А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Однако мы являемся не служащими фирмы, а как бы независимыми агентами. Мы получаем задание в местном отделении фирмы и потом отчитываемся за произведенные расходы. Больше от нас ничего не требуется. Таким образом, мы целиком полагаемся на собственные силы, до тех пор пока не запросим поддержки. Конфиденциальность — наше священное правило. Детектив и клиент всегда общаются только один на один. Надеюсь, вы по достоинству оцените эту практику, учитывая нынешнее положение вещей, когда любую информацию можно купить за деньги.
Жан Пакар поднял руку и, подозвав официанта, заказал стакан воды. Потом обернулся к Осборну и стал объяснять дальше принципы работы своего сыскного агентства.
Когда расследование завершено, рассказывал он, все материалы — записи, фотографии, включая негативы, — передаются клиенту. Детектив составляет отчет о затраченном времени и расходах и сдает в местное отделение фирмы «Колб». А клиент оплачивает счет.
Принесли воду.
— Спасибо, — сказал Пакар. Он отпил, поставил стакан на стол и взглянул на Осборна. — Теперь вы знаете, насколько честно, деликатно и безупречно мы ведем дела.
Осборн улыбнулся. Ему нравилась не только подобная система ведения дел, но и манеры и поведение детектива. Полу нужен был человек, которому бы он доверял, а Жан Пакар казался именно таким человеком. Плохой детектив мог бы спугнуть, того типа и в результате все испортить. Существовала еще одна проблема, к которой даже сейчас Осборн не знал, как подступиться. Однако то, что затем сказал Жан Пакар, разом решало ее.
— Я мог бы спросить, зачем вам понадобилось разыскивать этого человека, но вижу, что вы бы предпочли не отвечать.
— Это личное, — коротко ответил Осборн. Жан Пакар кивнул, приняв ответ как должное.
Следующие сорок минут Осборн излагал то немногое, что ему было известно. Кафе на улице Сент-Антуан. Время, когда увидел его. За каким столиком тот сидел. Что пил. Тот факт, что тип курит. Маршрут, по которому он шел, когда думал, что его уже не преследуют. Станция метро на бульваре Сен-Жермен, куда нырнул, когда понял, что за ним гонятся.
Закрыв глаза, Осборн описывал Анри Канарака. Таким, каким видел его здесь, в Париже, несколько часов назад, и таким, каким запомнил с того дня в Бостоне. Жан Пакар почти не перебивал, лишь изредка задавал вопрос или просил уточнить какую-то деталь. Он ничего не записывал, только слушал. В конце Осборн набросал на бланке отеля портрет Канарака. Глубоко посаженные глаза, квадратная челюсть, широкий шрам, протянувшийся зигзагом по скуле от левого глаза к верхней губе, уши, торчавшие почти под прямым углом. Рисунок получился неумелым, будто его рисовал десятилетний мальчик.
Пакар сложил рисунок пополам и положил в карман пиджака.
— Дня через два я с вами свяжусь, — сказал он. Потом, допив воду, встал и вышел.
Пол Осборн долго смотрел ему вслед. Он не мог разобраться в своих чувствах, не знал, что и думать. По невероятному стечению обстоятельств встреча в кафе, куда он случайно зашел выпить кофе, в городе, которого он совершенно не знал, перевернула всю его жизнь. Случилось то, чего (как он считал) никогда не могло случиться. Внезапно в нем зародилась надежда. Не только на возмездие, но и на освобождение от давних страшных мук, на которые его обрек убийца. Почти тридцать лет, с детских лет до зрелой поры, Пола терзали кошмары, превращая его жизнь в ад и обрекая на одиночество. Ужасное воспоминание возникало перед ним вновь и вновь. Мучение усугублялось сознанием собственной вины и ответственности за смерть отца — если бы он был бдительнее, если бы вовремя заметил нож, если бы заслонил собой отца, — одним словом, если бы он был действительно хорошим сыном... И это еще не все. Начиная с детства вплоть до сегодняшнего дня его преследовал — не помогли советы многочисленных психотерапевтов и психоаналитиков — еще более жестокий демон — парализующий, унизительный страх опять оказаться покинутым. Убийца своим ножом продемонстрировал ему, как легко и быстро можно лишиться любви. От этого страха Осборна не защитили ни годы, ни успешная профессиональная карьера.
Опыт прожитых лет подтверждал эту горькую истину: смерть матери, потом смерть тетки. Дальнейшее уже было делом его собственных рук — он терял друзей, терял любимых и сам был в этом виноват. Пол отдавал себе в этом отчет, но ничего не мог изменить. Как только настоящая любовь или дружба была готова войти в его жизнь, в душе возникал непреодолимый страх утраты, порождавший болезненное недоверие, ревность, — это срабатывал инстинкт самосохранения. Он не оставлял шансов ни для любви, ни для радости, ни для веры.
И вот, тридцать лет спустя, корень всех его бед найден. Он находится здесь, в Париже. Не будет ни полиции, ни иска о выдаче преступника, ни суда. Найти негодяя, посмотреть ему в глаза и уничтожить. И пусть знает, кто и за что его убивает.
Глава 7
На следующий день после похорон отца мать забрала сына и переехала к своей старшей сестре, которая жила в маленьком домике на мысе Кейп-Код.
Мать звали Бекки. Пол так и не узнал, как было ее полное имя — Элизабет или Ребекка, не удосужился спросить. Бекки вышла за отца в двадцать лет, когда училась в школе медсестер.
Джордж Дэвид Осборн был красивым мужчиной, но держался всегда тихо и незаметно. Он вырос в Чикаго, учился в Бостоне, в Массачусетском технологическом институте. После окончания работал сначала в компании «Рэйтеон», потом в небольшой фирме «Микротэб», специализировавшейся на приборостроении. Пол знал, что отец занимался конструированием хирургических инструментов или чем-то в этом роде.
Дни после похорон запомнились ему как в тумане: спешные сборы, переезд из большого бостонского дома в захолустье. Почти сразу же мать начала пить. По вечерам она готовила ужин, но сама ничего не ела — только пила коктейль за коктейлем, язык у нее начинал заплетаться, потом она засыпала. Маленькому Полу становилось страшно, он уговаривал маму хоть что-нибудь съесть, но она не слушала, сердилась. Сердилась она все чаще и чаще — обычно из-за какой-нибудь ерунды, но в конце гнев непременно обрушивался на сына. Он был виноват, виноват в том, что не спас отца. Если бы отец был жив, все они находились бы сейчас дома, а не в этой дыре.
Затем следовали проклятья в адрес убийцы, лишившего ее смысла и радости жизни; в адрес полиции, не способной найти преступника. И неизменный финал — упреки и обвинения против себя самой. Она — жалкое, презренное существо, никудышная мать, не сумевшая справиться с ударом судьбы.
Тетя Дороти была на восемь лет старше сестры, ей перевалило за сорок. Полная, приветливая, простоватая женщина, так и не вышедшая замуж. Каждое воскресенье она ходила в церковь, участвовала в общественной жизни квартала. Позвав к себе сестру, Дороти изо всех сил старалась помочь ей наладить жизнь. Уговаривала ходить в церковь, снова поступить в школу медсестер и получить хорошую профессию.
— Дороти всю жизнь проработала секретаршей в окружной администрации. Что она понимает в жизни? — заплетающимся языком говорила сыну Бекки после третьего коктейля (канадское виски с имбирным элем). — Воспитывать ребенка без отца — это настоящий кошмар. Каждый день, когда он возвращается из школы, я обязательно должна быть дома! Ему нужно помогать с домашним заданием, нужно готовить ужин, нужно следить, чтобы он не попал в дурную компанию. Дороти этого не понять!
Тетя Дороти действительно было этого не понять, и она все твердила про церковь, про хорошую профессию и про нормальную жизнь. Бекки кричала на нее, говорила, что в любой момент может съехать — страховки за Джорджа хватит, чтобы худо-бедно прожить, пока Пол не кончит школу.
Бекки было невдомек, что все эти разговоры о церкви и профессии велись, только чтобы воспрепятствовать ее пьянству. Но Бекки и не думала бросать пить.
Через восемь месяцев и три дня после смерти мужа она разогнала машину, заехала поглубже в море и не стала вылезать из машины. Накануне ей, исполнилось тридцать три. Поминальная служба состоялась в Первой пресвитерианской церкви города Ярмута 15 декабря 1966 года. День был пасмурный, грозил пойти снег. В церкви собрались двадцать восемь человек — в основном друзья Дороти.
Через несколько недель тетя Дороти стала официальным опекуном мальчика, а еще восемь дней спустя Пола Осборна отправили в Хартуик — частную школу для мальчиков. Следующие семь лет, за вычетом летних каникул, там он и жил. Город Трентон, штат Нью-Джерси.
Глава 8
Во вторник на первых полосах лондонских газет красовалось лицо, нарисованное полицейским художником, натурой которому служила отсеченная голова. Было сказано, что это рисунок пропавшего без вести. Всех, кто знал или видел этого человека, просили немедленно связаться с полицией. По желанию гарантировалась анонимность. Полицию интересовала любая информация об этом человеке, чтобы утешить обеспокоенных родственников пропавшего. О том, что данная голова лишена тела, не сообщалось.
День прошел, но никто так и не позвонил.
* * *
Другой рисунок, сделанный менее профессионально, был куда результативнее. Ста франков оказалось достаточно, чтобы один из официантов, разнимавших в кафе «Стелла» Осборна с Анри Канараком, напряг память и сообщил Жану Пакару кое-какие сведения. Жестикулируя маленькими ручками, коротышка-официант припомнил, что с месяц назад, кажется, уже видел того господина, но не в «Стелле», а в другом кафе, где он тогда работал до того, как там случился пожар. Человек, интересующий месье, заходил тогда тоже один, выпил кофе, покурил, почитал газету и ушел. Время? Примерно такое же, как вчера — где-то в начале шестого. Кафе называлось «Ле Буа». Это на бульваре между площадью Республики и Восточным вокзалом.
Оба кафе располагались в районе, где из видов городского транспорта преобладало метро. Незнакомец не был похож на богатея, раскатывающего на такси. Следовательно, до кафе он добирался либо на своей машине, либо пешком. Стал бы он парковать машину в часы пик, чтобы выпить чашечку кофе? Вряд ли. Логичнее предположить, что он ходил в кафе пешком.
Осборн и официант сказали, что на лице у мужчины проступала щетина, какая бывает к вечеру у каждого, кто бреется в пять утра. Да и по виду человек был похож на работягу. Если его два раза в одно и то же время видели пьющим кофе, резонно предположить, что у него такая привычка — после работы ненадолго заходить в кафе.
Теперь следовало обойти все кафе по линии между «Стеллой» и «Ле Буа». Если это ничего не даст, расширить круг поисков. Делается это просто: показываешь удостоверение частного детектива, говоришь, что тебя наняли разыскивать человека, который пропал без вести. Рано или поздно в одном из кафе кто-нибудь да узнает лицо на рисунке.
В четвертом по счету заведении Пакар наконец добился первого результата. Кассирша из бистро на улице Люсьен узнала человека на рисунке. Он время от времени заходил туда, и продолжалось это года два-три.
— А как его имя, мадам?
Кассирша нахмурилась.
— Вы ведь сказали, что вас наняла его семья. И вы не знаете его имени?
— Увы, мадам, этот человек называет себя разными именами.
— Он что, преступник?
— Он нездоров, мадам...
— Бедняжка. К сожалению, его имени я не знаю.
— Может быть, вы знаете, где он работает?
— Нет. Но куртка у него обычно покрыта какой-то белой пылью. Он ее все время стряхивает — привычка у него такая.
* * *
— Строительные компании я исключил, потому что строители обычно не ходят на работу в спортивных куртках. И уж во всяком случае в них не работают.
Жан Пакар сидел напротив Осборна в полутемном баре гостиницы. Сыщик обещал получить первые результаты через два дня, а управился быстрее.
— Очевидно, там, где он работает, мелкая белая пыль проникает даже не вешалку, где он оставляет свою верхнюю одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92