6:00:03 — в середине верхней части экрана появляется энцефалограмма Джоанны.
Между 6:15:43 и 6:55:03 в ее мозгу происходят семь сильных колебаний.
В 6:57:23 в левом верхнем углу экрана появляется энцефалограмма ее партнера.
7:02:07 — колебания мозговых волн у мужчины обычные. У Джоанны за это время — три пика волн.
7:15:22 — деятельность мозга мужчины возрастает в три раза. Камера останавливается на лице Джоанны. Глаза закатились, видны только белки; рот открыт в беззвучном крике.
7:19:19 — мужчина испытывает полный оргазм.
7:22:20 — в кадре появляется фон Хольден. Он берет за руку мужчину и уводит его из комнаты. Крупным планом — лицо мужчины, выходящего из комнаты. Бесспорно, это тот, кто участвовал в половом акте.
Элтон Либаргер.
— Eindrucksvoll! — произнес Ганс Дабриц, когда зажегся свет и абстрактное полотно вернулось на свое место на стене.
— Мы собрались не для просмотра порнофильма, герр Дабриц, — резко одернул его Эрвин Шолл. — Его взгляд остановился на докторе Салеттле. — Он справится, доктор?
— Лучше бы еще немного подождать. Но он молодцом, сами видите.
При других обстоятельствах, в другом месте такая реплика вызвала бы взрыв смеха. Но только не здесь. Здесь не было зубоскалов. Только свидетели клинического исследования, на основании которого предстояло принять решение. Больше ничего.
— Доктор, я спрашиваю, готов ли он выполнить то, что от него требуется. Да или нет? — Шолл пронзил взглядом Салеттла.
— Да, он будет готов.
— И костыль ему не потребуется? — Голос Шолла хлестнул его, как плетью.
— Не потребуется.
— Danke, — презрительно уронил Шолл, встал и повернулся к Юте. — Больше мне нечего добавить.
С этими словами он вышел.
Глава 72
Шолл пешком спустился на первый этаж вместе с фон Хольденом. У выхода фон Хольден распахнул перед ним дверь, и они вышли. Ночь была холодной.
Шофер в униформе открыл дверцу темного «мерседеса». Шолл забрался внутрь первым, за ним сел фон Хольден. — На Савиньи-платц, — скомандовал Шолл. — Помедленнее, — добавил он, когда лимузин развернулся и поехал вдоль переполненных баров и ресторанов.
Шолл наклонился вперед, пристально всматриваясь в лица прохожих, в то, как они на ходу болтают друг с другом, изучая их жесты, походку. Казалось, он видит все это впервые.
— Сверните на Кант-штрассе.
Лимузин плавно повернул к кварталу ярко освещенных ночных клубов и шумных кафе.
— Остановитесь, пожалуйста.
Хотя Шолл говорил вежливо, его короткие отрывистые фразы напоминали строевые команды.
Проехав полквартала, шофер наконец увидел подходящее место для парковки. Шолл, сцепив руки под подбородком, молча наблюдал за мельтешением молодых берлинцев в неоновом свете шумного мира поп-искусства. Из-за темных стекол машины он казался инопланетянином, с удивлением наблюдающим за развлечениями чуждого мира, но тщательно сохраняющим дистанцию, чтобы не соприкасаться с ним.
Фон Хольден догадывался, что Шолла что-то тревожит. Он заметил это еще в аэропорту Тегел и когда вез его в галерею. Он ожидал выговора, но Шолл промолчал, и фон Хольден подумал, что гроза миновала.
Проникнуть в мысли Шолла было невозможно. Они были прочно спрятаны под маской неизменного высокомерия — может быть, именно поэтому он и сумел так много добиться в жизни. Его сотрудникам было не в новинку работать по восемнадцать часов в день и при этом выслушивать бесконечные упреки, что сделано мало, а потом вдруг неожиданно он кого-то вознаграждал дорогостоящим заграничным вояжем. Случалось, когда деловые переговоры заходили в тупик, он вдруг исчезал, отправлялся развеяться — в театр, в кино. А когда возвращался, рассчитывал, что все проблемы улажены. Обычно так и было — сотрудники прекрасно понимали, что иначе он их всех уволит и наймет новых. Конечно, это обошлось бы дорого, но Шолл мог позволить себе такой расход.
Для него это было не просто способ добиться своей цели, но и очередная возможность проявить власть, самоутвердиться. Шолл делал это с неизменным наслаждением. Фон Хольден уже восемь лет был Leiter der Sicherheit — руководителем службы безопасности европейских инвестиций Шолла — два издательства в Испании, четыре телевизионные станции — три в Германии, одна во Франции, и ГДГ, «Гольц девелопмент груп» в Дюссельдорфе, президентом которой был Конрад Пейпер. Фон Хольден сам подбирал сотрудников службы безопасности и занимался их подготовкой. Его обязанности, однако, этим не исчерпывались. У Шолла были и другие инвестиции, более сомнительные, и их охрана в той же степени ложилась на плечи фон Хольдена.
Ситуация в Цюрихе, к примеру. Чтобы соблазнить Джоанну, нужна была хитрость и деликатность. Салеттл считал, что Либаргер идет на поправку — эмоционально, психически и физически. Но его тревожила проверка его репродуктивной способности. Она могла окончиться крахом, если он будет чувствовать себя скованно с незнакомой женщиной.
Свободней всего он чувствовал себя с Джоанной, которая ухаживала за ним все время, включая Швейцарию. Он доверял ей, ему были знакомы ее прикосновения, даже ее запах. Правда, он не испытывал к ней полового влечения, сексуально был глух к ней. Поэтому в эксперименте следовало прибегнуть к сильному половому стимулятору. Возбужденный и отключившийся, Либаргер инстинктивно почувствует знакомое и расслабится.
Поэтому выбор и пал на Джоанну. Оторванная от дома, не особенно привлекательная, эмоционально она была готова к обольщению. К обольщению, единственная цель которого подготовить ее к соитию с Либаргером. Салеттл поделился своими соображениями с Шоллом, а тот обратился к своему Leiter der Sicherheit. Личное участие фон Хольдена не только гарантировало безопасность Либаргера, но и укрепляло положение фон Хольдена в Организации.
Электронные часы на доме напротив показывали 22.55. Они уже тридцать минут стояли на Кант-штрассе, а Шолл все еще молчал, сосредоточенно разглядывая молодежь, заполонившую улицу.
— Толпа, — прошептал он. — Толпа...
Фон Хольден не понял, обращается к нему Шолл или нет.
— Прошу прошения, сэр, я не расслышал?..
Шолл повернулся, его глаза остановились на лице фон Хольдена.
— Герр Овен мертв. Что произошло?
Вот оно. Фон Хольден не ошибался. Шолл был встревожен провалом Бернарда Овена в Париже, но только сейчас счел нужным высказать свое недовольство.
— Я бы сказал так: он недооценил противника.
Внезапно Шолл наклонился и приказал шоферу ехать вперед, потом повернулся к фон Хольдену.
— У нас долго не возникало никаких проблем, пока на поверхность не всплыл Альберт Мерримэн. То, что он сам, как и все связанные с ним лица, ликвидированы так быстро и эффективно, подтвердило, что наша система работает безукоризненно. Но Овен убит. В его смерти нет ничего необычного — эта профессия сопряжена с риском, — но беда в том, что теперь мы не можем утверждать, что наша система работает без сбоев.
— Герр Овен работал самостоятельно, задания получал непосредственно от Организации. Сейчас ситуация под контролем парижского сектора, — сказал фон Хольден.
— Овена обучал ты, а не парижский сектор! — резко возразил Шолл.
Действуя в своей обычной манере, он перешел на личности. Бернард Овен работал с фон Хольденом, поэтому неудача Овена — поражение фон Хольдена.
— Ты отдаешь себе отчет в том, что я приказал Юте Баур начинать?
— Да, сэр.
— Тогда ты должен понимать, что машина запущена. Остановить ее практически невозможно. — Взгляд Шолла сверлил фон Хольдена. — Уверен, что ты это понимаешь.
— Понимаю...
Фон Хольден откинулся на спинку сиденья. Предстоит долгая ночь. Надо ехать в Париж.
Глава 73
Клубился сырой туман, моросил дождь. Желтый свет фар редких машин, проезжавших по бульвару Сен-Жак, прорезал в серой мгле зловещие полосы. На мгновение они освещали телефонную будку.
— Эй, Маквей! — Жизнерадостный голос Бенни Гроссмана солнечным зайчиком проскакал три тысячи миль подводного кабеля.
Двенадцать пятнадцать ночи — в Париже уже вторник, а в Нью-Йорке — девятнадцать пятнадцать понедельника. Бенни только что вернулся в свой офис после долгого процесса в суде, чтобы просмотреть почту.
Через завесу дождя и тумана сквозь крону деревьев вдоль дороги Маквей видел окна отеля. Ему не хотелось звонить из номера, и из вестибюля тоже, на случай, если полицейские вздумают вернуться.
— Бенни, я знаю, что жутко тебе надоел...
— Не болтай глупостей, Маквей! — рассмеялся Бенни. Он всегда смеялся. — Подбросишь еще сотенку в рождественский чулок, вот и все. Так что давай, надоедай дальше.
Маквей обвел взглядом улицу, покосился на отель через дорогу и ощутил ободряющую тяжесть револьвера в кармане пиджака.
— Бенни, тысяча девятьсот шестьдесят шестой год, Уэстхэмптон-Бич. Эрвин Шолл. Кто это такой? Жив ли? Если да — где он? Снова тысяча девятьсот шестьдесят шестой, весна, или тысяча девятьсот шестьдесят пятый — конец года. Три нераскрытых убийства, все три — профессиональная работа. В штатах... — Маквей заглянул в свою записную книжку, — Вайоминг, Калифорния, Нью-Джерси.
— Сущий пустячок, дорогуша. Может, заодно выяснить, кто убил Кеннеди?
— Бенни, если б мне это не было нужно позарез...
Маквей снова посмотрел на отель. Осборн сидел в номере с револьвером долговязого в руке и строгим приказом не открывать дверь и не отвечать на звонки. Ситуация была — хуже не придумаешь, опасность может нагрянуть с любой стороны, в любое время и в любом обличье. Последние годы Маквей занимался сбором свидетельств против дельцов наркобизнеса, большинство из которых были уже покойниками. Это было безопасное занятие: покойники не убивают.
— Бенни. — Маквей снова вернулся к телефону. — Все жертвы работали в области сложных технологий. Изобретатели, ученые, возможно, преподаватели колледжей. Те, кто экспериментировал с экстремально низкими температурами — сто, двести, триста градусов ниже нуля, — вот кто нам нужен. Или, наоборот, со сверхвысокими — эти тоже годятся. Кто были эти люди? Над чем работали, когда их убили? Теперь, последнее: «Микротэб корпорэйшн», Уолтхэм, Массачусетс, тысяча девятьсот шестьдесят шестой год. Существует ли еще такая контора? Если да, кто ведет дела, кто владелец? Если нет, что с ней случилось, кому принадлежала в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году?
— Маквей, кто я, по-твоему? Уолл-стрит? Налоговый департамент? Бюро поиска пропавших без вести? Считаешь, я просто суну твои вопросы в наши компьютеры и получу ответ? Кстати, насчет ответа — к Новому году в тысяча девятьсот девяносто пятом тебя устроит?
— Я позвоню тебе завтра утром.
— Что?..
— Бенни, это чрезвычайно важно. Если ничего не нащупаешь, позвони Фреду Хенли в ФБР в Лос-Анджелесе. Скажи, что это для меня. — Маквей помолчал. — Еще одна вещь, Бенни. Если завтра до полудня я тебе не позвоню, свяжись с Айаном Ноблом в Скотленд-Ярде и передай ему все, что раскопаешь для меня.
— Маквей... — Голосе Бенни утратил жизнерадостность. — У тебя неприятности?
— Огромные.
— Огромные?.. Проклятье, как это понимать?..
— Пока, Бенни. Я твой должник.
* * *
Осборн в темноте стоял у окна, глядя вниз, на улицу.
Машин из-за тумана почти не было. Прохожих на тротуарах тоже было не видно. Люди улеглись спать, ожидая прихода вторника. Вдруг какой-то человек перешел через улицу и направился ко входу в отель. Осборн подумал, что это скорее всего Маквей, но не был в этом уверен. Задернув штору, он сел на кровать и щелкнул выключателем ночника. Перед ним на столике лежал револьвер Бернарда Овена. Осборну казалось, что он скрывается уже по меньшей мере полвека, хотя прошло всего лишь восемь дней с той минуты, как в кафе «Стелла» он увидел Альберта Мерримэна.
Сколько человек погибло за эти восемь дней? Десять, двенадцать? Больше. Если б он не встретился с Верой и не приехал в Париж, этого не случилось бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92