– Мисс Ругиелло, это мистер Белл, окружной прокурор.
– Здравствуйте, – повторила девушка. Говорила она низким шепотом, словно боялась, как бы ее не подслушали.
– Здравствуйте, – сказал Хэнк.
– Хотите кофе или еще чего-нибудь? Я могу поставить кофе. Через минуту он будет готов.
– Нет, спасибо, – поблагодарил Хэнк.
Девушка кивнула, словно заранее была уверена, что он откажется от ее гостеприимства, и сейчас убедилась в своем предположении.
– Тогда… присаживайтесь… пожалуйста.
Они сели за кухонный стол с пластмассовым покрытием. Девушка села у дальнего конца стола, а Хэнк и Ларсен расположились на стульях напротив нее.
– Как ваше имя, мисс? – спросил Хэнк.
– Анджела, – ответила она.
– У меня есть дочь приблизительно вашего возраста.
Да? – сказала девушка с кажущимся интересом, но продолжая наблюдать за Хэнком с недоверием. – Очень приятно.
– Мистер Белл хотел бы задать тебе несколько вопросов, – вмешался Ларсен. – Относительно того, что произошло в тот вечер, когда зарезали Морреза. Относительно ножей.
– Можете вы мне рассказать своими словами, что случилось? – спросил Хэнк.
– Ну, я не видела, как они его зарезали или что-нибудь подобное. Вы понимаете, да? Я не имею никакого отношения к убийству.
– Да, мы понимаем.
– Это плохо, что я взяла ножи? У меня могут быть неприятности?
– Нет, – ответил Хэнк. – Расскажите нам, как все это случилось.
– Ну, Кэрол и я сидели на улице на ступеньках. Кэрол – моя двоюродная сестра. Было довольно рано, тихо. Никого из ребят вокруг. Мы догадывались: они готовятся к драке. Понимаете, об этом было решено еще днем. Я имею в виду драку между ними и «Всадниками».
– С испанской бандой? – спросил Хэнк.
– Да, с пуэрторикашками, – тихо сказала она, кивая головой. – До этого между ними и «Орлами» было перемирие, но в тот день встретились их военачальники и решили начать это… боевые действия. Мы знали, вечером должна произойти драка и им надо было к ней подготовиться. Друг Кэрол – военачальник «Орлов-громовержцев», так что она все знала об этом.
– А у тебя есть друг в этом клубе?
– Как сказать. Нет, постоянного нет. Но они хорошие ребята. Я хочу сказать, что они кажутся хорошими ребятами, понимаете?
– Да, продолжай.
– Ну, мы сидели на ступеньках, было очень тихо. Похоже, собирался пойти дождь. Помню, как я сказала Кэрол, что, пожалуй, пойдет дождь…
Кэрол: «Очень хорошо. Именно этого нам сейчас и не хватает – небольшого дождя».
Анджела: «Я не против. Сегодня весь день стояла такая жара».
Кэрол: «Я тоже. Об этом я и сказала, не так ли?».
Анджела: «Я думала, что ты говоришь иронически».
Кэрол: «Нет. (Она молчит и вздыхает. ) Послушай, давай пройдемся или сделаем что-нибудь. Я умираю от скуки».
Анджела: «Хорошо, пошли. Все равно ребята вернутся поздно».
Кэрол: «Они и не начинали. Еще даже не стемнело».
(Они встают. На обеих надеты голубые расклешенные книзу юбки и белые блузки без рукавов. Кэрол выше ростом и старше. Одеты они, как могло показаться, со вкусом, если бы не приподнятые бюстгальтерами высокие, торчащие вперед груди. Шли они тоже с преувеличенной женственностью, как бы желая подчеркнуть свою принадлежность к женскому полу в обществе, в котором, как, вероятно, им казалось доминируют мужчины. Они проходят Вторую авеню и держат путь на запад. Какие-то ребята на углу свистят им вслед, а они равнодушно задирают свои юные носики к небу, испытывая при этом самодовольное женское удовлетворение. Они симпатичные девушки, и это им известно. Кэрол также знает, что она хороша в постели. Так ей говорили. Анджела еще девушка, но она изо всех сил старается создать впечатление, что у нее огромные познания в области секса. Когда они подходят в Третьей авеню, начинается дождь. Они бегут, и юбки хлопают по их ногам. Они ныряют в какой-то подъезд, выглядывая оттуда по направлению к Лексингтон авеню.)
Кэрол: «Эй! Что это? Вон там! Посмотри!»
Анджела (глядит на запад, где на горизонте нависли грозовые тучи ): «Кажется, Башня. Кто это с ним?»
Кэрол: «Бэтман и Дэнни. Они бегут!»
Анджела: «Но я думала…
Кэрол: «О, боже, они все в крови!»
(Ребята большими прыжками пересекают Третью авеню. Позади них воет полицейская сирена. На лицах ребят смесь страха и возбуждения. Их руки в крови. Каждый из них все еще держит в руке окровавленный нож.)
Башня (заметив девушек ): «Эй, эй! Эй, сюда, быстро!»
Кэрол: «Что такое? Что случилось?»
Башня: «Неважно, за нами гонятся полицейские. Возьмите ножи! Избавьтесь от них! Живей! Живей, берите!» (Девушкам протянуты ножи, со стальных лезвий падают капли. Кэрол застыла в неподвижности.)
Кэрол: «Что случилось?»
Дэнни: «Грязный пуэрторикашка пытался напасть на нас. Мы его прирезали. Берите ножи! Берите!»
(Кэрол не двигается. Глаза ее широко открыты, и она, уставившись смотрит на протянутые к ней окровавленные кулаки. Анджела вдруг вытягивает руку, и вот она уже сжимает рукоятки ножей – один, два, три, – ребята снова бегут, устремляясь к безопасной территории, к месту своего жилья. Анджела бросается к ближайшему крыльцу и взбирается на самую верхнюю ступеньку, защищенную от дождя. Она быстро садится, засовывает ножи под юбку, натягивает ее, чтобы прикрыть их. Она чувствует прикосновение длинных стальных лезвий к своему голому телу, ей кажется, она ощущает липкую кровь на каждом из них.)
Кэрол: «Я боюсь. О, боже, я боюсь!»
Анджела: «Ш-ш-ш, ш-ш-ш!!»
(Дождь хлещет по длинной улице. Полицейскую машину с воющей сиреной резко заносит поперек Третьей авеню. Другая полицейская машина въезжает с другого конца улицы.)
Кэрол (шепотом ): «Нож! Один нож виден. Натяни юбку!»
Анджела: «Ш-ш-ш, ш-ш-ш. (Она засовывает руку под юбку и запихивает ножи дальше под бедра. На лице у нее такое выражение, будто она приняла наркотик. Сирена воет у нее в ушах. Раздаются ужасающие звуки двух выстрелов (полицейские стреляют в воздух), крики множества голосов. Затем снова около нее слышится шепот Кэрол.)
Кэрол: «Они поймали их. О, боже, они попались! Анджела, они зарезали парня!»
Анджела: «Да. (Сейчас она тоже говорит шепотом. ) Да. О, да, они зарезали его».
Кэрол: «Что нам делать с ножами? Давай бросим их в сточную трубу. Сейчас. Пока полицейские не добрались до нас».
Анджела: «Нет. Нет, я унесу их домой».
Кэрол: «Анджела…»
Анджела: «Я возьму их с собой».
– Мы нашли их здесь, сэр, – сказал Ларсен. – В ящике ее туалетного столика.
– Почему ты взяла ножи, Анджела? – спросил Хэнк.
– Не знаю. Ребята были так взволнованы. Вы бы видели их лица. Они протягивали мне ножи, и я… и я их взяла. Все три, один за другим. И спрятала. Потом унесла их домой, положила в бумажный пакет и засунула в ящик туалетного столика, в самый дальний угол, чтобы отец не нашел. Он страшно бы рассердился, если бы увидел ножи. Начал бы укорять меня, что порядочная девушка не должна была брать ножи.
– Почему ты позвонила в полицию?
– Я поняла, что поступила неправильно. Поэтому я и позвонила в полицию и сказала, что они у меня. Я чувствовала себя ужасно виноватой.
– Ты говоришь, Дэнни сказал вам, что Моррез напал на них. Это его точные слова?
– Да. Грязный пуэрторикашка пытался внезапно напасть на них, и они его прирезали. Так он и сказал. Я думаю, так. Я была очень взволнована.
– Ты читала об этом деле в газетах?
– Конечно.
– Тогда тебе известно: эти ребята утверждают, что Моррез кинулся на них с ножом? Ты знаешь об этом, не так ли?
– Конечно. Я знаю об этом.
– А может быть так: Дэнни Ди Пэйс вообще ничего не говорил. Может быть, ты только ДУМАЕШЬ, что он так сказал после того, как ты прочитала об этом в газетах?
– Может быть… Не знаю. Нет, он говорил, я взяла и его нож… Знаете что? У меня на юбке есть пятна крови. Я не могу их вывести.
В этот вечер за ужином Хэнк взглянул через стол на свою дочь Дженифер, задавая себе вопрос, какой бы она стала, если бы жила в Гарлеме? Его дочь была красивой девушкой с такими же, как у матери светло-карими глазами и великолепными светлыми волосами, а ее грудь с поразительной быстротой принимала зрелую форму. Аппетит дочери изумил его. Она ела быстро, запихивая пищу в рот, как водитель грузовика.
– Не торопись, Дженни, – сказал он. – У нас не предвидится голодовки.
– Я знаю, пап, но Агата будет ждать меня в восемь тридцать. Она достала несколько новых пластинок. К тому же, мам сказала, что ужин будет в семь, а ты опоздал, это твоя вина, что я так глотаю.
– Новые пластинки могут подождать, – сказал Хэнк. – Ешь помедленнее, пока не подавилась.
– Эту спешку вызывают на самом деле не пластинки Агаты, – вмешалась Кэрин. – Там будут мальчики.
– О, – удивился Хэнк.
– Ну, ради Святого Петра, пап, не смотри на меня так, словно я собираюсь в притон, где принимают опиум или что-то в этом роде. Мы только собираемся немного потанцевать.
– Кто эти мальчики? – спросил Хэнк.
– Несколько соседних ребят. Вообще-то все они ни рыба, ни мясо, за исключением Лонни Гэвина. Он замечательный парень.
– Ну что ж, по крайней мере, хоть это утешительно, – сказал Хэнк и подмигнул Кэрин. – А почему бы тебе не привести его как-нибудь домой?
– Пап, он был уже здесь сто раз.
– А где я был?
– О, ты, как я полагаю, готовил какое-либо резюме или бил струей из брандспойта по какому-нибудь свидетелю.
– Я не думаю, что это очень смешно, Дженни, – снова вмешалась Кэрин. – Твой отец не избивает свидетелей.
– Я знаю. Это – эвфемизм.
Она схватила салфетку, вытерла губы, отпихнула стул и чмокнула мать.
– Извините меня, пожалуйста, – сказала Дженни и выбежала из столовой.
Хэнк видел, как стоя перед зеркалом в прихожей, она красила губы. Затем машинально поправила бюстгальтер, помахала на прощанье родителям и, хлопнув дверью, выбежала из дома.
– Что ты скажешь на это? – спросил Хэнк.
Кэрин пожала плечами.
– Меня это беспокоит, – сказал Хэнк.
– Почему?
– Она уже женщина, – ответил он.
– Она еще девушка.
– Она женщина, Кэрин. Она привычно красит губы и поправляет бюстгальтер так, словно носила его всю жизнь. Ты уверена, что это хорошо, чтобы она ходила домой к этой Агате на танцы? С мальчиками?
– Я бы больше беспокоилась, если бы она ходила на танцы с девочками.
– Дорогая, не передергивай.
– Я не передергиваю. Для сведения окружного прокурора сообщаю, что его дочь начала расцветать в двенадцать лет. Она красит губы и НОСИТ бюстгальтер почти два года. И я полагаю, она уже целовалась.
– С кем? – спросил Хэнк, поднимая брови.
– О, боже. Я уверена, со многими мальчиками.
– Я не считаю, что это правильно, Кэрин.
– Как ты предлагаешь предотвратить это?
– Ну, я не знаю. – Он помолчал. – Но мне кажется, что это неправильно, чтобы девочка в тринадцать лет гуляла и обнималась со всеми соседскими ребятами.
– Дженни почти четырнадцать лет, и я уверена, что она целуется с теми мальчиками, которые ей нравятся.
– А что будет потом?
– Хэнк!
– Я говорю серьезно. Мне лучше побеседовать с этой девчонкой.
– И что ты ей скажешь?
– Ну…
Со спокойной улыбкой на губах Кэрин продолжала:
– Не скажешь ли ты ей, чтобы она держала ноги крест-накрест?
– В каком-то смысле, да.
– И ты думаешь, это поможет?
– Мне кажется, что ей следует знать…
– Она знает, Хэнк.
– Похоже, что тебя это не очень беспокоит, – сказал Хэнк.
– Нет, Дженни разумная девочка, и я думаю, что ты только поставишь ее в неловкое положение, если начнешь читать ей лекцию. Я считаю, что было бы гораздо важнее, если бы ты… – Она внезапно замолчала.
– Если бы я, что?
– Если бы ты приходил домой пораньше. Если бы познакомился с мальчиками, которые назначают ей свидания. Если бы проявлял больше интереса к ней и к ним.
– Я даже не знал, что ей НАЗНАЧАЮТ СВИДАНИЯ. Не слишком ли она молода для свиданий?
– Биологически она такая же старая, как и я.
– О, очевидно, следует по твоим стопам, – заметил Хэнк и тут же пожалел о сказанном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30