- Я не забуду. И не буду больше отпускать уничижительных замечаний о мистере Тейлоре. Ладно?
Лу коротко улыбнулась.
- Я и не хотела... А может, и хотела, - она вытащила длинный мундштук, вставила в него сигарету и чиркнула спичкой, прежде чем я успел за ней поухаживать. - А теперь расскажи мне о своей жене, и мы будем квиты.
Я взглянул на нее.
- А ведь я и не говорил тебе, что у меня есть жена!
- Знаю, что нет, милый. Ты ужасно хитрый и осторожный, но мне же все про тебя известно. У тебя есть жена и трое детей, два мальчика и девочка. Твоя жена (после пятнадцатилетнего брака) добивается развода в Рино по причине жестокости твоего характера. Что-то ей понадобилось слишком много времени, чтобы понять, какой ты зверь.
- Бет, - сказал я, - милая, хорошая, немного закомплексованная уроженка Новой Англии. Она считает, что на войну идут отважные герои в красивых мундирах и сходятся с противником в открытом поле, неукоснительно следуя правилам цивилизованного поединка. И, тем не менее, она считает войну ужасной штукой. Она была так рада, что я провел всю войну за письменным столом в управлении пропаганды и никого не убил. Это была моя легенда, которую мне было приказано рассказывать всем и каждому. Когда же Бет узнала, что все это неправда, она не смогла приспособиться к открывшейся ей истине. Я в ее глазах перестал быть тем, кого она знала. Я был не тем мужчиной, за кого она вышла замуж. Я был даже не тем, за кого она бы хотела выйти замуж. Так что нам ничего не оставалось, как распроститься навек. - Я выглянул в окно и с облегчением увидел, что наш транспорт уже нас дожидается. Что-то разговор у нас становится все более личным. - Экипаж подан, - заметил я. - Допивай кофе и пошли.
В этот день я снимал в основном на цветную пленку по причине плохой освещенности. На черно-белую пленку хорошо снимать при ярком солнце, когда есть контрастный переход от света к тени. Это важно не только для оптического эффекта, но и для более отчетливой прорисовки деталей. А в облачные дни очень трудно получить удачные черно-белые снимки индустриальных объектов, в особенности, когда пользуешься маленьким аппаратом; он, естественно, не в состоянии дать четкого изображения мелких деталей. На цветную же, с другой стороны, в пасмурную погоду легче снимать, чем в солнечную, потому что для цветной пленки не требуется контрастности света и тени. На цветной пленке разные цвета сами производят нужный контраст. А если вам не требуется сочная цветовая гамма для журнальной обложки, то даже и в мерзкую погоду на "Кодакхром" можно заснять замечательные кадры.
Заморосил дождь, но не настолько сильный, чтобы заставить нас искать укрытие. Мы закончили съемки к двум часам, не сделав перерыва на обед. Всю обратную дорогу в город я промучился мыслью - давать или не давать на чай нашему водителю, но решил обойтись простым рукопожатием с Линдстремом, нашим гидом, которого я поблагодарил за все заботы. Потом я сунул пожилому водителю пять крон - это соответствует одному доллару, - что, похоже, не слишком его обрадовало, но он, во всяком случае, не швырнул деньги на асфальт.
- Давай поедим где-нибудь в городе, - предложил я Лу, притащив в номер все свое барахло, - а то я уже начал уставать от гостиничной кухни.
- Ладно, - согласилась она, - только подожди минутку, пока я переодену носки и счищу грязь с ботинок.
Я отправился к себе мыться, а также заняться подменой отснятых пленок на чистые. Потом я пошел за машиной. Терпеть не могу, когда я на задании, садиться в машину, простоявшую какое-то время без присмотра. Так что прежде чем сесть за руль, я первым делом тщательно осматриваю салон. Мое "вольво" всю эту ночь провело неизвестно где.
На гостиничной парковке "вольво" стояло в полном одиночестве - ну, если не считать мотоцикла "триумф". Я обошел крошечный седан вокруг и заглянул внутрь. Там ничего не было, кроме не то одеяла, не то пледа, щедро предоставленного мне вместе с машиной прокатным бюро. Одеяло-плед, брошенное на заднее сиденье, съехало на пол. Я решил проверить дверцы. Обычно если в машину подкладывают мину, то вам сначала дают возможность сесть за руль, а потом уж взлететь на воздух - ведь воздействие взрывчатки на жертву достигает максимального эффекта в замкнутом пространстве.
Я открыл дверцу - никаких последствий. Я открыл капот. Небольшой четырехцилиндровый движок, на мой взгляд, выглядел вполне нормально. Я не заметил подозрительных проводков, подсоединенных к стартеру или к клапанам. Я присел на корточки, чтобы посмотреть, на месте ли тормозные колодки. Все было в порядке. Вот только из коробки дифференциала что-то капало. Я зашел сзади к багажнику, подставил руку под капли и посмотрел на ладонь. Растекшаяся по моей ладони жидкость не была похожа на масло. Жидкость была текучая и ярко-красного цвета, точно кровь. Нахмурившись, я снова нагнулся и увидел, что капает вовсе не из коробки дифференциала. Течь была чуть впереди. Жидкость капала сквозь щели в полу на карданный вал и стекала назад...
Глава 18
Он лежал на полу "вольво" в узком проеме между передними и задними сиденьями, сложив руки на животе. Признаюсь, я его сразу и не узнал. Он лежал, скрючившись, так что и лица не было видно. К тому же прошло уже достаточно времени с тех пор, как мы с ним работали вместе. На нем была совсем простая одежда - не то что тогда, когда он навестил меня в номере стокгольмского отеля в ночь убийства Сары Лундгрен. Это был Вэнс. Стащив с него одеяло, я был уверен, что он мертв, хотя кровь обычно так весело из трупов не вытекает - ведь сердце перестает гнать ее по сосудам.
Я потянулся к его запястью, чтобы нащупать пульс, но не смог разомкнуть ему руки. Ясное дело: он просто был убежден, как всякий человек с простреленными кишками, что ему надо обхватить свой живот и не дать внутренностям вывалиться наружу. Возможно, он был прав. Стрелявший всадил в него не одну пулю.
- Вэнс, - позвал я. - Вэнс, это Эрик! Мне показалось, что он меня не слышит. Но потом его веки дрогнули.
- Прости... Кровь везде, - прошептал он. - Мне неловко...
- Да, - сказал я. - Давай-ка я отвезу тебя в больницу. Там будешь хохмить.
Он слабо покачал головой.
- Времени нет... отвези меня... где можно... поговорить.
- К черту разговоры. Продержись, пока я не найду место, куда тебя можно отвезти.
- Эрик! - сказал он окрепшим голосом. - Я хочу тебе доложить. Я ждал несколько часов в надежде, что ты придешь прежде... прежде...
- Ладно, черт с тобой, докладывай, только побыстрее!
- Жених, - зашептал он. - Зовут Карлссон. Большие связи на континенте. Рауль Карлссон. Коротышка...
Не желая, чтобы он понапрасну тратил силы, я прервал его:
- Не надо. Я уже встречался с этим джентльменом. Что тебе удалось выяснить о Веллингтоне?
Если уж этому упрямому служаке так важно было все мне выложить, я мог по крайней мере поторопить его. Но он, похоже, меня не слышал. Он уже думал о своем.
- Ни при каких условиях не предпринимай никаких шагов, - шептал он. - Это приказ. Это приказ. Податливая, мирная овечка в Вашингтоне. Как может защитить себя человек, если ему запрещено убивать?! Он был такой квелый - точно засахаренный сироп. Отличная американская поговорка, а? Представляешь, я не был в Штатах с самого конца войны. Вечно эти новые задания, переезды с места на место... Он был как... Я прострелил ему плечо. Больше я ничего не мог сделать - согласно этим дурацким инструкциям. Ни при каких условиях... Почему бы им просто не приказать нам совершить самоубийство?
- Кто это был? - спросил я. - Кто тебя подстрелил, Вэнс?
Он покачал головой.
- Никто. Некто с пистолетом. Не теряй времени и сил на его поиски. Просто всади одну пулю в Каселиуса за меня, когда придет время. - Его лицо исказила гримаса боли. - Что-то я забыл. Ах да, Веллингтон. Ты хотел узнать о Веллингтоне...
- Забудь о Веллингтоне, - сказал я. - Тебя надо срочно отвезти к врачу.
- Нет, - прошептал он. - Нет. Это важно. Я должен сказать тебе о Веллингтоне. Берегись... Веллингтон... - он глубоко вздохнул. Вдруг его глаза широко раскрылись, и он улыбнулся широкой кровавой улыбкой. - Как же это скверно, Эрик. Теперь мы никогда не узнаем.
- Не узнаем чего, Вэнс?
- Не узнаем, смог бы ты... отвезти меня... Потом он умер. Невидящий взгляд его широко раскрытых глаз был устремлен мимо меня. Вероятно, он уже ничего не видел, но гарантировать я этого не мог, ибо ни разу еще не был на том свете. Вэнс, мужественный парень, силился сделать свой последний в жизни доклад, но так и не успел его закончить. Тут мне пришло в голову, что я ведь даже не знал его настоящего имени. Я выпрямился и взглянул на „ свои ладони. Они были ярко-красными. М-да, обычно кровь и не бывает другого цвета.
Услышав за спиной шаги, я обернулся и увидел, что от дверей отеля ко мне бежит Лу.
- Что случилось, Мэтт? У тебя такое лицо. Что с тобой?
Я медленно зашагал ей навстречу. Она остановилась, запыхавшись от бега.
- В машине мертвый, - сказал я. - Нам надо сообщить в полицию.
- Мертвый? - вскрикнула она. - Кто? Мэтт, что у тебя с руками?
Она рванулась было мимо меня, чтобы заглянуть в окно "вольво", но я загородил ей дорогу.
- Я не хочу, чтобы ты видела. Это ужасно, Лу. Иди обратно в отель. Я иду за тобой.
- Мэтт...
- Если ты будешь спорить со мной, куколка, я тебе башку отверну. Повернись и иди. Это был классный парень. Ему будет неприятно оказаться рядом с таким барахлом, как ты.
Она побледнела, раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но потом передумала. Она медленно повернулась и зашагала к отелю. Идя следом за ней, я говорил:
- Забудь о том, что я его знаю.
- Хорошо.
- Мы с тобой его не знаем. Мы понятия не имеем, как он очутился в моей машине. Мы не пользовались машиной со вчерашнего вечера. Она всю ночь простояла около дома директора Риддерсверда. А сегодня утром ее пригнала сюда фрекен Элин фон Хоффман...
- Ты хочешь, чтобы я все это им сказала...
- А почему нет?
- Мне показалось, тебе нравится эта девушка.
- Нравится? А какое это имеет отношение к делу? Мне нравишься ты. Сейчас не намного меньше, чем раньше, но я перережу тебе горло, как только представится такая возможность. И если ты думаешь, что это гипербола или метафора, вспомни, детка, что я ношу с собой в кармане брюк и зачем я здесь - и потом подумай хорошенько...
- Спокойно, Мэтт!
- Сыпь именами. Риддерсверд. Фон Хоффман. Честные добропорядочные шведские граждане. Возможно. В любом случае, это только запутает все дело. И помни, сладкая моя, что мне ужасно хочется обхватить своими кровавыми лапами твою изящную шейку и придушить тебя как паршивую кошку.
- Я не убивала его, милый!
- Верно, - мрачно сказал я. - У тебя есть алиби - если убийство произошло этой ночью, не так ли, радость моя?
Она обернулась - в глазах ее стоял ужас - и быстро сказала:
- Ты мне не веришь?
- Почему же! Ты выбегала ночью из отеля, чтобы получить инструкции. Ты вернулась и стала действовать в соответствии с ними и, можно не сомневаться, в точности выполнила все, что тебе было приказано. Это очень удобно, не правда ли, что мы с полуночи практически ни на минуту не упускали друг друга из виду?
- Милый, я клянусь тебе, что...
- О да, ты очень убедительно клянешься, детка. И возможно, его пристрелили много позже полуночи, но тебе посоветовали запастись алиби на всякий случай, не зная еще точно, где и когда убийца войдет с жертвой в контакт. Или у вас это называется "замочить" - как говорят ребята из мафии у нас в Америке? Но в нашем подразделении мы называем это "войти в контакт". Надеюсь, что я сам очень скоро войду в контакт с кем нужно. - Я замолчал, чтобы перевести дыхание. - Что ж, рассуждая объективно, у нас все идет как по маслу. Ты знаешь, я знаю, что это не ты - не ты лично, по крайней мере. А мы оба весь день были на виду. У людей компании, слава те. Господи. Но я уверен: тебе известно, кто его убил. По крайней мере, ты знаешь, кто это подстроил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33