– Подумал о погибшем, – произнес я, заикаясь. – Вы помните его лицо? На нем было злобное ликование, как вы его определили. И я подумал также о замешательстве моего друга Гарнеса, он был бледным, дрожал, выглядел так, будто не спал перед этим много дней. Ну и этот управляющий… Он пришел к вам, да? Что он хочет сообщить вам?
– Мы сейчас послушаем, – ответил детектив.
Мы направились к номеру Асбьёрна Крага. Когда мы вошли, управляющий резко встал и несколько смущенно поздоровался с нами. На нем была выходная одежда, вместе с тем в нем не произошло никаких перемен. То же выражение подавленности, тот же беспокойный, бегающий взгляд.
– Моего друга вы знаете, – сказал ему детектив. – Он помогает мне в проведении следствия. Он также хотел бы послушать, что вы расскажете.
– Да…
Управляющий произнес это единственное слово с необычайной серьезностью. Собственно, он не знал, с чего начать. Он стоял беспокойный, но как бы смирившийся с судьбой.
– Да, у меня есть что рассказать, – наконец сказал он. – Но мне трудно начать и изложить все по порядку, Вы не могли бы задавать вместо этого вопросы?
– Вы хотите рассказать поподробней об убийстве?
– Нет, – ответил управляющий и со страхом посмотрел в сторону. – Об убийстве я ничего не знаю… Не знаю ничего. Я хочу рассказать о том, что я знаю сам.
– О чем-то другом не хотелось бы слушать, – заметил детектив.
Управляющий кивнул головой в мою сторону.
– Вы помните тот вечер, когда я не хотел впустить вас в дом?
– Да, – ответил я. – По-моему, вы вели себя довольно грубо.
– Грубо… да. Возможно, так и есть. В тот вечер как раз и началось…
– Что началось?
– Все те таинственные события в усадьбе. Очень печально, что это произошло после нескольких лет спокойной жизни. Могу вам сказать, что молодой Гарнес работает и руководит хозяйством намного лучше, чем старый, и гораздо менее вспыльчив, чем был тот.
Асбьёрн Краг прервал его.
– Вы имеете в виду умершего отца Гарнеса? – спросил он.
– Да.
Таким образом детектив еще раз вернулся к давно забытому случаю смерти.
– Есть ли полная уверенность в том, что он утонул? – спросил Краг.
– Да, – сказал управляющий. – Утонул. В шхерах дрейфовала его перевернутая лодка… А началось все с того вечера, как я уже сказал… Какой-то мужчина пришел к Гарнесам с письмом. Когда Гарнес прочитал его, он как безумный заметался по комнате и стал звать фрёкен.
– Вы знаете, от кого было письмо?
– Нет, этого не знаю. Письмо я видел в кабинете Гарнеса. Оно было в желтом конверте.
– Вы видели почерк, его особенности?
– Нет. Но когда Гарнес прочитал адрес на конверте, он сразу стал каким-то странным.
– Он ничего не сказал?
– Он сказал: «Боже милостивый! Ничего подобного никогда не встречал!» Так он сказал… Потом он достал из конверта письмо и стал читать. Когда прочитал несколько первых строчек, мне показалось, что он потеряет сознание. Он ужасно побледнел… да, да, он сидел в кресле и был бледным, как труп. Никогда с ним ничего похожего не было.
– Он сказал вам, что его встревожило?
– Да. Когда пришел в себя. Но сначала предупредил меня. «Я не могу оставаться здесь больше ни минуты, не могу, черт побери!» Он как вихрь промчался через комнату и кричал на фрёкен.
– Она была дома?
– Да.
– Что он ей говорил?
– Этого не знаю. Я ушел к себе. Потом слышал от прислуги, что фрёкен кричала, пыталась успокоить Гарнеса. Они оба долго разговаривали между собой в библиотеке, закрыв двери и окна. Потом позвали меня. «Послушайте, дорогой управляющий, – сказал Гарнес. – Мы только что получили неожиданное письмо, очень скверное, но одновременно и радостное. Во всяком случае, чтение этого письма меня очень взбудоражило. Я хочу вас попросить, чтобы вы забыли о моем поведении и никому о нем не говорили. Это сугубо личное дело. Не о чем тут говорить». Я не очень в это верил, потому что хозяин был очень бледным.
– В котором часу это произошло?
– В девять вечера.
– А потом пришел лесничий Блинд?
– Да. Через полчаса. Когда пришел лесничий, Гарнес сначала не хотел его впускать, но барышня его впустила. Они долго разговаривали втроем. В конце этой беседы к дому подошли вы. – Управляющий кивнул в мою сторону. – Барышня увидела вас из окна, прибежала ко мне и попросила, чтобы я вас не впускал. Подошел также Гарнес и кричал так, будто сошел с ума: «Я должен быть один! Разве вы не видите, что я болен?» Поэтому я должен был поступить так грубо, когда вы подошли.
– Вы слышали что-нибудь из того, о чем они говорили? – спросил детектив.
– Нет. Только раз услышал, как фрёкен упрекнула Гарнеса. Она сказала: «Ты должен успокоиться, а вместо этого впадаешь в отчаяние».
– А что ответил он?
– Сказал: «Конечно, надо успокоиться, Хильда, но все это слишком мучительно. Каким образом нам сохранить тайну?» Но я слышал также, что он говорил еще что-то другое.
Детектив больше ни о чем не спрашивал. Он понимал, что рассказ управляющего подошел к очень важному месту.
– Говорил еще и о другом, – повторил управляющий вполголоса, почти шепотом. – Я проходил как раз через комнату и невольно услышал. Гарнес сказал: «Но смерть к нему уже приблизилась».
Детектив выслушал это с каменным лицом.
– Кому он это говорил? – спросил он.
– Барышне.
– А почему не лесничему, который также присутствовал?
– Блинда в этот момент с ними не было. Он ждал в покоях фрёкен. Барышня была в кабинете одна с Гарнесом.
– Известно ли вам, кого имел в виду Гарнес?
– Откуда же!
Управляющий, напуганный, вновь отвел взгляд в сторону.
– У вас, наверное, уже есть свое мнение, – сказал он. – Как раз в тот вечер на плато произошло страшное. Лесничий Блинд ушел из усадьбы в одиннадцать часов.
Асбьёрн Краг долго молчал. А потом своим вопросом повернул все к самой сути дела.
– Какое отношение Гарнес может иметь к убийству? Ведь он оставался дома.
Управляющий не ответил. Он сидел с опущенной головой и вертел свою шляпу.
– У меня не было желания приходить к вам, – через минуту сказал он. – Но я услышал, что… Но от других я слышал, что вы ходите вокруг и спрашиваете о лошадях… или коляске.
– Да. Мне надо узнать, ездил ли кто-нибудь из местных жителей на повозке в ту ночь.
Управляющий поднял голову.
– Мне кажется, не ездил никто. – И тут же повторил: – Нет… Ни ленсман, ни пастор.
– А Гарнес?
– Он тоже не ездил. Наступила долгая пауза.
– Что Гарнес сказал вам в тот день, когда мы приезжали в усадьбу? – спросил детектив.
– Вы можете себе это легко представить, – ответил управляющий. – Гарнес просил меня, чтобы я держал язык за зубами. То же самое он мне говорил каждый день, с тех пор как пришло письмо.
– В связи с чем вы должны держать язык за зубами? На этот раз управляющий с большим трудом выдавил:
– Но… Гарнес в ту ночь, когда произошло убийство, выезжал на лошади.
Я ожидал, что Асбьёрн Краг подскочит на стуле от этого знаменательного ответа. Но он продолжал сидеть совершенно спокойно, будто вообще ничего не произошло. Его спокойствие раздражало меня, мне казалось, что со мной происходит что-то страшное. Хотелось вскочить, выбежать на двор и мчаться через луга, охлаждая лицо летним ветром. Конечно, я остался сидеть на месте, сидеть неподвижно, как парализованный, с напряженными до предела нервами. У меня было желание тоже что-то рассказать, о чем-то спросить, но я не решался открыть рот и услышать свой собственный голос. Может, я не смогу сказать ни слова? Болезненно сжималось горло. А этот агентишко сидел, усмехаясь, с полузакрытыми глазами, неподвижный, как скала. В этот момент он был мне отвратителен, и я понимал, почему я ненавидел его: потому что не мог отгадать ни одной его мысли. О чем он думал? Что сейчас прикидывал? А эта его речь, раздражающе обычная, равнодушная, как будто это все его не касалось.
– Значит, Гарнес выезжал из усадьбы в ту ночь… Нет, нет.
– Выезжал, – повторил управляющий. – И никто, кроме меня, в усадьбе об этом не знал. Как только лесничий ушел, Гарнес тихо попросил меня запрячь лошадь. Он хотел выехать. Это было странно. Почему он собрался выехать так поздно ночью? И никто об этом не должен был знать. Почему? Потихоньку вывел лошадь за ограду. Там стояла старая коляска, в нее я запряг лошадь.
– Почему вы взяли именно эту коляску?
– Другую взять было нельзя, тогда стало бы известно слугам и тайна не сохранилась. О том, что хозяин выезжал.
– Он выехал один?
– Один. Я предложил ему поехать с ним. Но он возразил. Сказал, чтобы я ложился спать, а не ждал его возвращения. Гарнес поехал через плоскогорье. Я проводил его взглядом, следил, пока коляска не скроется в темноте. Потом лег спать.
– Заснули?
– Нет, гаснуть не мог. Всю ночь так и не смог сомкнуть глаз, думал о том, что видел и слышал. Понимал, что должно случиться что-то из ряда вон выходящее. Хозяин выглядел ужасно, когда выезжал, был как пьяный. А не пил, знаю точно.
– Вы слышали, когда он вернулся?
– Да. Глухое тарахтенье и шум из конюшни, куда поставили лошадь.
– Как выглядит коляска, на которой он ездил?
– Старая разболтанная двуколка.
– Железная коляска? – спросил детектив. Управляющий усмехнулся.
– Понимаю, что вы имеете в виду, – ответил он. – И я слышал старую сказку, но я не верю в призраков. Может, старая двуколка немного бренчит, но издали ее не отличить от других колясок.
– Значит, мы слышали не ту коляску, – быстро вмешался я.
– О, да, – заметил с усмешкой управляющий, – наверно, другую.
Мы помолчали.
– А может, вы слышали или видели, происходило ли что-нибудь необычное в усадьбе в ту ночь? – наконец спросил детектив.
– О том и речь. Какая-то напряженная таинственность охватила усадьбу. Мне кажется, в любую пору дня и ночи, круглые сутки происходят какие-то необычные вещи. Гарнес и фрёкен вообще изменились, стали совершенно другими, чем были прежде.
– А что вы подумали, когда услышали об убийстве?
– Ничего, – пробормотал управляющий. – Но когда узнал, что вы ходите вокруг и расспрашиваете о коляске, у меня возникло сомнение, и оно не давало мне покоя.
– Я дольше не мог сдерживаться, скрывать то, что знал.
– Я рад, что вы пришли, – сказал детектив.
– Когда вы уезжали из усадьбы и разговаривали с Гарнесом, вы так посмотрели на меня, – сказал управляющий. – Я и подумал… Надо прийти.
Управляющий встал.
– Я не хочу никому делать плохо, – продолжал он. – Я предупредил хозяина, что собираюсь вас посетить.
– Он не пытался вам препятствовать в этом?
– Да. Но когда понял, что все равно не остановит, сказал, мол, все это является только его личным делом.
Асбьёрн Краг задумался.
– Возвращайтесь в усадьбу, – затем сказал он. – Хорошо.
– И прошу передать от меня Гарнесу привет и узнать, когда я его могу посетить, чтобы кое-что выяснить.
– Кое-что выяснить? – воскликнул я вскочив. Асбьёрн Краг поднял руку, останавливая меня этим жестом, а сам продолжал говорить управляющему:
– И можете передать ему, что я не собираюсь раскрывать его личные тайны.
Через минуту управляющий ушел, а мы с Асбьёрном Крагом остались вдвоем.
– Что вы думаете об этом? – спросил детектив.
– Мне кажется, Гарнес в ловушке, – ответил я. – Это ужасное несчастье. Бедный мой друг!
Но, видимо, Асбьёрн Краг был своими мыслями где-то далеко.
– Значит, в ловушке… – отсутствующим тоном сказал он. – Ах, да!.. Вы так считаете?
Краг становился все менее разговорчивым. Поняв, что ему надо остаться одному и подумать, я попрощался.
На ужин я пришел поздно, и, когда закончил есть, было уже одиннадцать часов. Проходя мимо окна детектива, я слышал, как он меряет комнату шагами, взад-вперед. Мне не хотелось ему мешать, и я направился по дороге к своему домику.
Надвигалась гроза. Небо было еще ясным, воздух мягким, но где-то на горизонте собирался дождь, оттуда веяло холодом. Потом небо затянуло тучами, и я сразу стал мерзнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23