Незваный гость хуже татарина, это известно, да делать нечего: надо встречаться. И по уважительной причине: Нестеровой-старший был любимым его учеником. А вдруг встреча с учителем по-новому осветит образ разумненького Витеньки? Мы вернулись в полуденный тихий Снежинск. Академик проживал в кирпичном элитном доме в семь этажей; на балконах я приметил ящики для хранения продуктов, которые горячо рекламировал директор Пешкин. На лифте мы поднимаемся на шестой этаж. У двери, обитой дермантином цвета расплющенной на асфальте абрикосины, я говорю в шутку Полуянову, что сейчас мы столкнемся... И не успеваю договорить: дверь резко открывается и в меня утыкается надушенное юное создание: - Ой, извините... Петя, ты? К деду, что ли? - И, не слушая ответа, хрипловато кричит в длинный коридор: - Деда, тут к тебе! Люди-и-и! - И стремглав убегает вниз по лестнице. - Коза, - с неожиданной лаской в голосе заключает старший лейтенант. Не влюблен ли он в девушку по имени Мстислава? Не хватало нам еще этого. Рассуждая таким образом, я шел по коридору мимо книжных стеллажей и счастливого прошлого, где юный Алешенька Биславский из города Калуга гулял с молоденькими пышечками-москвичками по брусчатке главной площади страны, мечтая не о том, как затащить глупенькую барышню в койку, а чтобы отечественный ВПК процветал во славу мира. Самый надежный piece, напомню, возникает, когда тебя уважают, а уважение проистекает из страха. Такая вот досадная диалектика современного мира: боятся сильного и с ядерной кнопкой. Нет кнопки - нет атома на службе Родины, нет атома - нет страха, нет страха - нет уважения, нет уважения и piece во всем piece нарушается вместе с военным паритетом. Это прекрасно постигал академик Биславский и всю свою жизнь положил на то, чтобы сохранить непрочное равновесие между СССР и США - при строительстве оборонительных рубежей наступательного характера. А что мы имеем сейчас в результате конверсии? Увы, страна пластается в кризисе и ВПК тоже. Ну не может такой, например, заводик, выпускающий ракетные комплексы С-300, перейти на производство чайников. А если подобное происходит, то вся эта посуда летает по кухням наших мирных городов и поселков, травя население атомными парами. Проблема: как смастерить чайник, чтобы он не взрывался при температуре кипения воды? Возможно, над этим вопросом трудился академик Биславский, сидя за огромным письменным столом. Кабинет тоже был заставлен стеллажами с книгами по теме молниеносного уничтожения всего человечества. - Здрастье, Алексей Григорьевич, - поклонился Полуянов. - А мы к вам. С вашего разрешения. - Что? А, Петр, - вздернулся сухенький старичок за столом. - В чем дело? - Мы по делу Нестерового, Алексей Григорьевич, - объяснился старший лейтенант. - Вот, - указал на меня, - человек из Москвы, интересуется. - Из Москвы? - скрипнул суставами академик. - Как она там, засраночка, все горит куполами? - Был в махровом халатике цвета синьки с тусклой звездой Героя социалистического труда на кармашке. И в ожидании ответа поднял очки на сократовский восковой лоб, а уши были необыкновенно лопоухи и просвечивались детским розовым светом. Пленительный такой старик потенциальный убийца всей мировой цивилизации. - Горит куполами, - подтвердил я, - столица. - Прекрасно-прекрасно, садитесь, - указал ладошкой на кожаные кресла. - Из самых, значит, самых органов? Как величать? - Александр. - Александр-Александр, - пошамкал. - Победитель, с римского или греческого. Так-так, и что вы хотите от меня услышать? - Все о Викторе, - ответил я. - О человеке и специалисте. И ничего нового не услышал: дрянной, оказался, человечек, Витенька, слаб духом и телом, хотя специалист от Бога, это надо признать, но не выдержал, видать, общей смуты - ум за разум зашел, такое с гениальными людьми частенько случается. - Воздействие радиации? - В малых дозах она полезна, молодые люди, полезна, - зарапортовался старичок. - Там большая доза, Алексей Григорьевич, - уточнил я. - Смертельная. - Ну да, ну да, - спохватился академик. - Все мы под Богом ходим. - А как вы считаете, Виктор Германович пойдет до конца? - спросил я. - До какого конца? - До победного. Прогноз академика неутешителен: пойдет, а почему бы Нестеровому не идти, коль такая петрушка в мозгах его проросла. А все от того, что науку кинули, как рваный башмак. Никто не принимает решений - никаких решений, какое безобразие, кипятился академик, признаваясь нам, что сейчас работает над срочным письмом в Правительство. - Да, друзья мои, - вскинулся в энтузиазме Алексей Григорьевич. - Выход есть и он прост. - Какой же? - проявляем дежурный интерес. - Продать к чертовой матери четыре острова Курильской гряды японцам - вот какой! И как можно быстрее. Мы открываем рот и слушаем: реализовать по той причине, что коллеги-атомщики из страны Восходящего солнца очень хотят купить. Почему? Потому, что они обратили внимание на практически неисчерпаемые запасы энергетически ценного изотопа гелия на этих островах. Переработав сырье в ядерном реакторе, можно получить огромное количество экологически чистой энергии. Но японцы теперь начинают думать: покупать ли острова вообще? Дело в том, что недра Луны тоже богаты изотопом гелия. Энергоемкость нового топлива впечатляет: контейнер лунного продукта способен обеспечивать энергией всю страну в течение года. Ради такой альтернативы атомным и тепловым станциям не жалко и ракеты гонять к ближайшему спутнику Земли. - А при чем тут острова? - смею задать вопрос. - Как при чем, батенька? - волнуется академик. - У нас там, повторяю, запасы изотопа гелия. - А почему бы нам самим их не перерабатывать? - не понимаю. - Родной мой! Вы что, не видите, в какой мы жопе? - Почему не вижу, - усмехаюсь. - Вижу. - Тогда о чем разговор? - Об островах, Алексей Григорьевич. - Продать, - решительно рубит воздух рукой академик Биславский. - Продать, пока есть такая возможность. - Нельзя, - качает головой Полуянов. - А жить так можно, - возмущается старичок. - И каждый из нас получит, спешит к столу, листает бумагу, - включая младенцев. Так-так: по сто шестьдесят шесть тысяч долларов на нос. Я тут все посчитал и обращаюсь к Правительству, и если они там не дураки... Нашу столь увлекательную беседу прерывает приход внучки. В руках Мстиславы рюмочка с лекарственной отравой и стакан с водой. Дедок хлопает эту рюмку, кислится, запивает водой: - Эх, лучше бы коньячку, - и кивает на нас. - Угости гостей, внучка. Едва взглянув на нас, гостей, она уходит. Я уж решил: не вернется, ан нет - выполнила просьбу деда. На подносике вижу фигурную бутылку коньяка, два пузатеньких фужера и тонко нарезанный лимон. Я приятно удивлен. Девушка прошествовала по комнате, легко поставила поднос на журнальный столик и опять, не глядя на нас, направилась к двери. - Спасибо, внучка, - говорит ей вслед академик. Надо ли говорить, что она мне понравилась - архаичной русой косой, глазами, молодостью и неспешным достоинством. - А когда, Александр, в Москву? - спросил меня академик на прощание. - Наверное, завтра, - посмотрел на Полуянова. - Отлично-отлично, - засуетился Биславский. - Тогда у меня нижайшая просьба: отдать письмецо в Правительство. - Алексей Григорьевич! - И внучку бы мою взяли под свою опеку, Александр? - Мстиславу? - Только до столицы нашей Родины, - не обращал старичок внимание на мое приподнятое, скажем так, состояние. - Там у нас тетка больная, требует внучку. Завещание, говорит, хочу на любимую племянницу, а сама, как генерал на пайках, - махнул рукой. - Бабы, черт бы их взял!.. С этим утверждением было трудно не согласиться, но опять: без женщин жить нельзя - скучно. Какой праздник души без них, родных! К сожалению, торжества пока отменялись - до лучших времен. Поиск разлагающего на элементы таблицы Менделеева субъекта заставлял нервничать все службы. Телефонные звонки столичных сексотов не принесли желаемого результата: никто из учебного курса господина Нестерового не остался проживать и трудиться в белокаменной и ее окрестностях. - Кто такой Карпов? - спросил я у Полуянова. - Как кто? - удивился тот. Оперативная информация ФСБ по данному фигуранту была скупа: служил во внутренних войсках двадцать лет, полковником вышел в отставку, был назначен руководителем охраны ядерного Центра. Без особых на то оснований. Я выразил изумление этим фактом и получил ответ: Наум Наумович бывший муж госпожи Биславской Наины Григорьевны, являющейся родной сестрой академика, которая ныне проживает в Москве. Я взялся за голову: ничего себе семейная сага! И заявил: - Тогда "прокачиваем" Карпова. - Зачем? - Посмотрим, как он себя будет вести. - Зачем? Я, выразившись на языке трудящихся и колхозных масс, не посчитал нужным подробно объяснять причину моего интереса к этой неопределенной фигуре. Как показывает практика, семейственность к добру не приводит, если это касается больших финансовых интересов, а национальной безопасности тем более. Не знаю, насколько был убедителен в своих подозрениях перед областным руководством Службы, но оперативную группу мне выделили на сутки. Смысл же "прокачки" заключается в следующем: подозреваемый берется под плотное внимание компетентных органов, и так, чтобы он без труда догадался об этом. Если человек чист, как горный хрусталь, никаких эмоцией с его стороны. А тот, кто грешен... Необходимо быть высочайшим профессионалом, чтобы скрыть свои чувства, когда вдруг обнаруживаешь, что твои телефоны слушают, служебную документацию смотрят, а за машиной следуют непонятные личности с характерными лицами убийц. Господин Карпов занервничал через два часа после начала акции. Первое, что он сделал, позвонил в областное Управление и сообщил: кто-то перерыл бумаги в его кабинете. Его успокоили: не уборщица ли? Выяснилось, да, нерадивая молоденькая уборщица. Потом новый панический звонок: за его авто следят? Кто, не конь ли в пальто, посмеялись в Управлении. - Это происки сионистов! - взревел в конце концов господин Карпов. Почему не принимаете меры? Я буду жаловаться. Вы... вы пособники масонов! - Кто-кто мы? - не понимали его, - кого мы? Ближе к вечеру Наум Наумович окончательно потерял лицо: решив, видимо, защитить себя от международных картавящих врагов, он вооружился ИЖовкой и прыгнул в свою "Ниву". Я понял, что секьюрити положительно спятил и уже был не рад своей затеи. Единственное, что меня заинтересовало: куда это так он из городка убивается? В оперативной группе мы с Полуяновым больше не нуждались и, отправив ее в область, сами пустились во все тяжкие. ...Куцый отечественный внедорожник гарцевал на рытвинах таежной дороги, если судить по его сигнальным огням, пляшущим в сумерках. Я и Полуянов, находящиеся в "Волге", следовали на определенном расстоянии, продолжая слегка недоумевать: куда это секьюрити наш торопится? То ли решил залечь в зимовку и оттуда держать оборону, то ли выехал охотиться на ночного и посему вялого медведя? Наконец Полуянов догадался: - Там на Студенце деревенька дворов на тридцать-сорок. Баньки там, мечтательно прикрыл глаза. - Будет всем нам банька, - предположил я. - Ты о чем, Алекс? - Что-то Наумыч не нравится, - ответил и уточнил: - И очень не нравится. Деревенька угадывалась в сумерках - была деревянной, потрепанная временем, исконно русская, из труб небольших срубов на огородиках клубился меловой пар. Эх, русская баня - чудо из чудес. Что может быть прекраснее и целебнее в жизни для тела и духа? Отхлещет себя русский человек березовым веничком или еловыми лапами, полежит на горячей полке до елейной одури и почувствует, как жить хорошо и вроде не страшно. А после неплохо посидеть на свежих чурбачках и выпить квасок с хренком до ломоты в зубах. Вот такая мечта посетила меня, когда я и Полуянов брели по траве к деревянному дому, у забора которого притормозила "Нива". В слабо желтеющих окнах мелькали невротические тени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12