«Он прошел через все, – мысленно сказал себе Бернар. – Даже через централ, куда он попал с приговором к пожизненной каторге. Если бы не я, он и сейчас бы сидел там».
– Мы подъезжаем к месту, которое я знаю лучше всего, – произнес он вслух. – Я спрыгну здесь.
Гю встал, подошел к двери, взял Бернара за руку, заставляя его повернуться, и посмотрел ему прямо в лицо.
– Удачи, малыш, – пожелал он. – И спасибо за все.
– Не за что, – ответил Бернар.
– Нет, есть, – возразил Гю. – Задержавшись на стене, ты рисковал жизнью. Если у меня не хватило смелости прыгнуть сразу, ты тут ни при чем. Ты мог уйти. Многие из тех, кого я знаю, поступили бы именно так.
– А ты, ты сам ушел бы? – спросил Бернар и тут же пожалел о своем прямом вопросе.
Гю отпустил руку Бернара, медленно провел ладонью по своим седеющим волосам и задержал ее на затылке.
– Да, – ответил он изменившимся голосом. – На твоем месте я бы не стал ждать. Теперь, когда я говорю с тобой, я в этом абсолютно уверен. Я бы ушел…
Бернар был северянином, он не привык выражать свои чувства открыто, хотя его душу переполняли эмоции, а в горле встал комок. Он обернулся, последний раз посмотрел на Гю своими светло-голубыми глазами и выпрыгнул из вагона. Гю выглянул из дверей и увидел, как Бернар скатился по насыпи, вскочил на ноги и исчез среди деревьев. Гю почувствовал себя очень одиноким в чужом, абсолютно незнакомом ему краю. Он был безоружен, а уход Бернара лишил его молодого и сильного товарища.
Гю отступил вглубь вагона. Он думал о новых людях, о том, что может получиться из таких, как Бернар, если ими правильно руководить. Да, пилочки и наличные, необходимые для побега, достал Гю, но сейчас он понимал, что парень такого склада, как Бернар, мог успешно справиться со всем и один. Страшно рисковать, но все-таки добиться успеха… А он, Старый Гю, сидя в камере со всеми своими пилками и деньгами, все никак не мог решить, как же ему бежать.
Поезд замедлил ход на ровной местности – значит они подъезжают к станции. Совершенно рассвело. Гю выглянул наружу. Вдоль железнодорожного полотна тянулась светлая полоса дороги, по которой ехал велосипедист в синей одежде. На плече у него висела сумка, и Гю с радостью отметил, что из нее высовывается горлышко бутылки.
Он посмотрел на собственную сумку и успокоился. Несколько раз дернувшись, поезд остановился. Гю воспользовался этим, чтобы спрыгнуть. Слева, в сотне метров от железной дорога, стояло небольшое здание вокзала. Не увидев ни одной живой души, Гю перелез через ограду. Он решил открыто дойти по дороге до центра городка, заскочить в булочную, а потом в кафе и выпить горячего кофе – ведь если жандармы начнут на него охоту, то они возьмут его где угодно.
Двери домов выходили прямо на улицу. Птицы подняли милый сердцу парижанина-отпускника утренний крик.
Мужчины носили кепки, а фигуры женщин, увиденных Гю, оправдывали существование веселых девиц. Он вошел в булочную и от запаха теплого поджаренного теста у него потекли слюни. Он купил у продавщицы неопределенного возраста маленьких булочек с изюмом.
– Что еще, месье?
– Это все, мадам…
Он вспоминал слова из прошлого, из другого мира.
Чтобы войти в маленькое кафе, нужно было перейти дорогу и спуститься по двум истертым от долгого использования ступенькам.
– Привет компании, – поздоровался Гю.
Он машинально поднес руку к голове, жалея, что он без кепки.
Хозяин кафе был похож на Верцингеторикса.
– Что закажете? – спросил он.
Два человека сидели за стаканчиками белого, а третий откусывал большие куски хлеба, прихлебывая из початой бутылки.
– Маленький белого, – сказал Гю, буквально умиравший от желания выпить чашку горячего кофе.
На него почти не обратили внимания. Он чувствовал себя спокойно. «Верцингеторикс» налил вино в стакан, толщина которого оставляла ему солидный навар.
– Как дела? Идут потихоньку? – спросил Гю, чтобы что-нибудь сказать.
– Потихоньку, не больше, – буркнул хозяин.
И уставился на слезавших с велосипедов двух жандармов. У Гю сжался желудок. Чтобы придать себе естественный вид, он откусил кусок булочки, и повернулся к двери.
Жандармы были здоровенными парнями. Гю старался не смотреть на их раздувшиеся кобуры. Хозяин поставил на стойку два стакана.
– В следующий раз, – сказал первый жандарм.
Второй, у которого была противная морда, молча рассматривал Гю.
– Мы кое-кого ищем, – сказал хозяину первый, – ну и подумали, что, может быть, ты его видел.
Хозяин тыльной стороной руки вытер усы.
– Я, как всегда, к вашим услугам, – ответил он, – но кроме этого месье (он указал на Гю) никого не видел.
Если бы Гю побежал, то мог бы выскочить из кафе. А что дальше? Он подошел к молчавшему жандарму.
– Если вы меня в чем-то обвиняете… – сказал он твердым голосом.
– Думаю, придется отвести тебя к начальству, – ласково произнес второй жандарм.
«Все легавые разговаривают ласково», – подумал Гю, напрягшись. Но его волнение мгновенно улеглось, потому что жандарм обращался к хозяину кафе.
– Но я же вам сказал, что никого не видел! – пробормотал тот.
И обратился к трем неподвижно сидящим клиентам:
– Вы можете им подтвердить, что здесь никого не было?
Те что-то пробурчали в ответ. Гю заметил их бегающие взгляды.
– А я только что пришел, – сказал он, – и уже собирался уходить. Но за то время, что я здесь, никого не видел, могу поклясться.
– Твоя жена здесь? – спросил второй жандарм.
– Сейчас придет, – ответил хозяин. – Но я уверен, что она тоже никого не видела.
– Тогда закрывай лавочку, а с ней мы поговорим после.
Жандарм объявил ему эту неприятную новость спокойным тоном, как будто спрашивал, который час.
Хозяин оперся обеими руками в стойку. У него был затравленный вид. Он посмотрел на Гю.
– Но послушайте…
Гю инстинктивно чувствовал, что тот сейчас скажет.
– Мы думали, ты будешь вести себя разумно, – заметил жандарм. – Если твой шурин наделал глупостей, ты-то тут ни при чем.
Он обратился к Гю и остальным:
– Вы заплатили?
Они отрицательно покачали головой.
– Тогда расплачивайтесь и освободите помещение.
Они вышли и, поскольку всех их грубо выставили, они почувствовали себя друзьями по несчастью. Гю спросил у новых знакомых, где автобусная остановка.
Все трое оказались лесорубами. Они предложили Гю наняться к ним. Он задумался. Ему не было известно, какие меры приняты для его поимки. Автобус, на который он собирался сесть, может быть остановлен полицейским кордоном. А если провести пару недель в лесу, ситуация может нормализоваться.
– Я никогда не работал лесорубом, – наконец ответил он.
Это их удивило: весь район был покрыт лесами.
– Ничего страшного, – растягивая слова, произнес самый высокий.
Гю думал о двух только что встреченных легавых. Скоро в их бригаду поступит сообщение о побеге заключенных, и они вспомнят о нем, а также о трех сидевших в кафе мужиках, а хозяин, в котором из всего мужского остались только усы, все им выложит.
– Спасибо, – поблагодарил Гю, – но меня ждут.
– Счастливого пути, – пожелал высокий.
И все трое в знак прощания подняли правые руки.
Автобусная остановка располагалась перед домом, в котором находились бар, табачный ларек, бакалейная лавка, гостиница и сапожная мастерская. Там же продавались и газеты.
Гю сказали, что автобус на Сен-Понс должен подойти через полчаса. Он поблагодарил за информацию и перешел площадь перед церковью, направившись к соседнему с ней зданию повеселее, перед которым стояла наверняка принадлежащая местному доктору старая машина-развалюха. Двое мальчишек, забыв обо всем, спорили, пытаясь отнять друг у друга кожаную ленту.
Гю прошел вверх по идущей мимо церкви улице. В стене храма была маленькая черная дверь. Он отодвинул засов и открыл ее. В церкви было темно, в воздухе витал запах воска и старой бумаги. Глаза Гю привыкли к полумраку. Он стоял возле алтаря, ничего не слыша и никого не видя. Подойдя затем к центральной двери, он выбрал самый темный угол и сел прямо на пол. Гю чувствовал, как на его плечи наваливается огромная, невыносимая усталость. Он прикинул оставшийся до убежища путь и спросил себя, хватит ли у него сил добраться до цели.
Достав из кармана булочку с изюмом, беглец начал медленно жевать ее, чтобы хоть чем-нибудь заняться.
* * *
Цыганка подняла глаза и встретилась со взглядом Жака, который чувствовал, что все сильнее любит эту сорокалетнюю женщину. Пройдя через весь зал выдержанного в американском стиле бара, мимо целого ряда высоких стульев, Жак подошел к кассе.
Цыганка не хотела, чтобы между ними возникло сильное чувство. После смерти Поля она постоянно ощущала тревогу. Она понимала, что должна быть одна, что всякий, кто находится с ней рядом, смертельно рискует, однако она не выносила одиночества. Первый же мужчина, заменивший Поля, увидел смерть так близко, что смылся, даже не сообщив ей об этом.
Уже когда появился Жак, пошли разговоры о том, что нужна немалая смелость, чтобы быть любовником Цыганки, а лучше всего – держаться от нее подальше. Жака звали Нотариусом в память о том, что тот когда-то учился на юридическом. Он был хорошо воспитан и у него было больше ума, чем у тех блатных, среди которых он вращался. Жак положил ладонь на руку Цыганки.
– Ты сегодня надолго задержишься?
Он переехал на континент совсем молодым, поэтому говорил без корсиканского акцента.
– Сам видишь, – ответила она, оглядывая зал.
Бар был полон. Дверь из кованого железа вела в переоборудованный под клуб обеденный зал. Заведение обслуживало легкомысленную публику, живущую кражами. Большинство из посетителей знали Поля и уважали Цыганку.
– А потом, – добавила Цыганка, – ты же знаешь, что Жижи болеет.
Жижи было имя кассирши.
– Возьми кого-нибудь ей на замену, – посоветовал Жак. – В конце концов, ты хозяйка…
Цыганка вздохнула. Все они одинаковы – ни один не способен вести дело.
– Можно подумать, что ты не знаешь здешнюю публику, – пожаловалась она. – За два дня новенькую в курс не введешь. А через неделю выйдет Жижи.
Жак улыбнулся. Когда он улыбался, его глаза были не такими черными.
Из бара ему подали знак. Он слегка сжал плечо любовницы и отошел. Она увидела, что Жак разговаривает с двумя южанами, один из которых был в легком светлом костюме. Они вместе выпили, и Жак вернулся к кассе.
– Мне показалось, что это был Фрэд, – заметила Цыганка.
– Да. Он позвал меня потому, что не хотел подходить к тебе, чтобы не привлекать внимания.
– Ко мне? – удивилась Цыганка.
– Именно, – подтвердил Жак и сообщил: – стало известно, что Гю сбежал.
Цыганка поднесла руку к груди, и Жаку показалось, что она бледнеет.
– Может, выйдем? – предложил он.
Цыганка отрицательно покачала головой. К ним подошел старший бармен, причем явно не потому, что это требовалось ему по работе.
– Альбан, – сказал Жак, – налей-ка нам два коньяка.
Альбан принес две рюмки и бутылку «Энко». Он с поразительной ловкостью управлялся с шейкером и напитками, но еще лучше у него получались «фокусы» с «парабеллумом»: старший бармен с тридцати метров перешибал ручку метлы. При жизни Поля Альбан «подрабатывал» водилой, а сейчас – телохранителем Цыганки.
Жак протянул любовнице одну рюмку. Она медленно выпила. Ее зеленые глаза смотрели в пустоту.
– Невероятно, – прошептала она.
– Думаешь, его поймают? – спросил Жак.
Гю принадлежал к другому поколению и в представлении Жака являлся каким-то доисторическим существом.
– Десять лет назад мы пытались ему помочь, – Цыганка словно разговаривала сама с собой, – но он нам ответил, что хочет, чтобы ему дали спокойно издохнуть. Мы даже думали, что он покончит с собой.
– Такого сломать непросто, – сказал Жак. – Двенадцать лет назад мне показали его в Марселе, в «Максиме». Я был разочарован:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27