Вы даже изменили дату своего рождения в документах…
– Чтобы не смущать его. Он был ровесником века.
Шанталь входит в роль. Я роюсь в досье в поисках письма.
– Мне кажется, что сейчас вы просто рисуете идиллический портрет. Не хочу вас перебивать, но все же вы сами написали: «Какая женщина могла бы жить с тобой, выполнять эту неблагодарную работу: стирать твои покрывала, одежду, испачканную дерьмом, укладывать тебя в постель пятнадцать раз на день, вытирать рот, полный засохшей слюны, да еще оставаться веселой и внимательной?» Марсель в это время был прикован к постели, не так ли?
Я едва сдерживаю смех. Шанталь – само огорчение, она бормочет:
– Это было как раз после смерти моего сына. Я совсем потеряла голову.
Лицо Шанталь становится суровым. Взгляд злым.
– Мадам Виссембург, – говорю я, повышая голос, – все же хотелось бы поговорить о здоровье Марселя. Ведь до вашего знакомства оно было совсем неплохим?
– Неправда, у него уже были проблемы с сердцем.
Я хочу заставить ее говорить о своем браке. В маленькой деревеньке Марселя никто не слышал об этом. Только распечатав конверт с завещанием, нотариус и мэр с удивлением обнаружили, что Марсель лишил наследства своих племянников и все завещал Матильде. Там ее зовут мадам Николь. Некоторые говорят: «Бедная мадам Николь, такая милая, преданная вдова, преподавательница философии». Матильда всегда мечтала об образе святой.
– Мадам Виссембург, меня смущает одна деталь. Как случилось, что никто в поселке не слышал о вашем бракосочетании с Марселем?
– Мы не опубликовали соглашение о бракосочетании. Марсель считал себя слишком старым.
– Но это незаконно!
– Это вполне законно. Достаточно взять разрешение у прокурора, что Марсель и сделал. Это также доказательство того, что он знал о бракосочетании.
Паршивка, назубок знает досье. Судя по протоколу, полицейский подтвердил требование, подписанное Марселем Трибу. Судья и следователи считают, что Матильда сама расписалась за него. Они повсюду искали этот запрос, надеясь уличить Матильду и жандарма, но по прошествии нескольких месяцев из жандармерии сообщили, что журнал, где оставил свою подпись Марсель, исчез.
Мэтр Куртеманш, смочив губы ромом и поменяв стул, берет слово:
– Судя по показаниям жандарма, Марсель сам подписал это. Следовательно, он был в курсе. И вся эта история с подставным лицом – просто болтовня.
– Не так быстро, мэтр, – говорю я.
Потом, обращаясь к Матильде, заявляю:
– Вы зарегистрировались с Марселем Трибу 22 апреля 1980 года в Страсбурге в 200 километрах от места вашего проживания. Единственными свидетелями были уборщица из мэрии и одна из ваших подруг, Одетта. Ни одна их них не опознала Марселя по фотографии. 5 мая вы купили по фальшивому рецепту две упаковки дигиталина. Это сердечный стимулятор, не так ли? Противопоказан для пожилых людей, не так ли? Через девять дней Марсель умирает. Между тем, мы выяснили, что вы купили дом в ходе незаконной сделки с нотариусом, у которого вы пользуетесь особыми привилегиями.
Я говорю тихо, чтобы придать особую значимость своим словам. Жду ее реакции.
– Вы все путаете. Если бы нотариус слышал это, он был бы возмущен. У него безупречная репутация.
– Даже секретарь нотариуса, мадам Мирабель, не опознала по фотографии Марселя. А его завещание, скопированное вами, это тоже болтовня?
– Прекратите нервничать, так вы можете заболеть.
– И родственники, и соседи Марселя говорят, что он слишком дорожил своими деньгами, чтобы уступить их кому бы то ни было.
– Просто завистники, господин судья. Любовь к дорогому человеку сильнее всего. Вы серьезно думаете, что я способна проделать все это? Марсель пришел со мной к нотариусу, так же, как и в мэрию на регистрацию нашего брака… Он был так слаб, что ему было трудно расписываться. У него дрожали руки. Только поэтому эксперты не опознали его подпись. И вот что я вам скажу: Марсель хотел жениться на мне, я же колебалась из-за нашей разницы в возрасте. Но поскольку с определенного момента мы жили вместе, я все же уступила его просьбам. Марсель мне все время повторял, что в его возрасте он может умереть в любой момент, и если мы не будем женаты, меня выставят за дверь в десять минут.
– Зачем вы поехали так далеко регистрировать ваш брак? Почему вы поженились, не сделав никакого праздника?
– Марсель так хотел. Я приготовила небольшой обед, пригласила Одетту. Было очень мило.
– Одетта не узнала Марселя на фотографии, которую мы ей предъявили. Напротив, она описала мужчину, с которым вы зарегистрировались, как человека высокого роста, слегка сутулого, худого, примерно семидесяти лет, с пышными седыми волосами, в очках. Вам никого это не напоминает?
– Нет, Марсель тоже носил очки.
– «Профессор» – вам ни о чем это не говорит?
– Оставьте ваши идиотские загадки.
– Пожилой мсье, который часто бывал у вас и проживал в приюте для престарелых в сотне метров от вашего дома. Он умер внезапно утром во время сердечного приступа. В туалете. Его звали Андре Вейстлинг, по кличке «Профессор». У него были пышные седые волосы, и он слегка косил одним глазом. Он никогда не болел.
Матильда хохочет. Рассерженный, я поднимаюсь. Я требую у секретаря занести этот смех в протокол. Мэтр Флеминг протестует.
– Моя клиентка не обвиняется в смерти этого мсье Вейстлинга. Уточните ваш вопрос, – трещит адвокат.
Я ищу реплику в протоколе. Шанталь, которая уже пересела в кресло Матильды, проворнее меня:
– Не вздумаете же вы приписать мне еще и это, надеюсь. Наверняка полицейские предъявили эту фотографию и Одетте.
– Да.
– Ну и что?
– Ваша подруга Одетта недавно умерла. Сердечный приступ.
Я выжидаю несколько секунд, рассматриваю Матильду, потом добавляю:
– Естественная смерть. Ее вам я не приписываю.
– Спасибо, вы слишком добры.
Она старается понравиться мне. Несмотря на спазмы и начинающуюся мигрень, я не хочу это упускать. Такая игра мне нравится. Как раз тот момент, когда она может расколоться. Я зажигаю настольную лампу и направляю луч света на портрет Матильды. Лицо Шанталь исчезает, я слышу только ее голос. Потрясающий эффект. Беру письмо из досье и продолжаю допрос:
– Судья перехватил письмо одной из заключенных, которая содержалась с вами в одной камере. Она пишет: «Отныне я знаю, как избавиться от надоевшего любовника, – с помощью дигиталина». Когда судья допросил ее, она объяснила, что это вы ей рассказали.
– Она прочитала об этом в газетах. Когда хотят загнать кого-то в угол, можно еще и не то придумать. Я несчастная жертва, все против меня…
Матильда смотрит на стулья адвокатов, но они молчат. Она продолжает:
– Марсель был не в себе целую неделю. Ему стало плохо на похоронах его сестры. Он побледнел и был вынужден присесть на ее могилу. Когда мы приехали домой, он даже не смог выйти из машины. На следующий день он умер от инфаркта. Я только что поговорила с ним. Не успела я отойти на пару шагов, как услышала хрипение. Он лежал на диване, закатив глаза. Доктор ничего не смог сделать. Марсель был потрясен смертью своей сестры…
Тирада Шанталь – точная реплика из протокола В667. Я удивлен правдивостью ее игры. Она как будто одержима Матильдой.
– Очень красивая версия, но она не сходится со свидетельскими показаниями соседей Марселя и доктора. Они утверждают, что после легкого недомогания во время похорон Марсель был в хорошей форме…
Матильда строит гримасу. Она не желает растрачивать по пустякам свою астральную энергию. У нее такой вид, будто она задремала. Потом вдруг вскакивает и выпаливает:
– Если я его укокошила дигиталином, как все говорят, то эксперты должны были найти его в останках во время эксгумации!
Шанталь меняет стулья.
– У вас нет никаких доказательств. Прекратите терроризировать мою подзащитную.
У меня озарение.
– Мадам Виссембург, есть одно средство, которое может доказать мне, что вы говорите правду…
У меня в руках показания соседки Марселя. Начинаю говорить менторским тоном:
– Это отражено в протоколе Д1279. Мадам Шнейдер, супруга Жозефа Шнейдера, заявляет, что после похорон Марселя вы открыли ей сокровенную тайну.
– Да, и какую же?
– Она утверждает, что вы, несмотря на то, что он умер, продолжаете видеть Марселя и разговаривать с ним. Вы входите с ним в спиритический контакт. Таковы ее слова.
– Ну и что?
– Может, вы заставите его явиться сюда для того, чтобы он объяснил всю эту историю и дал свою версию.
И тут пролетает ангел, прибывший прямо из рая. Он носит очки и слегка лысоват. Вылитый Марсель. В руках у него лук со стрелами. Лук натянут, и одна из стрел, очень острая, нацелена прямо на меня. Матильда со скрещенными руками хранит молчание. Это нервирует меня. Уже два часа ночи. Ром вовсю действует. Левый глаз дергается. А она свежа и элегантна.
– Матильда, сними свою маску. Здесь, в кабинете, только ты и я.
Она смеется.
– Пока ты журналист, мы никогда не будем наедине. Ты и я…
– Я уже не журналист.
– Писатель, это еще хуже.
Я хочу продолжить, но не знаю как. Матильда изнурила меня. Кладу голову на кучу протоколов на столе. Подумать. В тишине. Свежесть бумаги под щекой успокаивает меня. Я все чувствую и ощущаю. Матильда скалит зубы, но я не слышу ее смеха. Забыть Матильду. Губы Шанталь на моей щеке.
– Ты доконала меня, – говорю ей в полусне, – ты действительно сильная.
– Бедный мужик, – говорит Шанталь, – ничего ты не понял в этом фильме.
Занавес.
XVI
Кошмарный сон. Все смешалось. Труп Марселя Трибу рядом с окровавленным телом Режи Виссембурга. Софи в одеянии Евы танцует вокруг машины своего брата на автомагистрали. Лена играет с механической пилой. Эмиль лежит, ноги выставляются из-под раковины. Матильда, одетая медсестрой, дирижирует всем этим жутким балетом призраков. Она напевает мелодию ламбады, попивая из горлышка ром. На бутылке написано: «Терален». Я перехожу от коротких сновидений к забытью, где снова вижу ту же сцену. Я за дверью, закрытой на пол-оборота, похожей на ту, что я видел ночью в квартире Сары и Вика. Наблюдаю за тем, что происходит в квартире Матильды. Она вытянула тело Эмиля из-под раковины. Какая сила! Обернула его голову полотенцем и втащила тело на кухонный стол, покрытый плотной клеенкой. Она в белом халате и розовых пластиковых перчатках. Под голову своего бывшего любовника она подставила ведро с песком. Медленно течет кровь. Матильда неподвижна. Смотрю на нее со спины. Она разглядывает Эмиля. О чем она думает? Вижу на раковине электрический нож. Матильда вооружается им. Она начинает с ноги. Снимает ботинок и носок. Тело Эмиля мягкое. Нож работает бесшумно. Матильда приближается.
Я просыпаюсь. Ничего у нее не получается. Кожа Эмиля слишком вялая, а кость очень твердая.
Вновь погружаюсь в сон. Она раздевает его, бросает одежду в мусорный пакет. Снимает свой халат и также выбрасывает его. Рвет испачканную кровью клеенку, бумаги – все в мусорные пакеты. Вся кухня заставлена пакетами для мусора. Матильда перетаскивает тело в ванную комнату и помещает его в сидячую ванну. Она вся в поту, Ни одного бесполезного жеста. Я вижу, как поздно ночью к ней приходит какой-то седоволосый мужчина. Узнаю Чарли. Матильда стоит перед дверью ванной комнаты. Она просит Чарли позвонить по телефону. Седоволосый отказывается. Она настаивает:
– Позвони ему, мне это очень нужно, вот его имя, он работает вместе с Эмилем.
Матильда улыбается, гладит его по волосам. В конце концов тот соглашается.
– Только ради тебя.
Я все слышу.
– Алло, это Эмиль. Я звоню из деревни. Я не выйду на работу несколько дней. У меня здесь дело, возьми машину, она припаркована возле моего дома.
Мужчина кладет трубку. Матильда благодарит его:
– Спасибо, Чарли, это мне очень поможет.
Чарли улыбается. Желтые зубы. Матильда гасит свет, и они выходят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Чтобы не смущать его. Он был ровесником века.
Шанталь входит в роль. Я роюсь в досье в поисках письма.
– Мне кажется, что сейчас вы просто рисуете идиллический портрет. Не хочу вас перебивать, но все же вы сами написали: «Какая женщина могла бы жить с тобой, выполнять эту неблагодарную работу: стирать твои покрывала, одежду, испачканную дерьмом, укладывать тебя в постель пятнадцать раз на день, вытирать рот, полный засохшей слюны, да еще оставаться веселой и внимательной?» Марсель в это время был прикован к постели, не так ли?
Я едва сдерживаю смех. Шанталь – само огорчение, она бормочет:
– Это было как раз после смерти моего сына. Я совсем потеряла голову.
Лицо Шанталь становится суровым. Взгляд злым.
– Мадам Виссембург, – говорю я, повышая голос, – все же хотелось бы поговорить о здоровье Марселя. Ведь до вашего знакомства оно было совсем неплохим?
– Неправда, у него уже были проблемы с сердцем.
Я хочу заставить ее говорить о своем браке. В маленькой деревеньке Марселя никто не слышал об этом. Только распечатав конверт с завещанием, нотариус и мэр с удивлением обнаружили, что Марсель лишил наследства своих племянников и все завещал Матильде. Там ее зовут мадам Николь. Некоторые говорят: «Бедная мадам Николь, такая милая, преданная вдова, преподавательница философии». Матильда всегда мечтала об образе святой.
– Мадам Виссембург, меня смущает одна деталь. Как случилось, что никто в поселке не слышал о вашем бракосочетании с Марселем?
– Мы не опубликовали соглашение о бракосочетании. Марсель считал себя слишком старым.
– Но это незаконно!
– Это вполне законно. Достаточно взять разрешение у прокурора, что Марсель и сделал. Это также доказательство того, что он знал о бракосочетании.
Паршивка, назубок знает досье. Судя по протоколу, полицейский подтвердил требование, подписанное Марселем Трибу. Судья и следователи считают, что Матильда сама расписалась за него. Они повсюду искали этот запрос, надеясь уличить Матильду и жандарма, но по прошествии нескольких месяцев из жандармерии сообщили, что журнал, где оставил свою подпись Марсель, исчез.
Мэтр Куртеманш, смочив губы ромом и поменяв стул, берет слово:
– Судя по показаниям жандарма, Марсель сам подписал это. Следовательно, он был в курсе. И вся эта история с подставным лицом – просто болтовня.
– Не так быстро, мэтр, – говорю я.
Потом, обращаясь к Матильде, заявляю:
– Вы зарегистрировались с Марселем Трибу 22 апреля 1980 года в Страсбурге в 200 километрах от места вашего проживания. Единственными свидетелями были уборщица из мэрии и одна из ваших подруг, Одетта. Ни одна их них не опознала Марселя по фотографии. 5 мая вы купили по фальшивому рецепту две упаковки дигиталина. Это сердечный стимулятор, не так ли? Противопоказан для пожилых людей, не так ли? Через девять дней Марсель умирает. Между тем, мы выяснили, что вы купили дом в ходе незаконной сделки с нотариусом, у которого вы пользуетесь особыми привилегиями.
Я говорю тихо, чтобы придать особую значимость своим словам. Жду ее реакции.
– Вы все путаете. Если бы нотариус слышал это, он был бы возмущен. У него безупречная репутация.
– Даже секретарь нотариуса, мадам Мирабель, не опознала по фотографии Марселя. А его завещание, скопированное вами, это тоже болтовня?
– Прекратите нервничать, так вы можете заболеть.
– И родственники, и соседи Марселя говорят, что он слишком дорожил своими деньгами, чтобы уступить их кому бы то ни было.
– Просто завистники, господин судья. Любовь к дорогому человеку сильнее всего. Вы серьезно думаете, что я способна проделать все это? Марсель пришел со мной к нотариусу, так же, как и в мэрию на регистрацию нашего брака… Он был так слаб, что ему было трудно расписываться. У него дрожали руки. Только поэтому эксперты не опознали его подпись. И вот что я вам скажу: Марсель хотел жениться на мне, я же колебалась из-за нашей разницы в возрасте. Но поскольку с определенного момента мы жили вместе, я все же уступила его просьбам. Марсель мне все время повторял, что в его возрасте он может умереть в любой момент, и если мы не будем женаты, меня выставят за дверь в десять минут.
– Зачем вы поехали так далеко регистрировать ваш брак? Почему вы поженились, не сделав никакого праздника?
– Марсель так хотел. Я приготовила небольшой обед, пригласила Одетту. Было очень мило.
– Одетта не узнала Марселя на фотографии, которую мы ей предъявили. Напротив, она описала мужчину, с которым вы зарегистрировались, как человека высокого роста, слегка сутулого, худого, примерно семидесяти лет, с пышными седыми волосами, в очках. Вам никого это не напоминает?
– Нет, Марсель тоже носил очки.
– «Профессор» – вам ни о чем это не говорит?
– Оставьте ваши идиотские загадки.
– Пожилой мсье, который часто бывал у вас и проживал в приюте для престарелых в сотне метров от вашего дома. Он умер внезапно утром во время сердечного приступа. В туалете. Его звали Андре Вейстлинг, по кличке «Профессор». У него были пышные седые волосы, и он слегка косил одним глазом. Он никогда не болел.
Матильда хохочет. Рассерженный, я поднимаюсь. Я требую у секретаря занести этот смех в протокол. Мэтр Флеминг протестует.
– Моя клиентка не обвиняется в смерти этого мсье Вейстлинга. Уточните ваш вопрос, – трещит адвокат.
Я ищу реплику в протоколе. Шанталь, которая уже пересела в кресло Матильды, проворнее меня:
– Не вздумаете же вы приписать мне еще и это, надеюсь. Наверняка полицейские предъявили эту фотографию и Одетте.
– Да.
– Ну и что?
– Ваша подруга Одетта недавно умерла. Сердечный приступ.
Я выжидаю несколько секунд, рассматриваю Матильду, потом добавляю:
– Естественная смерть. Ее вам я не приписываю.
– Спасибо, вы слишком добры.
Она старается понравиться мне. Несмотря на спазмы и начинающуюся мигрень, я не хочу это упускать. Такая игра мне нравится. Как раз тот момент, когда она может расколоться. Я зажигаю настольную лампу и направляю луч света на портрет Матильды. Лицо Шанталь исчезает, я слышу только ее голос. Потрясающий эффект. Беру письмо из досье и продолжаю допрос:
– Судья перехватил письмо одной из заключенных, которая содержалась с вами в одной камере. Она пишет: «Отныне я знаю, как избавиться от надоевшего любовника, – с помощью дигиталина». Когда судья допросил ее, она объяснила, что это вы ей рассказали.
– Она прочитала об этом в газетах. Когда хотят загнать кого-то в угол, можно еще и не то придумать. Я несчастная жертва, все против меня…
Матильда смотрит на стулья адвокатов, но они молчат. Она продолжает:
– Марсель был не в себе целую неделю. Ему стало плохо на похоронах его сестры. Он побледнел и был вынужден присесть на ее могилу. Когда мы приехали домой, он даже не смог выйти из машины. На следующий день он умер от инфаркта. Я только что поговорила с ним. Не успела я отойти на пару шагов, как услышала хрипение. Он лежал на диване, закатив глаза. Доктор ничего не смог сделать. Марсель был потрясен смертью своей сестры…
Тирада Шанталь – точная реплика из протокола В667. Я удивлен правдивостью ее игры. Она как будто одержима Матильдой.
– Очень красивая версия, но она не сходится со свидетельскими показаниями соседей Марселя и доктора. Они утверждают, что после легкого недомогания во время похорон Марсель был в хорошей форме…
Матильда строит гримасу. Она не желает растрачивать по пустякам свою астральную энергию. У нее такой вид, будто она задремала. Потом вдруг вскакивает и выпаливает:
– Если я его укокошила дигиталином, как все говорят, то эксперты должны были найти его в останках во время эксгумации!
Шанталь меняет стулья.
– У вас нет никаких доказательств. Прекратите терроризировать мою подзащитную.
У меня озарение.
– Мадам Виссембург, есть одно средство, которое может доказать мне, что вы говорите правду…
У меня в руках показания соседки Марселя. Начинаю говорить менторским тоном:
– Это отражено в протоколе Д1279. Мадам Шнейдер, супруга Жозефа Шнейдера, заявляет, что после похорон Марселя вы открыли ей сокровенную тайну.
– Да, и какую же?
– Она утверждает, что вы, несмотря на то, что он умер, продолжаете видеть Марселя и разговаривать с ним. Вы входите с ним в спиритический контакт. Таковы ее слова.
– Ну и что?
– Может, вы заставите его явиться сюда для того, чтобы он объяснил всю эту историю и дал свою версию.
И тут пролетает ангел, прибывший прямо из рая. Он носит очки и слегка лысоват. Вылитый Марсель. В руках у него лук со стрелами. Лук натянут, и одна из стрел, очень острая, нацелена прямо на меня. Матильда со скрещенными руками хранит молчание. Это нервирует меня. Уже два часа ночи. Ром вовсю действует. Левый глаз дергается. А она свежа и элегантна.
– Матильда, сними свою маску. Здесь, в кабинете, только ты и я.
Она смеется.
– Пока ты журналист, мы никогда не будем наедине. Ты и я…
– Я уже не журналист.
– Писатель, это еще хуже.
Я хочу продолжить, но не знаю как. Матильда изнурила меня. Кладу голову на кучу протоколов на столе. Подумать. В тишине. Свежесть бумаги под щекой успокаивает меня. Я все чувствую и ощущаю. Матильда скалит зубы, но я не слышу ее смеха. Забыть Матильду. Губы Шанталь на моей щеке.
– Ты доконала меня, – говорю ей в полусне, – ты действительно сильная.
– Бедный мужик, – говорит Шанталь, – ничего ты не понял в этом фильме.
Занавес.
XVI
Кошмарный сон. Все смешалось. Труп Марселя Трибу рядом с окровавленным телом Режи Виссембурга. Софи в одеянии Евы танцует вокруг машины своего брата на автомагистрали. Лена играет с механической пилой. Эмиль лежит, ноги выставляются из-под раковины. Матильда, одетая медсестрой, дирижирует всем этим жутким балетом призраков. Она напевает мелодию ламбады, попивая из горлышка ром. На бутылке написано: «Терален». Я перехожу от коротких сновидений к забытью, где снова вижу ту же сцену. Я за дверью, закрытой на пол-оборота, похожей на ту, что я видел ночью в квартире Сары и Вика. Наблюдаю за тем, что происходит в квартире Матильды. Она вытянула тело Эмиля из-под раковины. Какая сила! Обернула его голову полотенцем и втащила тело на кухонный стол, покрытый плотной клеенкой. Она в белом халате и розовых пластиковых перчатках. Под голову своего бывшего любовника она подставила ведро с песком. Медленно течет кровь. Матильда неподвижна. Смотрю на нее со спины. Она разглядывает Эмиля. О чем она думает? Вижу на раковине электрический нож. Матильда вооружается им. Она начинает с ноги. Снимает ботинок и носок. Тело Эмиля мягкое. Нож работает бесшумно. Матильда приближается.
Я просыпаюсь. Ничего у нее не получается. Кожа Эмиля слишком вялая, а кость очень твердая.
Вновь погружаюсь в сон. Она раздевает его, бросает одежду в мусорный пакет. Снимает свой халат и также выбрасывает его. Рвет испачканную кровью клеенку, бумаги – все в мусорные пакеты. Вся кухня заставлена пакетами для мусора. Матильда перетаскивает тело в ванную комнату и помещает его в сидячую ванну. Она вся в поту, Ни одного бесполезного жеста. Я вижу, как поздно ночью к ней приходит какой-то седоволосый мужчина. Узнаю Чарли. Матильда стоит перед дверью ванной комнаты. Она просит Чарли позвонить по телефону. Седоволосый отказывается. Она настаивает:
– Позвони ему, мне это очень нужно, вот его имя, он работает вместе с Эмилем.
Матильда улыбается, гладит его по волосам. В конце концов тот соглашается.
– Только ради тебя.
Я все слышу.
– Алло, это Эмиль. Я звоню из деревни. Я не выйду на работу несколько дней. У меня здесь дело, возьми машину, она припаркована возле моего дома.
Мужчина кладет трубку. Матильда благодарит его:
– Спасибо, Чарли, это мне очень поможет.
Чарли улыбается. Желтые зубы. Матильда гасит свет, и они выходят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23