"
- Я не сделал ничего дурного, - напомнил ей Mapкус. - Я невиновен, пока моя вина не доказана. Скажи им об этом.
Долл фыркнула и перепорхнула от буфета к угловому шкафчику с китайским фарфором.
- Не доставлю я им такого удовольствия. И потом, они тут же ответят мне, что ты преследовал эту женщину Бишон, а она тебя отвергла.
- Бросила, - кивнул Виктор, раскачивавшийся в своем кресле.
Потребовалось больше часа, чтобы успокоить его после визита Фуркейда, но он все еще нервничал. Виктор должен был помогать чистить столовое серебро, но он решил, что темные пятна - это бактерии, и отказался даже прикоснуться к вилкам и ложкам. Старший Ренар считал, что бактерии переползут к нему на руки, потом доберутся до мозга через уши.
- Рвота. Блевотина. Изрыгнуть...
- Виктор, прекрати немедленно! - резко приказала Долл, ее костлявая рука взлетела к груди. - Нас от тебя тошнит.
- Говорить значит блевать словами. Все одно и то же, - последовал ответ, а глаза Виктора стали пустыми, словно он рассматривал что-то внутри своего искалеченного мозга.
Маркус перестал их слушать, сосредоточившись на своих руках. Его пальцы полировали специальной тряпочкой ручку специальной ложки для выедания костного мозга и размышлял о бесполезности этой вещи. Теперь никто не ест костный мозг.
- Он избил тебя, - снова завела свою песню Долл, как будто Маркус нуждался в том, чтобы ему напомнили о прегрешениях Фуркейда. - Этот негодяй мог изуродовать тебе лицо, искалечить. Ты бы тогда потерял работу. Просто удивительно, как это они не уволили тебя после всего этого кошмара.
- Я партнер, мама. Они не могут меня уволить.
- Кто теперь даст тебе заказ? Твоя репутация разрушена, да и моя тоже. Я потеряла все заказы на маскарадные костюмы. И у этого человека еще хватает наглости являться сюда, преследовать нас, а офис шерифа бездействует. Клянусь, нас могут убить в собственной постели, а они даже пальцем не шевельнут! Эти люди обязаны заплатить за наши мучения!
- Девять, - прокомментировал Виктор. Как только часы в холле пробили восемь, он резко встал с кресла и направился к себе в комнату.
- Отправился спать, - пробормотала Долл, поджав губы. - Теперь будет дрыхнуть без задних ног. А я даже вспомнить не могу, когда в последний раз нормально спала ночью. Каждую ночь я теперь думаю о моих карнавальных масках. У меня украли радость, которую мне доставляла работа над ними. Все твердят, что на убитую надели маску из моей коллекции, хотя я точно знаю, что мои все на месте.
Маркус отложил ложку для костного мозга в сторону и сложил тряпку.
- Я звонил Анни Бруссар, - сказал он. - Может быть, она сможет как-то помочь справиться с Фуркейдом.
- Она-то что может сделать? - кисло поинтересовалась Долл, раздраженная тем, что они перестали обсуждать ее страдания.
- Анни не позволила Фуркейду меня убить, - напомнил Ренар. - Мне необходимо прилечь. У меня раскалывается голова.
- Ничего удивительного. Возможно, у тебя сотрясение мозга. Или лопнет сосуд, и что мы тогда будем делать?
"Я лично наконец освобожусь от тебя", - подумал Маркус. Но были и другие способы, кроме смерти, попроще.
Он отправился к себе в спальню, но задержался там лишь на мгновение, чтобы взять таблетку "Перкодана" из ящика в прикроватной тумбочке. Лекарства нельзя было оставлять в аптечке, где их мог найти брат. Виктору уже дважды промывали желудок, когда он наглотался таблеток.
Маркус запил лекарство кока-колой и отправился в свой кабинет. Напряжение и гнев не давали ему заняться работой. Он бродил по комнате, согнувшись, потому что сломанные ребра особенно остро дали о себе знать. Этим вечером все болело сильнее, и все из-за Фуркейда. Из-за настырного детектива Маркус слишком быстро шел по лужайке, у него заныли ушибы, поднялось давление.
Этот ублюдок непременно заплатит за то, что натворил. Его ждет обвинение в уголовном преступлении и гражданский иск. Когда все это уляжется, от карьеры Фуркейда останутся одни воспоминания. Эта мысль доставляла Маркусу огромное наслаждение. Он бы и со Стоуксом разделался, если бы мог. Ведь именно он постарался настроить Памелу против Маркуса, когда она обратилась за помощью в полицию.
Ренар часто думал о том, как бы развернулись события, если бы Памела его не отвергла. Они бы могли так хорошо поладить. Маркус не раз и не два рисовал себе идиллическую картину - они вдвоем живут тихой спокойной жизнью в пригороде. Друзья-любовники, муж и жена.
В последние несколько месяцев Маркус Ренар совсем потерял уважение к офису шерифа и всем его сотрудникам за исключением Анни. Помощник шерифа Бруссар отличалась от своих коллег. У нее было чистое сердце. Системе еще только предстояло изуродовать ее чувство справедливости.
Анни будет искать правду, а когда найдет, эта женщина будет принадлежать ему.
Как всегда, Виктор проснулся в полночь. Обрывки сна смешались в его голове. Цвета мучили его, мучили во сне и наяву. Что-то красное, как кровь, и еще черное. Краски были слишком яркими. А яркие краски причиняли боль.
Ярко-красная полоса прорезала его мозг и обостряла его ощущения в тысячи раз, и самый тихий звук превращался тогда в отчаянный визг. Обостренные чувства вызывали у него панику. Запаниковав, Виктор отключался. Старт и финиш. Звук и тишина.
Виктор долго стоял у письменного стола и прислушивался к гудению лампы дневного света. Он ощущал, как проходит время, как вращается земля у него под ногами. Его мозг отсчитывал проходящие моменты до Магического Числа. Конец отсчета, Виктор стряхнул с себя неподвижность и вышел из комнаты.
В доме стояла тишина. Виктор предпочитал тишину и темноту. Он двигался свободнее, когда кругом не было звуков и света. Он прошел по коридору и остановился у двери в мастерскую матери. Мать запретила ему туда входить, но, когда она спала, ее мысли и желания переставали существовать. Как телевизор - захотел включил, захотел выключил. Виктор снова просчитал до Магического Числа, вошел в комнату и зажег маленькую желтую лампочку у швейной машинки.
Повсюду стояли манекены, словно женщины без голов, одетые в изысканные костюмы, сшитые Долл к прошлому карнавалу. При виде манекенов Виктору всегда становилось не по себе. Он отвернулся от них и стал смотреть на стену, где были развешаны маски. Их было двадцать три - маленькие, большие, из мягкой и блестящей ткани, расшитые блестками, украшенные вышивкой, с торчащим выступом, напоминавшим пенис, где должен был помещаться нос.
Виктор выбрал свою любимую и надел ее. Ему нравилось возникающее у него внутри ощущение, хотя он бы не смог подобрать к нему определение. Маска означала изменение. Перемена, трансформация, превращение. Удовлетворенный, он вышел из мастерской, спустился по лестнице и отправился на улицу.
ГЛАВА 21
Кей Эйснер еще в детстве научилась ненавидеть мужчин, и все благодаря дяде, который счел ее слишком соблазнительной, когда девочке исполнилось всего семь лет. За прошедшие с того дня тридцать лет ни один мужчина не заставил Кей изменить мнение. Мужчины - это исчадия ада, и как этого не замечают все остальные женщины, оставалось недоступным для ее понимания.
Ей причинял боль тот факт, что она работала на мужчину, но самцы правят этим миром, следовательно, выбора у нее не было. В последние дни она не разгибала спины, потрошила полосатую зубатку в сверхурочное время, а все из-за приближающегося поста, когда католики по всей Америке будут запасаться мороженой рыбой.
Кей дважды проверила запоры на парадной и задней дверях и пошла в ванную. Ее рабочая одежда немедленно отправилась в таз с мыльной водой, чтобы отбить отвратительный запах рыбы. Она встала под душ, включила горячую воду на полную мощность и принялась отмывать кожу лавандовым мылом. К тому времени, как горячая вода кончилась, ванная комната наполнилась паром, и Кей открыла окно, чтобы впустить немного свежего воздуха.
Она вытерла волосы, даже не глядя на себя в зеркальце над раковиной. Кей не могла смотреть на свое тело, предававшее ее столько раз и до сих пор привлекавшее внимание мужчин. Они были божьей карой, ниспосланной на землю. Эта мысль приходила Кей в голову раз десять на дню.
Она натянула бесформенную ночную рубашку, вышла из ванной и пошла по коридору в спальню. Об открытом окне в ванной Кей вспомнила только тогда, когда улеглась в постель и уютно устроилась под одеялом. Что ж, придется встать и закрыть его, ведь по округу бродит насильник.
И словно Кей вызвала его из ночного кошмара, он вынырнул из темноты платяного шкафа как раз в ту секунду, когда она начала вставать с кровати. Настоящий дьявол в черном, без лица, без голоса. Ужас пронзил ее насквозь, словно меч. Она вскрикнула, и тут же сильный удар обрушился ей на лицо и отбросил ее поперек постели. Извиваясь, Кей попыталась вырваться из его рук. И хотя инстинкт приказывал ей бежать, ею овладело ощущение неизбежности и покорности судьбе. Когда насильник схватил ее за волосы, у Кей на глазах выступили слезы боли и ненависти. Она ненавидела мужчину, собиравшегося изнасиловать ее, и ненавидела себя. Она не сможет убежать. Она никогда этого не умела.
ГЛАВА 22
Он вспоминал женщину, или она ему снилась. Сон и явь перемешались, путая его мысли. Мужчина застонал, заворочался, перевернулся на живот. И тут он вспомнил, как напился. И захотел в туалет.
Ему на спину легла чья-то ладонь, и теплое дыхание, смешанное с запахом сигарет, коснулось его уха:
- Ну-ка, Донни, просыпайся. Ты должен мне кое-что объяснить.
Донни Бишон подскочил, повернулся на голос, судорожно прикрывая простыней бедра. Ударившись о спинку кровати, он поморщился от пронзившей голову боли.
- Господи! Твою мать! Какого черта ты здесь делаешь, Фуркейд? Как ты попал в мой дом?
Ник отошел от кровати, оценивающе оглядел холостяцкое жилище Бишона. Дом оформлял дизайнер, поэтому он больше напоминал гостиницу, чем настоящее жилье.
- Ты просто законченный псих. Я звоню в полицию.
Он схватился за трубку телефона на ночном столике. Ник подошел поближе и нажал на рычажок указательным пальцем.
- Не испытывай моего терпения, Донни. Оно уже не то, что прежде. Фуркейд отобрал у Бишона трубку, положил ее на место и присел на край кровати. - Мне интересно узнать, что за игру ты затеял.
- Я знать не знаю, о чем это ты толкуешь.
- Что это за разговоры о покупателе из Нового Орлеана? Так это там ты достал деньги, чтобы заплатить за меня залог, а, Донни?
- Нет.
- А то складывается странная картинка. Ты убиваешь свою жену, получаешь страховку, продаешь ее бизнес, используешь деньги, чтобы внести залог за детектива, попытавшегося убить подозреваемого.
Донни прижал ладони к покрасневшим с похмелья глазам.
- Господи, да я же тебе сотню раз говорил, что не убивал Памелу. И ты знаешь, что я этого не делал.
- Ты не терял времени, чтобы получить денежки. Почему ты не сказал мне в пятницу о намечающейся сделке?
- Потому что это не твое дело. Я должен пойти отлить.
Донни отбросил одеяло и выбрался из кровати с другой стороны. Его походка напоминала движения человека, вывалившегося на полном ходу из машины и оказавшегося в канаве. Черные шелковые боксерские трусы почти свалились с него, а носки он просто забыл снять, когда рухнул в постель, и они скатались вокруг его щиколоток. Остальная одежда валялась там, где Донни ее бросил, когда раздевался.
Ник лениво встал и твердой рукой прижал Бишона к двери ванной.
- Что-то ты сегодня не весел, умник. Тяжелая ночка выдалась?
- Такое случается иногда. Я думаю, ты меня понимаешь. Дай мне пройти.
- Когда закончим, тогда пожалуйста.
- Черт! И зачем я только с тобой связался?
- Вот это-то мне и интересно узнать, - заметил Ник. - Кто твой денежный мешок, Донни?
Бишон отвернулся, вздохнул и поморщился от собственного аромата спиртное, пот, мускусный запах секса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70