– И больше нравится женщинам, – добавил Пупон.
Малышка, которую он подцепил этим утром, была прехорошенькой. Ей будет что рассказать подружкам, но те примут ее за жуткую врушку.
– Отведите его в соседний кабинет, – приказал Фардиано, указывая на Гю своим инспекторам, – пристегните наручниками к батарее и охраняйте вчетвером.
Бло вышел вместе со своими людьми. Они остались в большой комнате рядом, а комиссар вернулся к Гю.
Тот был прикован наручниками к. батарее отопления.
– Я хочу поговорить с ним наедине, – сказал Бло.
Инспекторы с недовольным видом вышли.
Гю кусал себе локти; он думал только о скором аресте Вентуры. Он впервые в жизни выдал имя человека, разыскиваемого обществом.
– Радуетесь успеху? – спросил он Бло.
– Тебя узнал надзиратель, когда ты играл в шары. Так он искупил вину своих коллег. Воскресить убитых полицейских будет труднее.
Гю ни на секунду не усомнился в словах Бло.
– В моем положении мне все равно, как вы меня нашли, – усмехнулся он.
– Ты должен был еще погулять на свободе, – ответил комиссар. – Под наблюдением. Понимаешь, что я имею в виду? До тех пор, пока мы бы не нашли часть золота и твой «кольт».
– Золото? «кольт»? – переспросил Гю. – Вы бредите… Мое оружие у вас…
– Но это сорвалось, – вздохнул Бло. – Пострадает только твой авторитет. Вентура будет очень недоволен. Обычно ты садился один…
– Я знавал времена, – сказал Гю, – когда замеченному в разговоре с легавым объявляли бойкот. Комиссары тогда не корешились с блатными. А сегодня вы похлопываете друг друга по плечу и обмениваетесь сведениями. Не слишком утомительная работенка. Но меня от этого тошнит.
– Смотри не заболей, – посоветовал Бло. – Фардиано за тобой ухаживать не станет. Я возвращаюсь в Париж. Передать привет Цыганке и Альбану?
– Это ваши друзья? – спросил Гю.
– Нет, твои. Старые друзья.
– Не смешите меня, комиссар, – ответил Гю и отвернулся к стене.
Он еще не встречал таких легавых. Мысли о Вентуре снова начали его мучить, терзая грудь.
– Пока у него голова на плечах… – пробормотал Бло и тихо вышел.
Его сменили четыре инспектора. Вскоре пожаловал и сам Фардиано.
– Привет, крутой, – сказал он. – Сейчас привезут твоего корешка, и мы мило побеседуем все вместе.
– Мне нечего сказать, – ответил Гю.
– Ты уже заложил Риччи. Назови еще имя или два…
Гю уставился на толстого полицейского.
– Мне это не нравится, – заявил Фардиано. – Мы исправим твой характер, да так, что ты сам себя не узнаешь.
Он вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Гю дал отдых ногам, прислонившись к батарее. У него все забрали из карманов, сняли часы. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем послышался топот, шум и крик Вентуры:
– Я поставлю на ноги всех адвокатов города! Это вам дорого обойдется, можете мне поверить.
Фардиано сидел, Вентура стоял в другом конце кабинета, со скованными за спиной руками.
– Не понимаешь? – спросил комиссар. – Один из твоих друзей нам рассказал, что участвовал в нападении на фургон с золотом. Знаешь эту историю? О ней много писали. А еще твой друг сказал, что ты там тоже был. Мы поехали за тобой, а ты орешь так, что действуешь нам на нервы.
– Оставьте ваш треп для фраеров, – бросил Вентура.
Фардиано нагнулся. Ящик магнитофона был у его ног. Он поставил аппарат на стол, открыл, нашел пометку на ленте и сделал знак открыть дверь.
– Послушай, – сказал он Вентуре, нажимая на кнопку.
Вентура выслушал диалог между Гю и человеком, чей голос был ему неизвестен, то место, где Гю говорил о пяти долях, об участии Вентуры и о счете с типом, которого они якобы кинули.
Фардиано выключил магнитофон.
– Ну? Все еще думаешь, что мы тебя обманываем?
– Неправда! – заорал Гю из соседней комнаты. – Это туфта!
Вентура услышал шум борьбы, как будто Гю пытались оглушить.
– Он немного сожалеет, это нормально, – улыбнулся Фардиано.
Вентура вспомнил, как Паскаль говорил, что Гю сильно сдал. Проглотил первый же треп и заложил его. «Он назвал мое имя, и мне придется туго», – думал он.
– Это что, дурдом? – спросил Вентура, кивнув на соседний кабинет.
– Может быть, – улыбнулся Фардиано. – Все зависит от клиента.
– Я ни в чем не виноват, никого не знаю, ничего не слышал. Требую адвоката.
– Подвиньте месье кресло, – велел Фардиано.
Полицейские выдвинули из угла тяжелое деревянное кресло, сняли с Вентуры наручники и привязали его руки ремнями к широким подлокотникам, а ноги оттянули назад.
– Так тебе будет удобнее разговаривать, – уверил Фардиано. Он подошел к креслу. – Где ты был двадцать седьмого декабря, во второй половине дня?
– Двадцать седьмого? – переспросил Вентура.
– Именно, двадцать седьмого.
– У себя дома. В рождественский вечер я подхватил жуткий грипп.
– Кто это может подтвердить? – спросил Фардиано.
– Моя жена.
– А еще?
– Этого недостаточно?
– Для меня – да. Я не ожидал услышать ничего лучшего. Ты был в Салоне и убивал полицейских, охранявших груз золота. Поэтому тебя в Марселе никто не видел.
– А вы сами, когда болеете гриппом, созываете к себе соседей? – спросил Вентура.
– Ты не из тех, кто сидит дома с женой.
– Мы любим друг друга. Это что, запрещено?
– Дайте ему попить, – распорядился Фардиано. – Уверен, его мучает жажда.
Вентуру схватили за волосы, заставляя запрокинуть голову. Он сжал челюсти, но ему сильно нажали на сонную артерию. Он открыл рот, чтобы глотнуть воздуха, и туда сунули воронку. Сильные руки сжимали голову Вентуры, не давая пошевелиться даже на миллиметр. Потекла вода. Он начал задыхаться, захрипел, и его глаза закатились.
– Хватит, – приказал Фардиано, влепил Вентуре сильную пощечину, чтобы помочь ему отдышаться, и продолжил: – Лично я считаю, что ты не стрелял. Если это так, значит ты был за рулем.
– Падла! – процедил Вентура. – Ты научился этому в гестапо?
– Ты не сможешь доказать, что тебя били, – ответил Фардиано. – Нет даже синяка, который можно показать врачу. (Он положил руку на плечо Вентуры.) Ты ведешь себя неразумно, заставляешь нас нервничать. Тебе не кажется, что было бы куда лучше поговорить спокойно? Тем более, если ты только вел машину…
– Я вам все сказал. Не вел я никакую машину… Я ни в чем не виноват. Требую адвоката.
– Опять двадцать пять, – вздохнул Фардиано. – Жаль.
Он указал большим пальцем на пол, и Вентуре снова сунули в рот воронку.
– Приведите второго, – приказал комиссар.
В комнату втолкнули Гю со скованными за спиной руками. Его лицо опухло от ударов.
– Он попал в переплет, – сказал ему Фардиано, указывая на Вентуру.
Гю увидел человека, чье имя назвал, и воронку, засунутую ему в рот.
– Что это значит? – спросил Гю.
– То, что вы оба ведете себя глупо, – ответил Фардиано. – Начинайте.
В воронку, булькая, потекла вода. Гю дернулся, но его крепко держали.
Вентура боролся с удушьем. В его мозгу мелькали черные и красные точки, похожие на фейерверк, если смотреть на него с близкого расстояния. Гю услышал утробный хрип.
– Остановитесь, господи боже! – крикнул он. – Не видите, что он сейчас отдаст концы?
Фардиано поднял руку; человек, ливший воду в воронку из банки, поставил ее на пол.
– Ты его знаешь? – спросил Фардиано.
– Нет, – ответил Гю. – Никогда в жизни не видел этого типа. Но он же человек. Всему есть предел…
– Полицейские тоже были людьми.
– Когда есть улики, людей не пытают, – сказал Гю.
– Ты тоже пройдешь через это, – пообещал Фардиано, – чтобы меньше болтал.
– Можете меня убить, мне на вас насрать! – бросил Гю.
– Посмотрим, – сказал Фардиано.
Он улыбался. Физические страдания вызывали у него улыбку. Страдания других, само собой.
Пытка Вентуры возобновилась. В короткие минуты просветления он испытывал к Гю жуткую ненависть. Он стал похож на утопленника.
Гю уже раз десять собирался признаться, по крайней мере в своем участии, чтобы прекратить истязания друга, Но понимал, что единственный шанс опровергнуть разговор с комиссаром Бло – это отрицать все.
Вентура часто терял сознание. Полицейские остановились, и Фардиано овладела безумная ярость. Вентуру заперли в камеру и набросились на Гю.
– Кончайте скорее… – два или три раза прошептал Гю.
Больше из него не вытянули ни единого слова.
* * *
Он очнулся ночью в камере и решил, что проспал недолго, потому что ему нечем было дышать. Это была камера предварительного заключения, в которой держат максимум несколько дней, после чего переводят в настоящую тюрьму.
В темноте грязь была не видна. Только запах давал знать о наличии параши. Гю инстинктивно входил в ритм последних десяти лет, проведенных в тюрьме.
Гю с радостью отдал бы жизнь, чтобы освободить Вентуру. Он боялся позвать его, потому что делал вид, что они незнакомы.
Мысль, что Вентура считает его стукачом, сводила Гю с ума. Когда на следующий день за ним пришли, он встал, сутулясь. Он разом постарел, сломался.
Его привели к Фардиано.
– На-ка, посмотри, – сказал тот, протягивая утреннюю газету.
Гю занимал первую страницу. Он слегка прищурил глаза, не изменив выражения лица; в статье писали, что с целью избежать смертного приговора он выдал остальных членов банды. Один из них, Вентура Риччи, уже за решеткой. И дальше в том же стиле.
На Гю не было наручников. Он склонился над газетой и изо всех сил ударил Фардиано в лицо. Потом бросился к окну и обоими кулаками вышиб стекло. Обернувшись, он увидел справа серый металлический шкаф. Гю резко дернул головой в сторону и ударился виском об угол.
Полицейские подняли его, напуганные количеством крови.
– В больницу, живо! – приказал Фардиано.
Он не мог представить, что в две секунды все так изменится. У него оказалась разбита губа, а Гю, возможно, был мертв. «Его сводит с ума то, что его считают стукачем», – подумал комиссар и решил распространить эту новость как можно шире.
* * *
Кроме Цыганки и Альбана все были уверены, что годы изменили Гю. Тем более, что журналисты выкладывались, описывая его молодость, его прошлое железного человека, чтобы лучше объяснить подобную перемену. Они писали, что организовать налет одно, а выдержать допрос – совсем другое.
– Он выходил каждый день, – повторяла Цыганка Альбану. – И играл в шары. Ты представляешь? В шары?
Альбан не знал, что ответить.
– Хорошо еще, что за ним не проследили, а то могли арестовать Жюстена и его жену за укрывательство особо опасного преступника, – сказала она.
– Я уверен, он не раскололся, – заявил Альбан. – Они пишут это, чтобы погубить его, чтобы он сдался.
– Нам никто не поверит, – ответила Цыганка. – Вентуру ведь взяли. Гю арестовали раньше. Не сами же они выдумали имя Вентуры!
– А ты что думаешь? – спросил Альбан.
Цыганка посмотрела ему в глаза. Они были на авеню Боске и собирались ехать на Монтень.
– Мне плевать. Он ведь человек. Его могли пытать. Этот Фардиано настоящий мясник. Но Гю не должен жить с мыслью, что люди считают его способным на такое. Вот почему я волнуюсь.
– Значит, поедем туда выручать его? – обрадовался он.
– Подождем еще два-три дня. Пока он у полиции, свидания не дадут.
– Я найду способ вытащить Гю, когда его повезут в Париж или еще куда, – пообещал Альбан. – Не хочу, чтобы он возвращался в тюрьму.
Цыганка поняла, что Альбан готов устроить настоящую бойню. Она знала: Гю не захочет, чтобы он лез в это дело.
– Давай подумаем, – сказала она. – Я знакома с Алисой, женой Вентуры. Джо Риччи наверняка явится показать корсиканскую преданность брату. Все захотят отомстить за Вентуру. (Она надела пальто.) Пошли работать, и не забыли, что Бло не спускает с нас глаз.
Вечерние газеты сообщили о госпитализации Гю: в припадке безумия гангстер поранил себе голову и руки.
– Господи! – пробормотала Цыганка.
Глава 9
Гю открыл глаза и тут же закрыл их. Ему казалось, что свет бьет ему в затылок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27