Теперь Хаггаи, конечно же, сожалеет о своем обещании, и то, что Миха задерживается, может вполне резонно позволить ему перенести путешествие на будущий год. Быстро отложив в сторону свою работу, Миха выбежал из пещеры, как только убедился, что его никто не увидит.
ГЛАВА 40
День десятый, полдень
К северо-западу от Уэймута
Северная окружная дорога на Лондон
Сабби подняла глаза от свитка и поймала взгляд Гила в зеркале заднего вида.
– У нас проблема, – сказала она.
– «Проклятье, откуда она узнала?»
Гил примерно с полчаса наблюдал за зеленым автомобилем, следовавшим за ними. С того момента, как они покинули заправку, тот держался через машину от них. Хотя дорога меняла направление и солнце больше не бликовало на ветровом стекле движущегося сзади седана, разглядеть водителя ему все же не удавалось.
Пытаясь прояснить ситуацию, Гил включил аварийные огни и пополз медленней. Седан тоже замедлил движение. Сомнений больше не оставалось. Их преследовали, и водитель не собирался скрывать от них этот факт.
– Есть предложения? – спросил Гил.
– Да, думаю, нам надо разрезать его на полосы, – произнесла она, не отрывая взгляда от свитка.
– Что?
Сабби повторила свое предложение.
– Ненавижу это делать, но другого выхода нет, – добавила она.
– Как мы сделаем это в движущемся автомобиле?
– Я не собираюсь это делать сама. Здесь я не эксперт. Однако помнишь, я рассказывала тебе о человеке, который делает оттиски для музея? Он наверняка сможет сделать и это.
– Что? Разрезать свиток? – недоверчиво спросил Гил.
– Разумеется, свиток. А о чем, ты думаешь, я говорила? Я могу перевести еще кое-что, совсем немногое, но могу сказать по тому, как туго он свернут, что точка, в которой мы можем повредить его, уже где-то рядом. Его придется разрезать на полосы, как и свиток третьей пещеры.
– Я думал, мы говорим о машине, которая преследует нас, – сказал Гил.
Пока он пытался оградить ее от тревог, она взвешивала, надо ли разрезать свиток. Пришло время вернуть ее к реальности, в которой они теперь пребывали.
– Что? Ты имеешь в виду зеленый седан? – спросила, даже не оглянувшись, Сабби.
Гил кивнул головой.
– Не волнуйся. Он не приблизится к нам на шоссе.
– Ты знаешь, кто это? – с надеждой спросил Гил.
– Нет, – ответила Сабби и вернулась к переводу.
– Тогда откуда такая уверенность? – спросил Гил. Он взглянул в зеркало заднего вида, дожидаясь ее ответа.
– Армейский опыт, – буркнула она и снова взялась за свиток.
– Послушай, мне правда жаль прерывать тебя, – с сарказмом заметил Гил, – но мне бы очень хотелось знать, кто меня преследует с намерением нанести мне ущерб. Итак, что произойдет, когда мы свернем с шоссе?
Сабби вздохнула, раздраженная тем, что ей не дают заняться делом.
– Первое, он преследует не тебя. Ему наплевать, жив ты или мертв.
– Это успокаивает.
– И правда, должно бы.
– Итак, ему нужен только свиток, – сказал Гил.
– И я, – добавила она.
– Почему ты?
– Потому что я одна из лучших переводчиц, если только ты придаешь значение мнению де Вриза, хотя об этом и не сказано в моем досье. А теперь могу я вернуться к тому, что я делаю лучше всего?
– Что произойдет, когда мы съедем с шоссе? – гнул свое Гил.
– Ты покатишь направо.
– Не будь задницей. Что произойдет со свитком и с тобой?
– Там и посмотрим, – ответила Сабби.
– О, и это все?
– Все.
ГЛАВА 41
За семнадцать лет до распятия
Медеба, к востоку от Соленого моря
Празднование дня рождения Михи никак не отразилось на деловых планах его отца.
– Сначала мне надо остановиться в лавках двух моих клиентов. Затем, если у нас будет время, мы немного отдохнем в доме Саула Бен Симона. Есть много дел, которые мне надо обсудить с ним, поэтому я хочу, чтобы ты там занялся чем-то своим. Сходи в город или еще куда. Если младший сын Саула… как там его… да, Товия… так вот, если он дома, вы сможете поиграть с ним.
Было бесполезно говорить отцу, что он вышел из возраста, когда «играют» с другими мальчиками. И даже если бы ему захотелось заняться чем-то подобным, вряд ли он выбрал бы Товию себе в компаньоны. Малец на три года моложе его и, по слухам, вдобавок похож на девчонку. Михе невыносимой казалась сама мысль о бездарно потерянном вечере, проведенном в стараниях уклониться от попыток этого Товии выведать у него какие-нибудь скандальные новости, чтобы их завтра вдоволь посмаковать. Однако желания Михи значения не имели. Его отец не считался ни с его мнением, ни с тем, чем он предпочел бы заняться в тот или иной день. Юноша склонился и похлопал гарцующую под ним лошадь, к которой он испытывал гораздо больше чувств, чем к родителю, всегда скакавшему впереди него, и удовлетворился молчаливой неприязнью к отцу.
К тому времени, когда они прибыли в дом Саула Бен Симона, уже стало темно. Однако в городе было людно, все праздновали отмену римских налогов, сделавшихся такими огромными, что в воздухе запахло бунтом. Иудеи сочли отмену своей победой, но Миха полагал, что триумф их недолговечен. Через несколько месяцев римляне введут новый налог. Он будет меньше, но распространится гораздо шире и со временем понемногу начнет расти. Но не до такой степени, чтобы вызвать мятеж. Умный ход, к вящей выгоде римлян.
У ворот дома Симона их встретил томный юнец. Все надежды Михи на то, что ему удастся избежать общества Товии, улетучились. Мальчик, как оказалось, не только жаждал втянуть Миху в разговор, он заявил, что весь вечер дожидался его, чтобы пройтись с ним по городу и весело провести время.
– Празднуют отмену налога, ты знаешь, и все допоздна будет открыто, – радостно объявил Товия.
Следующий час Миха промучился, таскаясь по улицам за мальчишкой, который непрестанно трепался о каких-то бессмысленных деяниях каких-то глупых людей.
Для того чтобы подкрепиться, а также избавиться от вызывающей раздражение бесконечной болтовни своего спутника, Миха предложил ему выпить и поесть хлеба в ближайшей лавке. Вместе со своим неугомонным подопечным он устроился на низеньком каменном ограждении, откуда можно было свободно рассматривать веселящуюся толпу. Мальчик беззаботно махал рукой большинству проходивших мимо мужчин, после чего те торопились побыстрей скрыться с глаз. Подкрепившись, Миха обнаружил, что спутник уже не так сильно раздражает его.
– Эй, глянь-ка туда, – сказал Миха, ткнув мальца локтем в бок.
Четыре молоденькие девушки прогуливались без всякого сопровождения. Самая хорошенькая из них бросила на Миху кокетливый взгляд. Она оглянулась, проходя мимо, и торжествующе улыбнулась, убедившись, что он смотрит ей вслед.
Настроение Михи улучшилось. Это было забавно.
– Давай-ка поищем девчонок! – сказал он, но затем вспомнил об ограниченных предпочтениях Товии.
Казалось, мальчик с каждой минутой все больше совел, а у Михи не было никакого желания вести его домой. Для того чтобы взбодрить Товию, Миха попытался развлечь его.
– Глянь-ка вон на тех дуралеев, – рассмеялся он, тыкая пальцем в пару гуляк, тщетно пытавшихся управиться с тремя ослами. – А каковы те красотки! – добавил он, показывая на двух едва одетых блудниц, которые открыто демонстрировали свои более чем богатые прелести.
Мальчик кивнул, но он почти спал.
Внезапно Михе показалось, что веселящаяся толпа куда-то в один миг девалась. Ему на глаза попался молодой человек примерно его возраста, медленно шествовавший по улице мимо того каменного ограждения, на котором сидел вместе с Товией. Незнакомец в шумной праздничной толчее вел себя так, словно был совершенно один. Люди вокруг него и повсюду пьяно смеялись и выкрикивали непристойности. Некоторые толкали и пинали тех, кто подворачивался им под руку, причем беспричинно. Другие, испытывая нетерпение и раздражение, сыпали оскорблениями в адрес тех, кто их задевал. Молодой же человек проходил сквозь толпу без всяких усилий. Он двигался с такой безмятежностью, какой Миха прежде ни в ком еще не встречал.
Наряд незнакомца, ничем не украшенный, праздничным, судя по всему, не являлся. Юноша был облачен в простой длинный халат белой шерсти, волосы его словно бы оплетал головной убор неизвестного Михе образца.
– Кто это, Товия? – спросил Миха и снова толкнул своего компаньона в надежде его разбудить. – Глянь, вон там, посреди улицы.
– Я мало знаю о нем. А почему ты спрашиваешь? – заинтересовался мгновенно проснувшийся в предвкушении чего-то забавного Товия.
– Просто потому, что он странно выглядит. Интригующе, что ли.
– Интригующе!
Товия понимающе ухмыльнулся.
Не в том смысле, маленький испорченный негодник, подумал Миха. Однако, зная, что Товия выложит больше сведений, если понадеется, что сможет что-нибудь получить взамен, придержал свой язык и кивнул.
Товия загорелся, решив, что у них одни и те же склонности, и поведал Михе все, что знал.
– Его зовут Иешуа Бен Иосиф, – весьма энергично заговорил он. – Говорят, будто перед самым его рождением было провозглашено, что на свет должен появиться царь иудеев и, представь себе, не где-то, а в Вифлееме. – Товия похихикал над абсурдностью самой этой мысли и продолжил: – Говорят также, что храмовые священники провозгласили, будто этот младенец послан исполнить пророчество мессии, и, когда царь Ирод услышал о том, он пришел в ярость. И приказал искать младенца во всех домах Вифлеема. А еще, правда, не знаю, насколько это верно, но вроде бы именно по этой причине Ирод распорядился умертвить всех первенцев мужского пола, родившихся примерно в то время. Я не имею в виду, что это как-то связано с Иешуа, но кто его знает, ведь и он тоже родился тогда. В любом случае, за день до избиения, как называют эту расправу домашние, родители Иешуа сбежали в Александрию, где тайно жили в доме богатых родственников отца Иешуа.
– Он одет не как богач, – сказал Миха рассеянно.
Он все еще не мог отвести взгляд от медленно движущейся фигуры, которая, казалось, скользила в толпе.
– Говорят, он презирает богатство. Хотя мог бы стать состоятельным человеком, если бы захотел. По общему мнению, он неплохой плотник, довольно приличный оружейник и хороший рыбак, однако только тогда, когда ему приходит охота этим заняться.
– Он не выглядит как человек, который уклоняется от труда, – пробормотал Миха себе под нос.
– Ну… из того, что я слышал, он скорее странный, чем ленивый. Его семья перебралась обратно в Назарет, когда Иешуа было примерно два года, но он до сих пор носит одежду тех мест, где жил.
Миха рассеянно кивнул головой.
– Его странности касаются не только одежды. Он нарывается на большие неприятности, вот! – довольно заявил Товия.
Миха, заинтересовавшись, повернулся к нему.
– Что ты имеешь в виду под неприятностями?
– Он ведет себя как учитель, подвергающий сомнению мудрость высших священнослужителей. И наживает себе могущественных врагов, если ты понимаешь, что я имею в виду, – со смешком добавил Товия. – Взять хотя бы его пылкие выступления против римских налогов да и против собратьев-иудеев, которые, как он утверждает, корыстолюбивы, а любая прибыль, по его мнению, есть преступление, ибо плодит нищету. Все это, разумеется, и закрепило за ним репутацию записного смутьяна. А он между тем умоляет людей подготовиться к пришествию Царствия Божьего и отречься от ложных пророков. Самый опасный из тех, кого он чернит, это первосвященник Анания, который, по заявлению Иешуа, тянет своего сына и зятя вслед за собой вверх по иерархической лестнице храма.
Остановившись лишь для того, чтобы перевести дух, Товия придвинулся (слишком близко, на взгляд Михи) к слушателю и продолжил:
– Я знаю, это не мое дело, но, по слухам, когда он молится, то говорит напрямую со своим Небесным Отцом. И заявляет, что молиться можно и в поле, и на склоне горы, и в роще точно так же, как в храме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
ГЛАВА 40
День десятый, полдень
К северо-западу от Уэймута
Северная окружная дорога на Лондон
Сабби подняла глаза от свитка и поймала взгляд Гила в зеркале заднего вида.
– У нас проблема, – сказала она.
– «Проклятье, откуда она узнала?»
Гил примерно с полчаса наблюдал за зеленым автомобилем, следовавшим за ними. С того момента, как они покинули заправку, тот держался через машину от них. Хотя дорога меняла направление и солнце больше не бликовало на ветровом стекле движущегося сзади седана, разглядеть водителя ему все же не удавалось.
Пытаясь прояснить ситуацию, Гил включил аварийные огни и пополз медленней. Седан тоже замедлил движение. Сомнений больше не оставалось. Их преследовали, и водитель не собирался скрывать от них этот факт.
– Есть предложения? – спросил Гил.
– Да, думаю, нам надо разрезать его на полосы, – произнесла она, не отрывая взгляда от свитка.
– Что?
Сабби повторила свое предложение.
– Ненавижу это делать, но другого выхода нет, – добавила она.
– Как мы сделаем это в движущемся автомобиле?
– Я не собираюсь это делать сама. Здесь я не эксперт. Однако помнишь, я рассказывала тебе о человеке, который делает оттиски для музея? Он наверняка сможет сделать и это.
– Что? Разрезать свиток? – недоверчиво спросил Гил.
– Разумеется, свиток. А о чем, ты думаешь, я говорила? Я могу перевести еще кое-что, совсем немногое, но могу сказать по тому, как туго он свернут, что точка, в которой мы можем повредить его, уже где-то рядом. Его придется разрезать на полосы, как и свиток третьей пещеры.
– Я думал, мы говорим о машине, которая преследует нас, – сказал Гил.
Пока он пытался оградить ее от тревог, она взвешивала, надо ли разрезать свиток. Пришло время вернуть ее к реальности, в которой они теперь пребывали.
– Что? Ты имеешь в виду зеленый седан? – спросила, даже не оглянувшись, Сабби.
Гил кивнул головой.
– Не волнуйся. Он не приблизится к нам на шоссе.
– Ты знаешь, кто это? – с надеждой спросил Гил.
– Нет, – ответила Сабби и вернулась к переводу.
– Тогда откуда такая уверенность? – спросил Гил. Он взглянул в зеркало заднего вида, дожидаясь ее ответа.
– Армейский опыт, – буркнула она и снова взялась за свиток.
– Послушай, мне правда жаль прерывать тебя, – с сарказмом заметил Гил, – но мне бы очень хотелось знать, кто меня преследует с намерением нанести мне ущерб. Итак, что произойдет, когда мы свернем с шоссе?
Сабби вздохнула, раздраженная тем, что ей не дают заняться делом.
– Первое, он преследует не тебя. Ему наплевать, жив ты или мертв.
– Это успокаивает.
– И правда, должно бы.
– Итак, ему нужен только свиток, – сказал Гил.
– И я, – добавила она.
– Почему ты?
– Потому что я одна из лучших переводчиц, если только ты придаешь значение мнению де Вриза, хотя об этом и не сказано в моем досье. А теперь могу я вернуться к тому, что я делаю лучше всего?
– Что произойдет, когда мы съедем с шоссе? – гнул свое Гил.
– Ты покатишь направо.
– Не будь задницей. Что произойдет со свитком и с тобой?
– Там и посмотрим, – ответила Сабби.
– О, и это все?
– Все.
ГЛАВА 41
За семнадцать лет до распятия
Медеба, к востоку от Соленого моря
Празднование дня рождения Михи никак не отразилось на деловых планах его отца.
– Сначала мне надо остановиться в лавках двух моих клиентов. Затем, если у нас будет время, мы немного отдохнем в доме Саула Бен Симона. Есть много дел, которые мне надо обсудить с ним, поэтому я хочу, чтобы ты там занялся чем-то своим. Сходи в город или еще куда. Если младший сын Саула… как там его… да, Товия… так вот, если он дома, вы сможете поиграть с ним.
Было бесполезно говорить отцу, что он вышел из возраста, когда «играют» с другими мальчиками. И даже если бы ему захотелось заняться чем-то подобным, вряд ли он выбрал бы Товию себе в компаньоны. Малец на три года моложе его и, по слухам, вдобавок похож на девчонку. Михе невыносимой казалась сама мысль о бездарно потерянном вечере, проведенном в стараниях уклониться от попыток этого Товии выведать у него какие-нибудь скандальные новости, чтобы их завтра вдоволь посмаковать. Однако желания Михи значения не имели. Его отец не считался ни с его мнением, ни с тем, чем он предпочел бы заняться в тот или иной день. Юноша склонился и похлопал гарцующую под ним лошадь, к которой он испытывал гораздо больше чувств, чем к родителю, всегда скакавшему впереди него, и удовлетворился молчаливой неприязнью к отцу.
К тому времени, когда они прибыли в дом Саула Бен Симона, уже стало темно. Однако в городе было людно, все праздновали отмену римских налогов, сделавшихся такими огромными, что в воздухе запахло бунтом. Иудеи сочли отмену своей победой, но Миха полагал, что триумф их недолговечен. Через несколько месяцев римляне введут новый налог. Он будет меньше, но распространится гораздо шире и со временем понемногу начнет расти. Но не до такой степени, чтобы вызвать мятеж. Умный ход, к вящей выгоде римлян.
У ворот дома Симона их встретил томный юнец. Все надежды Михи на то, что ему удастся избежать общества Товии, улетучились. Мальчик, как оказалось, не только жаждал втянуть Миху в разговор, он заявил, что весь вечер дожидался его, чтобы пройтись с ним по городу и весело провести время.
– Празднуют отмену налога, ты знаешь, и все допоздна будет открыто, – радостно объявил Товия.
Следующий час Миха промучился, таскаясь по улицам за мальчишкой, который непрестанно трепался о каких-то бессмысленных деяниях каких-то глупых людей.
Для того чтобы подкрепиться, а также избавиться от вызывающей раздражение бесконечной болтовни своего спутника, Миха предложил ему выпить и поесть хлеба в ближайшей лавке. Вместе со своим неугомонным подопечным он устроился на низеньком каменном ограждении, откуда можно было свободно рассматривать веселящуюся толпу. Мальчик беззаботно махал рукой большинству проходивших мимо мужчин, после чего те торопились побыстрей скрыться с глаз. Подкрепившись, Миха обнаружил, что спутник уже не так сильно раздражает его.
– Эй, глянь-ка туда, – сказал Миха, ткнув мальца локтем в бок.
Четыре молоденькие девушки прогуливались без всякого сопровождения. Самая хорошенькая из них бросила на Миху кокетливый взгляд. Она оглянулась, проходя мимо, и торжествующе улыбнулась, убедившись, что он смотрит ей вслед.
Настроение Михи улучшилось. Это было забавно.
– Давай-ка поищем девчонок! – сказал он, но затем вспомнил об ограниченных предпочтениях Товии.
Казалось, мальчик с каждой минутой все больше совел, а у Михи не было никакого желания вести его домой. Для того чтобы взбодрить Товию, Миха попытался развлечь его.
– Глянь-ка вон на тех дуралеев, – рассмеялся он, тыкая пальцем в пару гуляк, тщетно пытавшихся управиться с тремя ослами. – А каковы те красотки! – добавил он, показывая на двух едва одетых блудниц, которые открыто демонстрировали свои более чем богатые прелести.
Мальчик кивнул, но он почти спал.
Внезапно Михе показалось, что веселящаяся толпа куда-то в один миг девалась. Ему на глаза попался молодой человек примерно его возраста, медленно шествовавший по улице мимо того каменного ограждения, на котором сидел вместе с Товией. Незнакомец в шумной праздничной толчее вел себя так, словно был совершенно один. Люди вокруг него и повсюду пьяно смеялись и выкрикивали непристойности. Некоторые толкали и пинали тех, кто подворачивался им под руку, причем беспричинно. Другие, испытывая нетерпение и раздражение, сыпали оскорблениями в адрес тех, кто их задевал. Молодой же человек проходил сквозь толпу без всяких усилий. Он двигался с такой безмятежностью, какой Миха прежде ни в ком еще не встречал.
Наряд незнакомца, ничем не украшенный, праздничным, судя по всему, не являлся. Юноша был облачен в простой длинный халат белой шерсти, волосы его словно бы оплетал головной убор неизвестного Михе образца.
– Кто это, Товия? – спросил Миха и снова толкнул своего компаньона в надежде его разбудить. – Глянь, вон там, посреди улицы.
– Я мало знаю о нем. А почему ты спрашиваешь? – заинтересовался мгновенно проснувшийся в предвкушении чего-то забавного Товия.
– Просто потому, что он странно выглядит. Интригующе, что ли.
– Интригующе!
Товия понимающе ухмыльнулся.
Не в том смысле, маленький испорченный негодник, подумал Миха. Однако, зная, что Товия выложит больше сведений, если понадеется, что сможет что-нибудь получить взамен, придержал свой язык и кивнул.
Товия загорелся, решив, что у них одни и те же склонности, и поведал Михе все, что знал.
– Его зовут Иешуа Бен Иосиф, – весьма энергично заговорил он. – Говорят, будто перед самым его рождением было провозглашено, что на свет должен появиться царь иудеев и, представь себе, не где-то, а в Вифлееме. – Товия похихикал над абсурдностью самой этой мысли и продолжил: – Говорят также, что храмовые священники провозгласили, будто этот младенец послан исполнить пророчество мессии, и, когда царь Ирод услышал о том, он пришел в ярость. И приказал искать младенца во всех домах Вифлеема. А еще, правда, не знаю, насколько это верно, но вроде бы именно по этой причине Ирод распорядился умертвить всех первенцев мужского пола, родившихся примерно в то время. Я не имею в виду, что это как-то связано с Иешуа, но кто его знает, ведь и он тоже родился тогда. В любом случае, за день до избиения, как называют эту расправу домашние, родители Иешуа сбежали в Александрию, где тайно жили в доме богатых родственников отца Иешуа.
– Он одет не как богач, – сказал Миха рассеянно.
Он все еще не мог отвести взгляд от медленно движущейся фигуры, которая, казалось, скользила в толпе.
– Говорят, он презирает богатство. Хотя мог бы стать состоятельным человеком, если бы захотел. По общему мнению, он неплохой плотник, довольно приличный оружейник и хороший рыбак, однако только тогда, когда ему приходит охота этим заняться.
– Он не выглядит как человек, который уклоняется от труда, – пробормотал Миха себе под нос.
– Ну… из того, что я слышал, он скорее странный, чем ленивый. Его семья перебралась обратно в Назарет, когда Иешуа было примерно два года, но он до сих пор носит одежду тех мест, где жил.
Миха рассеянно кивнул головой.
– Его странности касаются не только одежды. Он нарывается на большие неприятности, вот! – довольно заявил Товия.
Миха, заинтересовавшись, повернулся к нему.
– Что ты имеешь в виду под неприятностями?
– Он ведет себя как учитель, подвергающий сомнению мудрость высших священнослужителей. И наживает себе могущественных врагов, если ты понимаешь, что я имею в виду, – со смешком добавил Товия. – Взять хотя бы его пылкие выступления против римских налогов да и против собратьев-иудеев, которые, как он утверждает, корыстолюбивы, а любая прибыль, по его мнению, есть преступление, ибо плодит нищету. Все это, разумеется, и закрепило за ним репутацию записного смутьяна. А он между тем умоляет людей подготовиться к пришествию Царствия Божьего и отречься от ложных пророков. Самый опасный из тех, кого он чернит, это первосвященник Анания, который, по заявлению Иешуа, тянет своего сына и зятя вслед за собой вверх по иерархической лестнице храма.
Остановившись лишь для того, чтобы перевести дух, Товия придвинулся (слишком близко, на взгляд Михи) к слушателю и продолжил:
– Я знаю, это не мое дело, но, по слухам, когда он молится, то говорит напрямую со своим Небесным Отцом. И заявляет, что молиться можно и в поле, и на склоне горы, и в роще точно так же, как в храме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47