Множество полицейских досконально изучает местность, пущены в ход собаки. Что за человек этот Беллинг?
Ларкин описал его.
- Спасибо, что ты меня избавил от него, Джим. Если он ещё раз придет, возьми его на себя. Теперь он к тебе привык.
- Я не уверен, что он ещё раз окажет нам честь. Он не слишком общителен. Но... - Ларкин полистал блокнот, - если нам когда-нибудь понадобятся истории про охоту на убийцу, есть идеальный репортаж про то, как запутать полицию.
- Да, кстати, мне пришла в голову одна идея, - Картер повернулся к Смату. - История с Кэйси набирает обороты. Этот идиот позвал всех сегодня вечером на собрание. Но есть намеки, что у него ничего не получится.
- И что? - спросил Смат, полный недобрых предчувствий.
- Я говорил в клубе с Фредди. Он много всего слышит. И говорит, что многие организуют защиту независимо от Кэйси. Так что, если мне позволено выразить свое личное мнение, они не дадут сбить себя с толку каким-то благочестивым чинушам из мэрии.
Смат потер лоб.
- Этим надо заняться прямо сейчас.
- Тогда Фрэнк Петтингейл - это тот, кто тебе нужен.
Шеф репортеров громко застонал:
- И именно Петтингейл!
- Да, - Картер вопросительно взглянул на Смата, - так как я весь остаток дня буду занят с Хатчетом...
- Это может взять на себя Джим. Вы в курсе дела с Беллингом, Джим? Отлично. Может быть, вы тогда возьмете на себя всю историю? Если до четверга не произойдет ещё одного убийства, это станет главным репортажем номера. Но не спешите.
- Ни секунды покоя, Джим? - Джесс стоял в проходе между столами и снисходительно улыбался.
Ларкин подтвердил.
- О, какой занятой человек! И как вы только выдерживаете?
Смат покосился на них и походя бросил:
- Есть такая старомодная привычка. Называется усердие в работе.
- Я тоже старательный, Смат. Вы это знаете. Дайте мне шанс показать себя. Дайте мне показать мои достоинства.
- У тебя множество шансов.
Ларкин был рад уйти на Розенс Гарден, к Френку Эдварду Петтингейлу, сторожу в парке, секретарю объединения квартиросъемщиков и вечному возмутителю спокойствия. Он прочитал в архиве все, что о том было известно, и был до известной степени подготовлен к встрече с этим сгустком опасной энергии. Петтингейл восседал в забитой вещами задней комнате типового домика, построенного в наихудшем во всем городе районе, и разговаривал по телефону.
Ларкин ждал и слушал. Петтингейл разговаривал с кем-то по имени Сэм. У Сэма, кажется, возникли проблемы.
- Не имеет значения, - говорил Петтингейл. Он повторял это уже не в первый раз. - Делай, что должен, а остальное предоставь мне.
Он жестом пригласил Ларкина садиться.
- Какая разница? Не имеет значения. Да... Да... Да. Замечательно. Очень хорошо. Ладно, до скорого, Сэм. Перезвони попозже. Ко мне пришли.
Ларкин извинился.
- Ничего-ничего, - Петтингейл отодвинул все в сторону, мое время принадлежит вам. Вы сказали, "Ревю"? Мистер?.. Очень приятно, мистер Ларкин. С "Ревю" я в хороших отношениях. Передавайте привет мистеру Голду. Мистер Голд - мой лучший друг.
- Он мне говорил о вас, - честно подтвердил Ларкин.
- В самом деле? Я знаю, почему вы пришли, мистер Ларкин. Вперед! Задавайте вопросы.
Ларкин задал первый, и интервью началось.
- 99, 9 процентов населения города относятся к этим обещаниям с глубоким недоверием. Я знаю, так обычно и бывает, и все же это так. В адрес члена магистрата Кэйси и суперинтенданта Хатчета высказывают серьезные претензии. Все говорят, и никто ничего не делает. Это мое последнее слово. Я за то, что произойдет.
Ларкин хмыкнул в знак согласия.
- Если честно, вы заметили, что ничего не происходит? Если не считать полчищ чужаков в форме?
- Полиция... - робко начал Ларкин.
- Господи, полиция! - Петтингейл одним движением руки стер её со стола и сказал, что если Ларкин хочет, то он ему кое-что расскажет.
Через непродолжительное время Ларкин вышел от него и спросил, как пройти к миссис Мэри Моррис, президенту женской лиги баптистов. Та объяснила Ларкину, что она заодно с Петтингейлом. Если Ларкин сядет у окна, чтобы записать, она сообщит ему, что...
Ларкин заполнил безупречной стенографией двенадцать страниц. На обратном пути он внезапно решил зайти к директрисе женской школы.
У той кабинет был заставлен массивными книжными полками. Она очень точно выговаривала каждый звук и при этом немного наклонялась вперед, как будто оправдывалась.
- Теперешняя ситуация ненормальна. В школе, мистер Ларкин, 647 учениц. И это только небольшой процент городской молодежи, которой угрожает опасность. У них есть право на защиту. Которую им, однако, никто не может гарантировать.
- Вы можете сказать, какие меры следует принять дополнительно?
- Я могла бы вам посоветовать поговорить с мистером Петтингейлом. Мы... я... школа, разумеется, не хочет отождествлять себя с какими-либо политическими или религиозными организациями. Только...
Дальнейшие визиты завершили общую картину. Джим исписал весь блокнот и вынужден был начать новый. Перечитав свои заметки в автобусе на обратном пути, он погрузился в нелегкие размышления.
- Только ключевые слова, - велел Смат, - Выпишите их так, чтобы можно было быстро получить общее впечатление: сегодня вечером и завтра утром мы с этим продолжим. Когда будете готовы, Джим, остановитесь на этом и отдохните. Сходите в кино.
- "Великолепный Джек" в "Одеоне", - радостно предложил Джесс. - Эй, Смат, можно мне тоже немного отдохнуть?
- Почем бы нет? Все равно от тебя никакого проку.
Когда Ларкин уходил, Джесс догнал его на лестнице:
- Выпьем, Джим?
- Немного рановато для меня, - вежливо отказался тот.
- Тогда, может быть, по чашечке мокрого древесного угля у Дорис, владелицы дивного кофейного агрегата?
- Хорошо, но недолго. Мне нужно написать письма.
- Ах, вы ещё занимаетесь подобными вещами? Я давно бросил. Сегодня люди не изливают душу на бумаге. Личный контакт - большой плюс...
Непрерывно болтая, Джесс вел его в кофейню напротив собора. Ларкин сел на высокий табурет, нащупал опору для ног и пригубил черный, как смоль, кофе из стаканчика. Джесс прервал словесную атаку.
- Я должен вам кое-что сказать, Джим. Я восхищаюсь вами. Нет, не сочтите это шуткой. То, что вам удается - просто сказка. Но что меня больше всего поражает - что, судя по всему, вам это ещё и доставляет удовольствие.
Ларкин размешал сахар.
- Мне нравится чем-нибудь заниматься.
- Да, но... - Джесс откинул волосы с лица, - Вы ведь понимаете, у каждого свой род активности. Я - мечтатель. Я полон неисчерпаемых идей, которые никогда не смогут осуществиться.
- В этом вы не одиноки, - тактично согласился Ларкин.
- Вы не находите это оригинальным? Вы правы. Не в бровь, а в глаз! Я действительно должен когда-нибудь проснуться и начать чтонибудь делать. Банти тоже мне так говорила. Банти - чудесное дитя, не правда ли?
- Мне кажется, она ведет себя немного замкнуто.
- Никаких уверток, счастливчик Джим. Ну, в самом деле, разве она не лучшее, что может предложить этот город?
Ларкин улыбнулся.
- Я ещё не дошел до того, чтобы следить за конкуренцией.
- Ах, черт возьми, Ларкин. Это происходит из-за нашей профессии. Ваши слова так же бессмысленны, как и слова людей, которых интервьюируют по поводу расовых проблем. Избавьте меня от этого. У меня Банти стоит под номером один. Одно это - уже показатель.
Ларкин пил переслащенный кофе и молчал.
- Мы с ней на одной волне. Меня от неё в дрожь бросает.
- Очень рад за вас.
- Вы мне не верите?
- Почему? Собственно говоря, меня это не касается.
- Нет.
Джесс отодвинул чашку, повернулся на стуле и наградил Ларкина сияющей улыбкой.
- Нет, это вас действительно не касается.
12.
Ларкин отправился домой и принялся за письма.
Миссис Кеттл прогромыхала вниз, чтобы спросить через дверь, следует ли ей что-нибудь приготовить. Он отказался, но потом передумал и попросил об этом. Спустившись в столовую, он уже пожалел об этом решении. Впрочем, он знал, что так и будет.
Вместе с престарелым учителем, который обычно кряхтел на втором этаже, он в немом предчувствии рассматривал подозрительно пахнущий паштет и лежащую рядом морковь.
Миссис Кеттл спросила с кухни:
- Сегодня вечером вы дома?
Джим собрался с духом.
- Да, миссис Кеттл. Думаю, я заслужил небольшую передышку.
- Еще бы, - она стояла со столовыми приборами в руках и смотрела на него. Он чувствовал, как её взгляд буравит его затылок. - Да, вы так много работали.
- Это точно.
- Кэйси был прав. На полицию нельзя полагаться.
Учитель скромно высказал мнение, что Кэйси проявил здоровую человеческую рассудительность.
- Но теперь, - миссис Кеттл гремела посудой, - дело выскользнуло у него из рук, - кастрюля загремела в мойке. - Попомните мои слова.
- Вы что-то слышали, миссис Кеттл?
- Так, всего понемножку, - дверь закрылась.
Подремывая в гостиной и борясь с тяжестью в желудке, Ларкин искал забвения в чтении. Но никак не мог сосредоточиться на романе. Работающий телевизор, болтовня миссис Кеттл и избранных гостей по поводу кухни, стирки и вечернего тумана, который обещал завтра усилиться, заставили его признать поражение. Он встал.
- Вы опять хотите уйти, мистер Ларкин?
- Пройдусь, чтобы размяться.
- Будьте осторожны. Смотрите, не впутайтесь в какую-нибудь историю.
- Ну что вы, к этому я вовсе не стремлюсь.
Он улыбнулся всем, но на него смотрели, как на ненормального. Разозлившись, он вышел на улицу. Туман колебался призрачным чадом вокруг фонарей. Он сунул руки в карманы, неторопливо прогуливаясь вдоль улицы и думая о своем пальто, оставшемся на спинке стула. О том, чтобы вернуться, не могло быть и речи. Выскользнув один раз из дома, он осознал свою свободу, облегчение и вернувшуюся способность ясно мыслить. Он пересек улицу. Тишину не нарушал ни один звук. Вокруг сгущалась тьма.
Ларкин прошел под деревья за стену сада; они стали невидимы, но он знал об их существовании. Он шагнул вперед и погрузился в размышления.
Неожиданно он заметил, что почва под его ногами стала мягкой. Не заметив, он сошел с дорожки и теперь шагал по траве. Не рассеиваемый фонарями туман схватил его в свои объятия. Он захотел вернуться, поколебался и решил все же идти дальше. Раз он уже промок, отступать некуда.
Одиночество успокаивало.
Его насторожил почти неслышный шорох. Он ещё не успел собраться для защиты, как на него напали сзади. Он попытался вырваться, но понял бессмысленность этой затеи. Тогда он попытался повернуть голову.
- Не двигайтесь.
Он рванул правую руку и почувствовал дикую боль, когда её заломили за спину.
- О Боже! - произнес его внутренний голос. - Пожалуйста, нет! Не надо! Не хочу!
- Не шевелитесь. У кого фонарь?
Вокруг в темноте суета, фигуры, лиц не разберешь. Обе руки заломлены за спину. Господи, только не так!
- Хорошо. Так, посветите ему в лицо. Ну, что вам здесь понадобилось?
Луч света ослепил его.
- Я просто гуляю...
Свет плясал по его лицу. Он перестал слышать свой голос.
- Его кто-нибудь знает?
- Не, никогда не видели.
- Как вас зовут?
- Ларкин, Джеймс Ларкин. Я из "Ревю".
- Да? Кто ваш издатель?
- Мистер Адамсон.
- Адамсон? Никогда не слышал.
- Может, вам знакома фамилия мистера Катберстона? Он наш ответственный редактор.
- Ну, это совсем другое дело. Мои дети познакомились с ним на раздаче призов, - хватка немного ослабела.
- И что это доказывает?
Хватка снова усилилась.
- Конечно, ничего. Послушайте, вы! Что вы здесь делали в столь поздний час?
- Я только хотел...
Туман попал ему в горло. Он закашлялся и попытался высвободить руку, чтобы прикрыть рот.
- Я просто гулял. Только и всего. Мне это необходимо.
- Без пальто?
В нем закипала злоба.
- Это вас не касается.
- Предоставьте это нам. На вашем месте я бы выдумал историю получше.
- Вы - люди Петтингейла?
- Вопросы задавать тут будем мы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24