..
После занятий она пробежалась по магазинам и еле дотащилась домой слишком тяжелая получилась сумка.
В кухне сидели Иван с Понтовичем. Глаза у обоих были заплывшие, невменяемые. На столе стояла ополовиненная бутылка водки, а вторая, пустая, валялась под столом.
- Лечимся вот, - виновато сказал Иван.
- Прис-соединяйтеся, - икнув, добавил Понтович.
Таня поставила сумку на пол, вышла и вернулась.
В руках у нее была серая куртка Понтовича.
- Одевайся и пошел вон. А с тобой мы отдельно поговорим, - тихо и твердо проговорила она побелевшими губами.
- Ой, - сказал Понтович, покорно взял куртку и поплелся в прихожую.
- А на посошок? - вскинулся Иван.
- Никаких тебе посошков.
Таня стремительно сгребла со стола бутылку и вылила оставшуюся водку в раковину.
Иван вскочил. Его вмиг проясневшие глаза метали молнии.
- Этого я тебе никогда не прощу! - трагическим голосом вымолвил он и, оттолкнув Таню, вылетел из кухни. - Понтович, стой! Я с тобою...
Таня опустилась на табуретку и замерла. Хлопнула входная дверь.
Ивана не было четыре дня. Первую ночь она просто не спала, утром заставила себя пойти на занятия, но ушла со второй пары и, наменяв двушек в переговорном пункте, стала названивать по телефонам, которые нашла в записной книжке Ивана, выбирая те, возле которых стояли имена без отчеств. Безрезультатно. Она стала разыскивать Ивановых друзей из тех, что были на свадьбе. Нашла она только Андрея Житника. Тот ничего про Ивана не знал, но обещал поспрошать у общих знакомых и попытался успокоить Таню, сказав, что такое бывало и раньше и что ее Ванечка найдется непременно. У Черновых ответил настолько неприятный женский голос, что Таня тут же повесила трубку. К вечеру она стала звонить по больницам, отделениям милиции. Тоже ничего. Наконец, после долгих колебаний, она все же решилась набрать номер родителей Ивана.
- Алло! - Из трубки слышался отработанный секретарский голос Марины Александровны. От этого голоса Таню пробрала дрожь, и она сказала совсем не то, что намеревалась сказать:
- Будьте любезны, позовите Ивана Ларина.
- Он давно уже здесь не живет. А кто его спрашивает?
- Это с курса.
- Странно. Он вам не сказал, что переехал к жене?
- Нет. Он не звонил вам, не заходил?
- Да кто это? Имя ваше?
- Пегги Центровая, - сказала Таня и бросила трубку.
Следующие два дня были адской мукой - и эту муку Таня переносила одна, хотя у нее были поползновения убежать к девчонкам в общежитие, бросить все к черту и уехать к Лизавете. К телефону она бегала чуть ли не каждые два часа. Она не спала три ночи и наутро, пытаясь хоть как-то отвлечься, открыла наугад какую-то книгу, села и попробовала читать. Строчки поплыли перед глазами. Голова упала на стол.
Разбудил ее звонок в дверь. Ошалело озираясь и протирая глаза она вышла в прихожую.
- Кто там? :.
- Ларин Иван Павлович здесь проживает? - произнес молодой, бодрый и чем-то знакомый голос.
- Д-да, - вздрогнув, ответила Таня.
- Вам занести или под дверью оставить, потом заберете?
- Что занести?
- Да это самое. Ваше благоверное. - За дверью весело засмеялись.
Таня открыла дверь. На пороге стоял черноволосый крепыш в морской форме. На плече у него мокрой тряпкой висел Иван. Таня рванулась к нему. Они вдвоем затащили Ивана в комнату, положили на кровать, сняли перепачканный пиджак, ботинки, брюки. Иван тихо стонал, не открывая глаз. Лицо его было мертвенно-желтым, лишь под глазами чернели синяки. И только укрыв его одеялом, Таня сознательно посмотрела на моряка, вернувшего ей мужа.
- Господи, Леня! - сказала она.
- То-то же. А то я боялся, что не узнаешь, - отозвался Рафалович. - Ну, хозяйка, с тебя причитается!
- Откуда ты? Где ты его нашел?
- Да решили с братвой прошвырнуться маленечко. Идем себе по направлению к Невскому, а тут на встречном курсе два мента волокут твоего болезного прямо в "хмелеуборочную". Ну, там, объяснились, отмазали голубчика твоего, в такси запихали. И вот мы здесь. Хорошо еще, он адрес сумел сказать - правда, я понял с третьего раза.
Таня вдруг крепко обняла Рафаловича и громко зарыдала. Он бережно подвел ее к кровати и сел рядом с ней. Дав ей выплакаться, он потрепал ее по плечу, и когда она подняла голову, сказал:
- Неадекватная реакция. Ну, хряпнул мужик лишку - с кем не бывает, что ж тут убиваться?
- Да ты не знаешь...
И Таня рассказала, как все было.
- Значит, слушай дядю Леню и запоминай, - сказал он, выслушав ее рассказ. - С его стороны имеет место элементарное свинство. С твоей стороны имеет место стратегический просчет. Я Ваньку с детства знаю и скажу так: он выпьет обязательно, как тот мужик у Высоцкого. И твоя задача не пресечь этот процесс, а поставить его под полный контроль. Далее, процесс имеет две четких фазы, а именно: собственно пьянка и опохмелка. С первым относительно просто. Он должен четко понять, что уютнее, чем дома при любимой жене, ему не выпить нигде и никогда. Оговаривается день, допустим, суббота, восемнадцать ноль ноль, списочный состав. И жесткое условие: если хочет, чтобы мероприятие состоялось, пусть в течение недели воздерживается. Он сможет, я его знаю. Пусть всю неделю живет в ожидании. А в субботу пусть будет газ, ураган, тайфун и цунами. Ничего в том опасного не вижу - сам он во хмелю не буен, только гостей надо подобрать соответствующих. А за тобой улыбочка, вкусная закусочка, приятный разговор и в нужную минутку - дорогие гости, не надоели ли вам хозяева? Далее согласно графику приходит воскресенье. И вот здесь наступает самая тонкая фаза операции. Просыпается он в жути и кошмаре, душа реанимации требует. А ты вместо упреков и сцен ему эту самую реанимацию дай, но в правильном виде, в нужной дозе и в надлежащем порядке. С самого ранья - или водочки, но максимум сто пятьдесят, или пивка не больше двух бутылок. Рассолом разживись, это можно неограниченно. Больше ничего не давай и спать тоже не давай, а бери сразу за грудки - и выгуливать, как собачку. Долго, быстро, чтоб пропотел весь. Тут главное, чтобы дури как можно больше вышло. Хорошо бы на лыжи, на коньки, пробежечку километров на пять-шесть. Вообще что-нибудь энергичное - приборочка там мокрая, стирка, глажка... - Рафалович сделал паузу и хитро посмотрел на Таню. Горизонтальные упражнения тоже оч-чень хороши. Неоднократно проверено на личном опыте. - Поняв, о чем он, Таня чуть порозовела, но ничего не сказала. - Потом запускаешь его отмокать в горячую ванну. Конечно, банька с паром еще лучше, если сердце здоровое. К обеду рекомендую включить в меню что-нибудь остренькое, бульончик обязательно, котлетку, лучше паровую. А на десерт - еще немножечко реанимации, граммов сто или пивка бутылочку. И здоровый сон. Работай по этой схеме - горя знать не будешь.
- А сейчас-то что мне с ним делать? Ведь вон какой лежит! Больной совсем. Может, врача вызвать?
- Больной не больной, а судя по виду, квасил крепко и долго. Врача не надо. Позориться, и только. Здесь ни прогулочки, ни пивко не помогут, надо только терпеть и ждать.
- Долго?
- Денька два-три промается. Перетерпи. Потом по схеме. Договорились?
- Спасибо тебе, Леня... Оставайся, кофе или чаю попьем.
- В другой раз. А то братва уже до кондиции дошла, а у меня - ни в одном глазу. Пойду наверстывать.
Таня с легким ужасом посмотрела на него, потом на бесчувственного Ивана, потом снова на Леню.
- Это что же - как он?
Рафалович усмехнулся.
- Я-то норму знаю. А ему, когда прочухается, передай, что если еще раз такой фортель выкинет, я ему самолично хлебало начищу, и только как другу.
- А если бы он не был твоим другом, не начистил бы?
- Нет. Я бы тогда вот что сделал: оставил бы его, где лежит, а тебя подхватил бы и умчал отсюда в голубом авто.
"На край океана? В снах он молчит, чтобы я не узнала этот голос?"
Но вслух Таня сказала:
- А если бы я отказалась?
- Хе-хе! - Он подкрутил воображаемый ус. - А если честно, я зарыдал бы и умчал в авто без тебя... Что, кстати, сейчас и сделаю. Так что до встречи, сестренка.
- Еще раз спасибо тебе. Ты заходи к нам, ладно? Вместе с Елкой заходите.
- Непременно. В следующий раз приду уже лейтенантом.
- Да?
- Выпускаемся через месяц.
Он ушел, а Таня еще долго сидела на кровати, переводя взгляд с лежащей фигуры на дверь и обратно.
Сказавшись в техникуме больной, Таня три дня выхаживала Ивана, не оставляя его ни на минуту. Очухавшись, он первым делом устремился в туалет и изрядно проблевался. Потом Таня сознательно заставила его повторить эту процедуру, влив в него три литра слабого раствора марганцовки. Потом он полтора часа со стонами и причитаниями отмокал в ванной. Далее пошли короткие циклы - он чашку за чашкой пил крепкий чай и беспрерывно, нудно виноватился перед Таней, понося себя последними словами и заверяя, что больше никогда в жизни... Таня слушала его молча, не ругая, не утешая. На втором этапе он вскакивал, бежал в туалет и извергал из себя весь чай в унитаз. После этого он выкуривал папироску, бухался в постель и слабым голосом звал Таню, а когда она приходила, заваливал ее рядом с собой и, что называется, исполнял супружеские обязанности. Это повторилось восемь раз и надоело Тане смертельно, особенно последняя часть. Однако же, памятуя слова Рафаловича о пользе "горизонтальных упражнений" в подобных ситуациях, она терпела. На девятом разе Иван просто заснул, а Таня, воспользовавшись паузой, сбегала за продуктами. Ночью Иван поминутно вскакивал то покурить, то в уборную, возвращался, шумно шаркая, скрипя дверями и половицами, стонал, ворочался. Наконец Таня сослала его в кабинет, но поспать ей так и не удалось - из-за тонкой стенки все слышались звуки его страданий. Иван шебуршал, как домашний ежик.
На второй день он уже смог съесть кусочек колбасы, и обрадованная Таня потащила его гулять. Перед домом он, тяжело дыша, опустился на лавочку и принялся созерцать окружающую природу с печальной улыбкой безнадежно больного. Посидев с ним немного, Таня отвела его обратно и уложила в кровать, куда он тут же затребовал и ее. Дальше все пошло по вчерашней схеме.
На третий день он позавтракал уже полноценно и сам предложил пойти погулять. Гуляли они долго, целенаправленно. Поначалу Иван все норовил присесть отдохнуть, отдышаться, потом ожил, задвигался быстрее - и под конец уже тащил за собой подуставшую Таню. В глазах его появился блеск, речь убыстрялась вместе с шагом, мысль цеплялась за самые разные, не связанные между собой предметы. Они перешли через мост, по набережной дошли до Адмиралтейского сада и оказались под памятником Пржевальскому с верблюдом. И тут, резко прервав свой рассказ непонятно о чем, он бухнулся перед ней на колени, схватил ее руку и прижал к губам.
- Встань, - сказала Таня. - Неловко. Люди смотрят.
- Не встану, - упрямо сказал он. - Я знаю, что я сволочь, мразь, а ты святая женщина. Только не бросай меня, а? Я исправлюсь...
- Ты не сволочь, а дурачок, - сказала Таня. - И я тебя не брошу.
- Честно?
- Честно. Если будешь себя хорошо вести... До защиты диплома оставались считанные дни. К этому событию Таня подготовилась заблаговременно - по системе Рафаловича. С Иваном было обговорено меню, список приглашенных, взято слово сразу после защиты лететь домой, никуда не забегая. Утром он отправился в университет намытый, наодеколоненный, в свадебном костюме и с букетом тюльпанов, купленным накануне вечером Таней. Защита прошла нормально, комиссия поставила ему пять с минусом - да ведь минус в зачет не идет. Праздник удался на славу, культурно, без напряжения, без эксцессов. После ухода гостей даже осталось полбутылки хереса, которые Иван благополучно допил и лишь после этого вырубился. Утром Таня проснулась от его стонов и шебуршания. Она выставила его в кухню и из заветного ящичка в шкафу извлекла две бутылки удачно приобретенного рижского пива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79