать. Ясно?
– Нет, не ясно! Кому очки втираете?
– Ты ответишь за свои слова, - процедил сквозь зубы Чеходар, изо всех сил стараясь сохранить спокойный тон. - И демагогию свою брось. Я, кажется, за общее дело болею.
Его поддержал дежурный.
– И что у тебя за характер, Вехов? Ну, чего ты вредничаешь? Pепутацию себе зарабатываешь, да?
– Репутацию он себе уже заработал, - иронически заметил Чеходар. - Даже в собственной бригаде его, кажется, раскусили. Прошлый раз не позволили хлопцы ему от их имени выступать. Нискина выдвинули.
Чеходар ударил по самому больному месту, Николай не нашелся, что ответить.
В тот вечер он долго бродил один по улце, такая горечь кипела на сердце, что все кругом казалось немилым, все враждебным. "И что у меня за характер такой на самом деле?" размышлял он, куря одну папиросу за другой. И уже казалось ему, что и ребята из бригады нисколько не лучше стали относиться к нему и что Маша скоро тоже поймет, какой у него ко всему еще и несносный характер.
"Heт, нe скоро, а уже", - холодея, подумал он, вспомнив сегодняшнюю встречу в библиотеке.
Он все кружил и кружил по ночнкм пустынным улицам. И только когда кончилась последняя в пачке папироса, он взглянул на часы и побрел домой.
Сонный вахтер открыл ему дверь в общежитии и хмуро проворчал:
– Носит тебя леший по ночам...
Ребята уже спали. Богатырски раскинулся на узкой кровати Илья Куклев. Напротив зарылся лицом в подушку Борис; ему, как всегда, мешал свет от лампочки у постели Коли Маленького. А тот так и заснул, не успев ее погасить, и книжечка в пестрой обложке вывалилась у него из рук на пол. Николай поднял ее и прочел название: "Призраки выходят на берег".
Вздохнув, он погасил свет и принялся осторожно раздеваться в темноте.
На следующий день Павел Григорьевич Артамонов и Николай отправились на Красноармейскую улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Выходит, наша это беда - Семен-то? - тихо спросил Блохин.
– И ваша и не ваша, потому что не умеем, не знаем еще многого в этой сложной науке. - Игорь Афанасьевич покачал головой, потом бросил взгляд на Николая и добавил: - У меня вот одна дочь, а и то я ее порой не понимаю.
– Да-а, - тяжело вздохнув, произнес Блохин. - Умные слова вы сказали. Но сейчас думать надо, как Витьку у него отобрать, не дать парню таким же подлецом стать, как отец. О господи!..
Игорь Афанасьевич согласно кивнул головой.
– У внука вашего наследственность сложная. Есть что-то хорошее. Это я, как учитель, заметил. Но я же и многое очень плохое проглядел. Только сейчас вы мне глаза открыли.
– Где теперь ваш сын живет? - решительно спросил Николай. - Мы с ним сами поговорим. Будьте спокойны.
Блохин горько усмехнулся.
– Если бы знать! Я уж через милицию справки наводил. Нигде не значится. Думал, он в другой город подалея. Ан вот тебе...
– А друзей, приятелей его знаете? - продолжал допытываться Николай.
– У него, милый, такие друзья, что их небось только милиция знает. А честным людям они не открываются. Да и имени у них нет, все клички. И у моего-то, я ненароком слышал, тоже кличка имеется. Дай бог память... - он нахмурился, вспоминая. - Король бубен, вот! Тьфу, пакость какая!
– Король бубен? - не веря своим ушам, переспросил Таран.
Николай покосился на него и, в свою очередь, спросил: А ты что, встречал такого?
– Нет... так, знаешь, слышал, - смущенно ответил Таран, сам внутренне замирая и пугаясь сделанного им открытия.
Николай внимательно, как бы оценивающе, посмотрел на товарища, потом обернулся к Блохину и твердо сказал:
– Найдем мы этого Короля. Весь город поднимем, но найдем...
Было уже совсем темно, когда они вышли от Блохиных.
Прощаясь, Игорь Афанасьевич сказал Николаю:
– Не понимаю. Как это вы можете так ручаться, что найдете? Случай, конечно, ужасный! Страшно подумать, что будет, если мальчик там останется. Но так ручаться...
– Надо найти, а раз надо - сделаем! - убежденно ответил Николай.
– Ну, знаете... - Игорь Афанасьевич по привычке пожал плечами и развел руками, выражая крайнее сомнение, - я бы на вашем месте...
Николай весело рассмеялся.
– Что вы, Игорь Афанасьевич! Зачем вам на наше место? А мы тогда куда?
Старик невольно улыбнулся.
– Это не без остроумия замечено.
"Ей-богу, чудесный парень, - подумал он. - Поразительно цельная и сильная натура..."
Расстались они друзьями.
Штаб дружины, когда туда пришли Николай и Таран, жил своей обычной жизнью. Звонил телефон, приходили и уходили дружинники. С каким-то подвыпившим парнем сердито разговаривал Проскуряков.
Тот вначале пытался кричать и ругаться, потом вдруг утих и принялся сосредоточенно рассматривать свои большие, испачканные маслом руки.
В стороне о чем-то беседовали Павел Григорьевич Артамонов и Огнев. Они были очень похожи: оба высокие, светловолосые, подтянутые, и штатские костюмы совсем не шли к их военной выправке. Только лицо у Огнева было круглое, скуластое, загорелое, с веселыми карими глазами, а у Павла Григорьевича - тонкое, строгое. Огнев энергично жестикулировал и, как видно, в чем-то убеждал Артамонова, а тот лишь скупо усмехался.
Увидев Николая и Тарана, Артамонов поманил их рукой.
– Вас, голубчики, дожидаюсь. Где остальные?
– Сами ищем.
– Так. Ну, как поход? Вы у кого были?
Николай закурил и не спеша принялся рассказывать. Артамонов и Огнев слушали внимательно, не перебивая.
Только Таран не слушал. И не потому, что все, о чем говорил Николай, было ему известно. Одна мысль не давала Тарану покоя: Король бубен - отец Витьки Блохина. Но ведь о нем говорил в субботу Жорка этой самой Стелле: "Твой семейный покой".
Выходит, он ее муж? Таран усмехнулся про себя.
Какой он муж! Просто живет у нее, и все. И живет, видно, нелегально. Даже милиция не найдет. А найти его надо! Ведь он мальца украл. Конечно, украл!
И не одного. Но как рассказать сейчас о том, что он, Василий, знает об этом типе? Как рассказать, чтобы не узнал Николай о том вечере? И еще при Артамонове! Это же отец Ани... Положим, с Аней все кончено.
И вдруг Тарану стало так страшно от этой мысли, что он сам поразился. Ну да, конечно! И не он, а она тому причиной...
Но Таран не успел углубиться в свои переживания. Перед ним вдруг встало лицо старика Блохина, и столько в нем было горестного раздумья и сдержанной боли, что Таран почувствовал: нет, не может он молчать, не может!
А Николай уже кончил свой рассказ. И Огнев, раскуривая погасшую папиросу, сказал:
– Да-а... Значит, эта Блоха связана с Уксусом. Опасно. И очень важно. Дело тут вот в чем. Придется вам один секрет открыть. Люди вы свои, надежные, - и он почему-то посмотрел на Тарана. - Что такое секрет, понимаете? Так вот. Рассказывал тебе Борис, как мне в вагоне-ресторане записку одну передали?
– Да. Рассказывал.
– Была она от старого моего знакомца. Опасного преступника. Он сейчас в городе скрывается и какое-то дело готовит. Какое - пока неясно. Мы проверили все его старые связи нигде не появлялся. И тут всплыла одна новая кличка - Уксус. Данных на него у нас нет. Ни по одному делу он не проходил, ни в одном преступлении замешан не был. Но... есть сигнал, что связан он с тем, кто записку мне прислал. Значит, нам сейчас этот Уксус до зарезу нужен. А путь к нему один пока через Блоху. Ясно? Это первое, почему я сейчас особо вашими делами интересуюсь. Второе...
Но Огнев не успел договорить. В штаб с шумом вошли Коля Маленький, Борис Нискин и Илья Куклев. Они огляделись и, увидев друзей, направились к ним. Через минуту они уже, перебивая друг друга, рассказывали новости. Начал Борис, как всегда спокойно и последовательно.
– Сперва мы пришли к Савченко Гоше. Там - дым коромыслом! Папаша - алкоголик. Дерется. Мать плачет, собой младшую дочку закрывает. Ну, мы его так прижали.
– Он мне, между прочим, табуреткой по голове все-таки съездил, - деловито сообщил Коля Маленький.
– Погоди, - оборвал его Борис. - Это детали. Главное, ничего они о Гоше не знают. Мать только рукой махнула: найдется, мол!
– А папаша обещал тут же ему шею свернуть.
– Да погоди же! - снова оборвал Колю Маленького Борис. - Папашу мы в милицию сволокли, потому, беседу проводить с ним не было возможности. Потом поехали к Кузнецовым...
– Во, во! Тут уже поинтереснее!.. - вставил Коля Маленький.
– Точно. У Шурика этого отца нет, погиб. А мать и сестренок младших он, видно, любит. И вот два дня назад прибежал к матери, говорит: "Поживу у товарища. А спрашивать кто будет - говори: уехал, и все. И когда вернется - не знаешь". Очень боялся, что его разыскивать будут.
– Олег боялся... Шурик боялся... Интересно, - заметил Огнев.
– Да. Простился, значит, и все. Пропал.
Коля Маленький напомнил:
– А конфеты?
– Верно. Он сестренок конфетами угостил, дорогими. Мать еще удивлялась, откуда он их взял.
– Какими именно? - быстро спросил Огнев.
– Пожалуйста, поглядите, - с наигранным равнодушием ответил Коля Маленький и извлек из кармана две шоколадные конфеты. - Еле выменял. Всетаки след какой-то.
– Ишь ты, Шерлок Холмс! - усмехнулся Огнев.
Он не спеша рассмотрел конфеты, что-то, видно, припоминая, потом сказал:
– Да-а... Это, брат, не только след. Это, кажется, улика, - и убежденно заключил: - Надо найти этих ребят.
Артамонов покачал головой.
– Больше скажу: надо их спасать.
– Король бубен... - задумчиво произнес Николай. - Как же до него добраться?
Он посмотрел на Тарана, и тот, как бы повинуясь его взгляду, хмуро произнес:
– Я слышал о нем... Случайно. Два каких-то парня говорили. Он, кажется, на Красноармейской живет... у одной. Они ее Стеллой называли. И еще собака у них там злая. Вот и все, что слышал.
– Гм... Это уже кое-что. Хорошо бы туда пойти, - Огнев вопросительно посмотрел на Артамонова.
– Непременно, - кивнул головой тот.
В этот момент Николай увидел Чеходара. Тот склонился над столом, за которым сидел дежурный по штабу. Они просматривали регистрационную книгу, и дежурный что-то объяснял, водя пальцем по страйице.
Уходя, Артамонов напомнил Чеходару:
– Не забудьте, Алексей Федорович, завтра ваш отчет слушаем.
Чеходар поднял голову.
– Вот как раз готовлюсь. А товарищ Сомов будет?
– Думаю, что да. Обещал, - сдержанно ответил Артамонов.
"Уж наш-то подготовится, будьте спокойны, - с неприязнью подумал Николай. - Выдаст все в лучшем виде". И он невольно прислушался к тому, что говорил Чеходару дежурный.
– ...Вчера воскресенье было, Алексей Федорович. Самая работа у нас. А явилось - видите? - всего двадцать человек.
– Так... - задумчиво проговорил Чеходар. - А патрулей ушло сколько?
– Как вы распорядились, так и сделали: вместо пяти - по два человека посылали, а то и по одному. Получилось двенадцать патрулей.
– Вот так и запишем: двенадцать. А сегодня?
– Сегодня опять по два человека. Получилось семь патрулей.
– Добавь еще два.
– Это кто же?
– Бригада Вехова. Тоже вроде бы патрулировала.
– А ведь мы ее уже к особым отнесли?
– Неважно.
Тут Николай не выдержал. Он подошел и самым невинным тоном сказал:
– Интересную я недавно книгу прочел. "Мертвые души" Гоголя. Не помните, Алексей Федорович?
Чеходар напряженно взглянул на него.
– Что ты хочешь этим сказать?
Глядя прямо ему в глаза, Николай ответил:
– Один герой оттуда вам кланяется. Чичиков.
– Я твоих намеков не понимаю, - сухо сказал Чеходар. А теперь, извини, мы заняты.
Но Николай и не думал отступать.
– Он тоже был занят. Как и вы, мертвые души считал.
– Уж не себя ли ты к мертвым душам относишь? - недобро усмехнулся Чеходар.
Он давно уже понял намек, но уклониться от разговора было теперь невозможно.
– Нет. Это вы нами так распоряжаетесь, - насмешливо возразил Николай. - Одна и та же душа у вас по двум ревизским сказкам проходит. Моя бригада, например.
Чеходар вспылил первым.
– Запомни, Вехов. Начальник штаба я, и мне лучше знать, что и как надо делать. Ясно?
– Нет, не ясно! Кому очки втираете?
– Ты ответишь за свои слова, - процедил сквозь зубы Чеходар, изо всех сил стараясь сохранить спокойный тон. - И демагогию свою брось. Я, кажется, за общее дело болею.
Его поддержал дежурный.
– И что у тебя за характер, Вехов? Ну, чего ты вредничаешь? Pепутацию себе зарабатываешь, да?
– Репутацию он себе уже заработал, - иронически заметил Чеходар. - Даже в собственной бригаде его, кажется, раскусили. Прошлый раз не позволили хлопцы ему от их имени выступать. Нискина выдвинули.
Чеходар ударил по самому больному месту, Николай не нашелся, что ответить.
В тот вечер он долго бродил один по улце, такая горечь кипела на сердце, что все кругом казалось немилым, все враждебным. "И что у меня за характер такой на самом деле?" размышлял он, куря одну папиросу за другой. И уже казалось ему, что и ребята из бригады нисколько не лучше стали относиться к нему и что Маша скоро тоже поймет, какой у него ко всему еще и несносный характер.
"Heт, нe скоро, а уже", - холодея, подумал он, вспомнив сегодняшнюю встречу в библиотеке.
Он все кружил и кружил по ночнкм пустынным улицам. И только когда кончилась последняя в пачке папироса, он взглянул на часы и побрел домой.
Сонный вахтер открыл ему дверь в общежитии и хмуро проворчал:
– Носит тебя леший по ночам...
Ребята уже спали. Богатырски раскинулся на узкой кровати Илья Куклев. Напротив зарылся лицом в подушку Борис; ему, как всегда, мешал свет от лампочки у постели Коли Маленького. А тот так и заснул, не успев ее погасить, и книжечка в пестрой обложке вывалилась у него из рук на пол. Николай поднял ее и прочел название: "Призраки выходят на берег".
Вздохнув, он погасил свет и принялся осторожно раздеваться в темноте.
На следующий день Павел Григорьевич Артамонов и Николай отправились на Красноармейскую улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39