Наконец один чемодан был наполнен. Баракин запер его, оттащил в сторону и принялся за второй.
...В это время к тому самому дому в тихом, полутемном переулке, в ворота которого два часа назад юркнул Баракин, подъехала грузовая машина.
Долговязый кадыкастый Уксус опасливо огляделся по сторонам, потом взглянул на часы. Нет, он не опоздал. Только бы пронесло все благополучно. Он забился в угол кабины и принялся ждать. Его трясло как в лихорадке. Какие там пять сотен! Только страх, панический страх, еще больший, чем перед милицией, перед судом, перед самим чертом или господом богом, пригнал его сюда.
Еще задолго до того, как появился Уксус в этом переулке, в тихий и пустынный сквер на одной из центральных улиц приехал Огнев. Его вызвал по телефону Куклев.
Ребята, все трое, сидели на скамье. Коля Маленький что-то рассказывал о заводских делах. Федор вяло слушал, уронив голову на грудь. Не обратил он особого внимания и на человека, который дружески поздоровался с ним и его новыми знакомыми.
В голове у Федора еще шумело. Не хотелось ни о чем думать, не хотелось никуда идти. Но мысли, горькие, безнадежные, не давали покоя, буравили, жгли мозг. И Федор вздыхал, морщась, как от боли.
Ну что ему теперь делать? Как дальше жить? Резаный не забудет и не простит. С ним еще придется встретиться, придется сводить счеты. Что ж, Федор не трус. Не трус? А почему же тогда...
Но тут вдруг до него донеслись слова, которые заставили его прислушаться. Говорил тот, новый, что подошел недавно, говорил спокойно, задумчиво и убежденно, как будто самому себе. Но это были его, Федора, муки и сомнения, его мысли.
– Предать друга - нет, конечно, страшней дела. И этого, я вам скажу, прощать нельзя. Но бывает в жизни по-другому. Бывает, считаешь человека другом, а он оказывается врагом. Понял ты его наконец. А почему он враг? Потому, что зло в себе несет, отравляет им все вокруг. Что тогда делать?..
И тут Федор, не удержавшись, медленно, с ненавистью проговорил:
– Душить... Ногами топтать, гада...
– Душить, говоришь? - все так же задумчиво переспросил Огнев. - Это, брат, иногда страшно. Легче в сторонку отойти, чтобы он тебя больше не задевал, и помалкивать. А он тем временем...
Федор резко поднял голову и, подавшись вперед, на Огнева, возбужденно крикнул, потому что не было у него больше сил сдерживать кипевших и мучивших его слов:
– А он тем временем магазин берет!
Не давая ему опомниться, Огнев резко спросил:
– Где?
– Не знаю. Велел к одиннадцати в закусочную прийти. Теперь, конечно, один пошел. Уж он, гад, что наметил, то сделает. - В Федоре клокотала ярость.
От прежней апатии не осталось и следа. Он готов был сейчас задушить Резаного своими руками. Федор пришел в такое возбуждение, что Огнев положил ему руку на плечо и сказал:
– Спокойно, дружище, спокойно. Лучше скажи, чем интересовался этот твой бывший друг?
– О заграничном барахле толковал...
– Та-ак... - Огнев привычным жестом потер подбородок и, подумав, сказал: - Понятно. - Он пристально поглядел на взволнованное лицо Федора и с ударением добавил: - А тебе домой пора. Спать! И помни: спать можешь спокойно. И людям в глаза смотреть тоже можешь спокойно. Чист ты перед ними и перед самим собой.
– Говорить легко, - сразу погаснув, сумрачно ответил Федор.
Огнев тепло обнял его за плечи.
– А это, брат, смотря кому. Мне - нелегко. И далеко не каждому я такие слова говорю. А фамилия моя Огнев. Так что будем знакомы.
– Огнев?! - в изумлении произнес Федор, невольно отстраняясь и рассматривая своего нечаянного знакомого. - Так вот вы какой!
Спустя полчаса дежурные оперативные машины уже мчались по пустынным ночным улицам. Вся постовая служба города была оповещена.
Сигнал был короткий и досадно неконкретный: кража в каком-то магазине, где есть заграничные товары. А таких - десятки, даже сотни в большом городе.
И оперативные работники милиции метались от одного промтоварного или комиссионного магазина к другому, проверяли охрану, осматривали помещения.
Шел третий час ночи. В магазине по-прежнему было тихо. Баракин кончил набивать второй чемодан и с трудом защелкнул замки. Так. Порядком вошло. Но еще больше осталось. Баракин с сожалением осмотрел груды вещей кругом.
Он подтащил один из чемоданов к свисавшей веревке, привязал конец и, взобравшись по ней на чердак, стал подтягивать чемодан. В тусклом свете фонарика чемодан, словно нехотя, тяжело всплыл к потолку. Потом Баракин снова спустился и привязал второй чемодан. Вскоре он так же, как и первый, пополз вверх.
Но на полпути случилось неожиданное: чемодан отвязался и с грохотом рухнул вниз.
Баракин замер на чердаке, потом нащупал в кармане пистолет. Каждую минуту в подсобке мог появиться сторож.
Но время шло, а в магазине по-прежнему царила тишина. "Здорово дрыхнет старикан", - переведя дух, с облегчением подумал Баракин.
Что же делать, спуститься за вторым чемоданом или уходить с одним? Баракин минуту колебался, но победила жадность. Делать "дело", так до конца!
Он соскользнул по веревке вниз и прислушался.
Потом осторожно подкрался к двери и, погасив фонарь, отодвинул тяжелую ткань.
В ту же минуту в лицо ему брызнул яркий сноп света. Баракин увидел совсем близко перед собой бородатое, морщинистое лицо с испуганными глазами, большие, со вздутыми венами руки, державшие старенькое ружье.
Не раздумывая, он выхватил из кармана пистолет и, почти не целясь, дважды выстрелил. И сразу после двух сухих и громовых ударов наступила тишина.
За дверью - ни криков, ни стонов.
Баракин лихорадочно прикрутил чемодан и дрожащими руками ухватился за веревку. С трудом поднялся он на чердак, втащил туда чемодан.
Ох, как оттягивали ему руки эти проклятые чемоданы, когда выбирался он с ними на крышу!
Задыхаясь, чувствуя, как сердце колотится уже под самым горлом, он спустился во двор и поволок чемоданы к подъезду дома. Едкий пот заливал глаза, но остановиться Баракин не мог: страх гнал его вперед.
Но вот, наконец, и второй двор, уже видны ворота.
За ними, в переулке, должен ждать Уксус.
Баракин дышал громко, прерывисто и хрипло: воздуха не хватало. Онемели руки.
Около самых ворот он споткнулся и упал, больно стукнувшись лицом об замок чемодана. Из носа потекла кровь.
Вот такой, перепачканный в грязи и крови, всклокоченный, с синяком под глазом, он и появился около машины, упрямо волоча по земле два громадных чемодана. Уксус сам торопливо закинул их в кузов, спрятал между ящиками с каким-то грузом, потом помог залезть туда и Баракину.
Машина рванулась вперед и, набирая скорость, вынеслась на широкую улицу.
Но на первой же площади дорогу ей преградил неизвестно откуда взявшийся в такое время регулировщик. Уксус предъявил права и путевой лист.
Молодой светлоусый старшина спокойно проверил документы. Уксус, холодея от страха, наблюдал за выражением его лица, но оно оставалось невозмутимым.
– Следуйте дальше, - коротко приказал регулировщик, возвращая документы, и мельком взглянул на Уксуса.
Машина судорожно дернулась. От волнения Уксус едва удержал в руках баранку руля.
В глухом темном переулке на другом конце города Баракин, прощаясь, сунул Уксусу вместе с сотенными бумажками завернутый в тряпку пистолет.
– Храни. Потом заберу.
Он занес чемоданы во двор и, вспомнив о чем-то, бегом вернулся к машине. Уксус приоткрыл дверцу.
– Денька два-три домой носа не суй, - хрипло приказал Баракан и с усмешкой добавил: - Хотя ты и чистый в этом деле.
У Уксуса от страха перехватило дыхание, он хотел было что-то сказать, но Баракин уже исчез.
Только подъезжая к гаражу, Уксус неожиданно вспомнил об одном-единственном месте, где он, пожалуй, будет теперь в безопасности, и облегченно вздохнул.
К комиссионному магазину на улице Гоголя оперативная ?лашина подлетела, когда уже начало светать. Это был четырнадцатый по счету магазин, в котором за эту ночь побывал лейтенант Коваленко.
Петр устало вышел из машины. Острота первых впечатлений уже прошла, волнения улеглись, начало даже закрадываться сомнение: а точен ли вообще этот сигнал о краже?
Коваленко подавил зевок и, кивнув старшине Свиридову, направился к дверям магазина. А Свиридов, уютно устроившись на заднем сиденье, закрыл глаза: последние объекты они решили осматривать по очереди.
Первое, на что обратил внимание Коваленко, это на отсутствие сторожа. "Пошел, наверно, чайку выпить в подсобку", - решил он и громко постучал. Сторож не появлялся. Коваленко постучал еще громче и требовательнее. "Заснул он там, что ли?"
Когда Коваленко нетерпеливо забарабанил в дверь уже в третий раз, из машины высунулся встревоженный Свиридов. Коваленко прильнул лицом к стеклу двери. То, что он увидел, заставило его отпрянуть назад: в торговом зале, у дверей подсобки, лежал, раскинув руки, старик сторож, рядом валялось его ружье. "Убийство!" - пронеслось в голове у Коваленко.
...Через несколько минут в магазине уже собралась вся опергруппа во главе с Огневым: еще два сотрудника, эксперт, врач, фотограф, проводник со служебной собакой. Приехал и следователь из прокуратуры.
Давно в городе не происходило таких тяжких и квалифицированных преступлений.
Люди работали сосредоточенно, обмениваясь короткими замечаниями. Постепенно во всех деталях восстанавливалась картина и время происшествия.
С момента смерти старика сторожа прошло уже около двух часов.
Пожилой толстый эксперт в выпуклых очках тщательно обследовал найденную на полу гильзу от патрона, инструменты, которыми пользовался преступник, и брошенную им на чердаке одежду. Затем, тяжело сопя, он подошел к Огневу. Тот только что спустился с чердака и отряхивал костюм.
– Ну-с, каковы первые впечатления, Алексей Иванович?спросил эксперт.
– Неважные, - Огнев покачал головой. - Пока можно сказать только, что действовал не новичок, был он здесь один, под конец сильно нервничал. Ну да это понятно. Стрелять пришлось.
– Много взял?
– Надо полагать. Вызвали сотрудников магазина, они точно подсчитают.
К ним подошел запыхавшийся Коваленко.
– Собака через два двора вывела в переулок, доложил он. - Там его ждала грузовая машина. Следы протекторов остались.
– Хорошие? - быстро спросил эксперт.
Коваленко досадливо махнул рукой.
– Откуда хорошие? Еле разглядели.
Коваленко ушел, а старик эксперт по праву давней дружбы тихо спросил:
– Ну, а кто бы это мог быть, как полагаешь?
– Есть у меня одна мысль, - задумчиво ответил Огнев. Может статься, крестник мой один тут руку приложил. Уж больно почерк схожий. И если так, - с угрозой закончил он, - то это последнее его дело в жизни.
Глава X
СТРЕЛЯТЬ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО
Незаметная, но крепкая дружба постепенно связала таких, казалось, разных людей, как Павел Григорьевич Артамонов и Огнев. Каждый из них открыл в другом качества, которых ему недоставало. Огнев, например, был всегда весел и жизнерадостен, легко и быстро сходился с людьми, располагал к себе, заражал своим неиссякаемым оптимизмом. И это привлекало сдержанного, суховатого Артамонова. А Огнев, в свою очередь, восхищался способностью Павла Григорьевича хладнокровно, неторопливо и до дна, до последней мелочи разобраться в любой обстановке, в любом человеческом характере.
– Ты просто как эта самая... электронная машина, - смеялся Огнев, легко и как-то незаметно переходя на "ты". Вложишь в тебя данные и получаешь абсолютно правильный ответ. К примеру, с этими парнишками ты в самую точку попал. Помяни мое слово.
– Вот если Витька Блохин придет, то да.
– Придет! Они теперь молиться на тебя будут.
– Нашел икону.
– А как ты думал? Я сам на тебя молиться готов. От них, знаешь, какая ниточка тянется?
– Тут, Алексей Иванович, дело не в ниточке. Дело в них самих.
Огнев кивнул головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39