Весь его вид не оставлял никакого сомнения в том, что он на самом деле желал Дайабло смерти.
– Где я могу найти Луизу Ортега?
– Я вам сказал, говорите со мной.
– Это очень любезно с твоей стороны, – ответил Хэнк, – но мне действительно нечего тебе сказать. Разве если ты, случаем, не сидел на этом крыльце в тот вечер, когда убили Морреза.
– О, вы признаете, что его убили, да?
– Перестань, – нетерпеливо оборвал Хэнк. – Я на вашей стороне. В этом деле я обвинитель, а не защитник.
– Полицейский на стороне моего народа? – удивился Гаргантюа. – Ха!
– Не отнимай у меня время, – сказал Хэнк. Ты знаешь, где она, или я должен буду послать детектива, чтобы разыскать ее? Я гарантирую, что он найдет ее.
– Не нервничайте, – ответил Гаргантюа. – Что обо мне говорил Дайабло?
– Ничего, кроме того, что ты военачальник «Всадников».
– Он был нормальным?
– Что ты имеешь в виду?
– А вы не знаете? Большинство из этих «Орлов-громовержцев» принимают наркотики. Одного вы не найдете в нашем клубе – парня, который бы глотал это зелье. Мы тут же с треском вышибем его из клуба.
– Это очень интересно, – заметил Хэнк. – Где живет девушка?
– Квартира четырнадцатая на первом этаже. Ее наверняка нет дома.
– Я все-таки зайду, – сказал Хэнк.
– Послушайте, я подожду вас. Я хочу с вами поговорить.
– Я могу немного задержаться.
– Ничего. Мне все равно нечего делать.
– Прекрасно, – ответил Хэнк и вошел в дом.
Гарлем есть Гарлем. И жилые дома итальянцев, пуэрториканцев или негров – все они одинаковы, и все одинаково смердят. Вонь начинается с вестибюлей со сломанными почтовыми ящиками и разбитыми лампочками. Она преследует вас в то время, как вы поднимаетесь по узкой темной лестнице, освещаемой только на лестничных площадках слабым светом, идущим сквозь окна.
Запах освежающей жидкости «Лизол» был таким же устоявшимся, как и вонь мочи, которую пытались заглушить. Из каждой двери шел запах готовящейся пищи.
Из полсотни квартир исходили запахи рыбы, мяса, спагетти, риса с цыпленком, капусты и бекона. Они смешивались в одну отвратительную вонь, не имевшую уже ничего общего с пищей. Эта вонь, как ядовитый газ, распространялась по коридорам, поражала ноздри и горло и вызывала приступы тошноты.
Он нашел четырнадцатую квартиру и покрутил звонок.
Луиза открыла ему дверь. Она была босиком, в цветастом розовом халатике, повязанном на талии пояском, а длинные черные волосы распущены по плечам. На лице не было косметики, и оно выглядело худеньким, но тело было хорошо развитым. Она смущенно улыбнулась:
– Входите. – И Хэнк вошел в квартиру.
– Присаживайтесь, – пригласила Луиза.
Он оглядел комнату. У одной стены стояла незаправленная кровать со смятой постелью. У противоположной стены рядом с газовым холодильником и раковиной примостился шаткий деревянный стол и два деревянных стула.
– Кровать удобнее всего, – сказала она. – Садитесь на нее.
Он подошел к кровати и сел на краешек. Девушка, поджав под себя ноги, села с другого конца.
– Устала. Я не могла заснуть всю ночь. Он беспокоил меня каждые пять минут, – пояснила она на ломаном английском языке и, помолчав, с полной откровенностью добавила. – Я проститутка, вы знаете.
– Догадываюсь.
– Si, – она пожала плечами. – В проституции нет ничего плохого. Я лучше буду продавать свое тело, чем наркотики или еще что-нибудь. Verdad?
– Сколько тебе лет, Луиза? – спросил Хэнк.
– Девятнадцать, – ответила она.
– Ты живешь с родителями?
– У меня нет родителей. Я приехала сюда с острова к своей тетке. Потом я ушла от нее. Я предпочитаю быть свободной, entiende?
– Да, понимаю.
– В проституции нет ничего плохого, – снова повторила она.
– Это твое личное дело, – заметил Хэнк, – и меня это не касается. Я только хочу знать, что произошло вечером десятого июля, когда был убит Рафаэль Моррез.
– Si, si. Pobresito. Он был хороший парень. Я помню, как однажды он был здесь, когда у меня был «друг». Он играл на губной гармошке. В комнате было очень темно, и мы с «другом» лежали в кровати, а Ральфи играл, – она хихикнула, – Я думаю, он немного возбудился. Я имею в виду Ральфи.
Хэнк слушал и думал, какое впечатление произведут на присяжных показания явной проститутки.
– Однажды я разрешила ему провести со мной время бесплатно, – сказала Луиза. – Я говорю о Ральфи. Он был хорошим парнем. Он не виноват, что родился слепым.
– Что произошло в тот вечер, когда его убили?
– Ну, мы сидели на крыльце – я, Ральфи и еще одна девушка, Терри, тоже проститутка. Она, как и я, испанка, но старше меня. Я думаю, ей около двадцати двух лет. Позднее она собиралась встретиться с одним из своих «друзей». Было похоже, что скоро пойдет дождь. Мы сидели и разговаривали. Ральфи сидел на нижней ступеньке и просто слушал. Он был хороший парень.
– О чем же вы разговаривали?
– Ну, Терри рассказывала мне о том, что у нее произошло днем с полицейским из отделения по делам проституции.
– Что же она рассказывала?
– Ну, дайте вспомнить. Помню, вдруг сразу потемнело…
(Тучи высоко нависли над Гудзоном, раскинувшись темным пологом над жилыми домами испанского Гарлема. Ветер, возникая в ущелье, проносится по улице, задирая подолы юбок двум девушкам, стоящим на крыльце и разговаривающим по-испански. Сейчас на Луизе много косметики, но она не выглядит дешевой или вульгарной. То же самое можно сказать и о Терри. Обе хорошо одеты и, пожалуй, в Гарлеме они одевались лучше всех других девушек. Черноглазые и черноволосые, они красивы своей экзотической красотой и полны жизни и страсти. На этой улице всем хорошо известно, что они проститутки.
У парней мало общего с Терри и Луизой, разве только иногда поболтают с ними о сексе. Они считают ниже своего достоинства спать с проституткой, и даже непорочные ребята среди «Всадников» предпочли бы скорее притвориться, что у них уже есть опыт в этих делах, чем приобрести его с проституткой. Обычные клиенты девушек – мужчины, которые приходят в эту часть города, так как слышали о том, что в испанском Гарлеме можно найти девушек типа Луизы и Терри. Очень часто они возвращаются домой не только с чувством сексуальной удовлетворенности, но и еще кое с чем. Ограбление на улицах Гарлема – обычное явление. Человек, пришедший сюда за сексом, вряд ли потом пойдет жаловаться в полицию на преступное нападение. Девушки не поощряют этих ограблений и не входят в контакт с грабителями. Для них проституция – это чисто деловые отношения: тело за деньги. Иносказательно и не по-деловому они называют своих партнеров просто «друзьями». Это относится к любому, с кем они имеют близость, за исключением того мужчины, с которым они живут в настоящее время, если таковой действительно имеется. Этот мужчина, живя за их счет, является наполовину любовником и наполовину сводником. Его они называют «мой старик». Некоторые «друзья» девушек – респектабельные бизнесмены, живущие в Нью-Рошеле или в пригородах на Лонг-Айленде. Но сами они никогда не приходят в Гарлем, и девушки встречаются с ними в различных местах для тайных любовных встреч, разбросанных по всему городу. Один из «друзей» Луизы – книгоиздатель. Он содержит для этих целей квартиру в Гринвич Виллидж, подальше от своего большого дома в Рослине. В Луизе ему нравятся молодость и свежесть. Терри может вспомнить, как она ходила на вечеринку, состоявшую в складском помещении завода по производству деталей машин в Бронксе. Там не было кровати, и на одеяле, расстеленном на полу, она обслужила одного за другим двенадцать мужчин.
Случайные клиенты подходят к девушкам в барах. Они обычно удовлетворяют свои потребности в Гарлеме. Для этих целей девушки используют квартиру, арендуя ее на вечер или на час у какой-нибудь старой карги. Луиза содержит свою собственную квартиру и не живет со «стариком». Но она боится, что когда-нибудь ее накроет полиция из отделения по делам проституции. Это держит ее в постоянном страхе. У нее еще не было неприятностей с полицией, но она знает, что рано или поздно этот день наступит. Она свободно говорит о своей профессии с обычными полицейскими, которых знает, и даже с теми, которых не знает. Однако полицейский из отделения по делам проституции всегда стоит перед ней черной тенью, и она безумно боится подцепить одного из них, привести его в свою квартиру, а затем быть арестованной им в критический момент, когда она, как говорится в законе, «предстанет обнаженной».)
Терри: «Он выглядел, как все. На нем был летний костюм и соломенная шляпа. Он сказал, что хочет хорошо провести время и что я, похоже, из тех девушек, с кем это можно сделать».
Луиза: «И что ты ему ответила?»
Терри: «Я спросила: а что он понимает под «хорошо провести время»?
(Рафаэль Моррез сидит на нижней ступеньке крыльца, краем уха слушая исповедь Терри. Ему шестнадцать лет. На худом лице невидящие черные глаза. Звуки улицы гипнотизируют его. Он слепой от рождения, но все другие органы чувств чрезвычайно развиты, и он остро воспринимает все, что вокруг него происходит. Он тоже знает, что скоро пойдет дождь, он ощущает его запах и чувствует его приближение.
Некоторые утверждают, что Моррез может чувствовать даже опасность. Однако через несколько минут появится опасность, а он, похоже, и не подозревает об этом.)
Луиза: «Ну, и что дальше?»
Терри: «Мама Тереза находит мне квартиру. Я прошу у него деньги вперед. Он дает их мне. На самом деле он казался славным малым. До того, как я сняла платье».
Луиза: «И что он сделал?»
Терри: «Он сказал, что он из отделения по делам проституции и что собирается отправить меня в тюрьму. Затем забрал свои деньги и положил их к себе в бумажник».
Луиза: «И ты не спросила у него удостоверение?»
Терри: «Он показал его. Я страшно испугалась. Потом он сказал мне, что, возможно, мы сможем договориться».
Луиза: «Что значит «договориться»?»
Терри: «А ты как думаешь?»
Луиза (потрясенная ): «И ты пошла на это?»
Терри: «Конечно. Ты думаешь, я хочу идти в тюрьму?»
Луиза: «Я никогда бы этого не сделала. Никогда».
Терри: «Он поймал меня! Что, по-твоему, я должна была делать?»
(Девушки замолчали. Улица тоже затихла в ожидании грозы. На ступеньках, запрокинув голову к небу, словно к чему-то прислушиваясь, сидит Моррез. Луиза оборачивается к нему.)
Луиза: «Ральфи, сыграй нам что-нибудь».
(Моррез лезет в карман, и в тот же самый момент на улице появляются трое ребят. В их быстрой походке есть что-то угрожающее, и Луиза тут же понимает это. Она начинает спускаться с крыльца и видит, что парни заметили Морреза.)
Луиза: «Mira! Cudado!»
Башня: «Заткнись, ты, грязная шлюха!»
(Рафаэль поворачивает голову по направлению к голосам и быстро встает. У него в руке, которую он вынимает из кармана, что-то сверкает. Его невидящий взгляд обращен к ребятам.)
Башня: «Вот один из них!»
Бэтман: «Режь его!»
(Сверкает лезвие, пронзая тело. Нож глубоко распарывает живот снизу вверх. Теперь вонзаются другие ножи, нанося глубокие раны до тех пор, пока Моррез, согнувшись, не опускается на тротуар. Словно первые капли дождя, кровь брызгает на мостовую. С противоположного конца улицы по направлению к пришельцам уже мчатся четверо ребят.)
Башня: «Рвем!»
(Трое парней бросаются бежать, устремляясь в Парк авеню. Луиза сбегает с крыльца к упавшему Моррезу.)
Луиза: «Ральфи! Ральфи!» (И тут полил дождь.)
– И что потом? – спросил Хэнк.
– Я положила его голову к себе на колени. Кровь… кровь лилась отовсюду: они изрезали его всего. Потом приехали полицейские. Одни погнались за теми тремя ребятами, а другие стали задавать вопросы.
– У Морреза был нож? – прямо спросил Хэнк.
– У Ральфи? Зачем ему нож? Нет, не было. Кто вам это сказал?
– Те парни заявили, что он выхватил нож и бросился на них.
– Это ложь. Он встал, когда я закричала, и повернулся к ним. Они набросились на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Где я могу найти Луизу Ортега?
– Я вам сказал, говорите со мной.
– Это очень любезно с твоей стороны, – ответил Хэнк, – но мне действительно нечего тебе сказать. Разве если ты, случаем, не сидел на этом крыльце в тот вечер, когда убили Морреза.
– О, вы признаете, что его убили, да?
– Перестань, – нетерпеливо оборвал Хэнк. – Я на вашей стороне. В этом деле я обвинитель, а не защитник.
– Полицейский на стороне моего народа? – удивился Гаргантюа. – Ха!
– Не отнимай у меня время, – сказал Хэнк. Ты знаешь, где она, или я должен буду послать детектива, чтобы разыскать ее? Я гарантирую, что он найдет ее.
– Не нервничайте, – ответил Гаргантюа. – Что обо мне говорил Дайабло?
– Ничего, кроме того, что ты военачальник «Всадников».
– Он был нормальным?
– Что ты имеешь в виду?
– А вы не знаете? Большинство из этих «Орлов-громовержцев» принимают наркотики. Одного вы не найдете в нашем клубе – парня, который бы глотал это зелье. Мы тут же с треском вышибем его из клуба.
– Это очень интересно, – заметил Хэнк. – Где живет девушка?
– Квартира четырнадцатая на первом этаже. Ее наверняка нет дома.
– Я все-таки зайду, – сказал Хэнк.
– Послушайте, я подожду вас. Я хочу с вами поговорить.
– Я могу немного задержаться.
– Ничего. Мне все равно нечего делать.
– Прекрасно, – ответил Хэнк и вошел в дом.
Гарлем есть Гарлем. И жилые дома итальянцев, пуэрториканцев или негров – все они одинаковы, и все одинаково смердят. Вонь начинается с вестибюлей со сломанными почтовыми ящиками и разбитыми лампочками. Она преследует вас в то время, как вы поднимаетесь по узкой темной лестнице, освещаемой только на лестничных площадках слабым светом, идущим сквозь окна.
Запах освежающей жидкости «Лизол» был таким же устоявшимся, как и вонь мочи, которую пытались заглушить. Из каждой двери шел запах готовящейся пищи.
Из полсотни квартир исходили запахи рыбы, мяса, спагетти, риса с цыпленком, капусты и бекона. Они смешивались в одну отвратительную вонь, не имевшую уже ничего общего с пищей. Эта вонь, как ядовитый газ, распространялась по коридорам, поражала ноздри и горло и вызывала приступы тошноты.
Он нашел четырнадцатую квартиру и покрутил звонок.
Луиза открыла ему дверь. Она была босиком, в цветастом розовом халатике, повязанном на талии пояском, а длинные черные волосы распущены по плечам. На лице не было косметики, и оно выглядело худеньким, но тело было хорошо развитым. Она смущенно улыбнулась:
– Входите. – И Хэнк вошел в квартиру.
– Присаживайтесь, – пригласила Луиза.
Он оглядел комнату. У одной стены стояла незаправленная кровать со смятой постелью. У противоположной стены рядом с газовым холодильником и раковиной примостился шаткий деревянный стол и два деревянных стула.
– Кровать удобнее всего, – сказала она. – Садитесь на нее.
Он подошел к кровати и сел на краешек. Девушка, поджав под себя ноги, села с другого конца.
– Устала. Я не могла заснуть всю ночь. Он беспокоил меня каждые пять минут, – пояснила она на ломаном английском языке и, помолчав, с полной откровенностью добавила. – Я проститутка, вы знаете.
– Догадываюсь.
– Si, – она пожала плечами. – В проституции нет ничего плохого. Я лучше буду продавать свое тело, чем наркотики или еще что-нибудь. Verdad?
– Сколько тебе лет, Луиза? – спросил Хэнк.
– Девятнадцать, – ответила она.
– Ты живешь с родителями?
– У меня нет родителей. Я приехала сюда с острова к своей тетке. Потом я ушла от нее. Я предпочитаю быть свободной, entiende?
– Да, понимаю.
– В проституции нет ничего плохого, – снова повторила она.
– Это твое личное дело, – заметил Хэнк, – и меня это не касается. Я только хочу знать, что произошло вечером десятого июля, когда был убит Рафаэль Моррез.
– Si, si. Pobresito. Он был хороший парень. Я помню, как однажды он был здесь, когда у меня был «друг». Он играл на губной гармошке. В комнате было очень темно, и мы с «другом» лежали в кровати, а Ральфи играл, – она хихикнула, – Я думаю, он немного возбудился. Я имею в виду Ральфи.
Хэнк слушал и думал, какое впечатление произведут на присяжных показания явной проститутки.
– Однажды я разрешила ему провести со мной время бесплатно, – сказала Луиза. – Я говорю о Ральфи. Он был хорошим парнем. Он не виноват, что родился слепым.
– Что произошло в тот вечер, когда его убили?
– Ну, мы сидели на крыльце – я, Ральфи и еще одна девушка, Терри, тоже проститутка. Она, как и я, испанка, но старше меня. Я думаю, ей около двадцати двух лет. Позднее она собиралась встретиться с одним из своих «друзей». Было похоже, что скоро пойдет дождь. Мы сидели и разговаривали. Ральфи сидел на нижней ступеньке и просто слушал. Он был хороший парень.
– О чем же вы разговаривали?
– Ну, Терри рассказывала мне о том, что у нее произошло днем с полицейским из отделения по делам проституции.
– Что же она рассказывала?
– Ну, дайте вспомнить. Помню, вдруг сразу потемнело…
(Тучи высоко нависли над Гудзоном, раскинувшись темным пологом над жилыми домами испанского Гарлема. Ветер, возникая в ущелье, проносится по улице, задирая подолы юбок двум девушкам, стоящим на крыльце и разговаривающим по-испански. Сейчас на Луизе много косметики, но она не выглядит дешевой или вульгарной. То же самое можно сказать и о Терри. Обе хорошо одеты и, пожалуй, в Гарлеме они одевались лучше всех других девушек. Черноглазые и черноволосые, они красивы своей экзотической красотой и полны жизни и страсти. На этой улице всем хорошо известно, что они проститутки.
У парней мало общего с Терри и Луизой, разве только иногда поболтают с ними о сексе. Они считают ниже своего достоинства спать с проституткой, и даже непорочные ребята среди «Всадников» предпочли бы скорее притвориться, что у них уже есть опыт в этих делах, чем приобрести его с проституткой. Обычные клиенты девушек – мужчины, которые приходят в эту часть города, так как слышали о том, что в испанском Гарлеме можно найти девушек типа Луизы и Терри. Очень часто они возвращаются домой не только с чувством сексуальной удовлетворенности, но и еще кое с чем. Ограбление на улицах Гарлема – обычное явление. Человек, пришедший сюда за сексом, вряд ли потом пойдет жаловаться в полицию на преступное нападение. Девушки не поощряют этих ограблений и не входят в контакт с грабителями. Для них проституция – это чисто деловые отношения: тело за деньги. Иносказательно и не по-деловому они называют своих партнеров просто «друзьями». Это относится к любому, с кем они имеют близость, за исключением того мужчины, с которым они живут в настоящее время, если таковой действительно имеется. Этот мужчина, живя за их счет, является наполовину любовником и наполовину сводником. Его они называют «мой старик». Некоторые «друзья» девушек – респектабельные бизнесмены, живущие в Нью-Рошеле или в пригородах на Лонг-Айленде. Но сами они никогда не приходят в Гарлем, и девушки встречаются с ними в различных местах для тайных любовных встреч, разбросанных по всему городу. Один из «друзей» Луизы – книгоиздатель. Он содержит для этих целей квартиру в Гринвич Виллидж, подальше от своего большого дома в Рослине. В Луизе ему нравятся молодость и свежесть. Терри может вспомнить, как она ходила на вечеринку, состоявшую в складском помещении завода по производству деталей машин в Бронксе. Там не было кровати, и на одеяле, расстеленном на полу, она обслужила одного за другим двенадцать мужчин.
Случайные клиенты подходят к девушкам в барах. Они обычно удовлетворяют свои потребности в Гарлеме. Для этих целей девушки используют квартиру, арендуя ее на вечер или на час у какой-нибудь старой карги. Луиза содержит свою собственную квартиру и не живет со «стариком». Но она боится, что когда-нибудь ее накроет полиция из отделения по делам проституции. Это держит ее в постоянном страхе. У нее еще не было неприятностей с полицией, но она знает, что рано или поздно этот день наступит. Она свободно говорит о своей профессии с обычными полицейскими, которых знает, и даже с теми, которых не знает. Однако полицейский из отделения по делам проституции всегда стоит перед ней черной тенью, и она безумно боится подцепить одного из них, привести его в свою квартиру, а затем быть арестованной им в критический момент, когда она, как говорится в законе, «предстанет обнаженной».)
Терри: «Он выглядел, как все. На нем был летний костюм и соломенная шляпа. Он сказал, что хочет хорошо провести время и что я, похоже, из тех девушек, с кем это можно сделать».
Луиза: «И что ты ему ответила?»
Терри: «Я спросила: а что он понимает под «хорошо провести время»?
(Рафаэль Моррез сидит на нижней ступеньке крыльца, краем уха слушая исповедь Терри. Ему шестнадцать лет. На худом лице невидящие черные глаза. Звуки улицы гипнотизируют его. Он слепой от рождения, но все другие органы чувств чрезвычайно развиты, и он остро воспринимает все, что вокруг него происходит. Он тоже знает, что скоро пойдет дождь, он ощущает его запах и чувствует его приближение.
Некоторые утверждают, что Моррез может чувствовать даже опасность. Однако через несколько минут появится опасность, а он, похоже, и не подозревает об этом.)
Луиза: «Ну, и что дальше?»
Терри: «Мама Тереза находит мне квартиру. Я прошу у него деньги вперед. Он дает их мне. На самом деле он казался славным малым. До того, как я сняла платье».
Луиза: «И что он сделал?»
Терри: «Он сказал, что он из отделения по делам проституции и что собирается отправить меня в тюрьму. Затем забрал свои деньги и положил их к себе в бумажник».
Луиза: «И ты не спросила у него удостоверение?»
Терри: «Он показал его. Я страшно испугалась. Потом он сказал мне, что, возможно, мы сможем договориться».
Луиза: «Что значит «договориться»?»
Терри: «А ты как думаешь?»
Луиза (потрясенная ): «И ты пошла на это?»
Терри: «Конечно. Ты думаешь, я хочу идти в тюрьму?»
Луиза: «Я никогда бы этого не сделала. Никогда».
Терри: «Он поймал меня! Что, по-твоему, я должна была делать?»
(Девушки замолчали. Улица тоже затихла в ожидании грозы. На ступеньках, запрокинув голову к небу, словно к чему-то прислушиваясь, сидит Моррез. Луиза оборачивается к нему.)
Луиза: «Ральфи, сыграй нам что-нибудь».
(Моррез лезет в карман, и в тот же самый момент на улице появляются трое ребят. В их быстрой походке есть что-то угрожающее, и Луиза тут же понимает это. Она начинает спускаться с крыльца и видит, что парни заметили Морреза.)
Луиза: «Mira! Cudado!»
Башня: «Заткнись, ты, грязная шлюха!»
(Рафаэль поворачивает голову по направлению к голосам и быстро встает. У него в руке, которую он вынимает из кармана, что-то сверкает. Его невидящий взгляд обращен к ребятам.)
Башня: «Вот один из них!»
Бэтман: «Режь его!»
(Сверкает лезвие, пронзая тело. Нож глубоко распарывает живот снизу вверх. Теперь вонзаются другие ножи, нанося глубокие раны до тех пор, пока Моррез, согнувшись, не опускается на тротуар. Словно первые капли дождя, кровь брызгает на мостовую. С противоположного конца улицы по направлению к пришельцам уже мчатся четверо ребят.)
Башня: «Рвем!»
(Трое парней бросаются бежать, устремляясь в Парк авеню. Луиза сбегает с крыльца к упавшему Моррезу.)
Луиза: «Ральфи! Ральфи!» (И тут полил дождь.)
– И что потом? – спросил Хэнк.
– Я положила его голову к себе на колени. Кровь… кровь лилась отовсюду: они изрезали его всего. Потом приехали полицейские. Одни погнались за теми тремя ребятами, а другие стали задавать вопросы.
– У Морреза был нож? – прямо спросил Хэнк.
– У Ральфи? Зачем ему нож? Нет, не было. Кто вам это сказал?
– Те парни заявили, что он выхватил нож и бросился на них.
– Это ложь. Он встал, когда я закричала, и повернулся к ним. Они набросились на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30