– Этот рассказ про голема, который извелся от одиночества и рабского положения и сделал себе собственного голема, а тот в свою очередь соорудил голема для себя, – в нем есть оригинальность, своеобразный горький юмор…
– Что?! Вы читали мои рассказы? Но это невозможно, весь тираж уничтожен!..
– Не весь… Видите ли, Джо, когда я узнал о матримониальных планах леди Морвен, я посчитал себя не только вправе, но и обязанным поинтересоваться личностью ее избранника. Как отец нынешнего лорда Морвена, я несу некоторую ответственность…
– Я понимаю вашу озабоченность, Нил. Со своей стороны заверяю, что мы с леди Морвен готовы, если у вас не будет на то никаких возражений, отказаться от каких-либо притязаний как на ребенка, так и на титул, а в остальном руководствоваться пунктами завещания покойного лорда Эндрю Морвена, касающимися кондиций повторного замужества леди Морвен…
– Ах, да, я и запамятовал, что вы не только литератор, но и дипломированный юрист. И, как юрист, вы должны понимать, что в этом случае управление практически всем фамильным состоянием Морвенов переходит ко мне, как отцу и единственному опекуну Нил-Нила. За леди Морвен остается лишь ее личное состояние… Так как, не передумаете?
– Нет! – воскликнул Джо Цорес столь темпераментно, что Нил вздрогнул от неожиданности. – Извините… Знаете, Нил, одно то, что в жизни мне посчастливилось встретить такую изумительную, волшебную женщину, – это чудо. И за одно то, что эта женщина сумела понять меня, принять и даже полюбить, я почел бы за великое счастье взять ее вовсе без денег…
– Понимаю. Но дорогой бриллиант требует дорогой оправы.
– Об этом не беспокойтесь. Мы будем богаты. По желанию моей невесты в качестве свадебного подарка мой отец приобрел для нас «Мунлайт Пикчерз», одну из лучших голливудских студий. Мы уже заключили эксклюзивный контракт с самой Таней Розен, обладательницей «Оскара».
– Как?! Таня Розен получила «Оскара»?
– Примерно двенадцать часов назад. Странно, что вы не знали. Церемония транслировалась на весь мир.
– Мы здесь редко смотрим телевизор… Надо же, Таня Розен. А ведь я знал ее как Татьяну Ларину, еще в Ленинграде. Она была женой моего соученика, я был даже немного в нее влюблен… Знаете, Джо, давайте выпьем за любовь.
– Давайте. – Джо отпил из бокала и притих в задумчивости.
– Что вы замолчали, Джо?
– Знаете, Нил, у меня есть еще один тост. Грустный тост за женщину, которую мы оба любили.
– Мы оба? Простите, Джо, я не совсем понял. Если вы о леди Морвен, то…
– Нет, я не о леди Морвен… Возможно, вы тогда не знали моего имени, но Лиз не могла не рассказать вам… Рассказать про жениха, которого ей силком навязали два папаши – ее и мой, лорд Морвен и Джейкоб Цорес.
– Лиз?! Вы говорите про Лиз Дальбер?! – Не в силах сдержать себя, Нил вскочил с кресла и принялся мерить шагами гостиную. – Так вы… вы были ее женихом?
– А вы – отцом ее ребенка…
Нил молча взял графин с коньяком, налил Джо, потом себе.
Джо встал, держа бокал в руке:
– Светлая ей память…
Выпили, не чокаясь, до дна.
Джо проснулся поздно, не раскрывая глаз, поелозил руками по широкой кровати, никого не нашел.
– Милая, ау… Ты где?
Не получив ответа, он потянулся к столику, нащупал мобильный телефон, посмотрел. Часы показывали 18:30. Несколько секунд Джо оторопело таращился на дисплей и только потом сообразил, что часы показывают нью-йоркское время, а сколько сейчас по здешнему, он понятия не имел. Примерно утро…
Джо встал, потянулся, набросил на плечи махровый халат, подошел к окну. Внизу, в голубом овальном бассейне плескались оба Нила, а в шезлонге, укрывшись пледом – хоть и теплые здесь края, а начало декабря есть начало декабря, – с улыбкой посматривала на них ее высокородная светлость, леди Дарлин Морвен. И такой семейной идиллией веяло от этой картины, что у Джо защемило сердце. Все-таки что-то тут не чисто… Ой, не кошерно…
Он долго, с непонятным самому себе остервенением намывался в душе, брился, протирался лосьонами и дезодорантами, сушил феном редкие волосы. Покончив с гигиеническими процедурами, Джо вновь выглянул в окно. Его невеста и хозяин Занаду дружно терли юного лорда большим махровым полотенцем. Джо нахмурился – и вдруг почувствовал, что зверски голоден.
Он оделся, спустился вниз, из холла свернул в маленькую хозяйскую кухоньку, где можно было, не утруждая прислугу, сварить себе кофе, отжать соку, на скорую руку приготовить легкую закуску. Джо открыл стеклянную дверцу, вошел…
– С добрым утром, любимый! – Леди Морвен затушила сигарету в пепельнице, отложила толстую книгу в мягкой обложке. Джо автоматически прочитал название. Джон Фаулз. «Маг». – Я и не предполагала, что ты такой лежебока. И не надо оправдываться джет-лэгом, разницей во времени… Кофе хочешь?
– Но ты… Но я… Когда ты успела? Я только что видел тебя…
– Привет, ребята! Хорошо ли спали?
Вошел Нил Баррен в халате, с перекинутым через плечо полотенцем. Следом, уменьшенной копией отца, устремился к холодильнику Нил-Нил.
– Омлет будете?
– Спасибо, нет, я уже завтракала, – сказала леди Морвен.
– А я буду. – Баррен вопросительно посмотрел на Джо. – А вы, Джо? Как насчет омлета?
– Насчет омлета?.. Нил, что происходит, может быть, вы объясните мне?..
– Вы о чем, собственно?
– Только что я видел мою невесту с вами и вашим сыном у бассейна…
– А, так это вы видели…
– Это он меня видел!
Джо обернулся на голос – и остолбенел от изумления. В дверях стояла вторая леди Морвен, отличавшаяся от первой разве что красным тренировочным костюмом.
Нил Баррен улыбнулся.
– Джо, позвольте представить вам мою невесту, мисс Ирэн Стеклер. Ирочка, это Джо Цорес, жених нашей Дарлин…
– А мы вообще-то знакомы, – голосом леди Морвен сказала Ирэн. – Правда, мистер Цорес видел меня несколько в ином образе.
Она извлекла из нагрудного кармана металлический кругляшок, похожий на крупную серебряную монету, приложила к горлу.
– Элиас Клингзор, личный секретарь ее светлости, к вашим услугам, – произнес ее губами электронный баритон.
– Мисс Стеклер – профессиональная актриса, обладающая уникальной способностью к перевоплощению, – пояснил Нил. – Но ее лучшая роль еще впереди.
Джо оторопело переводил взгляд с одной женщины на другую.
– Господи, – наконец пролепетал он. – И как же я теперь буду вас различать?
– Сердце подскажет, – ласково проворковала леди Морвен.
– Люди, за тарелками! – скомандовал Нил-Нил. – Кушать подано!
* * *
– Тата, а Ирэн теперь будет леди Морвен, да? – спросил Нил-Нил, когда Таня, по давнему их обыкновению, прилегла рядом с ним на постель.
– Она теперь будет миссис Цорес.
– А ты? Ты насовсем останешься Ирэн Стеклер?
– А я останусь миссис Баррен. Надеюсь, насовсем.
– И насовсем моей мамой?
ЭПИЛОГ
Да, беда пришла нежданно-негаданно. Ушла от него Алиска… Как там у Высоцкого было в песне?
Весь год,
Жила-была и вдруг взяла – собралась и ушла.
И вот
Такие грустные дела у меня…
Грустные дела… Как же – грустные! Ужасно несносные теперь у него были дела! И самое страшное в ее уходе от него оказалось в том, что Иван больше не мог работать. Он срывал все сроки. И сроки издательству, и сроки для киностудии. Лева Брюшной уже присылал ребят – бить Ване морду. Но это не подействовало. Пара хорошеньких пощечин да угрозы замолотить его насмерть бейсбольными битами, если к следующему сроку сценарий и рукопись не сдаст, – не оказали должного действия.
Ваня запил.
Запил, как в старые добрые времена.
И если садился теперь к компьютеру, то только для того, чтобы писать стихи или страстно-изнаночно-откровенные эссе… О том, как ему плохо.
* * *
Когда Алиска, «уже оттуда», и-мэйлом уведомила его о своем намерении остаться на Западе, Иван с корешком-собутыльником забился на то, что, если и нашла она там себе кого, то непременно алжирского араба или негра из Французского Кот Д’Ивуар… И точно! Именно такого она там и нашла, как потом выяснилось. За бразильца она вышла, проживающего в Лиссабоне.
Эх, видал их Ванька в достатке, когда после первого гонорара за бандитское «Золото» две недели отдыхал на самой западной оконечности Европы, в городке с автогоночным названием Эшторил. Все они, эти бразильяно-португальцы, казались ему маленького росточка – черненькие, вороватые, вроде наших «лиц кавказской национальности», что трутся возле Мальцевского рынка…
А Алиска написала ему: знаешь, я поняла, что португальцы очень похожи на нас…
«Не знаю, – подумал про себя Иван, – может, и похожи, когда гадят… Впрочем, ей виднее – она за этим Пуэбло Мария-Жу-Жу унитаз драит… Он, кстати, бухгалтером оказался. У него в Лиссабоне – аудиторская компания… Эх! „Бухгалтер, милый мой, бухгалтер! Вот он какой – совсем простой…“ И хобяк он у нее имеет положительный – программы для компьютера пишет… то-то у них, надо полагать, веселье дома! Писать программы в виде домашнего увлечения – это что-то по типу того, как раньше положительные во всех отношениях мужья лобзиком выпиливали или по фанерке выжиганием занимались… Класс! Луис Альберто из сериала! И маму его Чоле, наверное, зовут».
Гуляя по Авенидо Де Либердад в ихнем Лиссабоне, обратил Ваня внимание, что все португальцы невысоки: сто семьдесят – это у них самый рослый, и все поголовно в клетчатых пиджаках.
У Ваньки тоже завалялся в шкафу клетчатый пиджак – он его года три как не носил. И Ванька подумал: «Надо его послать Хосе Жу-Жу, пускай носит в свою бухгалтерию… Правда, пинжак ему будет великоват».
От великого до смешного – один шаг. Только Великий живет в Питере, а смешной – в Лиссабоне.
Но живет с его Алиской!
Вот беда!
Встав утром в полпервого пополудни, похмелившись заблаговременно запасенной бутылкой пива, Ванька шел в магазин, затаривался… Потом выпи вал полбутылки водки и садился к компьютеру.
Писать стихи…
Когда твоя ладошка узкая в моей руке дрожала
Подобно рыбке золотой
И нежно пенною волной
Вдоль моего виска бежала
Я понял – утонуть в тебе удел завидный
Охотнику до редкой красоты
Поскольку море ты
Где берегов в глазах не видно
© А.Лебедев
Ах!
И Иван наливал себе еще один стакан…
В той самой Португалии – на пляже где-то меж ду Капо Дель Рока и Кашкайшем, из взятого Ванькиным приятелем напрокат автомобиля – соотечественники Алискиного Хосе Жу-Жу по их национальному обычаю – украли Ванькины вещи. Смешно вспоминать! Среди прочего был и сборник рассказов Довлатова. На русском-то языке! Зачем им?
Ванька его творчеством никогда особенно не восторгался, но на днях услышал по «Радио Свобода» передачу, где рассказывали о зарубежном этапе литературной деятельности покойного писателя, ну, и читали при этом некоторые письма, где в частности Довлатов писал своему другу издателю: «Посылаю новую вещь – вроде эссе. Тут все негодяи выведены под собственными именами».
Ваньке тоже хотелось… Руки так и чесались, ну так и чесались…
* * *
Он так и не состыковался с нею во времени.
Разница в возрасте – это не просто разница в возрасте.
Это пропасть между несовместимыми культурами.
Ал иска – бесстыдница. Теперь время такое, и все они, дети перестройки, напрочь лишены того, что в недавнее время в женщинах еще так явственно проявлялось… Еще с детства Ваньке врезалось из где-то прочитанного: «Если женщина не стесняется перед тобой своей наготы, значит, она тебя не любит…» Интересно, в некоторых женщинах он это прослеживал очень явственно.
Но теперь… но нынче не знаешь, что и думать. Говорит «люблю» – и ходит по квартире, в чем мать родила… Туда-сюда ходит – и говорит «люблю».
А Алиска не признавала на окнах занавесок. Ванька ей говорил: «Там же все мужики из соседнего дома к биноклям приникли»… А она только смеялась и с зажженным светом ходила по квартире туда-сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Что?! Вы читали мои рассказы? Но это невозможно, весь тираж уничтожен!..
– Не весь… Видите ли, Джо, когда я узнал о матримониальных планах леди Морвен, я посчитал себя не только вправе, но и обязанным поинтересоваться личностью ее избранника. Как отец нынешнего лорда Морвена, я несу некоторую ответственность…
– Я понимаю вашу озабоченность, Нил. Со своей стороны заверяю, что мы с леди Морвен готовы, если у вас не будет на то никаких возражений, отказаться от каких-либо притязаний как на ребенка, так и на титул, а в остальном руководствоваться пунктами завещания покойного лорда Эндрю Морвена, касающимися кондиций повторного замужества леди Морвен…
– Ах, да, я и запамятовал, что вы не только литератор, но и дипломированный юрист. И, как юрист, вы должны понимать, что в этом случае управление практически всем фамильным состоянием Морвенов переходит ко мне, как отцу и единственному опекуну Нил-Нила. За леди Морвен остается лишь ее личное состояние… Так как, не передумаете?
– Нет! – воскликнул Джо Цорес столь темпераментно, что Нил вздрогнул от неожиданности. – Извините… Знаете, Нил, одно то, что в жизни мне посчастливилось встретить такую изумительную, волшебную женщину, – это чудо. И за одно то, что эта женщина сумела понять меня, принять и даже полюбить, я почел бы за великое счастье взять ее вовсе без денег…
– Понимаю. Но дорогой бриллиант требует дорогой оправы.
– Об этом не беспокойтесь. Мы будем богаты. По желанию моей невесты в качестве свадебного подарка мой отец приобрел для нас «Мунлайт Пикчерз», одну из лучших голливудских студий. Мы уже заключили эксклюзивный контракт с самой Таней Розен, обладательницей «Оскара».
– Как?! Таня Розен получила «Оскара»?
– Примерно двенадцать часов назад. Странно, что вы не знали. Церемония транслировалась на весь мир.
– Мы здесь редко смотрим телевизор… Надо же, Таня Розен. А ведь я знал ее как Татьяну Ларину, еще в Ленинграде. Она была женой моего соученика, я был даже немного в нее влюблен… Знаете, Джо, давайте выпьем за любовь.
– Давайте. – Джо отпил из бокала и притих в задумчивости.
– Что вы замолчали, Джо?
– Знаете, Нил, у меня есть еще один тост. Грустный тост за женщину, которую мы оба любили.
– Мы оба? Простите, Джо, я не совсем понял. Если вы о леди Морвен, то…
– Нет, я не о леди Морвен… Возможно, вы тогда не знали моего имени, но Лиз не могла не рассказать вам… Рассказать про жениха, которого ей силком навязали два папаши – ее и мой, лорд Морвен и Джейкоб Цорес.
– Лиз?! Вы говорите про Лиз Дальбер?! – Не в силах сдержать себя, Нил вскочил с кресла и принялся мерить шагами гостиную. – Так вы… вы были ее женихом?
– А вы – отцом ее ребенка…
Нил молча взял графин с коньяком, налил Джо, потом себе.
Джо встал, держа бокал в руке:
– Светлая ей память…
Выпили, не чокаясь, до дна.
Джо проснулся поздно, не раскрывая глаз, поелозил руками по широкой кровати, никого не нашел.
– Милая, ау… Ты где?
Не получив ответа, он потянулся к столику, нащупал мобильный телефон, посмотрел. Часы показывали 18:30. Несколько секунд Джо оторопело таращился на дисплей и только потом сообразил, что часы показывают нью-йоркское время, а сколько сейчас по здешнему, он понятия не имел. Примерно утро…
Джо встал, потянулся, набросил на плечи махровый халат, подошел к окну. Внизу, в голубом овальном бассейне плескались оба Нила, а в шезлонге, укрывшись пледом – хоть и теплые здесь края, а начало декабря есть начало декабря, – с улыбкой посматривала на них ее высокородная светлость, леди Дарлин Морвен. И такой семейной идиллией веяло от этой картины, что у Джо защемило сердце. Все-таки что-то тут не чисто… Ой, не кошерно…
Он долго, с непонятным самому себе остервенением намывался в душе, брился, протирался лосьонами и дезодорантами, сушил феном редкие волосы. Покончив с гигиеническими процедурами, Джо вновь выглянул в окно. Его невеста и хозяин Занаду дружно терли юного лорда большим махровым полотенцем. Джо нахмурился – и вдруг почувствовал, что зверски голоден.
Он оделся, спустился вниз, из холла свернул в маленькую хозяйскую кухоньку, где можно было, не утруждая прислугу, сварить себе кофе, отжать соку, на скорую руку приготовить легкую закуску. Джо открыл стеклянную дверцу, вошел…
– С добрым утром, любимый! – Леди Морвен затушила сигарету в пепельнице, отложила толстую книгу в мягкой обложке. Джо автоматически прочитал название. Джон Фаулз. «Маг». – Я и не предполагала, что ты такой лежебока. И не надо оправдываться джет-лэгом, разницей во времени… Кофе хочешь?
– Но ты… Но я… Когда ты успела? Я только что видел тебя…
– Привет, ребята! Хорошо ли спали?
Вошел Нил Баррен в халате, с перекинутым через плечо полотенцем. Следом, уменьшенной копией отца, устремился к холодильнику Нил-Нил.
– Омлет будете?
– Спасибо, нет, я уже завтракала, – сказала леди Морвен.
– А я буду. – Баррен вопросительно посмотрел на Джо. – А вы, Джо? Как насчет омлета?
– Насчет омлета?.. Нил, что происходит, может быть, вы объясните мне?..
– Вы о чем, собственно?
– Только что я видел мою невесту с вами и вашим сыном у бассейна…
– А, так это вы видели…
– Это он меня видел!
Джо обернулся на голос – и остолбенел от изумления. В дверях стояла вторая леди Морвен, отличавшаяся от первой разве что красным тренировочным костюмом.
Нил Баррен улыбнулся.
– Джо, позвольте представить вам мою невесту, мисс Ирэн Стеклер. Ирочка, это Джо Цорес, жених нашей Дарлин…
– А мы вообще-то знакомы, – голосом леди Морвен сказала Ирэн. – Правда, мистер Цорес видел меня несколько в ином образе.
Она извлекла из нагрудного кармана металлический кругляшок, похожий на крупную серебряную монету, приложила к горлу.
– Элиас Клингзор, личный секретарь ее светлости, к вашим услугам, – произнес ее губами электронный баритон.
– Мисс Стеклер – профессиональная актриса, обладающая уникальной способностью к перевоплощению, – пояснил Нил. – Но ее лучшая роль еще впереди.
Джо оторопело переводил взгляд с одной женщины на другую.
– Господи, – наконец пролепетал он. – И как же я теперь буду вас различать?
– Сердце подскажет, – ласково проворковала леди Морвен.
– Люди, за тарелками! – скомандовал Нил-Нил. – Кушать подано!
* * *
– Тата, а Ирэн теперь будет леди Морвен, да? – спросил Нил-Нил, когда Таня, по давнему их обыкновению, прилегла рядом с ним на постель.
– Она теперь будет миссис Цорес.
– А ты? Ты насовсем останешься Ирэн Стеклер?
– А я останусь миссис Баррен. Надеюсь, насовсем.
– И насовсем моей мамой?
ЭПИЛОГ
Да, беда пришла нежданно-негаданно. Ушла от него Алиска… Как там у Высоцкого было в песне?
Весь год,
Жила-была и вдруг взяла – собралась и ушла.
И вот
Такие грустные дела у меня…
Грустные дела… Как же – грустные! Ужасно несносные теперь у него были дела! И самое страшное в ее уходе от него оказалось в том, что Иван больше не мог работать. Он срывал все сроки. И сроки издательству, и сроки для киностудии. Лева Брюшной уже присылал ребят – бить Ване морду. Но это не подействовало. Пара хорошеньких пощечин да угрозы замолотить его насмерть бейсбольными битами, если к следующему сроку сценарий и рукопись не сдаст, – не оказали должного действия.
Ваня запил.
Запил, как в старые добрые времена.
И если садился теперь к компьютеру, то только для того, чтобы писать стихи или страстно-изнаночно-откровенные эссе… О том, как ему плохо.
* * *
Когда Алиска, «уже оттуда», и-мэйлом уведомила его о своем намерении остаться на Западе, Иван с корешком-собутыльником забился на то, что, если и нашла она там себе кого, то непременно алжирского араба или негра из Французского Кот Д’Ивуар… И точно! Именно такого она там и нашла, как потом выяснилось. За бразильца она вышла, проживающего в Лиссабоне.
Эх, видал их Ванька в достатке, когда после первого гонорара за бандитское «Золото» две недели отдыхал на самой западной оконечности Европы, в городке с автогоночным названием Эшторил. Все они, эти бразильяно-португальцы, казались ему маленького росточка – черненькие, вороватые, вроде наших «лиц кавказской национальности», что трутся возле Мальцевского рынка…
А Алиска написала ему: знаешь, я поняла, что португальцы очень похожи на нас…
«Не знаю, – подумал про себя Иван, – может, и похожи, когда гадят… Впрочем, ей виднее – она за этим Пуэбло Мария-Жу-Жу унитаз драит… Он, кстати, бухгалтером оказался. У него в Лиссабоне – аудиторская компания… Эх! „Бухгалтер, милый мой, бухгалтер! Вот он какой – совсем простой…“ И хобяк он у нее имеет положительный – программы для компьютера пишет… то-то у них, надо полагать, веселье дома! Писать программы в виде домашнего увлечения – это что-то по типу того, как раньше положительные во всех отношениях мужья лобзиком выпиливали или по фанерке выжиганием занимались… Класс! Луис Альберто из сериала! И маму его Чоле, наверное, зовут».
Гуляя по Авенидо Де Либердад в ихнем Лиссабоне, обратил Ваня внимание, что все португальцы невысоки: сто семьдесят – это у них самый рослый, и все поголовно в клетчатых пиджаках.
У Ваньки тоже завалялся в шкафу клетчатый пиджак – он его года три как не носил. И Ванька подумал: «Надо его послать Хосе Жу-Жу, пускай носит в свою бухгалтерию… Правда, пинжак ему будет великоват».
От великого до смешного – один шаг. Только Великий живет в Питере, а смешной – в Лиссабоне.
Но живет с его Алиской!
Вот беда!
Встав утром в полпервого пополудни, похмелившись заблаговременно запасенной бутылкой пива, Ванька шел в магазин, затаривался… Потом выпи вал полбутылки водки и садился к компьютеру.
Писать стихи…
Когда твоя ладошка узкая в моей руке дрожала
Подобно рыбке золотой
И нежно пенною волной
Вдоль моего виска бежала
Я понял – утонуть в тебе удел завидный
Охотнику до редкой красоты
Поскольку море ты
Где берегов в глазах не видно
© А.Лебедев
Ах!
И Иван наливал себе еще один стакан…
В той самой Португалии – на пляже где-то меж ду Капо Дель Рока и Кашкайшем, из взятого Ванькиным приятелем напрокат автомобиля – соотечественники Алискиного Хосе Жу-Жу по их национальному обычаю – украли Ванькины вещи. Смешно вспоминать! Среди прочего был и сборник рассказов Довлатова. На русском-то языке! Зачем им?
Ванька его творчеством никогда особенно не восторгался, но на днях услышал по «Радио Свобода» передачу, где рассказывали о зарубежном этапе литературной деятельности покойного писателя, ну, и читали при этом некоторые письма, где в частности Довлатов писал своему другу издателю: «Посылаю новую вещь – вроде эссе. Тут все негодяи выведены под собственными именами».
Ваньке тоже хотелось… Руки так и чесались, ну так и чесались…
* * *
Он так и не состыковался с нею во времени.
Разница в возрасте – это не просто разница в возрасте.
Это пропасть между несовместимыми культурами.
Ал иска – бесстыдница. Теперь время такое, и все они, дети перестройки, напрочь лишены того, что в недавнее время в женщинах еще так явственно проявлялось… Еще с детства Ваньке врезалось из где-то прочитанного: «Если женщина не стесняется перед тобой своей наготы, значит, она тебя не любит…» Интересно, в некоторых женщинах он это прослеживал очень явственно.
Но теперь… но нынче не знаешь, что и думать. Говорит «люблю» – и ходит по квартире, в чем мать родила… Туда-сюда ходит – и говорит «люблю».
А Алиска не признавала на окнах занавесок. Ванька ей говорил: «Там же все мужики из соседнего дома к биноклям приникли»… А она только смеялась и с зажженным светом ходила по квартире туда-сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48