– Не беспокойтесь, – ответил я в том же тоне. – Я сам виноват в том, что вы рассердились, я это заслужил.
– Что делать, я такая ярая коллекционерка. Не могу видеть равнодушно марок. Надеюсь, это когда-нибудь пройдет.
– Зачем? – запротестовал я. – Это такая невинная страсть.
Она проводила меня до передней, повторяя на прощание:
– Не забудьте же: С. П. 117. Я вам тоже напишу, если будет что-нибудь новое. До свиданья.
– До свиданья, – ответил я. – Мой привет госпоже Монпарно.
– Ах! Когда я только освобожусь от нее! – вздохнула Софи.
Мы расстались самым дружелюбным образом, и я стал спускаться с лестницы, держа в руке злосчастную накидку. На повороте лестницы я почти столкнулся с какой-то темной фигурой, но не обратил на нее никакого внимания. Это было понятно, так как я выходил от своей невесты и все мои мысли были полны ею.
Выйдя на улицу, я окинул взором вокруг себя. «Старайтесь не обращать на себя внимание», вспомнились мне слова Софи. Я остановился в нерешительности. Куда пойти? Что предпринять?
В эту минуту передо мной выросла фигура, и я узнал Кристини.
Он шел впереди меня, но, несмотря на то, что я не видел его лица, я сразу узнал его еще издали. Не задумываясь, я бросился за ним.
– Господин Кристини! Господин Кристини!
Он обернулся и окинул меня вопросительным взглядом.
– Вы не узнаете меня? – спросил я, раскаиваясь в своей поспешности: – Падди Вельгон… сыщик.
– Как же! как же! – улыбнулся тот. – Теперь я вас узнал. Мистер Вельгон.
– Надеюсь, – заторопился я, желая скорее рассеять свои сомнения, – вы получили мое письмо, которое я принужден был послать вам на этих днях.
– Ваше письмо? – протянул Кристини, как будто напрягая память. – Позвольте… Ну, конечно, конечно, я должен был его получить.
– Так же, как и его дополнение?
– Само собой разумеется.
– Значит, все наши счеты в порядке?
– В полном порядке, – подтвердил агент.
– Мое решение, вероятно, не было для вас неожиданным. Вы должны были понять, что оно вытекало из самих обстоятельств дела.
– Я ничего не могу иметь против вашего решения, мистер Вельгон, – ответил Кристини. – Обстоятельства часто бывают сильнее нас.
– Вы правы! – согласился я, чувствуя, как с моей души спадает камень.
Несколько секунд между нами царило молчание. Кристини, видимо, задавал себе вопрос, для чего, собственно, я его остановил, и смотрел на меня с плохо скрытым любопытством. Я, со своей стороны, не знал, как мне приступить к делу.
– Кстати, – начал я, наконец, – я хотел у вас спросить, продолжаете ли вы настаивать на самоубийстве господина Монпарно?
– К сожалению, для нас это теперь невозможно, – ответил Кристини, глядя на носки своих сапог.
Я понял, что ему было неприятно сознаться в своей ошибке и он чувствовал себя неловко.
– Значит, вы перестали подозревать самоубийство? – насмешливо продолжал я.
– Да, перестал, – смущенно произнес агент.
В его голосе не было уверенности, и я понял, что ему стоило не малых трудов отрешиться от своих первоначальных предположений. Он даже избегал моего взгляда. Мне пришло в голову воспользоваться благоприятной минутой и раз навсегда покончить с агентством и с личностью Падди Вельгона.
– Это дело, – начал я, – повлекло за собой много разочарований не только для вас, но и для меня, так как я должен был отказаться от желания вам помочь. Поэтому я решил вернуть вам вот это.
Я вынул из бумажника две стофранковые бумажки и протянул их агенту.
– Я не хочу оставлять их у себя, так как сознаю, что не имею на это нравственного права. И вы меня очень обяжете, приняв их назад.
Кристини решительно отвел мою руку.
– Нет! нет! – воскликнул он. – Это меня не касается. Что нами выдано, то выдано. Мы назад не берем, дорогой мистер Вельгон. К тому же вы вполне заслужили эту безделицу.
– Прошу вас, – настаивал я.
– Ни под каким видом, – решительно произнес Кристини. – До свидания, мистер Вельгон. Будьте здоровы!
Он поспешно отошел от меня, и я остался стоять на тротуаре с протянутой рукой, в которой пестрели две стофранковые бумажки.
– Спрячьте эти деньги! – шепнул мне вдруг кто-то на ухо. – Я с ним согласен, вы их заслужили.
Я быстро обернулся. Передо мной стоял Карло Дольчепиано.
Глава VIII
Таинственные марки
Дружелюбно улыбаясь, он положил руку мне на плечо.
– Откуда вы так поспешно бежите? – спросил он, прежде чем я успел прийти в себя от удивления. – Вы чуть не столкнули меня с лестницы.
– Ах, это были вы? – пробормотал я.
Софи была права, предсказав мне, что я еще встречусь с этим человеком. Какая проницательность! Мне сразу вспомнились ее советы. Да, она права, подумал я, теперь я уже не выпущу его из рук и так или иначе разгадаю окружающую его тайну. И я решил не отходить от него ни на шаг.
Но он, очевидно, решил также не спускать с меня глаз. Иначе зачем бы он был на лестнице, где я его встретил? Или это была простая случайность? Вряд ли, так как, увидя меня на улице, он сразу подошел ко мне. Но каким образом он мог узнать, где я нахожусь?
Я должен был сознаться, что его чутье было выше моего. В сравнении с ним я был неопытным ребенком, которым он вертел, по своему желанию, во все стороны. Эта мысль окончательно вывела меня из себя.
«Хороша заслуга! – возмущался я про себя. – Я не скрыл от него, что еду в Ниццу. Он мог приехать раньше меня, подождать прихода моего поезда и проследить, куда я пошел. В этом не было ничего трудного. Но теперь этому конец. Теперь я возьмусь за дело. Посмотрим, кто кого перехитрит!»
Я уже не видел в нем в эту минуту преследуемого мной преступника, он был только моим конкурентом, которого я во что бы то ни стало хотел победить. Я забыл о своем разговоре с Софи, о ее предостережениях, во мне говорило только самолюбие, жажда победы и унижения соперника!
Чтобы не дать ему заподозрить истины, я сделал вид, что его вопрос застал меня врасплох, и якобы легкомысленно ответил:
– Я был у одних знакомых.
Он, вероятно, отлично знал, у кого именно, так как на дверях квартиры господина Монпарно висела его визитная карточка, и мой ответ должен был показаться ему, по меньшей мере, наивным.
Тем не менее он ничего не возразил, и я воспользовался этим, чтобы, в свою очередь, поставить его в затруднительное положение.
– Вот уж не ожидал встретить вас «там»! – воскликнул я. – У вас тоже живет кто-нибудь из знакомых в этом доме?
– Никого. Я был «там» для вас, – ответил он.
– То есть как для меня? – изумился я, невольно смущенный его апломбом. – Вы знали, что я буду в этом доме?
– Конечно! – спокойно произнес он. – С тех пор, как мы расстались в Пюже-Тенье, я не упускал вас из виду.
– Чему я обязан такой честью?
– Вы мне удивительно симпатичны, – усмехнулся итальянец.
Я также насмешливо поклонился.
– И вы поехали вслед за мной только для того, чтобы мне это сказать?
– Откровенно говоря, я не сразу отдал себе отчет в этой симпатии. Но зато потом я почувствовал ее с двойной силой. Я много думал о вас, мистер Падди, и это дало мне возможность оценить вас по достоинству.
Он фамильярно взял меня под руку и заставил сделать несколько шагов вперед.
Я не высказал ни малейшего сопротивления, стараясь скрыть, насколько возможно, свое удивление. Это новое появление итальянца опять ставило меня в тупик. Конечно, я мог бы заметить Дольчепиано, что все сказанное им сейчас далеко не объясняет его внезапной симпатии ко мне; мог бы протестовать против бесцеремонности, с которой он, видимо, намеревался располагать мною. Но это не входило в мои новые планы, и я только радовался, что сам итальянец дает мне возможность не выпускать его из виду и тем самым раскрыть его карты.
– Теперь вы мой, и я вас не выпущу, – сказал автомобилист. – Мы не должны расставаться. Верьте мне, дело Монпарно еще далеко не утратило своего интереса, и, если вы любите подобного рода волнения, вы не должны останавливаться на полдороге. Чего вы более придерживаетесь: инстинкта или разума?
– Это зависит от обстоятельств, – глубокомысленно произнес я.
Дольчепиано посмотрел на меня испытующим взглядом.
– Хотите положиться на меня? Можете вы это? – как-то особенно серьезно спросил он.
Я невольно опустил глаза.
– Не тратьте напрасных слов, – сказал я. – Я уже и так переменил свое намерение и готов следовать за вами.
– Вот как! – произнес он, не отрывая от меня взгляда. Улыбка скользнула по его губам.
– Понимаю, – насмешливо сказал он. – Ветер подул с другой стороны и флюгер завертелся иначе.
Я почувствовал, что краснею, и не потому только, что меня обидело это сравнение, сколько от сознания проницательности этого человека, читающего во мне, как в книге.
– Я не понимаю, на кого вы намекаете? – пробормотал я. Прежде чем я опомнился, он выхватил у меня из рук накидку и стал ее разглядывать.
– На чем это вы сидели? – спросил он вдруг.
Я, в свою очередь, взглянул на накидку и увидел, что почти половина ее была покрыта какими-то пестрыми пятнами. Присмотревшись ближе, я понял, что это были марки, чередующиеся с засохшими каплями клея.
– Это очень просто, – не смутился я. – Я положил эту накидку на стол, где находились марки и пузырек клея. Беря ее обратно, я опрокинул пузырек и не заметил, как к накидке приклеились марки.
– Прекрасный способ обогащать свою коллекцию, – заметил Дольчепиано. – Впрочем, он уже применялся при кражах процентных бумаг. Конечно, вы не могли знать этого и воспользовались им случайно. Так, значит, ваша барышня коллекционирует марки?
На моем лице не дрогнул ни один мускул, хотя я был снова поражен этим новым доказательством, насколько итальянец был в курсе моей жизни.
– Да, одна из моих знакомых действительно собирает марки и, вероятно, будет очень огорчена утратой своих драгоценностей, – осторожно ответил я. – Надо поскорей отнести ей эти марки, пока она не заметила их исчезновения.
– Едва ли она будет сильно огорчена, – сказал итальянец, разглядывая марки. – Они ничего не стоят. Ни одна из них не представляет собой редкого экземпляра. Из-за этого не стоит подыматься на второй этаж.
– Позвольте, – возразил я. – Лично я ничего в этом не понимаю, но мне известно, что эти марки очень редкие и моя знакомая выписала их из Италии.
– Из Италии? – недоверчиво повторил Дольчепиано. – Какой же смысл выписывать их из Италии, когда они продаются в любой лавке по 29 су за сотню.
– Надо думать, что она другого мнения, так же, как и то лицо, которое по ее поручению собирает их и высылает сюда, – сухо произнес я.
– Вероятно. Давайте-ка посмотрим хорошенько. – Он вынул из кармана небольшую лупу и стал рассматривать в нее марки.
Я подумал сначала, что он надо мной смеется, но его серьезный вид поразил меня.
– Та-та-та! – воскликнул он вдруг. – Это становится любопытным.
И, взяв меня под руку, не возвращая накидки, он хотел увлечь меня за собой.
– Зайдемте куда-нибудь в кафе. Там нам будет удобнее. Я не согласился.
– Сначала я должен отнести по принадлежности эти марки, – сказал я, стараясь взять от него накидку.
– Ни за что! – ответил итальянец, прижимая ее к себе. – Я должен их рассмотреть. Вы были правы. Эти марки одни из самых редкостных на свете.
– Тем более необходимо вернуть их как можно скорее владелице, – нетерпеливо произнес я.
– Тем более необходимо не торопиться и рассмотреть их как следует, – безапелляционно произнес Дольчепиано. – Пойдемте, дорогой мистер Падди. Даю вам слово, что буду беречь эти марки, как собственное око. К тому же, чтобы вернуть их, вам прежде всего следует их отклеить.
С этим я не мог не согласиться и волей-неволей последовал за ним.
Через несколько минут мы уже сидели на террасе кафе Reegence.
Дольчепиано потребовал теплой воды и стал осторожно отклеивать марки, стараясь сохранить их в полной неприкосновенности.
По мере того, как он снимал их с накидки, он в известном порядке раскладывал их на столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29