Если он что и знал, так это природу людей, и не питал по их поводу никаких иллюзий. То есть всегда ожидал от них самого худшего, и они редко разочаровывали его.
– Итак, вы выполнили свою часть сделки, а мы – свою, – добродушно заключил Малука.
Пальцы Петерсона, засунутые в карман пиджака, рефлекторно сжали сверток с деньгами. Он благодарно улыбнулся, встал и шагнул к двери, убедив себя в том, что ему больше не о чем беспокоиться.
Малука протянул ему руку на прощание, чего не сделал при его появлении. Петерсон пожал ее и повернулся, чтобы уйти.
– О, чуть не забыл, – небрежно произнес Малука. – Как там обстоят дела с медным свитком?
Улыбка Петерсона растаяла.
Прежде чем ассистент Ладлоу ответил, Малука копнул глубже:
– Уверен, что это не так уж важно, иначе профессор упомянул бы о нем не единожды. Я просто подумал: а вдруг вы включили эти сведения в собранные данные, сочтя их важными?
Вот момент, которым Малука всегда наслаждался. Он расставил ловушку, поймал в нее крысу и теперь готовился наблюдать, как она мечется. Приятней всего было то, что, внутренне корчась, ассистент Ладлоу выдавал Малуке именно ту информацию, ради какой, собственно, и затеялось все это дело.
– Медный свиток? – невинным тоном спросил Петерсон. – Я не упомянул о нем, потому что он вообще вылетел у меня из головы.
«На самом деле ты тщательно вымарал любое упоминание об этом свитке. И я это понял! Теперь мне даже не нужно просматривать ту жалкую пачку макулатуры, которую ты мне впарил. Похоже, ты и впрямь держишь меня за глупца!»
Петерсон продолжал, отчаянно пытаясь скрыть свои мысли:
– Не беспокойтесь. Все это дело с медным свитком не представляет никакого интереса. На одной из страниц древнего дневника Ладлоу и де Вриз, очевидно, обнаружили упоминание о медном свитке, спрятанном где-то в Уэймутском монастыре. Они даже не смогли прийти к соглашению, действительно ли речь идет о том, что им поначалу подумалось. Ладлоу, например, уверен, что весь дневник посвящен этому свитку. А де Вриз полагает, что это не более чем ссылка на довольно известную рукопись.
– Рукопись, отысканную в третьей пещере Кумрана много лет тому назад? – пустил пробный шар Малука.
– Точно. И как вы знаете, эта рукопись теперь находится в храме Книги. Де Вриз полагает, что в дневнике говорится именно о ней, а не о чем-нибудь новом. Монахи, вероятно, дюжинами продавали копии этого документа невежественным рыцарям, помешанным на поисках несметных сокровищ. Так или иначе, единственная ссылка на эту рукопись, старую там или новую, кто его знает, была на каком-то затертом клочке бумаги, который Ладлоу обнаружил под переплетом древнего дневника, но ведь отсюда не следует, что весь дневник посвящен этой рукописи!
– Таким образом, де Вриз утверждает, что никакой проблемной рукописи не существует, а если она и имеется, то это не более чем копия медного свитка третьей пещеры?
– Да, а наш старик не более чем принимает желаемое за действительное. – Петерсон подтянулся и расправил плечи. – По-моему, они оба несколько туповаты. В том смысле, что двое разумных людей просто не могут без конца спорить и переписываться, а затем возвращаться к тому же и снова спорить. То же самое относится и к вопросу о хранении дневника… это тянется уже целый месяц! Профессор настоял на своем, разумеется, закон на девять десятых всегда на стороне собственника. И теперь де Вриз в Израиле, а дневник и Ладлоу в Лондоне. Ладлоу проводит половину своего времени, загружая его отрывками секретный веб-сайт в Интернете. А спросите меня, так было бы лучше, если бы он доверил хранение этого чертова дневника де Вризу.
Малука кивнул и улыбнулся. Трусливые люди слишком много болтают, что всегда их подводит. Поставь их в затруднительное положение, и это принесет тебе пользу. Чем больше слов, которыми они пытаются замаскировать свою ложь, тем больше в сказанном информации.
– Ладлоу стал параноиком, – продолжил Петерсон. – Он хранит все электронные адреса, все распечатки и свои собственные заметки под спудом, словно это сокровища короны.
Петерсон объяснил, что если ему нужно поработать с бумагами, имеющими хотя бы отдаленное отношение к дневнику, то сделать это он может только через Ладлоу. Тот лично выдает их ему.
– Я в недоумении. Я думал, что вы имеете доступ к сейфу Ладлоу, – сказал Малука.
– Да. Я имею доступ к сейфу в его комнате. Но у него есть сейф и на кухне, в виде обыкновенной плиты.
– Плиты! Неужели?
– Да. Вот такая причуда. Спереди это фальшивка – плита, я имею в виду – она открывается лишь при наборе правильных цифр на ее таймере. Это одна из тех цифровых штучек, ящик с секретом, как называет ее Ладлоу. Вы никогда не догадаетесь, что она не относится к кухонному оборудованию.
И Петерсон, хохотнув, рассказал, как он попытался разогреть свой ланч в духовке и как ему помешала супруга Ладлоу.
– Она всего лишь маленькая старушка, но оттолкнула меня так, что я пролетел половину кухни. Она велела никогда больше не прикасаться к этой плите, потому что Ладлоу устроил внутри ее сейф, чтобы хранить там самые важные документы, – говорил Петерсон. – Будучи ребенком, эта женщина побывала в ГУЛАГе – знаете, в советском концлагере – и, очевидно, до сих пор боится, что к ней вот-вот вломятся и все отберут. Хотя у нее нет ничего такого, на что можно позариться, насколько я знаю.
– И теперь… – подсказал Малука.
– И теперь, коль скоро Ладлоу хранит дневник, то он заодно прячет и чуть ли не все свои документы в этот кухонный сейф, к которому у меня нет доступа. Вот почему я ничего больше не смог вам предоставить, – заключил Петерсон с чуть виноватой улыбкой.
– Не имеет значения, – снисходительно заметил Малука. – Вы и так принесли все, что нужно, и даже с лихвой. А обстоятельства теперь таковы, что все это, возможно, и не понадобится. Самое главное, будем надеяться, что деньги, полученные вами, окажут вашей дочери ту помощь, в которой она так отчаянно нуждается.
Петерсон устремил взгляд на Малуку, словно ища подтверждения искренности его слов. Малука изобразил на лице сочувствие. Петерсон благодарно улыбнулся ему, затем открыл дверь.
Малука заколебался. Он хотел тщательно сформулировать свой следующий вопрос. Ему нужен был еще один кусочек мозаики для полноты картины.
– Безопасного вам путешествия, мистер Петерсон. Полагаю, вы возвращаетесь с профессором Ладлоу в Лондон через день или два.
– Да. Завтра вечером. Хотя мне не очень-то нравятся долгие перелеты.
– Да-да, – уже не церемонясь, бросил Малука и закрыл дверь.
Петерсон еще не успел выйти на улицу, а Малука уже со щелчком раскрыл свой мобильник, чтобы забронировать места для себя и Айжаза на первом же утреннем лондонском самолете.
ГЛАВА 6
День второй, поздний вечер
Станция метро «Риджентс-Парк», Камден, Лондон
Профессор Арнольд Ладлоу тяжело шагал, таща за собой два тяжелых чемодана. Пот заливал ему глаза, чертовски болела спина. Долгожданное дуновение прохладного воздуха с улицы подбодрило его. Он сделал глубокий вдох, а затем, крякнув, возобновил свой путь.
Сара будет в ярости. Она просила его взять после перелета такси, но он решительно отказался. У них в кубышке не слишком-то много денег, а если они вдруг понадобятся Сабби… Ох, страшно даже думать об этом.
– Поскольку у нас нет мешков с золотом, то мне прекрасно подойдет и метро, – заключил Ладлоу. – Кроме того, физическая нагрузка пойдет мне на пользу.
Сара поцеловала его в лысину и обняла. Теперь она день за днем всю неделю станет втирать ему в спину вонючую мерзкую мазь.
«Это какое-то лошадиное зелье», – будет противиться он.
«Как раз для тебя, ведь ты ведешь себя как осел», – наверняка ответит она.
Ладлоу улыбнулся.
Он выбрался-таки на улицу, придя в себя на свежем воздухе, и отправился к Верхней Харли-стрит, к долгожданному теплу и уюту.
Как ни удивительно, но прогулка подняла ему настроение, а дом встретил, словно старый приятель. Возможно, если бы проклятая спина так не ныла, он бы и заподозрил что-то неладное. Может, даже встревожился бы, увидев, что в окнах квартиры нет света, потому что Сара сейчас никак не должна была спать. Она в таких случаях непременно дожидалась его. Чтобы тут же вытряхнуть из него все-все-все, и в подробностях. Что подвело, умиление или усталость, но, как бы там ни было, он преспокойно шагнул в свою квартиру, нимало не подозревая о том кошмаре, который ждал его там.
Крепкие руки схватили его и втолкнули в комнату, даже не дав ему вытащить ключ из замка. Они сдавили его так сильно, что в затрещавших ребрах вспыхнула острая боль, а затем отпустили добычу. Ладлоу, едва не лишившись дыхания, мешком осел на пол. Внезапно комнату залил свет, который показался ему до странности белым. Две огромные фигуры возвышались над ним, два человека в одеждах, лишенных цвета, с лицами, лишенными выражения.
В этот момент в окружающей обстановке ярким пятном являлась лишь Сара. Ее лицо, руки, ноги, ночная рубашка – все было покрыто кровью отвратительного ржавого цвета. Один глаз у нее заплыл, из уха текла тонкая темная струйка, но она была жива.
– Пожалуйста, возьмите все, что хотите. Возьмите все, – взмолился Ладлоу. – Только оставьте нас. Мы старики. Возьмите все, что хотите, и уходите.
– Ты знаешь, что нам нужно, – заявил первый незваный гость мягким тоном.
Стон Сары разорвал затянувшееся молчание.
Потом один из мучителей зажал голову Ладлоу так, чтобы тому все было видно, а второй подошел к его обожаемой Саре. Он немного помедлил, затем улыбнулся Ладлоу и с силой ударил женщину в голову.
Ладлоу услышал, как треснули шейные позвонки, и Сара умерла. Какое-то время в комнате стояла тишина с повисшим в ней последним вздохом убитой.
– Нет! – завопил Ладлоу.
Он вскочил на ноги и вцепился в лицо убийцы. В лицо, в волосы, дернув их с такой силой, что из глаз того потекли слезы. Яростные вопли Ладлоу заглушали крики его жертвы.
Старик ничего не видел, не слышал, не понимал. Его тело словно бы само делало то, что должно было делать, и он продолжал нещадно молотить негодяя, пока второму громиле не удалось оторвать его от него. Теперь Ладлоу принялись избивать и делали это до тех пор, пока он не потерял возможность сопротивляться.
– А теперь отдай нам это, – потребовал убийца.
– Я не знаю, что вам от меня нужно, – с трудом произнес Ладлоу. Его грудь конвульсивно содрогалась, из горла шли и шли всхлипы. – Я не знаю, чего вы хотите, – снова прошептал он.
– Дневник, старый кусок дерьма! Просто отдай нам дневник, и мы оставим тебя умирать с миром.
– Дневник? – прошептал Ладлоу недоуменно.
Еще один удар в спину.
– А то ты не знаешь, – захихикал его мучитель. Ладлоу попытался собраться с мыслями:
«И все это из-за какой-то рукописи? Из-за дневника! Не может быть. Даже представить себе невозможно!»
Он ведь предупреждал де Вриза, что у властей предержащих есть веские причины добраться до дневника. Де Вриз посмеялся над ним. А Сабби… ну, та была за секретность, та во всем с ним соглашалась, хотя, разумеется, думала, что палку он все же перегибает. Сара тоже. Вообще все они на самом деле считали его слегка чокнутым. Даже он сам подчас сомневался в адекватности своего поведения. А теперь, проклятье, он утер всем им нос.
Ладлоу улыбнулся. Вернее, уголки его губ слегка приподнялись. Мимолетное движение, но оно было эхом победы. Чем-то вроде артиллерийского триумфального залпа.
У него было то, чего так жаждали эти убийцы, но у него не было больше причин это им отдавать. Они забрали у него все: Сару, желание жить, способность двигаться и бороться. Он умирал, и он знал об этом. Но также знал, что они не получат то, чего столь алчно жаждут.
ГЛАВА 7
День четвертый, раннее утро
«Кибернет форенсикс инк.», Нью-Йорк
«Кибернет форенсикс» имела довольно приличный рейтинг, однако не относилась к самым масштабным сыскным службам Сети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47