А люди эти – с корабля.
Он посмотрел на море и пробурчал:
– Нечего ждать. Раньше чем через несколько часов они ничего не смогут сделать. Пойду на это время в отель.
Я минуту постоял, глядя на море. Лодки разошлись в разные стороны. Подумал, что если уж они обнаружили точно место, где лежит коляска, то почему лодки не собираются там? Так было бы гораздо проще вытащить коляску на сушу.
Я сообщил свои соображения Асбьёрну Крагу, но он не согласился со мной.
– О, вытащить ее нелегко, – сказал он. – Коляска тяжелая и большая.
Вдруг я вспомнил разговор о пассажире.
– Вы хотели узнать, нашли ли в коляске пассажира, – заметил я. – Неужели еще одна жертва?
– Всегда нужно считать, что произошло худшее, – сказал Асбьёрн Краг. – Пойдемте отсюда. Узнать правду? Еще рано.
К счастью, на холме нас ожидала повозка. Я был убежден, что мы в повозке повернем к отелю. Однако Асбьёрн Краг предложил мне прогуляться пешком, и я не имел ничего против этого. Подумал, что быстрый марш приободрит меня. Я чувствовал усталость во всех членах тела. Однако я знал, что не засну, что нервы мои слишком напряжены. Пульс в моих жилах стучал быстрыми толчками, которые, как взрывы, сотрясали мои нервы.
Краг шел вдоль берега, направляясь на юг, я следовал за ним. Выбрал детектив эту дорогу с определенной целью? Через какое-то время я присмотрелся к нему и понял, что он и в самом деле преследует какую-то определенную цель и что эта цель – часть его сложного плана. Кажется, он вообще ничего не предпринимал без конкретного намерения. И при этом он свои намерения искусно прятал, не привлекал к ним внимания, не делал ничего необычного, чтобы вызвать интерес.
– Куда вы меня ведете? – спросил я.
– Мы идем к повороту в сторону отеля. – Ответил детектив. – Я покажу вам дорогу, которую вы никогда раньше не видели. Дорогу через гору.
– Я вообще не знал, что там есть дорога.
– Есть. Достаточно широкая тропа, приятная для прогулок. Для нас это идеальный путь в это чудесное свежее утро.
Асбьёрна Крага не оставляло стремление любоваться природой. Он сказал, что утро было свежим и чудесным, тогда как оно на самом деле было душным, с затянутым облаками горизонтом, низко падающим вниз небом. Море, имеющее цвет динамита, лежало так неподвижно, что даже подводные рифы были отчетливо видны. В такие утра рыба шалеет, рвется на крючок и выскакивает из воды с налитыми кровью глазами. Это погода для самоубийц. Я остановился на скале и с тоской ждал свежего ветра, бриза, который мог бы охладить мое разгоряченное тело. Лизнул палец, поднял его вверх, чтобы установить, откуда ветер дует. Но это ничего не дало, воздух был неподвижен. День обещал быть жарким, трудно выносимым, это было уже ясно.
Детектив тронул меня за руку.
– Сейчас мы в самом высоком месте возвышенности, – сказал он и показал на склон, ведущий к морю.
Я подошел к краю обрыва… и тут же попятился назад. – Кружится голова? – спросил Асбьёрн Краг.
– Может быть. Во всяком случае, не люблю смотреть в пропасть.
Детектив около минуты молчал. Сейчас он что-нибудь выпалит, подумал я, и ждал, что же именно.
– Я часто удивляюсь, – прервал он паузу, – как глупо прячется убийца.
– Убийца?
– Да. Среди убийц самые худшие те, которые совершают преступление инстинктивно, без подготовки. Но и те, которые совершают убийства по заранее разработанному плану, часто прячутся раздражающе неловко. Взять хотя бы человека, который убил лесничего…
– Вы уверены, что лесничий был убит?
– Абсолютно.
– Не пойму, как вы можете это утверждать так решительно. Тела старого Гарнеса и Блинда были обнаружены в одном и том же месте, оба получили рану в голову. Вы же сами сказали, что старый Гарнес умер в результате несчастного случая и что мистическая железная коляска виновата в его смерти. А почему того же самого нельзя сказать о лесничем?
– Я не могу этого сказать, так как знаю – он был убит.
– Это в любом случае будет трудно доказать.
– Очень трудно, – вздохнул Асбьёрн Краг. – Для этого приходится прибегать к необычному способу. Но вы должны признать, что убийца поступил очень глупо.
– Не думаю, что глупость может служить определяющим свойством кого-то, кто убил другого человека.
– Конечно, нет. Я просто хотел охарактеризовать способ, каким совершено преступление. Насколько легче было убрать с нашего белого света другого человека здесь, в этом месте.
– Тут?
– Конечно. Представим, что убийца настолько владел собой, что мог подняться со своей жертвой сюда, на это место горы, спокойно разговаривая, ну, как мы сейчас. В таком случае он мог просто толкнуть его, толкнуть слегка в спину и все, убийство совершено! Кому бы после этого пришла в голову мысль, что это убийство? Тогда бы говорили, что произошел несчастный случай или в крайнем случае самоубийство.
– И что стало бы с тем, кто шел с погибшим?
– Он ушел бы один. Главное, чтобы никто не видел, что убийца и Жертва шли вместе, когда поднимались в гору. Но по этой дороге редко ходят люди. К началу этой дороги вообще можно добраться прямо на лодке.
Детектив громко рассмеялся.
– Ну, как, вы убедились сейчас, как легко быть убийцей, если знаешь местность? – Он похлопал меня по плечу и продолжал – Дорогой друг, вернемся к этим грустным историям. Но такая уж у меня работа, что приходится все время возвращаться мысленно к тем делам. Попробую, правда, сдерживаться при вас. Чувствую, что это действует вам на нервы.
– Говорите со мной о чем хотите, – сказал я голосом, который шел как бы из самой глубины горла. – Значит, вы считаете, что таким способом убийца мог бы достичь своей цели наиболее безопасным для себя образом?
– Ну, нет, дорогой друг! – возразил Асбьёрн Краг чрезвычайно вежливо. – Сейчас, когда вы говорите это, вы снова возвращаетесь к этой же теме, той, которую вы не любите.
Сказав это, он двинулся вперед и шел в нескольких шагах передо мной. Он склонил голову, пиджак его возле шеи сморщился, казалось, детектив смеется.
Когда мы вернулись в отель, Асбьёрн Краг направился прямо в свой номер, чтобы работать. Я походил некоторое время вокруг и поговорил с постояльцами. Все хотели отправиться к морю, чтобы наблюдать за работами по подъему железной коляски. Между курортниками уже распространился слух, что сюда прибыла целая группа ныряльщиков, и о том, что один из ныряльщиков несколько раз спускался на дно и видел экипаж, но не был уверен, что хорошо разобрался, что он собой представляет, на что он похож. Они предлагали мне, чтобы я пошел с ними, но у меня не было никакого желания. Я думал о пассажире, умершем пассажире. Он стоял у меня перед глазами, я видел, как он лежал на дне в железной коляске. Сейчас, может быть, вода медленно тащит его куда-то от берега, ох, как отчетливо видел я его лицо в море. Так, будто он передвигался за зеленым стеклом… Вдруг мне в голову пришла отчаянная мысль… Асбьёрн Краг жил на первом этаже, а окно его комнаты выходило на маленький газон, как и мое. Я знал, что он сидит в своем номере за письменным столом, работает и лицо его обращено к окну.
Я так тихо, как только мог, пробрался под ветками деревьев вперед и остановился под окном Асбьёрна Крага. Сначала на темном фоне комнаты я увидел его светящуюся лысину. Он не писал, но был чем-то занят, чем-то лежащим перед ним на письменном столе. Он не слышал меня. Я медленно и осторожно продвинулся вперед. Собственно, таким вот образом приближалось к моему окну лицо умершего. Когда я оказался на расстоянии руки от окна, детектив услышал хруст сломанных под моими ногами стеблей. Он внезапно поднял голову, и я увидел растерянность на его лице. Я не сказал ни слова, но мое лицо продолжало приближаться к стеклу. Тогда Краг схватил газету и что-то быстро прикрыл ею, то, что, лежало на его столе. Я понял; он что-то скрывает от меня. Это было что-то, чего я никак не должен был видеть, об этом свидетельствовали его быстрые, нервные движения. Этого я не ожидал. Одновременно я упрекнул себя по поводу моего скверного воспитания. В конце концов что я от него хотел?
Он открыл окно.
– Могу ли чем-нибудь вам помочь? – спросил детектив.
– Вы не поедете смотреть, как поднимают железную коляску? – спросил я первое, что пришло мне в голову.
– Пока еще нет. Однако если вы проявляете особенный интерес к тому, что там происходит, охотно составлю вам компанию.
– Нет, особенного интереса нет, – проговорил я. – Благодарю.
Мне хотелось повернуть назад. Я чувствовал себя сконфуженным и смешным. И еще больше разозлился на себя.
– Бедняга, вы совершенно бледны, – заметил Асбьёрн Краг. – Вы так больше и не спали?
– Среди бела дня я не сплю, – ответил я.
Детектив закрыл окно. Однако газету, которой прикрыл что-то на столе, когда я заглянул в окно, он не отодвинул.
Я повернул назад. Пошел быстрым шагом, без определенной цели, глядя прямо перед собой. Солнце уже поднялось высоко в небо. Пыль от моих ног зависала в воздухе.
* * *
…Во время обеда завязалась оживленная беседа о железной коляске. Водолазы ее еще не подняли на поверхность. Было ясно, что им еще работать целый день.
Одна из женщин, знакомая с семьей убитого лесничего, сообщила новость, которая взволновала меня до глубины души. Она получила письмо от сестры убитого. У лесничего был пес по кличке Лорд. С момента похорон своего хозяина он лежал на могиле и выл. Он выл так, будто хотел пробудить его снова к жизни. В конце концов пса пришлось пристрелить.
После обеда я расположился на траве и попытался заснуть, но этому мешал яркий солнечный свет, льющийся с неба. Стоило мне закрыть глаза, и свет прямо жег мне веки. Они были красными и воспаленными. Я смотрел в небо, воздух был, как море алмазов. Встал, направился к своему домику.
Здесь меня поджидала новая неожиданность. Подстегнутый каким-то нервным любопытством, я пошел посмотреть место под окном, не смог от этого удержаться. Утром, перед уходом из дома, я выровнял землю, затоптал следы ботинок. Сейчас эти следы были снова видны, на мягкой земле отчетливо выделялись два следа. Я внимательно присмотрелся к ним. Они были такими же, как раньше, отпечатками подошв убитого. Значит, опять он был здесь во время моего отсутствия и заглядывал в окно.
Я быстро кинулся к входу в домик, чтобы войти в комнату и перестать думать об этом – боялся, что схожу с ума. С чего бы это умерший не умер? Я видел его тело в хижине песочника, состоялись его похороны, застрелили воющего на его могиле пса… А тут ко всему прочему мне послышалось в отдалении завывание пса, необыкновенный жалостный скулеж. Я закрыл окно и опустил штору, в комнате воцарился полумрак. Любой ценой мне хотелось заснуть.
Спал я достаточно долго, но разбудил меня неприятный сон. Мне виделось, что я стою перед зеркалом и всматриваюсь в свое собственное лицо, бледное и изнуренное. Когда мои глаза остановились на галстуке, я увидел, что он изменил цвет. Галстук сначала был голубым, затем стал зеленым, а потом… приобрел цвет крови умершего. Я отметил это с удивлением и любопытством, собственно, без какого-либо страха. Но вдруг галстук начал шевелиться, узел расслабился, и галстук стал медленно передвигаться в сторону, чтобы в конце концов задержаться у левого уха, точно так же, как это было у погибшего. Мои глаза – так мне снилось – были прикованы только к галстуку и ничего другого не видели. Меня вдруг охватил страх: что будет, если я переведу взгляд и увижу все лицо? Отразится ли в зеркале мое бледное, болезненное лицо? Или это будет лицо другого? И тогда в зеркале вдруг появилась фигура, которая медленно передвигалась. Прежде всего я увидел рыжие заросли на лице, потом ярко-красные губы, а затем все лицо, лицо погибшего, с высоким, белым, как мел, лбом, на черном, как эбеновое дерево, фоне. В момент, когда этот кошмар меня разбудил, я услышал крик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Он посмотрел на море и пробурчал:
– Нечего ждать. Раньше чем через несколько часов они ничего не смогут сделать. Пойду на это время в отель.
Я минуту постоял, глядя на море. Лодки разошлись в разные стороны. Подумал, что если уж они обнаружили точно место, где лежит коляска, то почему лодки не собираются там? Так было бы гораздо проще вытащить коляску на сушу.
Я сообщил свои соображения Асбьёрну Крагу, но он не согласился со мной.
– О, вытащить ее нелегко, – сказал он. – Коляска тяжелая и большая.
Вдруг я вспомнил разговор о пассажире.
– Вы хотели узнать, нашли ли в коляске пассажира, – заметил я. – Неужели еще одна жертва?
– Всегда нужно считать, что произошло худшее, – сказал Асбьёрн Краг. – Пойдемте отсюда. Узнать правду? Еще рано.
К счастью, на холме нас ожидала повозка. Я был убежден, что мы в повозке повернем к отелю. Однако Асбьёрн Краг предложил мне прогуляться пешком, и я не имел ничего против этого. Подумал, что быстрый марш приободрит меня. Я чувствовал усталость во всех членах тела. Однако я знал, что не засну, что нервы мои слишком напряжены. Пульс в моих жилах стучал быстрыми толчками, которые, как взрывы, сотрясали мои нервы.
Краг шел вдоль берега, направляясь на юг, я следовал за ним. Выбрал детектив эту дорогу с определенной целью? Через какое-то время я присмотрелся к нему и понял, что он и в самом деле преследует какую-то определенную цель и что эта цель – часть его сложного плана. Кажется, он вообще ничего не предпринимал без конкретного намерения. И при этом он свои намерения искусно прятал, не привлекал к ним внимания, не делал ничего необычного, чтобы вызвать интерес.
– Куда вы меня ведете? – спросил я.
– Мы идем к повороту в сторону отеля. – Ответил детектив. – Я покажу вам дорогу, которую вы никогда раньше не видели. Дорогу через гору.
– Я вообще не знал, что там есть дорога.
– Есть. Достаточно широкая тропа, приятная для прогулок. Для нас это идеальный путь в это чудесное свежее утро.
Асбьёрна Крага не оставляло стремление любоваться природой. Он сказал, что утро было свежим и чудесным, тогда как оно на самом деле было душным, с затянутым облаками горизонтом, низко падающим вниз небом. Море, имеющее цвет динамита, лежало так неподвижно, что даже подводные рифы были отчетливо видны. В такие утра рыба шалеет, рвется на крючок и выскакивает из воды с налитыми кровью глазами. Это погода для самоубийц. Я остановился на скале и с тоской ждал свежего ветра, бриза, который мог бы охладить мое разгоряченное тело. Лизнул палец, поднял его вверх, чтобы установить, откуда ветер дует. Но это ничего не дало, воздух был неподвижен. День обещал быть жарким, трудно выносимым, это было уже ясно.
Детектив тронул меня за руку.
– Сейчас мы в самом высоком месте возвышенности, – сказал он и показал на склон, ведущий к морю.
Я подошел к краю обрыва… и тут же попятился назад. – Кружится голова? – спросил Асбьёрн Краг.
– Может быть. Во всяком случае, не люблю смотреть в пропасть.
Детектив около минуты молчал. Сейчас он что-нибудь выпалит, подумал я, и ждал, что же именно.
– Я часто удивляюсь, – прервал он паузу, – как глупо прячется убийца.
– Убийца?
– Да. Среди убийц самые худшие те, которые совершают преступление инстинктивно, без подготовки. Но и те, которые совершают убийства по заранее разработанному плану, часто прячутся раздражающе неловко. Взять хотя бы человека, который убил лесничего…
– Вы уверены, что лесничий был убит?
– Абсолютно.
– Не пойму, как вы можете это утверждать так решительно. Тела старого Гарнеса и Блинда были обнаружены в одном и том же месте, оба получили рану в голову. Вы же сами сказали, что старый Гарнес умер в результате несчастного случая и что мистическая железная коляска виновата в его смерти. А почему того же самого нельзя сказать о лесничем?
– Я не могу этого сказать, так как знаю – он был убит.
– Это в любом случае будет трудно доказать.
– Очень трудно, – вздохнул Асбьёрн Краг. – Для этого приходится прибегать к необычному способу. Но вы должны признать, что убийца поступил очень глупо.
– Не думаю, что глупость может служить определяющим свойством кого-то, кто убил другого человека.
– Конечно, нет. Я просто хотел охарактеризовать способ, каким совершено преступление. Насколько легче было убрать с нашего белого света другого человека здесь, в этом месте.
– Тут?
– Конечно. Представим, что убийца настолько владел собой, что мог подняться со своей жертвой сюда, на это место горы, спокойно разговаривая, ну, как мы сейчас. В таком случае он мог просто толкнуть его, толкнуть слегка в спину и все, убийство совершено! Кому бы после этого пришла в голову мысль, что это убийство? Тогда бы говорили, что произошел несчастный случай или в крайнем случае самоубийство.
– И что стало бы с тем, кто шел с погибшим?
– Он ушел бы один. Главное, чтобы никто не видел, что убийца и Жертва шли вместе, когда поднимались в гору. Но по этой дороге редко ходят люди. К началу этой дороги вообще можно добраться прямо на лодке.
Детектив громко рассмеялся.
– Ну, как, вы убедились сейчас, как легко быть убийцей, если знаешь местность? – Он похлопал меня по плечу и продолжал – Дорогой друг, вернемся к этим грустным историям. Но такая уж у меня работа, что приходится все время возвращаться мысленно к тем делам. Попробую, правда, сдерживаться при вас. Чувствую, что это действует вам на нервы.
– Говорите со мной о чем хотите, – сказал я голосом, который шел как бы из самой глубины горла. – Значит, вы считаете, что таким способом убийца мог бы достичь своей цели наиболее безопасным для себя образом?
– Ну, нет, дорогой друг! – возразил Асбьёрн Краг чрезвычайно вежливо. – Сейчас, когда вы говорите это, вы снова возвращаетесь к этой же теме, той, которую вы не любите.
Сказав это, он двинулся вперед и шел в нескольких шагах передо мной. Он склонил голову, пиджак его возле шеи сморщился, казалось, детектив смеется.
Когда мы вернулись в отель, Асбьёрн Краг направился прямо в свой номер, чтобы работать. Я походил некоторое время вокруг и поговорил с постояльцами. Все хотели отправиться к морю, чтобы наблюдать за работами по подъему железной коляски. Между курортниками уже распространился слух, что сюда прибыла целая группа ныряльщиков, и о том, что один из ныряльщиков несколько раз спускался на дно и видел экипаж, но не был уверен, что хорошо разобрался, что он собой представляет, на что он похож. Они предлагали мне, чтобы я пошел с ними, но у меня не было никакого желания. Я думал о пассажире, умершем пассажире. Он стоял у меня перед глазами, я видел, как он лежал на дне в железной коляске. Сейчас, может быть, вода медленно тащит его куда-то от берега, ох, как отчетливо видел я его лицо в море. Так, будто он передвигался за зеленым стеклом… Вдруг мне в голову пришла отчаянная мысль… Асбьёрн Краг жил на первом этаже, а окно его комнаты выходило на маленький газон, как и мое. Я знал, что он сидит в своем номере за письменным столом, работает и лицо его обращено к окну.
Я так тихо, как только мог, пробрался под ветками деревьев вперед и остановился под окном Асбьёрна Крага. Сначала на темном фоне комнаты я увидел его светящуюся лысину. Он не писал, но был чем-то занят, чем-то лежащим перед ним на письменном столе. Он не слышал меня. Я медленно и осторожно продвинулся вперед. Собственно, таким вот образом приближалось к моему окну лицо умершего. Когда я оказался на расстоянии руки от окна, детектив услышал хруст сломанных под моими ногами стеблей. Он внезапно поднял голову, и я увидел растерянность на его лице. Я не сказал ни слова, но мое лицо продолжало приближаться к стеклу. Тогда Краг схватил газету и что-то быстро прикрыл ею, то, что, лежало на его столе. Я понял; он что-то скрывает от меня. Это было что-то, чего я никак не должен был видеть, об этом свидетельствовали его быстрые, нервные движения. Этого я не ожидал. Одновременно я упрекнул себя по поводу моего скверного воспитания. В конце концов что я от него хотел?
Он открыл окно.
– Могу ли чем-нибудь вам помочь? – спросил детектив.
– Вы не поедете смотреть, как поднимают железную коляску? – спросил я первое, что пришло мне в голову.
– Пока еще нет. Однако если вы проявляете особенный интерес к тому, что там происходит, охотно составлю вам компанию.
– Нет, особенного интереса нет, – проговорил я. – Благодарю.
Мне хотелось повернуть назад. Я чувствовал себя сконфуженным и смешным. И еще больше разозлился на себя.
– Бедняга, вы совершенно бледны, – заметил Асбьёрн Краг. – Вы так больше и не спали?
– Среди бела дня я не сплю, – ответил я.
Детектив закрыл окно. Однако газету, которой прикрыл что-то на столе, когда я заглянул в окно, он не отодвинул.
Я повернул назад. Пошел быстрым шагом, без определенной цели, глядя прямо перед собой. Солнце уже поднялось высоко в небо. Пыль от моих ног зависала в воздухе.
* * *
…Во время обеда завязалась оживленная беседа о железной коляске. Водолазы ее еще не подняли на поверхность. Было ясно, что им еще работать целый день.
Одна из женщин, знакомая с семьей убитого лесничего, сообщила новость, которая взволновала меня до глубины души. Она получила письмо от сестры убитого. У лесничего был пес по кличке Лорд. С момента похорон своего хозяина он лежал на могиле и выл. Он выл так, будто хотел пробудить его снова к жизни. В конце концов пса пришлось пристрелить.
После обеда я расположился на траве и попытался заснуть, но этому мешал яркий солнечный свет, льющийся с неба. Стоило мне закрыть глаза, и свет прямо жег мне веки. Они были красными и воспаленными. Я смотрел в небо, воздух был, как море алмазов. Встал, направился к своему домику.
Здесь меня поджидала новая неожиданность. Подстегнутый каким-то нервным любопытством, я пошел посмотреть место под окном, не смог от этого удержаться. Утром, перед уходом из дома, я выровнял землю, затоптал следы ботинок. Сейчас эти следы были снова видны, на мягкой земле отчетливо выделялись два следа. Я внимательно присмотрелся к ним. Они были такими же, как раньше, отпечатками подошв убитого. Значит, опять он был здесь во время моего отсутствия и заглядывал в окно.
Я быстро кинулся к входу в домик, чтобы войти в комнату и перестать думать об этом – боялся, что схожу с ума. С чего бы это умерший не умер? Я видел его тело в хижине песочника, состоялись его похороны, застрелили воющего на его могиле пса… А тут ко всему прочему мне послышалось в отдалении завывание пса, необыкновенный жалостный скулеж. Я закрыл окно и опустил штору, в комнате воцарился полумрак. Любой ценой мне хотелось заснуть.
Спал я достаточно долго, но разбудил меня неприятный сон. Мне виделось, что я стою перед зеркалом и всматриваюсь в свое собственное лицо, бледное и изнуренное. Когда мои глаза остановились на галстуке, я увидел, что он изменил цвет. Галстук сначала был голубым, затем стал зеленым, а потом… приобрел цвет крови умершего. Я отметил это с удивлением и любопытством, собственно, без какого-либо страха. Но вдруг галстук начал шевелиться, узел расслабился, и галстук стал медленно передвигаться в сторону, чтобы в конце концов задержаться у левого уха, точно так же, как это было у погибшего. Мои глаза – так мне снилось – были прикованы только к галстуку и ничего другого не видели. Меня вдруг охватил страх: что будет, если я переведу взгляд и увижу все лицо? Отразится ли в зеркале мое бледное, болезненное лицо? Или это будет лицо другого? И тогда в зеркале вдруг появилась фигура, которая медленно передвигалась. Прежде всего я увидел рыжие заросли на лице, потом ярко-красные губы, а затем все лицо, лицо погибшего, с высоким, белым, как мел, лбом, на черном, как эбеновое дерево, фоне. В момент, когда этот кошмар меня разбудил, я услышал крик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23