И профессор протянул бумагу Татьяне. Она глянула на листок и обомлела…
Поверх колонки рифмованных строчек было написано:
My sweet lady M…
И далее было:
When I see you again
Your servant am I
And will humbly remain
Just heed this plea, my love
On bended knee my love
I pledge myself to you again
Oh, Tanya my sweet
I wait at your feet
The sands have run out
For my lady and me
When love is high, my love
Wedlock is nigh, my love
Life is secure with you, my love…
– Была одна птичка голубая, а вылетели потом две птички черные – к чему бы это? И откуда взялся этот парафраз старинного стихотворного посвящения леди Джейн, известного вашему поколению по знаменитой перепевке «Роллинг Стоунз»? А, Танечка?
Обратной дорогой в Морвен-хаус, Татьяна попросилась к Уоррену на переднее сиденье, как ездили когда-то советские бонзы, не на задних сиденьях своих партийных «чаек», а спереди, рядом с шофером.
Уоррен молча выразил легкое изумление, но пробормотал что-то типа «би май гест» и «май плежер»…
А леди было просто очень одиноко.
Да и был уже второй час ночи – в Лондоне пусто! Только бродяги спят в своих спальных мешках возле входов в дорогие супермаркеты, да полицейские парочками в фуражках с околышами в таксистскую шашечку – ходят-бродят взад-вперед по Стрэнду… Так что, кто ее увидит? Как леди Морвен демократично едет рядом с шофером на переднем сиденье.
Значит, была одна птичка – стало две… Что ж, видно, время пришло…
(3)
Конец августа в Париже – не самое лучшее время!
Во-первых, стоит невыносимая жара, которую могут стойко переносить разве что только японские туристы, чьи природные качества – выносливость, терпение и неприхотливость – по августовской парижской жаре самые востребованные.
Жара – а к ней в придачу дурацкая пыль. Ну, какой идиот из парижского муниципалитета распорядился посыпать дорожки в садах Тюильри и Жардан де Люксембур не битым кирпичом, а толченым белым известняком?! Теперь вся обувь у гуляющих по паркам через минуту-другую покрывается белым налетом.
В такую жару всяк коренной парижанин смывается из столицы. Кто куда, у кого насколько хватает денег. Те, кто побогаче, едут в Таиланд или на Мартинику. Кто победнее – в горы Савойи, на Бискайский берег, в соседние Испанию и Португалию. А то и в приобретающую популярность бывшую коммунистическую Болгарию. В июле-августе пустеют парижские квартиры.
Почти все офисы и учреждения закрыты.
Остаются только те, чей бизнес основывается на японских туристах, – владельцы ресторанчиков, гостиниц, сувенирных магазинчиков…
У Лионского вокзала они взяли такси.
– A votre service, monsieur. Je vous depose ou? – спросил лысоватый шофер.
– Отель «Лютеция», – распорядился Лоусон, секретарь леди Морвен.
Сама же леди, устроившись на сиденье, вытащила сигарету из пачки облегченного «Уинфилда». Лоусон поднес зажигалку. Она закурила и принялась с интересом разглядывать Площадь Бастилии, на которую они как раз выехали.
– Доводилось бывать в Париже, мадам? – поинтересовался Лоусон.
– В каком качестве? – ответила она встречным вопросом и улыбнулась.
– Отличный вопрос! – заметил Лоусон, улыбнувшись в ответ.
– Вам очень повезло, господа, – понизив голос, сказал дежурный портье, подавая Лоусону книгу, чтобы тот расписался за получение номера, – у нас в отеле сейчас проживают финалисты национального конкурса двойников. Редкая возможность отужинать за соседним столиком с Аристидом Брианом, Жоржем Клемансо и Шарлем де Голлем, выпить кофе с Сарой Бернар или Бенито Муссолини, прокатиться на лифте с самой… – Дежурный показал бровями на проходящую по вестибюлю высокую молодую блондинку в сиреневом брючном костюме.
– Принцесса Диана! – ахнула леди Морвен.
Блондинка белозубо улыбнулась, помахала рукой и двинулась дальше.
Навстречу ей шел председатель Мао под ручку с Гретой Гарбо и громогласно рассказывал спутнице глупый анекдот про бельгийцев.
– Настоящая леди Ди тоже любит останавливаться в нашем отеле, – понизив голос, сообщил словоохотливый портье. – Вы не представляете, что тут творится в эти дни! Толпы репортеров, зевак, поклонников, ни одного свободного номера, не протолкнуться не то что в вестибюле, а и на улице…
– Бедная леди Ди… – с усмешкой заметил Лоусон.
– А слава, а популярность, а фотографии на обложках всех журналов? – возразила леди Морвен.
– Каждому свое, ваша светлость, – многозначительно проговорил Лоусон. – Давайте лучше поднимемся в номер…
* * *
Она досушивала волосы и стук в дверь услышала лишь тогда, когда он сделался совсем уж громким и нетерпеливым.
Леди Морвен выключила фен и, набросив на плечи халат, подошла к двери номера.
– Кто там? Сейчас открою!
– Не надо открывать. Это Лоусон. Поспешите, мадам, нам надо успеть в аэропорт…
Спускаясь к ожидавшему их такси, они вновь столкнулись с двойником принцессы Дианы. Высокая блондинка входила в гостиницу в окружении четырех молодых мужчин, они смеялись и оживленно жестикулировали, леди Ди №2 держала обеими руками букет пышных белых роз.
– Привет, принцесса, как там принц Чарли?! – задорно выкрикнула леди Морвен.
– Здорово, рыжая, как там Братец Лис?! – не растерялась «Диана».
Группа поддержки расхохоталась, а Лоусон нахмурился и взял леди Морвен под руку.
– Пойдемте, мадам, на нас смотрят…
На улице шел необычный для августа мелкий дождь.
Такси медленно тронулось по широкому бульвару Распай. Глядя в покрытое капельками стекло, леди заметно погрустнела.
– Вот и все. Прощай, Париж, завтра на работу.
– Свой Париж вы унесете в своем сердце, мадам, – галантно заметил водитель на более чем сносном английском.
– Вы очень любезны, мсье…
– И верно, Париж никуда не денется, ваша светлость, – заметил Лоусон.
– А я?.. – Она вздохнула. – Ладно, ладно, замолкаю… И все-таки, какая символичная встреча…
– Вы о чем, ваша светлость?
– О принцессе Диане. Точнее, о ее клоне, той блондинке в «Лютеции»… Представляете, если бы сейчас вместо меня с вами ехала настоящая леди Ди, и вот мы с дикой скоростью мчимся по ночному Парижу, пытаясь оторваться от назойливых папарацци, преследующих нас на мотоциклах, и…
– Гони! Гони к набережной, а там от Пляс де ля Конкорд на север! – вдруг закричал Лоусон водителю и не слишком вежливо пригнул книзу голову леди Морвен.
В окошко что-то тенькнуло, и крошка от пробитого стекла брызнула ей на платье.
Далеко не каждому доводилось ездить по Парижу со скоростью, превышающей сто пятьдесят километров в час.
– Мотоциклиста того видишь? – спросил Лоусон водителя.
Тот, скосив глаз в зеркало заднего вида, напряженно кивнул. Он был сильно напуган, но бодрился.
– Он опять будет стрелять, ты его в тоннеле прижми и не подставляй правый борт, – сказал Лоусон, глядя назад и придавливая рукой голову своей госпожи.
«Рено» мчался, как самолет по взлетной полосе перед тем, как оторваться в небо.
– В тоннеле, если он будет справа подходить, прижми его к стенке и размажь! Размажь его, заразу! – кричал Лоусон. – А, черт! Их двое!
Новая дырочка появилась в заднем стекле.
– Газу, и рулем, рулем влево!
– Слева заходит! Этот второй, он же…
– На дорогу гляди! – рявкнул Лоусон.
Два выстрела прозвучали почти неслышно. Одна из стреляных гильз отлетела прямо в леди Морвен и застряла у нее в волосах.
– Merde! – выкрикнул водитель. – Он же завалил того, первого, что по нам стрелял…
– Гони! После разберемся!.. – Лоусон посмотрел на свою госпожу, забившуюся в угол салона. – Вы говорите, настоящая леди Ди?.. Сегодня тридцать первое августа, запомните этот день, мадам. День вашего второго рождения. Ваша жизнь дорога не вам одной…
(4)
Лоусон вошел неслышно и застыл на пороге «малой библиотеки» Морвен-хауса.
В свете бронзовой лампы зеленого стекла его госпожа сидела в кресле за угловым столиком, погрузившись в чтение. На столике, рядом с ворохом газет, стояли два бокала и хрустальный графин, наполненный темной жидкостью.
Лоусон кашлянул. Леди Морвен подняла голову и вопросительно посмотрела на него.
– Да, Лоусон? Я слушаю…
– Дворецкий передал, что вы хотите меня видеть…
– Ах да!.. Присаживайтесь, Лоусон, прошу вас. Бокал вина?
– Благодарю, мадам…
Он потянулся к графину, но леди Морвен опередила его и сама наполнила оба бокала. Лоусон взял один и присел на краешек кресла.
– Какой необычный вкус… – заметил он, сделав глоток.
– Купаж моего изготовления, – пояснила леди. – Две части каталонского хереса на одну часть терновой настойки по рецепту моей бабушки. Она ведь родом из Хайленда. Клан Мак-Тэвиш, не слыхали? – От ее внимания не укрылось, как удивленно взметнулись густые брови секретаря. Взметнулись и тут же опустились в исходное положение. – Да, да, Лоусон, вы служили у моего покойного мужа задолго до нашего с ним знакомства и не можете не знать, что никакая я не Дарлин Теннисон из Ольстера, а Таня Дарлинг, урожденная Захаржевская, русская из города Санкт-Петербурга. Но про мои шотландские корни не знал и лорд Морвен…
– Я тоже не знал, ваша светлость…
– Кстати, Лоусон, наедине я разрешаю называть меня просто Таня. И даже настаиваю. В конце концов, вы же не просто слуга, но и давний друг семьи и, в каком-то смысле, мой спаситель. Если бы не ваши решительные действия там, в Париже…
– Ну что вы, мадам…
– Таня, Лоусон, Таня… Представляете, с какими заголовками вышли бы вчерашние газеты? – Она похлопала ладошкой по газетной кипе. – Одна из богатейших женщин Англии застрелена в парижском тоннеле… Кто направлял руку убийцы?… Почему парижская полиция ничего не предпринимает?
– Отчего же, мадам, французы работают весьма оперативно. Уже установлено имя покушавшегося. Некто Джон Дервиш, англичанин, трижды судимый за вооруженное ограбление, пользуется авторитетом в криминальных кругах, в общем, та еще пташка… Знать бы, кто его нанял.
– Мертвые молчат… Хотя, откровенно говоря, меня больше интересует тот второй мотоциклист, таинственный спаситель. Ваш человек, Лоусон?
– Увы, мадам… Это мой промах, это я обязан был позаботиться о безопасности…
– Не корите себя, Лоусон, вы проявили себя с наилучшей стороны… Да вы пейте, Лоусон, пейте, неужели вам не по вкусу мое изобретение?
– О нет, ваша св… Таня, вкус бесподобный.
– Тогда наливайте еще… И мне тоже… Так вот, Лоусон, я хочу должным образом отблагодарить вас.
– Ну что вы, мадам, я всего лишь выполнял свои обязанности…
– Нет уж, позвольте решать мне… Что вы скажете, если начиная с этого месяца я удвою вам жалование? Только откровенно, не жеманясь.
– Если откровенно – я не стану отказываться, ма… Таня.
– А какой из автомобилей покойного лорда вам по душе? «Бентли»? Он ваш… Потом можете его продать, я не обижусь…
– О… Таня, вы слишком щедры…
– А вы чересчур скромны, Лоусон… И, кстати, насчет вашего… приобретения. По-моему, мы получили даже больше, чем хотели.
– Простите, ваша светлость, что вы имеете в виду?
– Птица-говорун отличается умом и сообразительностью… – медленно произнесла Таня.
– Как вы сказали? Talking bird? – удивленно переспросил Лоусон – Ах, должно быть, про попугаев?
– Это цитата из одного старинного мультфильма, вы его не знаете. А говорить умеют не только попугаи… Лоусон, вы не находите, что со временем нашу куколку можно будет использовать не только для представительских функций?
– Боюсь, Таня, у нас пока недостаточно оснований, чтобы составить на сей счет определенное мнение… И могу ли я, в свою очередь, просить вас, чтобы и вы с глазу на глаз называли меня просто Дэвид, как это делал ваш покойный супруг лорд Морвен.
– Разумеется, Дэвид. И вы, конечно, правы. Проверим в деле – тогда и решим…
Таня отсекла на серебряной гильотинке кончик толстой гаванской «Эскепсьион», чиркнула длинной спичкой, выпустила первое облачко терпкого дыма.
– Не уходите, Дэвид, посидите со мной. Мне так одиноко… Давайте допьем вино, и вы расскажете мне что-нибудь интересное…
– Но, Таня, уточните, пожалуйста, ваше последнее пожелание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48