А ты такая, доверчивая. И какой-нибудь негодяй... подумать страшно!..
– Папа, я же тебе говорю: я не только не влюбилась, но он мне даже не нравится.
– Ну, знаете... - Игорь Афанасьевич обиженно развел руками и пожал плечами. - Я этого не заслужил. Такое недоверие... Кажется, я не чужой тебе человек, и я тебя люблю не меньше, чем мама. Но почему-то ей...
– Папочка, - весело объявила Софья Борисовна, - не лезь в бутылку.
– Я не папочка! - Игорь Афанасьевич даже покраснел от гнева. - То есть я папочка, но не тебе! И вообще, что за выражения! Это называется научный работник? Кандидат?!
Но тут уже вмешалась Маша.
– Ты мой, мой папочка, - она нежно положила свою руку на руку отца. - И, пожалуйста, так не волнуйся. Ну, а тебе самому он понравился?
Ласка дочери действовала на Игоря Афанасьевича, как бальзам. Он мгновенно успокоился и уже совсем добродушно сказал:
– Представь, да. Он чудесный парень. Уж я кое-что понимаю в людях.
– Чудесный?
– Да, да, - подтвердил Игорь Афанасьевич. - Конечно, он не очень образован. Тут мама права. Но у него есть душа и характер. А это самое важное. Да, да, самое важное! - повторил он, с вызовом поглядев на жену. - "Пер Гюнта" он мог не читать... но я уверен, он его прочтет.
– Что?.. "Пер Гюнта"? - изумленно повторила Маша и с неожиданной тревогой спросила: - Папа, как же его зовут?
– Ах, ты уже забыла? Очень интересно! Что ж, вспоминай, - и он строго погрозил жене пальцем. - Только ты, пожалуйста, молчи.
Софья Борисовна с улыбкой тряхнула головой.
– Нет! Это уж выше моих сил, - и, обращаясь к дочери, торжественно добавила: - Ты только подумай, он встретил Николая!
Игорь Афанасьевич покраснел от возмущения.
– Ну, знаете!.. Если я прошу молчать...
Но в этот момент в дверь постучали, и из коридора донесся голос соседки:
– Игорь Афанасьевич, вас к телефону!
Маша проводила взглядом отца и, когда дверь закрылась за ним, тихо спросила:
– Мама, как же это все случилось?
...Когда Игорь Афанасьевич вернулся в комнату, Маша, улыбаясь, сказала:
– Папа, ты, оказывается, чудесный агитатор. Даже мама...
Игорь Афанасьевич строгим тоном перебил дочь:
– Прошу быстрее кончать обед. Сейчас к нам приедут.
– Кто приедет?! - одновременно воскликнули Софья Борисовна и Маша.
Игорь Афанасьевич ответил со скромной гордостью:
– Из штаба народной дружины. За консультацией.
Женщины переглянулись, не в силах сдержать улыбки.
– Папочка, - озабоченно заметила Софья Борисовна, но в глазах ее светились лукавые искорки, - мне кажется, ты становишься чересчур воинственным.
– Я попросил бы... - строго оглядев жену и дочь, начал Игорь Афанасьевич, но тут же досадливо махнул рукой. - Ах, ну давайте же скорее второе!
...Маша едва успела собрать со стола посуду и заменить скатерть, когда в передней раздалось три звонка.
Игорь Афанасьевич сам открыл дверь.
– Прошу, товарищи, прошу. Вот сюда.
Маша оглянулась и увидела Николая, сначала только Николая, хотя он и вошел в комнату последним. Первым с Машей поздоровался Артамонов, потом Коля Маленький.
– Моя супруга... Моя дочь... - церемонно представил женщин Игорь Афанасьевич. - Прошу садиться. Так чем могу быть полезен?
Николай сел на краешек стула и, не поднимая глаз, смущенно, даже как-то деловито принялся мять в руках кепку. Коля Маленький чувствовал себя свободнее и с любопытством оглядывался вокруг. Рассказал о цели их прихода Артамонов, рассказал, как всегда, коротко и деловито.
– Так, так... вот оно, оказывается, в чем дело, - кивнул головой Игорь Афанасьевич. - Понятно, - и неожиданно прибавил: - Я бы, между прочим, на его месте тоже не пришел.
– Почему? - удивленно поднял брови Артамонов.
Даже Николай оторвал взгляд от кепки. В глазах Коли Маленького зажглись лукавые огоньки, и, наклонившись к Николаю, он восхищенно прошептал:
– Сейчас он выдаст... чтоб я не родился!
– Почему? - замявшись, переспросил между тем Игорь Афанасьевич. - Дело в том... э-э, что классный их руководитель не очень... как бы это сказать?.. не очень чуток. Я Блохина встретил в коридоре... и с Ольгой Ивановной говорил... Она его, извольте ли видеть, с урока удалила. Записки он, мол, не принес и домашних заданий не выполнил. Ну, знаете... - он по привычке пожал плечами и развел руками. - Это абсолютно антипедагогично, абсолютно! Я так и сказал, и на меня, конечно обиделись.
– Эх, всю музыку нам испортила! - воскликнул Коля Маленький, но тут же осекся под строгим взглядом Артамонова.
– Досадно, - заметил Павел Григорьевич. - Весьма. Теперь вернуть доверие к нам трудно.
Игорь Афанасьевич сделал протестующий жест.
– Почему вернуть? Вы его не теряли. И я, кстати говоря, тоже. Он парень справедливый и неглупый. Идея! - вдруг обрадованно воскликнул Игорь Афанасьевич. - Или я ничего не понимаю, и тогда... тогда меня надо гнать, или я для него кое-что значу.
Он подбежал к письменному столу у окна, нашел там чистый листок бумаги и стоя торопливо набросал несколько строк.
– Вот! - Игорь Афанасьевич вернулся к Артамонову. Пусть он, Николай, сейчас же идет к Блохину. У него это получится, он умеет. И передаст эту записку. Ручаюсь, Блохпн все поймет и все, что надо, сделает. У этого мальчика при всех наследственных и благоприобретенных недостатках есть душа. Да, да, есть! - с вызовом повторил он и от волнения снял и опять надел очки.
Николай ушел, так и не успев даже двух слов сказать Маше. Он был настолько ошеломлен открытием, что Игорь Афанасьевич - отец Маши, что в первый момент, еще в штабе, чуть не смалодушничал и решил было не ходить к старому учителю. Но тут уже вмешался Артамонов.
И надо же было познакомиться с Машиными родными и побывать у нее дома именно тогда, когда в их отношениях начался разлад. Правда... Николай решился взглянуть на Машу только перед самым уходом, когда прощался, а взглянув, вдруг подметил в ее глазах смущение и какой-то новый интерес к себе.
Что бы это могло означать?
Занятый своими мыслями, он не заметил, как пришел в штаб. Там его ждал Огнев. Оказывается, он специально зашел еще раз, чтобы узнать, чем кончился визит к старому учителю.
– Очень меня эти мальцы интересуют, - пояснил он. Особенно Вктька Блохин.
Услышав, что Николай собирается к нему и даже несет письмо, Огнев задумался.
– Раз уж вы над этими парнишками такое шефство взяли, сказал он, - то надо вам о них все знать. Слушай внимательно...
Когда он кончил, Николай запальчиво сказал:
– Что ж, берем ответственность на себя! - И, вспомнив слова Артамонова, прибавил: - Народная дружина - это сила, Алексей Иванович.
Огнев усмехнулся.
– Добре. Попробую вашей силе поверить.
...Было уже около шести часов вечера, когда Николай появился, наконец, на улице Славы. У высоких ворот с длинными скамейками по бокам, как обычно, отдыхали несколько женщин.
Николай вошел в темный пустынный двор и направился к домику, где жили Блохины. В окнах его горел свет.
Дверь открыла мать Витьки.
– Дома, дома, заходите, - приветливо и грустно сказала она, узнав Николая. - Может, хоть вы его разговорите. Чистое наказание, а не парень.
Витька встретил нежданного гостя угрюмо и настороженно. Волчонком посмотрел на мать и бабку, и те молча вышли из комнаты. Дед был на заводе.
– Ну, брат, дело у меня к тебе серьезное, - сообщил Николай и, подмигнув, добавил: - Знаешь пословицу: "Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе"?
– Знаю, - на всякий случай буркнул Витька, хотя слышал ее впервые. Но намек он прекрасно понял и почувствовал неловкость: мужчина должен держать слово, что бы ни случилось.
– Так вот, - удовлетворенно продолжал Николай. - Первонаперво, вот тебе письмо, - и он протянул удивленному Витьке конверт.
Стараясь изо всех сил сохранить на лице выражение равнодушия и солидности, Витька прочел записку.
"Виктор, - писал Игорь Афанасьевич, - учти, я лично поручился за тебя перед штабом потому, что знаю тебя и верю тебе. Не осрами же меня, старика, да и себя тоже. Люди эти хорошие и справедливые, не то что некоторые. Можешь им верить, как мне.
Твой Игорь Афанасьевич".
Никогда еще в жизни не получал Витька таких писем. Он был поражен. Самый уважаемый, самый любимый им учитель, в которого Витька верил, "как в бога", - если бы Витька вообще верил в бога! - обращался к нему с такими словами, будто он взрослый, будто он лучший его друг. Выходит, и эти люди из штаба тоже его друзья? А маленькое его сердце, затравленное, испуганное и исстрадавшееся, так жаждало дружбы, теплоты и участия!..
Но ведь они, все они, не знали самого главного, самого страшного, что случилось в Витькиной жизни!
Николай как будто и не заметил, как задрожали худые Витькины руки, грязные и исцарапанные. Он спокойно, как бы между прочим, как велел ему Огнев, сказал:
– Ну, а насчет того дела не волнуйся больше. Если пойдете на откровенность - все уладим. Наше слово здесьмного значит. Народная дружина - это тебе, брат, не шутка!
– Какого дела? - замирая от страха, спросил Витька.
– Да этого, с Союзом спортивных обществ. Конфеты вы, конечно, слопали, ну, а остальное сами вернете.
"Все знают, - с ужасом и какой-то отчаянной надеждой подумал Витька. - Знают и... и неужто уладят? А может, врет? Может, нарочно?.. Выпытать все хочет, а потом..." Но Витьке так хотелось верить, так хотелось все-все рассказать...
– А пока, - невозмутимо продолжал Николай, будто и не замечая, что творится в Витькиной душе, - пока надо найти Уксуса. К нему у милиции особый счет. И ты помоги, будь другом. Где он сейчас может быть, как думаешь?
– Не знаю... честное слово вот, не знаю, - ответил Витька и, указав на свое разбитое, в запекшихся ссадинах лицо, неожиданно прибавил, как бы отметая даже мысль о том, что он может скрывать Уксуса: - Это он меня так.
– Да-а, - сочувственно покачал головой Николай. - За что же?
Глаза Витьки сузились от ненависти, и он стукнул маленьким грязным кулаком по коленке.
– Потому что гад он!..
– А разыскал-то он тебя где?
– В одном... - Витька внезапно умолк, опасливо огляделся по сторонам и, заговорщически понизив голос, закончил: в... в одном тайном месте.
– Да ну? - тоже понизил голос Николай. - И никто про него не знает?
Витька решительно мотнул головой.
– Ни.
Глаза его внезапно загорелись, и он лихорадочно прошептал:
– Хочешь, покажу? Пошли!
Николай на секунду даже опешил от неожиданности.
– Прямо сейчас?
– А чего ждать-то?
– Сейчас нельзя. За ребятами надо зайти, а они, брат, кто где, - и, уловив тревогу в Витькиных глазах, добавил: То свои ребята, надежные. Будь спокоен.
– Когда ж тогда?
– А вот сейчас сообразим.
Николай задумался. Коля Маленький должен быть уже на занятиях, его Илья еле-еле небось загнал туда. Сам Куклев, наверное, на комиссии по смотру технической грамотности, у них сегодня - кузнечный цех.
И тут вдруг Николай вспомнил, что в этом цехе уже несколько дней висит "молния" об утечке воздуха из пневматической аппаратуры. Надо срочно проверить, что сделано руководством цеха по этому сигналу. Эх, черт возьми! Ну, нет времени на все.
А Валька Жуков, пожалуй, сдержит слово, поставит вопрос на комитете.
Но как быть с Витькой? Парень пошел, наконец, на откровенность, разве можно оттолкнуть его в такой момент? Другого, может, и не будет. И потом действительно интересно, да и полезно, между прочим, узнать это тайное место.
Нет, что-то надо сделать, но на этот вечер освободить ребят от других дел. Впрочем, часа через полтора у Коли Маленького кончатся занятия, а Николай за это время успеет побывать в кузнечном цехе. Но где еще Таран и Борис?
– Вот что, друг, - сказал, наконец, Николай, - сделаем так. Сейчас, - он посмотрел на часы, - полседьмого. Встречаемся здесь, в вашем дворе, ровно через два часа. Договорились?
Витька ответил нетерпеливо и энергично:
– Ага! Буду как штык!
...Когда добрались до ограды судоремонтного завода, уже совсем стемнело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Папа, я же тебе говорю: я не только не влюбилась, но он мне даже не нравится.
– Ну, знаете... - Игорь Афанасьевич обиженно развел руками и пожал плечами. - Я этого не заслужил. Такое недоверие... Кажется, я не чужой тебе человек, и я тебя люблю не меньше, чем мама. Но почему-то ей...
– Папочка, - весело объявила Софья Борисовна, - не лезь в бутылку.
– Я не папочка! - Игорь Афанасьевич даже покраснел от гнева. - То есть я папочка, но не тебе! И вообще, что за выражения! Это называется научный работник? Кандидат?!
Но тут уже вмешалась Маша.
– Ты мой, мой папочка, - она нежно положила свою руку на руку отца. - И, пожалуйста, так не волнуйся. Ну, а тебе самому он понравился?
Ласка дочери действовала на Игоря Афанасьевича, как бальзам. Он мгновенно успокоился и уже совсем добродушно сказал:
– Представь, да. Он чудесный парень. Уж я кое-что понимаю в людях.
– Чудесный?
– Да, да, - подтвердил Игорь Афанасьевич. - Конечно, он не очень образован. Тут мама права. Но у него есть душа и характер. А это самое важное. Да, да, самое важное! - повторил он, с вызовом поглядев на жену. - "Пер Гюнта" он мог не читать... но я уверен, он его прочтет.
– Что?.. "Пер Гюнта"? - изумленно повторила Маша и с неожиданной тревогой спросила: - Папа, как же его зовут?
– Ах, ты уже забыла? Очень интересно! Что ж, вспоминай, - и он строго погрозил жене пальцем. - Только ты, пожалуйста, молчи.
Софья Борисовна с улыбкой тряхнула головой.
– Нет! Это уж выше моих сил, - и, обращаясь к дочери, торжественно добавила: - Ты только подумай, он встретил Николая!
Игорь Афанасьевич покраснел от возмущения.
– Ну, знаете!.. Если я прошу молчать...
Но в этот момент в дверь постучали, и из коридора донесся голос соседки:
– Игорь Афанасьевич, вас к телефону!
Маша проводила взглядом отца и, когда дверь закрылась за ним, тихо спросила:
– Мама, как же это все случилось?
...Когда Игорь Афанасьевич вернулся в комнату, Маша, улыбаясь, сказала:
– Папа, ты, оказывается, чудесный агитатор. Даже мама...
Игорь Афанасьевич строгим тоном перебил дочь:
– Прошу быстрее кончать обед. Сейчас к нам приедут.
– Кто приедет?! - одновременно воскликнули Софья Борисовна и Маша.
Игорь Афанасьевич ответил со скромной гордостью:
– Из штаба народной дружины. За консультацией.
Женщины переглянулись, не в силах сдержать улыбки.
– Папочка, - озабоченно заметила Софья Борисовна, но в глазах ее светились лукавые искорки, - мне кажется, ты становишься чересчур воинственным.
– Я попросил бы... - строго оглядев жену и дочь, начал Игорь Афанасьевич, но тут же досадливо махнул рукой. - Ах, ну давайте же скорее второе!
...Маша едва успела собрать со стола посуду и заменить скатерть, когда в передней раздалось три звонка.
Игорь Афанасьевич сам открыл дверь.
– Прошу, товарищи, прошу. Вот сюда.
Маша оглянулась и увидела Николая, сначала только Николая, хотя он и вошел в комнату последним. Первым с Машей поздоровался Артамонов, потом Коля Маленький.
– Моя супруга... Моя дочь... - церемонно представил женщин Игорь Афанасьевич. - Прошу садиться. Так чем могу быть полезен?
Николай сел на краешек стула и, не поднимая глаз, смущенно, даже как-то деловито принялся мять в руках кепку. Коля Маленький чувствовал себя свободнее и с любопытством оглядывался вокруг. Рассказал о цели их прихода Артамонов, рассказал, как всегда, коротко и деловито.
– Так, так... вот оно, оказывается, в чем дело, - кивнул головой Игорь Афанасьевич. - Понятно, - и неожиданно прибавил: - Я бы, между прочим, на его месте тоже не пришел.
– Почему? - удивленно поднял брови Артамонов.
Даже Николай оторвал взгляд от кепки. В глазах Коли Маленького зажглись лукавые огоньки, и, наклонившись к Николаю, он восхищенно прошептал:
– Сейчас он выдаст... чтоб я не родился!
– Почему? - замявшись, переспросил между тем Игорь Афанасьевич. - Дело в том... э-э, что классный их руководитель не очень... как бы это сказать?.. не очень чуток. Я Блохина встретил в коридоре... и с Ольгой Ивановной говорил... Она его, извольте ли видеть, с урока удалила. Записки он, мол, не принес и домашних заданий не выполнил. Ну, знаете... - он по привычке пожал плечами и развел руками. - Это абсолютно антипедагогично, абсолютно! Я так и сказал, и на меня, конечно обиделись.
– Эх, всю музыку нам испортила! - воскликнул Коля Маленький, но тут же осекся под строгим взглядом Артамонова.
– Досадно, - заметил Павел Григорьевич. - Весьма. Теперь вернуть доверие к нам трудно.
Игорь Афанасьевич сделал протестующий жест.
– Почему вернуть? Вы его не теряли. И я, кстати говоря, тоже. Он парень справедливый и неглупый. Идея! - вдруг обрадованно воскликнул Игорь Афанасьевич. - Или я ничего не понимаю, и тогда... тогда меня надо гнать, или я для него кое-что значу.
Он подбежал к письменному столу у окна, нашел там чистый листок бумаги и стоя торопливо набросал несколько строк.
– Вот! - Игорь Афанасьевич вернулся к Артамонову. Пусть он, Николай, сейчас же идет к Блохину. У него это получится, он умеет. И передаст эту записку. Ручаюсь, Блохпн все поймет и все, что надо, сделает. У этого мальчика при всех наследственных и благоприобретенных недостатках есть душа. Да, да, есть! - с вызовом повторил он и от волнения снял и опять надел очки.
Николай ушел, так и не успев даже двух слов сказать Маше. Он был настолько ошеломлен открытием, что Игорь Афанасьевич - отец Маши, что в первый момент, еще в штабе, чуть не смалодушничал и решил было не ходить к старому учителю. Но тут уже вмешался Артамонов.
И надо же было познакомиться с Машиными родными и побывать у нее дома именно тогда, когда в их отношениях начался разлад. Правда... Николай решился взглянуть на Машу только перед самым уходом, когда прощался, а взглянув, вдруг подметил в ее глазах смущение и какой-то новый интерес к себе.
Что бы это могло означать?
Занятый своими мыслями, он не заметил, как пришел в штаб. Там его ждал Огнев. Оказывается, он специально зашел еще раз, чтобы узнать, чем кончился визит к старому учителю.
– Очень меня эти мальцы интересуют, - пояснил он. Особенно Вктька Блохин.
Услышав, что Николай собирается к нему и даже несет письмо, Огнев задумался.
– Раз уж вы над этими парнишками такое шефство взяли, сказал он, - то надо вам о них все знать. Слушай внимательно...
Когда он кончил, Николай запальчиво сказал:
– Что ж, берем ответственность на себя! - И, вспомнив слова Артамонова, прибавил: - Народная дружина - это сила, Алексей Иванович.
Огнев усмехнулся.
– Добре. Попробую вашей силе поверить.
...Было уже около шести часов вечера, когда Николай появился, наконец, на улице Славы. У высоких ворот с длинными скамейками по бокам, как обычно, отдыхали несколько женщин.
Николай вошел в темный пустынный двор и направился к домику, где жили Блохины. В окнах его горел свет.
Дверь открыла мать Витьки.
– Дома, дома, заходите, - приветливо и грустно сказала она, узнав Николая. - Может, хоть вы его разговорите. Чистое наказание, а не парень.
Витька встретил нежданного гостя угрюмо и настороженно. Волчонком посмотрел на мать и бабку, и те молча вышли из комнаты. Дед был на заводе.
– Ну, брат, дело у меня к тебе серьезное, - сообщил Николай и, подмигнув, добавил: - Знаешь пословицу: "Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе"?
– Знаю, - на всякий случай буркнул Витька, хотя слышал ее впервые. Но намек он прекрасно понял и почувствовал неловкость: мужчина должен держать слово, что бы ни случилось.
– Так вот, - удовлетворенно продолжал Николай. - Первонаперво, вот тебе письмо, - и он протянул удивленному Витьке конверт.
Стараясь изо всех сил сохранить на лице выражение равнодушия и солидности, Витька прочел записку.
"Виктор, - писал Игорь Афанасьевич, - учти, я лично поручился за тебя перед штабом потому, что знаю тебя и верю тебе. Не осрами же меня, старика, да и себя тоже. Люди эти хорошие и справедливые, не то что некоторые. Можешь им верить, как мне.
Твой Игорь Афанасьевич".
Никогда еще в жизни не получал Витька таких писем. Он был поражен. Самый уважаемый, самый любимый им учитель, в которого Витька верил, "как в бога", - если бы Витька вообще верил в бога! - обращался к нему с такими словами, будто он взрослый, будто он лучший его друг. Выходит, и эти люди из штаба тоже его друзья? А маленькое его сердце, затравленное, испуганное и исстрадавшееся, так жаждало дружбы, теплоты и участия!..
Но ведь они, все они, не знали самого главного, самого страшного, что случилось в Витькиной жизни!
Николай как будто и не заметил, как задрожали худые Витькины руки, грязные и исцарапанные. Он спокойно, как бы между прочим, как велел ему Огнев, сказал:
– Ну, а насчет того дела не волнуйся больше. Если пойдете на откровенность - все уладим. Наше слово здесьмного значит. Народная дружина - это тебе, брат, не шутка!
– Какого дела? - замирая от страха, спросил Витька.
– Да этого, с Союзом спортивных обществ. Конфеты вы, конечно, слопали, ну, а остальное сами вернете.
"Все знают, - с ужасом и какой-то отчаянной надеждой подумал Витька. - Знают и... и неужто уладят? А может, врет? Может, нарочно?.. Выпытать все хочет, а потом..." Но Витьке так хотелось верить, так хотелось все-все рассказать...
– А пока, - невозмутимо продолжал Николай, будто и не замечая, что творится в Витькиной душе, - пока надо найти Уксуса. К нему у милиции особый счет. И ты помоги, будь другом. Где он сейчас может быть, как думаешь?
– Не знаю... честное слово вот, не знаю, - ответил Витька и, указав на свое разбитое, в запекшихся ссадинах лицо, неожиданно прибавил, как бы отметая даже мысль о том, что он может скрывать Уксуса: - Это он меня так.
– Да-а, - сочувственно покачал головой Николай. - За что же?
Глаза Витьки сузились от ненависти, и он стукнул маленьким грязным кулаком по коленке.
– Потому что гад он!..
– А разыскал-то он тебя где?
– В одном... - Витька внезапно умолк, опасливо огляделся по сторонам и, заговорщически понизив голос, закончил: в... в одном тайном месте.
– Да ну? - тоже понизил голос Николай. - И никто про него не знает?
Витька решительно мотнул головой.
– Ни.
Глаза его внезапно загорелись, и он лихорадочно прошептал:
– Хочешь, покажу? Пошли!
Николай на секунду даже опешил от неожиданности.
– Прямо сейчас?
– А чего ждать-то?
– Сейчас нельзя. За ребятами надо зайти, а они, брат, кто где, - и, уловив тревогу в Витькиных глазах, добавил: То свои ребята, надежные. Будь спокоен.
– Когда ж тогда?
– А вот сейчас сообразим.
Николай задумался. Коля Маленький должен быть уже на занятиях, его Илья еле-еле небось загнал туда. Сам Куклев, наверное, на комиссии по смотру технической грамотности, у них сегодня - кузнечный цех.
И тут вдруг Николай вспомнил, что в этом цехе уже несколько дней висит "молния" об утечке воздуха из пневматической аппаратуры. Надо срочно проверить, что сделано руководством цеха по этому сигналу. Эх, черт возьми! Ну, нет времени на все.
А Валька Жуков, пожалуй, сдержит слово, поставит вопрос на комитете.
Но как быть с Витькой? Парень пошел, наконец, на откровенность, разве можно оттолкнуть его в такой момент? Другого, может, и не будет. И потом действительно интересно, да и полезно, между прочим, узнать это тайное место.
Нет, что-то надо сделать, но на этот вечер освободить ребят от других дел. Впрочем, часа через полтора у Коли Маленького кончатся занятия, а Николай за это время успеет побывать в кузнечном цехе. Но где еще Таран и Борис?
– Вот что, друг, - сказал, наконец, Николай, - сделаем так. Сейчас, - он посмотрел на часы, - полседьмого. Встречаемся здесь, в вашем дворе, ровно через два часа. Договорились?
Витька ответил нетерпеливо и энергично:
– Ага! Буду как штык!
...Когда добрались до ограды судоремонтного завода, уже совсем стемнело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39