Но Лео объяснил, что другого выхода просто не было, иначе о скрытности операции можно было забыть…
Наблюдая за исходом гонок «Формулы-1», Чен обдумывал то, что ему только что сказал Дэн Фаррел по телефону. Когда гонки закончились, он выключил телевизор, переоделся в шёлковый халат и пошёл принимать душ перед сном. Через двенадцать дней Лео должен был встретить своего шефа в аэропорту.
Глава 3
Северные Курилы, остров Онекотан. Апрель 1985 года
* * *
– Равняйсь! Смирно!
В комнате дежурного по заставе старший лейтенант Володин отдавал приказ пограничному наряду.
– Старший сержант Иваненков!
– Я!
– Сержант Умелов!
– Я!
– Приказываю вам выступить на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик. Вид наряда – дозор. Форма одежды – обычная, оружие – личное. Задача – проверить прибойную полосу от заставы до мыса Субботина. В случае обнаружения признаков нарушения Государственной границы немедленно сообщить на заставу. В случае обнаружения на прибойной полосе и острове посторонних предметов пометить место и сообщить на заставу. Ваши позывные – «весло». Позывные заставы – «фужер».
– Есть выступить на охрану Государственной границы…
Иваненков слово в слово повторил приказ старшего лейтенанта Володина. После того как он закончил, начальник заставы убрал руку от козырька и произнёс:
– Выполняйте!
Два пограничника, вооруженные автоматами Калашникова, с переносной рацией вышли из заставы и направились к морю. Была середина апреля, но снега по-прежнему было много. На ногах сержантов были высокие резиновые болотные сапоги, которые позволяли передвигаться по глубокому снегу, не опасаясь, что он попадет внутрь. Одеты они были в теплые куртки с высокими меховыми воротниками.
Пройдя от заставы двести метров, они обогнули ПТН и спустились к морю. Мыс Субботина располагался на левом фланге заставы, и до него было около одиннадцати километров. Эти двадцать два километра – туда и обратно – нужно было пройти за восемь часов. Прибойная полоса на разных участках была неодинаковой. В отдельных местах был черный вулканический песок, но в основном преобладал каменистый рельеф. Самыми сложными были участки, на которых лежали большие валуны. Почти все они были покрыты зелёными водорослями. Если камень был сухой, можно было смело ступать на него. Но если он был мокрый, его поверхность становилась такой скользкой, что даже самый тренированный человек мог с легкостью на одном из валунов разбить себе голову. Ширина прибойной полосы была разная, но в основном она не превышала двадцати метров. Идти приходилось ближе к морю, поскольку было несколько опасных мест, где довольно часто случались камнепады.
Воздух на прибойной полосе был с привкусом йода. Особенно остро он ощущался, когда после очередного шторма на берег выбрасывало сотни тонн ламинарии, которая больше известна как «морская капуста». Иногда кроме водорослей море выносило туши китов, которые казалось бы, должны разлагаться месяцами, но проходило всего несколько дней, и от туши кита оставался только один остов. Этому способствовали полчища насекомых, скрывающихся под камнями. Обитатели острова называли их «букарями» (хотя, наверное, у них есть другое, научное название). Они были похожи на огромных блох, но только розового цвета. Кроме того что они являлись санитарами прибойной полосы, у них было и другое, не менее ценное качество. Эти насекомые были отличной приманкой при ловле форели или гольца на удочку в речке Фонтанке, которая протекала в ста пятидесяти метрах от заставы.
Рядом с Охотским морем кипела своя жизнь. Чаще всего здесь можно было увидеть нерп. У них было прекрасное обоняние и слух, поэтому еще задолго до приближения наряда пограничников они спешили к морю, смешно перебирая по камням своими ластами. Отплыв на безопасное расстояние, нерпы наблюдали за людьми, высунув свои усатые морды над водой. Но иногда они устремлялись к берегу или выступающим над водой большим камням, невзирая на присутствие людей. Это означало только одно: где-то недалеко вышла на охоту стая касаток. И действительно, через некоторое время можно было увидеть вблизи от берега их высокие чёрные плавники в момент, когда они делали очередной глоток воздуха.
Но самым интересным животным был калан. Он был похож на выдру, и для пограничников встретить его было большой удачей. Почти в каждый наряд в нарушение инструкции бойцы таскали с собой фотоаппарат «Смена-8» для того, чтобы снять на плёнку калана или сивуча для дембельского альбома.
Наряд уже отошёл от заставы на пять километров, когда старший сержант Иваненков, шедший в двадцати метрах впереди Умелова, поднял руку и сделал жест подойти ближе.
– Валер, что-то случилось? – спросил Олег.
– Нет, просто пять минут перекур.
Перед тем как сесть на большой валун, старший сержант внимательно осмотрел в бинокль море, ближайшую сопку и участок прибойной полосы, который им ещё предстояло пройти. Опустив бинокль, он достал из кармана мятую пачку сигарет «Дымок». Вытащив сигарету, он протянул пачку сержанту.
– Спасибо, Валер, но я лучше «Приму». Мать прислала.
Олег достал из кармана куртки потёртый портсигар и, открыв его, предложил Иваненкову.
– Ну, давай покурим тогда твои, – согласился старший сержант.
Он был начальником ПТН, и в мае ему предстояло увольняться в запас. Умелов должен был впоследствии занять его место. Все три месяца, как Олег появился на заставе, Иваненков постоянно опекал его. По отношению к Олегу он был «дедом», но никогда не позволял в отношении последнего неуставных взаимоотношений. Вообще на заставе в отличие от комендатуры, где Умелов с Литвиным провёли этой зимой почти полтора месяца в ожидании вертолёта, «дедовщины» не было. И причиной тому была позиция, которой придерживались старослужащие. Застава для них была большой семьей, а в семье младшие должны уважать старших, а не бояться.
– Олег, когда мы уедем с острова, «осенние» станут полноправными «дедами». И, я думаю, они попробуют изменить ситуацию на заставе, – Иваненков смотрел прямо в глаза Умелову. – Тебе будет очень трудно. Особенно первые несколько дней. Из «осенних» самый опасный для тебя – Ефименко.
– Михаил? – удивлённо переспросил Умелов.
Старший сержант кивнул головой.
– Но у меня с ним очень хорошие отношения, – возразил Олег.
– Дело здесь не в личных отношениях. Он скрытый лидер среди них. Пока мы ещё не демобилизовались, он держится в тени. Вот увидишь, как он изменится, когда нас не будет на острове. И начнёт он не со своих салаг, которые прибыли на заставу месяц назад, а с тебя.
– Ты хочешь сказать, что они захотят ввести «дедовщину» на заставе? – Умелов присел на ближайший большой камень рядом с Иваненковым.
– Да, именно это я тебе и хочу сказать. Это уже было здесь, – Валерий поудобней устроился на валуне. – Так уж повелось, что сюда, на остров, прибывают служить в основном сержанты весеннего призыва. Когда-то и я вот так же слушал своего «деда» старшего сержанта Копытова, который должен был демобилизоваться. И он мне, так же как и я тебе сейчас, объяснял, что мне надо будет сделать.
– Валера, а почему ты думаешь, что они начнут с меня?
– Потому что ты единственный, кто сможет не допустить «дедовщины» на заставе, – Валерий сказал это таким тоном, что Олег сам вдруг поверил в это.
– Хочешь, я скажу, как всё будет происходить?
Иваненков затушил сигарету о камень и, вырыв носком сапога небольшую ямку в песке, бросил туда окурок.
– Хочу.
– Сначала кто-то из них займёт твою кровать. Потом они заставят одного из молодых не подчиниться тебе как сержанту. А потом они все вместе скажут тебе, что молодые оборзели и их надо как следует отпрессовать, чтобы они знали своё место. А потом начнётся это бл…во, которое все зовут «дедовщиной». Ну, в общем, ты сам всё знаешь, что тебе рассказывать. Небось, когда вертолёт в комендатуре ждали, местные «деды» на вас с Литвиным тоже оттянулись? – старший сержант внимательно посмотрел на Умелова.
Олег не очень хотел вспоминать тот месяц, который он провёл в пограничной комендатуре в Северо-Курильске, поэтому сразу же спросил Иваненкова.
– Валер, а причём здесь моя кровать?
– А притом. Когда я уеду, ты должен будешь занять моё место. А моё место в спальне считается самым лучшим, поскольку моя кровать стоит в левом углу у окна рядом с батареей. Помнишь, как в «Джентльменах удачи»?
Умелов усмехнулся, вспомнив гримасу Евгения Леонова в роли Доцента.
– Заняв твою кровать, они как бы повысят свой статус, особенно в глазах молодых.
– Валера, а когда твой старший сержант Копытов демобилизовывался, он тоже тебе своё спальное место оставил?
– Да.
– И твою кровать так же хотели занять?
– Хотели. Но я сам сумел справиться с ситуацией.
Умелову было очень интересно, как Иваненко поступил тогда, когда остался один.
– А что ты сделал с тем, кто твою кровать занял?
Иваненков изучающе посмотрел на младшего сержанта.
– Только не надо слепо за мной повторять, потому что это не с каждым пролезет. Просто я сложил все вещи из тумбочки того, кто её занял, в наволочку. А потом пошёл в кочегарку, где они все курили и ждали развязки, и вывалил всё это на пол. Они, конечно, кричали, что сейчас порвут меня, но это был только «конский топот» с их стороны и ни один из них в последующем не пытался больше занять моё место в спальне. А потом, я был не одинок. Нас было четверо с весеннего призыва. А вас сейчас семь человек. Так что у тебя ситуация лучше, чем была у меня год назад.
После этих слов Иваненков поднялся с валуна и жестом показал, что пора двигаться дальше.
– Ладно, пошли. Нам ещё шестнадцать километров по камням прыгать. На следующем привале поговорим.
После этих слов пограничный наряд продолжил движение.
* * *
На следующие сутки Олег должен был заступить в четыре утра часовым у заставы. Дежуривший ночью Толик Вершилин еле растолкал Умелова за полчаса до начала службы. Олег тяжело поднялся, взял полотенце со спинки кровати и побрел умываться. Минут через пятнадцать он уже полностью очнулся, налил себе на кухне горячего чая и стал пить его маленькими глотками.
– Тебе что, кошмар снился? – подсел к Умелову за обеденный стол Толик.
Умелов кивнул головой, делая очередной глоток из эмалированной кружки. Потом он поднял её на уровень глаз и, улыбнувшись, произнёс:
– Представляешь, Толик? Сейчас мне снилась учебка, и вот такая же кружка, только в несколько раз больше.
– А-а-а… – кивнул Вершилин, делая вид, что всё понял.
Хотя в его голове с трудом укладывалась мысль о том, что кружка как-то может ассоциироваться с кошмаром.
Допив чай, Олег поднялся, поставил кружку на полку раздачи и направился в сушилку облачаться в экипировку часового. Сама процедура одевания была отработана поколениями пограничников до мелочей. Двое тёплых штанов, не считая кальсон, три свитера, высокие валенки и длинный овчинный полушубок превращали любого пограничника в большого неуклюжего «пингвина», который не только не мог дать вооружённый отпор противнику при нападении, но и снять самостоятельно автомат Калашникова с плеча. Но по-другому было нельзя. Главная задача любого часового зимой состояла в том, чтобы не замёрзнуть самому за четыре часа, пока не выползет на крыльцо такой же увалень и не сменит своего сослуживца на боевом посту.
Получив от прапорщика, который был этой ночью за дежурного офицера, приказ на охрану границы, Умелов, тяжело переставляя тяжёлые валенки с галошами, вышел на крыльцо. Ему навстречу радостно ковылял закончивший дежурство рядовой Карабанов. Они коротко обменялись приветствиями, Карабанов скрылся за дверью тамбура, а Умелов, повернувшись в сторону склада, начал свой четырёхчасовой обход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Наблюдая за исходом гонок «Формулы-1», Чен обдумывал то, что ему только что сказал Дэн Фаррел по телефону. Когда гонки закончились, он выключил телевизор, переоделся в шёлковый халат и пошёл принимать душ перед сном. Через двенадцать дней Лео должен был встретить своего шефа в аэропорту.
Глава 3
Северные Курилы, остров Онекотан. Апрель 1985 года
* * *
– Равняйсь! Смирно!
В комнате дежурного по заставе старший лейтенант Володин отдавал приказ пограничному наряду.
– Старший сержант Иваненков!
– Я!
– Сержант Умелов!
– Я!
– Приказываю вам выступить на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик. Вид наряда – дозор. Форма одежды – обычная, оружие – личное. Задача – проверить прибойную полосу от заставы до мыса Субботина. В случае обнаружения признаков нарушения Государственной границы немедленно сообщить на заставу. В случае обнаружения на прибойной полосе и острове посторонних предметов пометить место и сообщить на заставу. Ваши позывные – «весло». Позывные заставы – «фужер».
– Есть выступить на охрану Государственной границы…
Иваненков слово в слово повторил приказ старшего лейтенанта Володина. После того как он закончил, начальник заставы убрал руку от козырька и произнёс:
– Выполняйте!
Два пограничника, вооруженные автоматами Калашникова, с переносной рацией вышли из заставы и направились к морю. Была середина апреля, но снега по-прежнему было много. На ногах сержантов были высокие резиновые болотные сапоги, которые позволяли передвигаться по глубокому снегу, не опасаясь, что он попадет внутрь. Одеты они были в теплые куртки с высокими меховыми воротниками.
Пройдя от заставы двести метров, они обогнули ПТН и спустились к морю. Мыс Субботина располагался на левом фланге заставы, и до него было около одиннадцати километров. Эти двадцать два километра – туда и обратно – нужно было пройти за восемь часов. Прибойная полоса на разных участках была неодинаковой. В отдельных местах был черный вулканический песок, но в основном преобладал каменистый рельеф. Самыми сложными были участки, на которых лежали большие валуны. Почти все они были покрыты зелёными водорослями. Если камень был сухой, можно было смело ступать на него. Но если он был мокрый, его поверхность становилась такой скользкой, что даже самый тренированный человек мог с легкостью на одном из валунов разбить себе голову. Ширина прибойной полосы была разная, но в основном она не превышала двадцати метров. Идти приходилось ближе к морю, поскольку было несколько опасных мест, где довольно часто случались камнепады.
Воздух на прибойной полосе был с привкусом йода. Особенно остро он ощущался, когда после очередного шторма на берег выбрасывало сотни тонн ламинарии, которая больше известна как «морская капуста». Иногда кроме водорослей море выносило туши китов, которые казалось бы, должны разлагаться месяцами, но проходило всего несколько дней, и от туши кита оставался только один остов. Этому способствовали полчища насекомых, скрывающихся под камнями. Обитатели острова называли их «букарями» (хотя, наверное, у них есть другое, научное название). Они были похожи на огромных блох, но только розового цвета. Кроме того что они являлись санитарами прибойной полосы, у них было и другое, не менее ценное качество. Эти насекомые были отличной приманкой при ловле форели или гольца на удочку в речке Фонтанке, которая протекала в ста пятидесяти метрах от заставы.
Рядом с Охотским морем кипела своя жизнь. Чаще всего здесь можно было увидеть нерп. У них было прекрасное обоняние и слух, поэтому еще задолго до приближения наряда пограничников они спешили к морю, смешно перебирая по камням своими ластами. Отплыв на безопасное расстояние, нерпы наблюдали за людьми, высунув свои усатые морды над водой. Но иногда они устремлялись к берегу или выступающим над водой большим камням, невзирая на присутствие людей. Это означало только одно: где-то недалеко вышла на охоту стая касаток. И действительно, через некоторое время можно было увидеть вблизи от берега их высокие чёрные плавники в момент, когда они делали очередной глоток воздуха.
Но самым интересным животным был калан. Он был похож на выдру, и для пограничников встретить его было большой удачей. Почти в каждый наряд в нарушение инструкции бойцы таскали с собой фотоаппарат «Смена-8» для того, чтобы снять на плёнку калана или сивуча для дембельского альбома.
Наряд уже отошёл от заставы на пять километров, когда старший сержант Иваненков, шедший в двадцати метрах впереди Умелова, поднял руку и сделал жест подойти ближе.
– Валер, что-то случилось? – спросил Олег.
– Нет, просто пять минут перекур.
Перед тем как сесть на большой валун, старший сержант внимательно осмотрел в бинокль море, ближайшую сопку и участок прибойной полосы, который им ещё предстояло пройти. Опустив бинокль, он достал из кармана мятую пачку сигарет «Дымок». Вытащив сигарету, он протянул пачку сержанту.
– Спасибо, Валер, но я лучше «Приму». Мать прислала.
Олег достал из кармана куртки потёртый портсигар и, открыв его, предложил Иваненкову.
– Ну, давай покурим тогда твои, – согласился старший сержант.
Он был начальником ПТН, и в мае ему предстояло увольняться в запас. Умелов должен был впоследствии занять его место. Все три месяца, как Олег появился на заставе, Иваненков постоянно опекал его. По отношению к Олегу он был «дедом», но никогда не позволял в отношении последнего неуставных взаимоотношений. Вообще на заставе в отличие от комендатуры, где Умелов с Литвиным провёли этой зимой почти полтора месяца в ожидании вертолёта, «дедовщины» не было. И причиной тому была позиция, которой придерживались старослужащие. Застава для них была большой семьей, а в семье младшие должны уважать старших, а не бояться.
– Олег, когда мы уедем с острова, «осенние» станут полноправными «дедами». И, я думаю, они попробуют изменить ситуацию на заставе, – Иваненков смотрел прямо в глаза Умелову. – Тебе будет очень трудно. Особенно первые несколько дней. Из «осенних» самый опасный для тебя – Ефименко.
– Михаил? – удивлённо переспросил Умелов.
Старший сержант кивнул головой.
– Но у меня с ним очень хорошие отношения, – возразил Олег.
– Дело здесь не в личных отношениях. Он скрытый лидер среди них. Пока мы ещё не демобилизовались, он держится в тени. Вот увидишь, как он изменится, когда нас не будет на острове. И начнёт он не со своих салаг, которые прибыли на заставу месяц назад, а с тебя.
– Ты хочешь сказать, что они захотят ввести «дедовщину» на заставе? – Умелов присел на ближайший большой камень рядом с Иваненковым.
– Да, именно это я тебе и хочу сказать. Это уже было здесь, – Валерий поудобней устроился на валуне. – Так уж повелось, что сюда, на остров, прибывают служить в основном сержанты весеннего призыва. Когда-то и я вот так же слушал своего «деда» старшего сержанта Копытова, который должен был демобилизоваться. И он мне, так же как и я тебе сейчас, объяснял, что мне надо будет сделать.
– Валера, а почему ты думаешь, что они начнут с меня?
– Потому что ты единственный, кто сможет не допустить «дедовщины» на заставе, – Валерий сказал это таким тоном, что Олег сам вдруг поверил в это.
– Хочешь, я скажу, как всё будет происходить?
Иваненков затушил сигарету о камень и, вырыв носком сапога небольшую ямку в песке, бросил туда окурок.
– Хочу.
– Сначала кто-то из них займёт твою кровать. Потом они заставят одного из молодых не подчиниться тебе как сержанту. А потом они все вместе скажут тебе, что молодые оборзели и их надо как следует отпрессовать, чтобы они знали своё место. А потом начнётся это бл…во, которое все зовут «дедовщиной». Ну, в общем, ты сам всё знаешь, что тебе рассказывать. Небось, когда вертолёт в комендатуре ждали, местные «деды» на вас с Литвиным тоже оттянулись? – старший сержант внимательно посмотрел на Умелова.
Олег не очень хотел вспоминать тот месяц, который он провёл в пограничной комендатуре в Северо-Курильске, поэтому сразу же спросил Иваненкова.
– Валер, а причём здесь моя кровать?
– А притом. Когда я уеду, ты должен будешь занять моё место. А моё место в спальне считается самым лучшим, поскольку моя кровать стоит в левом углу у окна рядом с батареей. Помнишь, как в «Джентльменах удачи»?
Умелов усмехнулся, вспомнив гримасу Евгения Леонова в роли Доцента.
– Заняв твою кровать, они как бы повысят свой статус, особенно в глазах молодых.
– Валера, а когда твой старший сержант Копытов демобилизовывался, он тоже тебе своё спальное место оставил?
– Да.
– И твою кровать так же хотели занять?
– Хотели. Но я сам сумел справиться с ситуацией.
Умелову было очень интересно, как Иваненко поступил тогда, когда остался один.
– А что ты сделал с тем, кто твою кровать занял?
Иваненков изучающе посмотрел на младшего сержанта.
– Только не надо слепо за мной повторять, потому что это не с каждым пролезет. Просто я сложил все вещи из тумбочки того, кто её занял, в наволочку. А потом пошёл в кочегарку, где они все курили и ждали развязки, и вывалил всё это на пол. Они, конечно, кричали, что сейчас порвут меня, но это был только «конский топот» с их стороны и ни один из них в последующем не пытался больше занять моё место в спальне. А потом, я был не одинок. Нас было четверо с весеннего призыва. А вас сейчас семь человек. Так что у тебя ситуация лучше, чем была у меня год назад.
После этих слов Иваненков поднялся с валуна и жестом показал, что пора двигаться дальше.
– Ладно, пошли. Нам ещё шестнадцать километров по камням прыгать. На следующем привале поговорим.
После этих слов пограничный наряд продолжил движение.
* * *
На следующие сутки Олег должен был заступить в четыре утра часовым у заставы. Дежуривший ночью Толик Вершилин еле растолкал Умелова за полчаса до начала службы. Олег тяжело поднялся, взял полотенце со спинки кровати и побрел умываться. Минут через пятнадцать он уже полностью очнулся, налил себе на кухне горячего чая и стал пить его маленькими глотками.
– Тебе что, кошмар снился? – подсел к Умелову за обеденный стол Толик.
Умелов кивнул головой, делая очередной глоток из эмалированной кружки. Потом он поднял её на уровень глаз и, улыбнувшись, произнёс:
– Представляешь, Толик? Сейчас мне снилась учебка, и вот такая же кружка, только в несколько раз больше.
– А-а-а… – кивнул Вершилин, делая вид, что всё понял.
Хотя в его голове с трудом укладывалась мысль о том, что кружка как-то может ассоциироваться с кошмаром.
Допив чай, Олег поднялся, поставил кружку на полку раздачи и направился в сушилку облачаться в экипировку часового. Сама процедура одевания была отработана поколениями пограничников до мелочей. Двое тёплых штанов, не считая кальсон, три свитера, высокие валенки и длинный овчинный полушубок превращали любого пограничника в большого неуклюжего «пингвина», который не только не мог дать вооружённый отпор противнику при нападении, но и снять самостоятельно автомат Калашникова с плеча. Но по-другому было нельзя. Главная задача любого часового зимой состояла в том, чтобы не замёрзнуть самому за четыре часа, пока не выползет на крыльцо такой же увалень и не сменит своего сослуживца на боевом посту.
Получив от прапорщика, который был этой ночью за дежурного офицера, приказ на охрану границы, Умелов, тяжело переставляя тяжёлые валенки с галошами, вышел на крыльцо. Ему навстречу радостно ковылял закончивший дежурство рядовой Карабанов. Они коротко обменялись приветствиями, Карабанов скрылся за дверью тамбура, а Умелов, повернувшись в сторону склада, начал свой четырёхчасовой обход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27