То есть с самого начала не хотели, чтобы это дело проходило как убийство, поэтому ограничились показаниями сожительницы сына, которая объявилась только через неделю после убийства. Все её показания свелись к тому, что Алеша пил и был неуравновешенным человеком. Но это вранье! Ей было выгодно его оклеветать, чтобы самой выкрутиться.
- Выкрутиться?
- Конечно. Она проворачивала какие-то темные делишки со своим кавказцем. Еще неизвестно, что она привозила из Польши, маскируя под товар. За товар такие деньги не обернешь, какие имела она. Может, наркотики. Не знаю! Я думаю так: в тот день этот кавказец, их друг семьи, не дождавшись её в аэропорту, поехал к Алеше. Видимо, в тот день она должна была привезти ему что-то очень важное. Подъехали они к знакомому дому, как положено, поднялись с водителем на двенадцатый этаж, и Алеша наивно открыл им дверь, думая, что они от нее. Что там дальше произошло, можно только догадываться. Но об одном можно сказать с уверенностью: они последние, кто видел Алешу живым.
- Пожалуйста, по порядку! Что это за кавказец и чем он занимался?
- Не знаю, чем он занимался. Знаю только, что Алешина сожительница привозила ему чего-то из Польши, поэтому каждый раз, как она прилетала, он встречал её в аэропорту и на своей машине доставлял с товаром до подъезда.
- Вы его видели?
- Ни разу.
- Откуда же вы про него знаете?
- Алеша рассказывал. Он ревновал страшно.
- А откуда вы знаете, что в тот вечер он приехал к Алеше?
- Соседи с первого этажа видели его белую "Волгу". Они эту "Волгу" знают как облупленную. И шофера его белобрысого знают. Он часто заезжал за ней.
- И что, соседи, может, и номер этой "Волги" помнят?
- Думаю, что да!
- Милиция в курсе?
- Как она может быть в курсе, если её это не интересует. Если бы интересовало, допросили бы соседей.
- Так вы думаете, что вашего сына убил это кавказец?
- Об этом говорят факты.
- Но зачем ему нужно убивать вашего сына?
- Он думал, что эта свиристелка прописана у Алеши. Наверное, рассчитывал жениться на ней и таким образом прописаться в московской квартире. Но он сильно просчитался. Алеша не такой дурак, чтобы прописывать к себе первую встречную.
- Вы это рассказали следователю?
- Как я могла рассказать это следователю, когда меня ни разу не вызвали на допрос?
- А в заявлении прокурору?
- А прокурор заявлений не принимает. Я же вам рассказывала.
- Да-да, я помню. Извините! - пробормотал Берестов. - И ещё такой вопрос: как они убили вашего сына?
- Сделали в руку укол...
12
Остатки дня Берестов провел в раздумье. Здесь было над чем поразмыслить. Снова кавказец на белой "Волге", которого видели в день убийства не только инвалидка, но и соседи с первого этажа. Это, пожалуй, самый весомый козырь. Правда, маловероятно, что кавказец, имеющий личного шофера, будет убивать из-за прописки. Хотя в наше гнусное время человеческая жизнь не стоит ничего. Странность в другом: почему столь простое дело не захотела раскручивать милиция? Именно не захотела! Все-таки нужно узнать, включено ли это убийство в сводку происшествий за 7 марта 1994 года.
Берестов задумчиво поскреб ногтем висок и набрал номер телефона Толика Калмыкова. По счастью, тот оказался на месте.
- Привет, это я, - подал голос Берестов. - Ты, как всегда, занят? Тогд а буду краток: мне позарез нужно знать, включено ли в сводку происшествий за седьмое марта девяносто четвертого года убийство некоего Алексея Климентьева.
- На кой черт он тебе сдался?
- Долго рассказывать.
- Тогда будь на месте. Позвоню через пятнадцать минут.
Но Калмыков позвонил уже через семь.
- Такого в сводке происшествий за седьмое марта девяносто четвертого нет ни в Москве, ни по Федерации. Так что не падай духом, старик! Жив твой Климентьев!
Берестов вздрогнул.
- Скажи: сводки по убийствам поступают в тот же день?
- Сразу же, после обнаружения трупа.
- А после вскрытия узнанного могут вычеркнуть из списка?
- Это ещё за каким чертом? Нет, старик, что попало в список, то умерло навсегда, даже если оное воскреснет, смертью смерть поправ. Хотя нет, есть еще, кажется, сводка по оперативным данным. Но в них тоже нет твоего друга. Однако странный у тебя покойник. Просто неуловимый Джо.
"Что же получается, - размышлял Берестов, - оперативная группа установила факт убийства, но уголовного дела по факту не завела и в сводку происшествий не занесла".
В голове Берестова тут же сформировался будущий остов материала, разоблачающий преступную бездеятельность правоохранительных органов. Если хорошо подать, да с конкретными фамилиями соседей, понятых и свидетелей, а гвоздем, конечно, сделать кавказца и при этом привести статистику преступлений, которые совершаются лицами кавказской национальности, то будет очень даже впечатляюще. В конце можно растечься по полосе желчью или разразиться бранью по поводу того, что московская милиция, вместо того чтобы искать убийц, ловит бедных приезжих, не успевших в силу обстоятельств пройти регистрацию. Теоретически получается неплохо! На бомбу, конечно, не тянет в связи с банальностью темы, но аромат скандала присутствует.
Однако без объяснений правоохранительных органов - это будет игра в одни ворота. Хоть с кем-то из них, но поговорить придется. Хорошо бы разыскать того оперативника, который вернулся сказать Кли ментьевой, чтобы она добивалась возбуждения уголовного дела. Но Зинаида Петровна не помнит ни одной фамилии. Даже странно. А она должна их помнить.
Берестов позвонил в ОВД "Полежаевское" и, напоровшись на секретаршу, вежливо попросил записать на прием.
- Я передам начальнику. И позвоню вам завтра в десять, - ответила секретарша.
Однако на следующий день в десять Лилечка выкинула такой фокус, что Берестов начисто забыл о полковнике Григорьеве. Она впорхнула в редакцию в короткой клетчатой юбочке-разлетайке и прозрачных черных чулочках. Черная блузка без единой складочки обтягивала её тонкую талию и описывала соблазнительный изгиб её пухлой груди. Волосы были убраны в греческом стиле под высокую шишку, но один локон у виска как бы невзначай ниспадал на розовую щечку, подчеркивая изящную линию шейки.
Берестов подошел ближе и увидел, что сегодня Лилечка во всеоружии: ресницы наведены чем-то синим, губы обрамлены чем-то сиреневым, на скулах блеск, в глазах огонь. А запах совершенно божественный. Черт! Вчера она была как нимфа, а сегодня как пантера. Да, она хочет помутить рассудок всей редакции!
- Ты не забыла, что мы сегодня пьем? - произнес Берестов.
- Я принесла шампанское! - улыбнулась она.
Ну какая после этого может быть работа.
На летучке Топоров пытался на манер Авекяна учинить журналистам разнос за то, что они задерживают материалы, а сам косился на Лилечку. И чем больше он на неё косился, тем менее убедительно звучала его речь. В конце концов он дошел до того, что стал взывать к совести, чем вызвал саркастические ухмылки.
- Сегодня уже нужно верстать шестую полосу! А из чего верстать? Где материал? Где ваша совесть, господа? Вот скажи, Берестов, что ты сегодня сдашь?
- Почему сегодня? - пожал плечами Берестов. - Мы договорились на пятницу! Разве уже пятница? Вот завтра для тринадцатой полосы я что-нибудь раскопаю. А сегодня меня лучше не трогать. Как-никак я раскручиваю убийство.
- Сколько ты ещё будешь раскручивать?! - вскричал Топоров.
- Такие дела распутывают годами, а ты хочешь, чтобы я за три дня раскрутил, да ещё написал булгаковским языком.
Сегодня берестовскому красноречию мог позавидовать Демосфен. Однако Топорова это почему-то раздражало.
- А что помещать на твои полосы? - не унимался он. - Пустые места с надписью: "Извините, дорогие читатели, журналист Берестов раскручивает материал". Так, что ли? Совесть у тебя есть, Берестов? Скажи, есть?
- Есть! Но она у меня не обладает решающим голосом.
На этом разошлись. До обеда было уныло и скучно. Берестов снова звонил в Управление внутренних дел, пытаясь выяснить, кто все же такой растетеха. Но там либо сами не знали, либо прикидывались шлангами, посоветовав просто-напросто меньше волноваться. Позвонил Берестов и в Институт судебной медицины, снова попросив позвать патологоанатома Евгения Мелихова, представился корреспондентом "Коммерсанта" и назвался Анатолием Калмыковым.
После минутной паузы девушка попросила оставить номер телефона и сказала, что перезвонит в течение часа. Берестов продиктовал номер своего сотового, но она потребовала рабочий. Ничего не оставалась, как дать телефон "Московских вестей". Однако в течение часа так никто и не перезвонил. Когда Берестов перезвонил сам, также представившись Калмыковым, девушка с раздражением ответила:
- Но ведь мы ещё вчера вам сказали, что таких у нас нет и никогда не было.
"Четко разоблачили", - подумал Берестов и позвонил Климентьевой.
Зинаида Петровна долго удивлялась наглости работников морга, дважды сверяла телефон и буквально по буквам выверила фамилию с именем и отчеством патологоанатома, который делал вскрытие. Телефон оказался тот же, и фамилия совпала.
- Пусть не обманывают! - воскликнула она. - Мелехов всю жизнь работал там и, я уверена, работает до сих пор. Я выясню по своим каналам и позвоню.
"Если у неё есть свои каналы, какого черта она обратилась к дилетанту", - удивился Берестов и тяжело вздохнул. Если сегодня после работы не удастся напиться с Лилечкой, то этот день тоже можно будет вычеркнуть из жизни.
Берестов посмотрел на часы и начал обход коллег. В результате выяснилось, что вечерняя пьянка под угрозой. Все, как один, задерживают статьи. "Сегодня последний срок сдачи материалов и вряд ли что получится", - с тоской отвечали коллеги. И это отнюдь не радовало организатора. "Какие все-таки разболтанные люди - эти журналисты! - возмущался Берестов. Ничего не осталось человеческого. Когда материалы задерживают - это понять можно, но когда забывают о банкетах - это уже ни в какие ворота не лезет. Пренебрегать попойкой ради каких-то супервшивых заметок - черствость высшей меры. Одна Лилечка не забыла. Подошла к этому делу добросовестно! Даже шампанское принесла!"
На этих мыслях Берестова охватил стыд. Сам-то он тоже запамятовал о банкете. Эх, чья бы корова мычала... Где обещанный коньяк, идиот? Но лучше вспомнить поздно, чем вообще не вспомнить.
Берестов вскочил с места и помчался на выход.
- Ты куда?! - крикнул Топоров.
- За коньяком!
13
- Так куда, куда ты бегал? - сощурил глаза Топоров, когда Берестов час спустя появился на пороге редакции.
- На обед! - не моргнув ответил Леонид, прикрывая руками пояс, из-за которого живописно выпирало что-то инородное.
- Мне послышалось: "За коньяком!"
- Это от пониженного давления, - пояснил Берестов.
- Что-то мне не верится, что я ослышался, - усмехнулся заместитель редактора, косясь на вздутую рубашку Берестова, под которой явно что-то булькало.
- Каковы верующие, таков и бог! - развел руками Берестов и мышкой проскользнул мимо патрона.
- Вечером жду материал! - крикнул Топоров.
Берестов вытащил из-за пояса две бутылки коньяка и спрятал их в столе. После чего сделал выразительный жест руками, означающий "фиг дождешься!". И только после этого обратился к сотрудникам с обличительной речью по поводу банкета.
- Не до банкета, ей-богу! Материалы горят! - закачали головами товарищи.
В это время в отдел вошел интернетчик Слава и протянул Берестову отпечатанный на принтере лист.
- Этот барельеф тебя интересовал?
Берестов взглянул и весело рассмеялся.
- Ты откуда это выудил?
- Из Интернета! Не из унитаза же!
- Я спрашиваю, из какого музея!
- Из Британского.
- Черт!
Берестов протер глаза. Барельеф один к одному совпадал с рисунком Климентьевой. Две полосы - между ними атлетический торс мужчины в наклоне. Что ж, супруга стала невнимательной!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
- Выкрутиться?
- Конечно. Она проворачивала какие-то темные делишки со своим кавказцем. Еще неизвестно, что она привозила из Польши, маскируя под товар. За товар такие деньги не обернешь, какие имела она. Может, наркотики. Не знаю! Я думаю так: в тот день этот кавказец, их друг семьи, не дождавшись её в аэропорту, поехал к Алеше. Видимо, в тот день она должна была привезти ему что-то очень важное. Подъехали они к знакомому дому, как положено, поднялись с водителем на двенадцатый этаж, и Алеша наивно открыл им дверь, думая, что они от нее. Что там дальше произошло, можно только догадываться. Но об одном можно сказать с уверенностью: они последние, кто видел Алешу живым.
- Пожалуйста, по порядку! Что это за кавказец и чем он занимался?
- Не знаю, чем он занимался. Знаю только, что Алешина сожительница привозила ему чего-то из Польши, поэтому каждый раз, как она прилетала, он встречал её в аэропорту и на своей машине доставлял с товаром до подъезда.
- Вы его видели?
- Ни разу.
- Откуда же вы про него знаете?
- Алеша рассказывал. Он ревновал страшно.
- А откуда вы знаете, что в тот вечер он приехал к Алеше?
- Соседи с первого этажа видели его белую "Волгу". Они эту "Волгу" знают как облупленную. И шофера его белобрысого знают. Он часто заезжал за ней.
- И что, соседи, может, и номер этой "Волги" помнят?
- Думаю, что да!
- Милиция в курсе?
- Как она может быть в курсе, если её это не интересует. Если бы интересовало, допросили бы соседей.
- Так вы думаете, что вашего сына убил это кавказец?
- Об этом говорят факты.
- Но зачем ему нужно убивать вашего сына?
- Он думал, что эта свиристелка прописана у Алеши. Наверное, рассчитывал жениться на ней и таким образом прописаться в московской квартире. Но он сильно просчитался. Алеша не такой дурак, чтобы прописывать к себе первую встречную.
- Вы это рассказали следователю?
- Как я могла рассказать это следователю, когда меня ни разу не вызвали на допрос?
- А в заявлении прокурору?
- А прокурор заявлений не принимает. Я же вам рассказывала.
- Да-да, я помню. Извините! - пробормотал Берестов. - И ещё такой вопрос: как они убили вашего сына?
- Сделали в руку укол...
12
Остатки дня Берестов провел в раздумье. Здесь было над чем поразмыслить. Снова кавказец на белой "Волге", которого видели в день убийства не только инвалидка, но и соседи с первого этажа. Это, пожалуй, самый весомый козырь. Правда, маловероятно, что кавказец, имеющий личного шофера, будет убивать из-за прописки. Хотя в наше гнусное время человеческая жизнь не стоит ничего. Странность в другом: почему столь простое дело не захотела раскручивать милиция? Именно не захотела! Все-таки нужно узнать, включено ли это убийство в сводку происшествий за 7 марта 1994 года.
Берестов задумчиво поскреб ногтем висок и набрал номер телефона Толика Калмыкова. По счастью, тот оказался на месте.
- Привет, это я, - подал голос Берестов. - Ты, как всегда, занят? Тогд а буду краток: мне позарез нужно знать, включено ли в сводку происшествий за седьмое марта девяносто четвертого года убийство некоего Алексея Климентьева.
- На кой черт он тебе сдался?
- Долго рассказывать.
- Тогда будь на месте. Позвоню через пятнадцать минут.
Но Калмыков позвонил уже через семь.
- Такого в сводке происшествий за седьмое марта девяносто четвертого нет ни в Москве, ни по Федерации. Так что не падай духом, старик! Жив твой Климентьев!
Берестов вздрогнул.
- Скажи: сводки по убийствам поступают в тот же день?
- Сразу же, после обнаружения трупа.
- А после вскрытия узнанного могут вычеркнуть из списка?
- Это ещё за каким чертом? Нет, старик, что попало в список, то умерло навсегда, даже если оное воскреснет, смертью смерть поправ. Хотя нет, есть еще, кажется, сводка по оперативным данным. Но в них тоже нет твоего друга. Однако странный у тебя покойник. Просто неуловимый Джо.
"Что же получается, - размышлял Берестов, - оперативная группа установила факт убийства, но уголовного дела по факту не завела и в сводку происшествий не занесла".
В голове Берестова тут же сформировался будущий остов материала, разоблачающий преступную бездеятельность правоохранительных органов. Если хорошо подать, да с конкретными фамилиями соседей, понятых и свидетелей, а гвоздем, конечно, сделать кавказца и при этом привести статистику преступлений, которые совершаются лицами кавказской национальности, то будет очень даже впечатляюще. В конце можно растечься по полосе желчью или разразиться бранью по поводу того, что московская милиция, вместо того чтобы искать убийц, ловит бедных приезжих, не успевших в силу обстоятельств пройти регистрацию. Теоретически получается неплохо! На бомбу, конечно, не тянет в связи с банальностью темы, но аромат скандала присутствует.
Однако без объяснений правоохранительных органов - это будет игра в одни ворота. Хоть с кем-то из них, но поговорить придется. Хорошо бы разыскать того оперативника, который вернулся сказать Кли ментьевой, чтобы она добивалась возбуждения уголовного дела. Но Зинаида Петровна не помнит ни одной фамилии. Даже странно. А она должна их помнить.
Берестов позвонил в ОВД "Полежаевское" и, напоровшись на секретаршу, вежливо попросил записать на прием.
- Я передам начальнику. И позвоню вам завтра в десять, - ответила секретарша.
Однако на следующий день в десять Лилечка выкинула такой фокус, что Берестов начисто забыл о полковнике Григорьеве. Она впорхнула в редакцию в короткой клетчатой юбочке-разлетайке и прозрачных черных чулочках. Черная блузка без единой складочки обтягивала её тонкую талию и описывала соблазнительный изгиб её пухлой груди. Волосы были убраны в греческом стиле под высокую шишку, но один локон у виска как бы невзначай ниспадал на розовую щечку, подчеркивая изящную линию шейки.
Берестов подошел ближе и увидел, что сегодня Лилечка во всеоружии: ресницы наведены чем-то синим, губы обрамлены чем-то сиреневым, на скулах блеск, в глазах огонь. А запах совершенно божественный. Черт! Вчера она была как нимфа, а сегодня как пантера. Да, она хочет помутить рассудок всей редакции!
- Ты не забыла, что мы сегодня пьем? - произнес Берестов.
- Я принесла шампанское! - улыбнулась она.
Ну какая после этого может быть работа.
На летучке Топоров пытался на манер Авекяна учинить журналистам разнос за то, что они задерживают материалы, а сам косился на Лилечку. И чем больше он на неё косился, тем менее убедительно звучала его речь. В конце концов он дошел до того, что стал взывать к совести, чем вызвал саркастические ухмылки.
- Сегодня уже нужно верстать шестую полосу! А из чего верстать? Где материал? Где ваша совесть, господа? Вот скажи, Берестов, что ты сегодня сдашь?
- Почему сегодня? - пожал плечами Берестов. - Мы договорились на пятницу! Разве уже пятница? Вот завтра для тринадцатой полосы я что-нибудь раскопаю. А сегодня меня лучше не трогать. Как-никак я раскручиваю убийство.
- Сколько ты ещё будешь раскручивать?! - вскричал Топоров.
- Такие дела распутывают годами, а ты хочешь, чтобы я за три дня раскрутил, да ещё написал булгаковским языком.
Сегодня берестовскому красноречию мог позавидовать Демосфен. Однако Топорова это почему-то раздражало.
- А что помещать на твои полосы? - не унимался он. - Пустые места с надписью: "Извините, дорогие читатели, журналист Берестов раскручивает материал". Так, что ли? Совесть у тебя есть, Берестов? Скажи, есть?
- Есть! Но она у меня не обладает решающим голосом.
На этом разошлись. До обеда было уныло и скучно. Берестов снова звонил в Управление внутренних дел, пытаясь выяснить, кто все же такой растетеха. Но там либо сами не знали, либо прикидывались шлангами, посоветовав просто-напросто меньше волноваться. Позвонил Берестов и в Институт судебной медицины, снова попросив позвать патологоанатома Евгения Мелихова, представился корреспондентом "Коммерсанта" и назвался Анатолием Калмыковым.
После минутной паузы девушка попросила оставить номер телефона и сказала, что перезвонит в течение часа. Берестов продиктовал номер своего сотового, но она потребовала рабочий. Ничего не оставалась, как дать телефон "Московских вестей". Однако в течение часа так никто и не перезвонил. Когда Берестов перезвонил сам, также представившись Калмыковым, девушка с раздражением ответила:
- Но ведь мы ещё вчера вам сказали, что таких у нас нет и никогда не было.
"Четко разоблачили", - подумал Берестов и позвонил Климентьевой.
Зинаида Петровна долго удивлялась наглости работников морга, дважды сверяла телефон и буквально по буквам выверила фамилию с именем и отчеством патологоанатома, который делал вскрытие. Телефон оказался тот же, и фамилия совпала.
- Пусть не обманывают! - воскликнула она. - Мелехов всю жизнь работал там и, я уверена, работает до сих пор. Я выясню по своим каналам и позвоню.
"Если у неё есть свои каналы, какого черта она обратилась к дилетанту", - удивился Берестов и тяжело вздохнул. Если сегодня после работы не удастся напиться с Лилечкой, то этот день тоже можно будет вычеркнуть из жизни.
Берестов посмотрел на часы и начал обход коллег. В результате выяснилось, что вечерняя пьянка под угрозой. Все, как один, задерживают статьи. "Сегодня последний срок сдачи материалов и вряд ли что получится", - с тоской отвечали коллеги. И это отнюдь не радовало организатора. "Какие все-таки разболтанные люди - эти журналисты! - возмущался Берестов. Ничего не осталось человеческого. Когда материалы задерживают - это понять можно, но когда забывают о банкетах - это уже ни в какие ворота не лезет. Пренебрегать попойкой ради каких-то супервшивых заметок - черствость высшей меры. Одна Лилечка не забыла. Подошла к этому делу добросовестно! Даже шампанское принесла!"
На этих мыслях Берестова охватил стыд. Сам-то он тоже запамятовал о банкете. Эх, чья бы корова мычала... Где обещанный коньяк, идиот? Но лучше вспомнить поздно, чем вообще не вспомнить.
Берестов вскочил с места и помчался на выход.
- Ты куда?! - крикнул Топоров.
- За коньяком!
13
- Так куда, куда ты бегал? - сощурил глаза Топоров, когда Берестов час спустя появился на пороге редакции.
- На обед! - не моргнув ответил Леонид, прикрывая руками пояс, из-за которого живописно выпирало что-то инородное.
- Мне послышалось: "За коньяком!"
- Это от пониженного давления, - пояснил Берестов.
- Что-то мне не верится, что я ослышался, - усмехнулся заместитель редактора, косясь на вздутую рубашку Берестова, под которой явно что-то булькало.
- Каковы верующие, таков и бог! - развел руками Берестов и мышкой проскользнул мимо патрона.
- Вечером жду материал! - крикнул Топоров.
Берестов вытащил из-за пояса две бутылки коньяка и спрятал их в столе. После чего сделал выразительный жест руками, означающий "фиг дождешься!". И только после этого обратился к сотрудникам с обличительной речью по поводу банкета.
- Не до банкета, ей-богу! Материалы горят! - закачали головами товарищи.
В это время в отдел вошел интернетчик Слава и протянул Берестову отпечатанный на принтере лист.
- Этот барельеф тебя интересовал?
Берестов взглянул и весело рассмеялся.
- Ты откуда это выудил?
- Из Интернета! Не из унитаза же!
- Я спрашиваю, из какого музея!
- Из Британского.
- Черт!
Берестов протер глаза. Барельеф один к одному совпадал с рисунком Климентьевой. Две полосы - между ними атлетический торс мужчины в наклоне. Что ж, супруга стала невнимательной!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30