Но Серега не рассердился. Зевая и почесываясь, поставил чайник, достал из шкафа батон и банку джема. И ни о чем не спросил. За это Славка был особенно благодарен. Ему надо было спокойно обдумать ситуацию. Стуча зубами от холода, он распечатал свой баул, натянул свитер и ветровку. Потом подсел к телефону и несколько раз набрал номер Татьяны, но безрезультатно. К телефону никто не поджошел.
Честно говоря, он не ожидал, что до него доберутся так скоро. Видно, мафия не на шутку рассердилась. Да ещё милицейская красотка привязалась. Нельзя исключать, что она напрямую связана с командой Будякина. Если не захотела его слушать, когда pасследовала дело о телесных повpеждениях, то всего можно ожидать. Домой возвращаться нельзя, из этого подвала тоже следует уходить. Круг друзей слишком узок, одни альпинисты, да и тех человек десять всего. Логически рассуждая, их всех тоже могут взять под наблюдение. Татьяна, похоже, все-таки влипла. Нельзя исключать, что её принудили показать логово Паука и выманить его наружу. Где она? Что с ней? Надо выяснить и постараться выручить. А может, от неё уже отвязались?
Выпив чаю, согревшись и успокоившись, Славка открыл свой шкафчик, выложил все свое имущество, упаковал его в баул и рюкзак. Сереге Трубилкину, хоть тот ничего и не спрашивал, объяснил, что нашел классную халтуру в Верхотурье - купола крыть в обновляемом монастыре. Выезжает прямо сейчас.
Он уже придумал, где спрятаться. Место было идеальное - школьный чердак. Высокое четырехэтажное здание постройки начала пятидесятых годов стояло на площади Обороны, представлявшей из себя довольно обширный сквер. В войну тут находился сборный пункт для новобранцев, отсюда и такое название. Надо думать, что в то время площадь представляла из себя плац для построений и маршировки.
Потом здесь насадили сквер и протоптали дорожки. Поскольку никто за насаждениями не следил, кусты и деревья буйно разрослись, образовав местами настоящую чащобу. Здесь, в тенистых закутках, надежно укрытых от посторонних глаз, удобно было выпивать, общаться с противоположным полом, играть в карты, вступать в преступный сговор и просто дрыхнуть, пережрав бормотухи. По вечерам на скамеечках темных аллеек кучковалась местая шпана, и появляться здесь мирным гражданам было более чем рискованно. Не зря окрестное население прозвало этот сквер площадью Самообороны.
Самое забавное, что прямо на площадь выходили двери Октябрьского райисполкома. Но понадобился не один килограмм писем возмущенных трудящихся, чтоб к одному из юбилеев Победы в сквер пришли дровосеки из Горзеленстроя и "осветлили" посадки, сократив их раз в десять. От излюбленных закутков остались черные проплешины вытоптанной земли, усыпанные пробками и окурками, да частые пеньки вокруг. Даже собаке по малой нужде некуда пристроиться, не то что мужику, налившемуся пивом.
Центральную аллею, пересекавшую сквер по дагонали, вымостили бетонными квадратами и все это посвятили Дню Победы. Насквозь прозрачный сквер сразу полюбили мамаши и бабушки, выгуливавшие детей. Больше скверу слишком буйно зарастать не давали, а к одному из следующих победных юбилеев украсили его гипсовым воином в плащ-палатке, больше напоминавшей танковый чехол. Такая она была огромная, что за спиной у воина не могла поместиться, топорщилась во все стороны складками. За это его прозвали "Шестикрылый Серафим".
Каждую весну воина подновляли, красили розовой краской. Ходила шутка, что он краснеет от стыда за идиотов, которые его таким придурком на люди выставили. Лет десять он стоял, удивляя прохожих, потерял всякие черты лица и стал похож на степного идола. Потом, опять к юбилею, его тихонько удалили. Неизвестный скульптор вряд ли горевал о судьбе своего произведения.
Позади желтого здания школы находился больничный комплекс, отгороженный высоким кирпичным забором. Задний двор между школой и забором тоже был чем-то вроде сквера, только изрядно запущенного. Здесь густо росли кусты, деревья, крапива и репейник. Было где втихаря покурить ученикам начальных классов. Впрочем, лет десять назад школу перевели в новое типовое здание через дорогу, а этот желтый дом отдали под педучилище, сейчас помпезно именуемое педагогическим колледжем.
Под крутой высокой крышей, крытой железом, имелся объемистый чердак, куда попасть можно было только по ржавой пожарной лестнице. Предусмотрительные строители обрезали лестницу на уровне третьего этажа, чтобы недисциплинированные школьники не вздумали по ней лазать.
Через полчаса пути по темным улицам Славка сбросил рюкзак и баул на землю. Он достал раскладную лесенку, быстро развернул её в полный рост, откидывая боковые ступеньки. Крючком на конце зацепился за нижнюю перекладину пожарной лестницы. Все остальное было сущим пустяком. Забpавшись навеpх, он подвесил под крышу блок и без труда втащил все свое барахло. Слуховое окно прикрывала филенчатая дверка, запертая снаружи на крючок.
Чердак оказался сухим и просторным. Ходить по шлаковой подсыпке можно было не опасаясь, что услышат внизу. Только днем в здании кипела жизнь. В рюкзаке у Славки было сложено все снаряжение, которое он забрал с радиостанции, включая примус. Лебедку он закрепил под скатом крыши и спустился на тросике. Потом с помощью радиопульта намотал тросик обратно.
Он не мог остаться на чердаке, поскольку спускаться и подниматься следовало только под покровом ночи, чтобы не попасть на глаза посторонним людям. А ему необходимо было решить несколько проблем. Во-первых, добыть денег, во-вторых, оборудовать спальное место, ну и, понятно, обеспечиться водой и пищей.
Ночь перекантовался в чужом подъезде, в закутке за лифтом возле заваренного мусоропровода. Даже вздремнул сколько-то. Домой идти не рискнул. С утра позвонил в офис насчет заработанных денег. Банковская эмблема приколочена, пора бы и рассчитаться.
- Здравствуй, Пермяков, - голос начальника звучал ненатурально, словно ему при жене позвонила любовница, он и заюлил. - Конечно, конечно, приходи прямо сейчас. Все уже готово, ведомость на столе, денежки в сейфе. Давай, жду.
Славке разговор не понравился. Столь ласковый тон был настолько неоpганичен для начальства, что ничего хоpошего не пpедвещал. Денег у него в кармане оказалось всего на пару булочек и стакан растворимого кофе, но ехать в контору Славка не рискнул. Отправился к железнодорожному мосту на Восточную. Ребята там сегодня какой-то рекламный щит навешивали над дорогой.
- Во, его в подвале дожидаются, а он по городу гуляет! Ты что, не уехал в Верхотурье? - Серега Трубилкин отвлекся от работы. - А за тобой какие-то крутые аж в семь утра заявились. Такие pожи! Я говорю, что ты уехал, - не верят. В шкафы полезли... Надо им тебя позарез за каким-то хреном.
- А вот они мне и на хрен не нужны, - сплюнул с моста Славка.
- Поссорился с серьезными ребятами? - не отставал Серега. - Смотрят волками. Думаю, тебе с ними не стоит встречаться.
- Я тоже так думаю, - сказал Славка, помогая поддержать угол тяжеленного щита, - не любят они меня.
- А что ты им такого сделал? - Серегу мучало любопытство, да и остальные монтажники уши навострили.
- Да понимаешь, - замялся Славка, надо было что-то соврать подходящее, - вчера вечером гуляю с девушкой, идем, никого не трогаем, вдруг вываливает из кабака пара сволочей, пальцы веером, и начинает куражиться. Маленько подрался, обидел крутого. Пообещали угробить. - Славка вздохнул: - Теперь вот бегаю от них, спасаю шкуру.
- Обнаглели твари! - дружно завозмущалась бригада. - Никакого житья от паразитов! На улицу не выйдешь! Менты только поддатых мужиков хватать способны, а этих козлов рогатых сами боятся.
- Чего делать-то теперь будешь? - спросил Трубилкин. - Может, помочь чем?
- Там в конторе мне деньги должны за подвеску банковских железок, а мне туда соваться стремно. Может, одолжишь сколь-нибудь, а я тебе записку для шефа сочиню, типа доверенности.
- О чем разговор! - Серега с готовностью зашарил по карманам. Мужик на холостяцком положении располагает, как правило, несколько большими суммами, чем десятка на обед, выданная женой. - Может, больше дать?
- Обойдусь, - небрежно махнул рукой Славка, доставая ручку, - бумага есть у кого-нибудь? - Пояснил: - Сейчас сразу на автовокзал, через три часа буду в Челябинске, там полно приятелей и родственников. Отсижусь пару недель.
- Правильно, - одобрил Серега, - а вечерочком позванивай в подвал. Как этим скотам надоест тебя ловить, сразу скажу. А записок никаких не надо, потом деньги отдашь, когда вернешься.
- Ладно, ребята, бывайте здоровы! - Славка побежал с моста на трамвайную остановку.
Никакого особого плана у него не имелось. Следовало уяснить ситуацию, разложить по полочкам имеющуюся информацию. Больше всего его сейчас интересовало, что делается дома. И он из ближайшего телефона-автомата принялся дозваниваться до соседки. Частые гудки сообщали, что она занята любимым делом - треплется по телефону. Когда введут повременную оплату, всю пенсию за три дня будет спускать на болтовню. Минут сорок понадобилось, чтобы дозвониться.
- Ой, Славик, где ж ты пропадал? - Он представил, как та всплеснула руками. - Что с тобой случилось-то опять? Ты хоть живой?
- Живой пока, тетя Лера, что там у меня дома делается? Ночью слышали грохот?
- Перепугались все! Тут с утра милиция пришла, только что уехали. Опечатали ведь твою квартиру. Что ж это за уголовники такие были, что за сволочи? Что же это...
- Обыкновенные бандиты, - прервал её излияния Славка и вздохнул. - А милицию вы вызывали или кто-то из соседей?
- Нет, сами они. Утром пришла следовательница, хорошенькая такая девчушка. А у тебя дверь чуть не на растопашку, и внутри все переломано. Показала мне удостоверение, вызвала милицию. Я и Шура, которая напротив живет, были понятыми. - Она снова заахала: - Что за сволочи такие, что за дела творят! Ведь у тебя, почитай, чашки целой не осталось. Все переколотили, переломали.
- Ладно, тетя Лера, черт с ним, новое наживем. Это те самые, что меня в больницу уложили прошлый раз. А вы там в квартире моих документов не видали часом?
- Следовательница эта взяла какие-то бумаги. Она телефон оставила, просила, чтобы ты позвонил. Все распрашивала про тебя, как да что, про мать, про твою работу. Я ей и говорю: "Чего это вы, девушка, все про Славика спрашиваете? Он, между прочим, приличный мальчик, в пограничниках служил". А Шура и говорит...
- Спасибо, теть Лер, - её болтовню не переслушать. Это на уровне рефлекса - взяла трубку, значит, надо говорить без умолку, даже если не спрашивают. - Я вообще-то собираюсь уезжать из города. Вы за квартирой присмотрите. Если будет возможность, я забегу, вы мне скажете, куда следовательнице звонить. Спасибо вам и до свидания.
Информация его не обрадовала. Но, по крайней мере, в квартире засады нет, раз дверь опечатана. А ведь дома можно взять спальный мешок, кое-что из продуктов долгого хранения, да и денежки заначенные лежат, если их бандиты не нашли. Соблазн был столь велик, что Славка едва удержался от немедленного набега на собственную квартиру. Его остановила простая мысль: если его караулят в подвале на временной работе, то уж квартиру без присмотра точно не оставят. Сидят где-нибудь в сторонке, наблюдают, только сунься, сразу прихватят за жабры.
Надо дожидаться вечера. Поразмышляв, он решил укрыться там, где его точно искать не будут - на стадионе "Динамо". Здесь давно не проводились никакие спортивные мероприятия, только сауна и шашлычная работали. Поэтому он улегся на трибуне, в проходе между скамейками, и обстоятельно выспался, обогреваемый сентябрьским солнышком. Бабье лето пришло на Урал.
Когда стемнело, Славка поднялся на свой чердак, взял необходимое снаряжение. В полупустом трамвае поехал домой, сел на боковое сиденье, опустив голову на руки, изображая не то пьяного, не то шибко усталого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53